Виноват хроноворот (гет)

Гермиона не преувеличивала, когда сравнивала себя со сварливой мамашей. Она и правда была как взрослая тетка, которая пыталась наставить своих чад на путь истинный, а чада никак наставляться не хотели. Гермиона понимала, что слишком предвзята к детям. «Не детям, а друзьям и ровесникам», — недовольно одергивала она себя. Но их твердолобость и легкомысленное отношение порою бесили. Придется ждать, пока Седрик даст подсказку, а потом как-нибудь свести Гарри с Невиллом. Не говорить же ей о жаброслях прямо? Должен же Гарри и сам потрудиться. Готовые решения расслабляют, и их значимость теряется.

Часто ее одолевала скука. Определив для себя по-настоящему важные вещи, Гермиона не «гналась за всем подряд» и к учебе стала относиться гораздо спокойнее. Теперь хотелось нормального общения. Раньше одиночество не тяготило. Вполне хватало некоторых старшекурсников на факультете или нескольких студентов на тех же рунах и нумерологии, с которыми можно было обсудить что-нибудь по предмету и поделиться нужной литературой. Все остальное время занимали библиотека и друзья-мальчишки. Но не сейчас. Ей быстро надоедало слушать восторги о квиддиче, она замечала, что одногруппники были сами по себе, ясно видела, что старшим товарищам по факультету она не интересна и они по большей части относятся к ней снисходительно.

«Вот и получается, — уныло думала Гермиона, сидя в оконной нише и рисуя узоры на стекле, — что единственный, к кому я тянусь за живым общением, с кем не надо хитрить, подстраиваться, что-то скрывать, от кого готова выслушать нелестное мнение о себе и о других и в то же время получить дельное замечание и хороший совет, это всеми нелюбимый профессор зельеварения»

А еще Гермиона с удивлением приняла тот факт, что теперь может по-дружески общаться с Лавандой и Парвати, на деле оказавшимися отзывчивыми и понимающими девочками. После того, как Гермиона попросила у них помощи, они приняли ее в свою маленькую компанию и охотно делились всякими маленькими житейскими премудростями, о которых мало пишут в учебнике, но которые знает любая ведьма, выросшая в волшебной семье. Пусть соседки часто и надоедали ей своей пустой болтовней, но с ними можно было иногда отдохнуть и не думать о серьезных вещах.

* * *

— Северус, тебе следовало сначала прийти ко мне.

— С чем, Альбус? У меня были только ничем не подтвержденные догадки.

— Я так надеялся, что мои выводы ошибочны. Но вы принесли неоспоримое доказательство. Боюсь, в остальном я тоже прав. Крестражей несколько. И прости, Северус, я не хотел, чтобы ты знал о них.

— Я понимаю, Альбус. Твое желание оправдано, — я поморщился. — Можешь взять с меня еще один Непреложный обет. У меня есть предположение о нахождении еще одного куска души Лорда. В сейфе Беллы, по всей видимости, находится чаша основательницы.

Мне почти не пришлось врать. Белла, подчеркивая свою значимость, как-то на самом деле прихвастнула, что Лорд ей доверил кое-что ценное. О чем я и сообщил Дамблдору, добавив нужные детали. О наших с Грейнджер откровениях я по-прежнему не считал нужным рассказывать. Раз уж сразу не признался... Девчонку я точно не хотел впутывать во взрослые игры раньше времени.

— Да сколько их у него?! — подал голос Блэк.

Альбус подошел к окну, оперся на подоконник, что-то начал разглядывать. Его поза выдавала, насколько он напряжен. Наконец он отмер:

— Сириус, понадобится твоя помощь. Как родственника Беллатрикс.

Правильно, пусть пользу приносит, а не напивается от безделья. У него же весь дом бутылками завален. Алкоголик.

Еще с диадемой бы разобраться. Завалы Выручай-комнаты обескуражили. Диадему мы с Грейнджер не нашли, ни на какие поисковые чары она не реагировала и темной магией не фонила. Грейнджер разводила руками, она только знала, что реликвия где-то здесь. Они тогда разделились, и нашел ее Гарри. Больше подробностей она не помнила, все было быстро, сумбурно и смертельно опасно. Я представил Адское пламя, пожирающее весь этот мусор, и передернулся. Такого не должно случиться. И никто не должен погибнуть. Придется сказать Альбусу, если он сам не догадается, или, в конце концов, объяснить все о крестражах Поттеру и запустить его в Выручай-комнату, раз уж его тянет к подобному.

Я был слишком оптимистичен, когда думал, что у нас полно времени на поиски.

* * *

Кубок был чист. Его проверил Грюм, Дамблдор, несколько раз его проверил я. И собирался, наплевав на правила, с началом последнего этапа двинуться в центр лабиринта, чтобы убедиться окончательно, что подвоха не будет. А если будет, то пойти по следу. Если бы я знал, где все могло произойти! Наши записи молчали, а мои изыскания все время натыкались на глухую стену. О Риддле не было ничего, кроме единственной записи, что он сирота и учился в Хогвартсе. Альбус, как всегда, хранил загадочное молчание.

Все внимание публики было устремлено на поле, где вот-вот появятся чемпионы. Они вышли из палатки, которая по совместительству являлась пунктом оказания первой помощи. Я отступил вглубь, чтобы скрыть себя и аппарировать...

...В себя пришел от дикой боли в предплечье, лежащим на койке в палатке чемпионов. Надо мной склонился Дамблдор. Только посмотрев на него, я обо всем догадался. Прохрипел:

— Зачем, Альбус?

— Так надо, Северус. Мы знали, что он вернется. Я пришел к выводу, что самый благоприятный момент именно сейчас, когда Том слаб, а Гарри настроен на испытания, и на него еще действует защита матери. Возродившись с помощью мальчика, Волдеморт окончательно признал его равным. Пророчество вступило в полную силу. И теперь у Гарри появился шанс победить его. Сам он будет знать и готовиться.

— Что с ним?

— Гарри в порядке, он сейчас в замке на попечении мадам Помфри.

— Он мог его убить!

— Я надеялся на лучшее и на несколько капель удачи. И, Северус, ты ведь понимаешь, пока не будут найдены и уничтожены все крестражи... — Альбус покачал головой.

«Трепыхаться бессмысленно».

Дамблдор говорил убедительно и приводил неоспоримые доводы. Я признавал его правоту, но на душе все равно было погано. Что толку от моих знаний, если я не могу ничего исправить или хотя бы оттянуть неизбежный конец? Какими жалкими теперь выглядят все мои потуги.

— Ты знал, где он.

Он кивнул:

— Знал. Пришлось хорошо поработать с Барти, я не сразу отдал его Фаджу, — Дамблдор разом осунулся и словно постарел еще больше, — Северус, я надеюсь на тебя...

— Твои доводы логичны, Альбус. Но раз ты посчитал, что я не достоин доверия, так тому и быть. Я выполню то, что должен, но я тебя ненавижу, — потом повернулся к еще одному молчаливому участнику разговора. — Тебя, Блэк, я тоже ненавижу. Впрочем, это не новость.

Чтобы я когда-нибудь еще поверил шавке и попросил подстраховать меня? Ни за что!

— Я вместо Гарри готов был туда залезть! — зло воскликнул Блэк, — но...

— Но нашел мои доводы разумными, — произнес Альбус. — Северус, ваши действия могли вызвать непредсказуемые последствия. Я успел вмешаться вовремя. Хотя не скажу, что рад этому, — он повернулся к Блэку. — Сириус, понимаю, что ты сейчас не хочешь слышать от меня слова благодарности, но тем не менее спасибо.

— Если бы я знал, что будет именно так, я бы не согласился! — буквально прорычал Блэк и схватился за голову.

— Кретин, — бросил я ему и, пошатываясь, направился к выходу. «Да и я не лучше».

Спустя мгновение аппарировал по зову метки, которая окончательно почернела.

Я знал — Лорд возродился тем еще херувимом. Но реальность до такой степени превзошла мои ожидания, что я едва сдержался, чтобы не восхититься вслух и нецензурно его новой внешностью. Особенно впечатлили плоские слегка трепещущие ноздри. Да уж, свой нос после этого стал как-то особенно дорог.

Магия Темного Лорда подавляла, заглушая любые мысли о сопротивлении. Волдеморт упивался вновь обретенной силой, выпуская огненных змей и круша надгробия, а также выражал свое недовольство, наказывая провинившихся. Двое кое-как стояли на ногах, еще один, скорчившись, истекал кровью на земле. Судя по нетерпению, отражающемуся на змеином лице, прищуренному взгляду и искривленному рту, наказание достанется и мне.

— Мой Лорд, приветствую вас, — я преклонил колено и опустил голову.

— Ты опоздал, Северус, — и голос был под стать, шипящий.

Лорд грубо ворвался в мое сознание и словно раскаленными крючьями стал выворачивать его наизнанку. Я не сдержал стон, но истину надежно спрятал глубоко внутри за ложными образами. Великого темного в первую очередь интересовали причины моего опоздания. О, здесь я мог не лгать! Всего лишь сместив акценты, я выставил наружу главного виновника — Дамблдора и настоящие чувства к нему: ненависть, злость, обиду. И огромное сожаление, что из-за него не успел одним из первых доказать свою преданность. Причину задержки оставил банальную — Турнир и требование находится рядом. Я подчинился, но не потому, что так хотел директор, а потому, что хотел быть полезен ему, Великому Темному магу.

Лорд был доволен, похвалил. Так что отделался я на зависть остальным легко, только слабым поглаживанием Круцио. Даже не упал, только оперся руками о землю, оставшись на коленях. Все бы ничего, только сильно тошнило, и голова невыносимо раскалывалась.

...Вот и все. Лояльность проверена, лекция о величии прослушана, угрозы озвучены, поручения выданы. Стоило нашему повелителю исчезнуть, как и остальные, прихватив раненого, не стали задерживаться на разгромленном кладбище. Я осмотрелся, понял, что остался один, тут же рухнул на четвереньки, исторгая содержимое желудка. Темный Лорд хорошо изнасиловал мой мозг, отвык я от такого. Теперь расплачивался. Надо готовить запас зелий. Случаев теперь будет много, и всяких разных.

Вернулся к себе совершенно опустошенный. Сначала Лорд, потом доклад Дамблдору. Альбус тоже мозгоклюй хороший, пришлось напрячься, чтобы ни одной детали не упустить. Сил не было ни на что. Я опустился в кресло и бездумно уставился на пустой камин. И сознание очищать не надо, оно и так наполнено звенящей пустотой, разве что тяжесть после произошедших событий все еще давила изнутри, не давая расслабиться.

Рядом кто-то вздохнул. Я поднял руку с палочкой, слишком медленно...

— Это я, сэр.

Мордред! Сам же дал ей доступ в свою гостиную. Она даже несколько раз воспользовалась вначале, но потом, надо отдать ей должное, не надоедала.

— Грейнджер, что ты тут делаешь?

Она сняла мантию-невидимку. Выглядела Грейнджер жутковато. На краткий миг она напомнила мне Беллу, так же кудри торчали во все стороны и мелькала безуминка во взгляде. Хвала Мерлину, только показалось. Лестрейндж никогда не смотрела на меня с такой надеждой, только с презрением.

Итак, почему она здесь? Отделаться бы от нее поскорее.

— Я все видела и слышала... я только вид сделала, что пошла со всеми. Понимаете, у меня предчувствие было какое-то, очень нехорошее, и спала я плохо, только не помню, что мне снилось, раньше я и внимания не обратила бы, но не после того, как мы с вами...

Она остановилась, глубоко задышала. Я непонимающе смотрел на девчонку и не мог взять в толк, чего она от меня хочет. Ее потряхивало, голос дрожал, похоже, я стану свидетелем истерики. Придется спуститься в лабораторию за успокоительным. Простой отвар ей сейчас не поможет.

— Грейнджер...

— Подождите, я сейчас все объясню, мне надо рассказать. Обязательно. Иначе с ума сойду. В общем, я взяла мантию-невидимку, Гарри ее бросает где попало, то в тумбу, то под подушку положит. Я пошла к палатке, где чемпионы, там же трибуны рядом, а под ними как раз не видно ничего...

Далее ее сумбурный монолог нарисовал следующую картину. Мучимая дурными предчувствиями и страхом, она затаилась у палатки. Как только чемпионы прошли проверку и двинулись на выход, послала невербальный Конфундус в Диггори. Чтобы заклятие вышло слабым, Грейнджер колдовала без палочки. Так получилось, что в последний момент перед Седриком заступил Крам, и Конфундус попал в него. В панике она послала еще один, который достиг цели. Грейнджер понимала, что слабое заклятие слетит быстро, но ей много и не надо было, всего лишь ненадолго дезориентировать, выиграть немного времени. Она успела отойти с места преступления под трибуну, как увидела знакомого пса, пошла за ним и оказалась невольным свидетелем сцены с уже моим участием. Пришлось опять скрываться. И так не в своей тарелке от того, что совершила, она совсем растерялась, не зная, что думать и как действовать дальше. Подслушанный разговор ситуацию прояснил, но расстроил еще больше...

Несколько раз мне хотелось прервать ее, отчитать за дурость и самодеятельность. Я так бы и сделал, если бы не ее почти невменяемое состояние, поэтому каждый раз сдерживался и слушал дальше, оставляя расправу на потом, но последние слова заставили пораженно переспросить:

— Что ты сказала?

— Я говорю, что Седрик теперь навсегда без двух пальцев на руке останется. Тварь ведь магическая была, зелье в таких случаях не подействует.

Перед глазами встали строчки из дневника Грейнджер и собственный кусочек воспоминания из склянки — Поттер и лежащий Диггори.

— Грейнджер, ты представляешь, что ты сделала?

— Я... я так испугалась! А вдруг ошибка, и это все нервы? А вдруг из-за моего заклятья они в лабиринте погибнут? А вдруг меня поймают? И вы еще как мертвый лежите, а я не знаю, что делать, к кому бежать! А когда Гарри крикнул, что Он вернулся, никто ничего не понял, и потом не поверят, а я-то зна-аю! Затем вы ушли, и стало совсем страшно...

Девушка шмыгнула носом и начала оседать. Я подхватил и посадил рядом, благо вместе со мной в кресле еще одна такая Грейнджер поместится, совсем же тощая. Она уткнулась в меня и заревела.

Мордред всех задери! Почему единственный, кто поступил правильно — это вот эта мелкая заучка, которая сейчас льет ручьи на мою мантию?

Так мы и сидели. Не умел я утешать, приобнял просто. Я ее, конечно, отругаю, нельзя так рисковать, и на ошибки тоже укажу, но чуть позже...

Впервые в жизни меня не раздражали женские слезы. Может, потому что сам испытывал горечь?

Хм... невербальный беспалочковый Конфундус?! Однако...