Глупая. I часть (гет)

Гермиона

Джинни как следует поработала над моим гардеробом, и я стала понимать, как подруга обходилась имеющимися вещами, не тратя больших средств на новую одежду. Водя над разложенными вещами палочкой, Джинни обрезала и пришивала, соединяла и меняла цвета, создавая гармоничные и стильные образы. Время от времени поглядывая в «Ведьмополитен», она задумчиво разглядывала мою фигуру и прикладывала ко мне разные вещи, подбирая нужный цвет.

Последним изменениям подверглась моя школьная форма: укоротив юбку, она сделала рубашку и джемпер более обтягивающим фигуру, а гольфы — более высокими.

С обувью было сложнее — я предпочитала кеды и ботинки, изредка чередуя их с кроссовками, и мы долго спорили о необходимости покупки новой пары туфель. Закончилось все тем, что Джинни бросила в меня своими чёрными туфлями на небольшой платформе и с тонким ремешком вокруг лодыжки, сказав, что на ближайшей встрече со «своим слизеринцем» я должна их непременно надеть.

Освоить магический макияж не представляло проблем, хотя я наотрез отказалась от ярких теней на веках, не пожелав «выделить золотистый оттенок своих глаз», а ограничившись тонкими аккуратными стрелками и нежным блеском на губах. Даже мои беспокойные кудри были собраны в кокетливый пышный пучок. И вот наконец я с довольным видом разглядывала себя в зеркале, хотя мне казалось, что незачем привлекать к себе излишнее внимание такой внезапной сменой имиджа, и поэтому следует сохранить некоторую небрежность в образе. Кожа над коленками покрылась мурашками от непривычной прохлады воздуха, и я едва удержалась от того, чтобы вернуть юбке прежнюю длину.

Ну, что ж, профессор Снейп, пусть я и не столь обворожительна, как Кара Кэндисс, однако мне тоже есть, что вам показать!

* * *

Северус

Занятия с Грейнджер начали приносить свои плоды. Самым сложным было объяснить ей, как именно нужно вызывать у себя стихийный выброс, не разнеся при этом все вокруг в щепки, а в дальнейшем с контролем беспалочковой магии девушка отлично справлялась сама. Видимо, ей нужен был лишь толчок и верное понимание того, что именно от неё требуется. Когда уже на третьем занятии она одна за одной погасила каждую нечетную свечу, выставленную перед ней на столе, я с удовлетворением хмыкнул — редко случается получать истинное наслаждение от преподавательской деятельности, разве только столкнувшись с такой талантливой ученицей.

Грейнджер впитывала информацию словно губка, легко находила ответы на мои провокационные вопросы и, наконец, стала хладнокровно анализировать мои слова. Для девушки, выросшей в семье маглов и до одиннадцати лет ничего не знавшей о магии, она очень тонко чувствовала грани своих возможностей и методично совершенствовала их с каждым упражнением.

На уроках я продолжал ее игнорировать, как и прежде, хотя Гермиона не оставила попыток привлечь мое внимание. Она все так же регулярно посылала мне свои эмоции или образы того, каким она видела меня в этот момент со стороны. Говоря откровенно, это даже забавляло, хотя иногда я все же позволял себе отвечать ей уколом собственного раздражения, в особенности когда ее внушения отвлекали меня. Девушка тут же густо краснела и опускала глаза, посылая мне свои ментальные извинения — если так, конечно, можно было назвать причудливую смесь стыдливости и сожаления.

Следует отметить, что Грейнджер за последнюю неделю словно резко повзрослела: ее фигура больше не выглядела угловатой и тощей, как у мальчишки, глаза приобрели необычный для неё лукавый блеск, а движения наполнились уверенностью и грацией. Это точно та самая неуклюжая девчонка, которая в начале года спотыкалась на ровном месте и махала руками, как мельница — крыльями?

В остальном все осталось по-прежнему. Тёмный Лорд понемногу приобретал все больше сторонников и влияния, но на собрания меня призывали редко. В глубине души я радовался этому, хотя понимал, что его доверие ко мне пошатнулось. Дамблдор все так же регулярно покидал замок, члены Ордена Феникса патрулировали окрестности Хогвартса, а Малфой вел себя тихо — похоже, он сумеет-таки починить Исчезательный шкаф. Мэри регулярно присылала мне письма, рассказывая о своей жизни на площади Гриммо и постоянно извиняясь за свой обман. Дамблдор договорился с ней о поставках необходимых ингредиентов и растений Ордену. Неудивительно, что Альбус использовал ее положение на благо — свое и Ордена. Отвечать Мэри я не собирался, поэтому сразу после прочтения сжигал ее письма в камине, иногда отсалютовав им поднятым бокалом огневиски.

* * *

Гермиона

Если профессор Снейп и заметил изменения в моем образе, то никак не показал этого, так что я немного расстроилась, хотя мне пришло в голову, что он просто мог умело это скрывать.

Прошло почти две недели, а проникнуть в разум профессора Снейпа мне так и не удалось. Преодолеть его защиту было очень сложно — туман сбивал меня с толку, заползал в ноздри, не давая вдохнуть, внезапно возникающие за спиной фигуры Пожирателей заставляли сердце уйти в пятки, а пронзительные крики в густом сером воздухе, казалось, рвали мой слух, оглушая на какое-то время.

Каждый раз, когда я следовала его наставлениям и пыталась силой пробиться вперёд, меня тут же выбрасывало в реальность, и иногда я даже утягивала за собой Снейпа, погружая его в свой разум. Я уже знала, что такое возможно при владении окклюменцией на высшем уровне, когда сопротивление агрессии легилимента может не только остановить вторжение, но и стать ответным ударом по сознанию противника. Профессор невольно просматривал мои воспоминания, но практически сразу покидал мое сознание, и потом всегда давал мне немного времени, чтобы восстановиться — неудачные проникновения, помимо всего прочего, были весьма болезненными.

Когда это произошло впервые, я испугалась, не понимая, что случилось, но Снейп успокоил меня, объяснив, что я просто была очень близка к цели, но не выдержала его ответного удара.

Тренироваться на Гарри было куда проще. Мы заранее оговаривали, какое воспоминание мне нужно найти, когда я проникала в его сознание: продавить защиту друга мне не составляло большого труда, а потом я уже просто искала нужное воспоминание. Чтобы улучшить навыки Гарри, я задавала ему вопросы об интересовавшем меня событии, вынуждая его невольно задуматься и тем самым самому выдать мне нужный образ. Сейчас он уже гораздо лучше сопротивлялся, игнорируя мои провокации, а я тем временем училась отделять себя от его эмоций во время легилименции, чтобы не отвлекаться от изучения деталей.

Сегодня на очередном занятии с профессором Снейпом я тоже решила схитрить. Раз уж в открытом столкновении я постоянно терпела поражение, значит, надо брать коварством. У меня появилась идея, которая могла помочь мне сбить концентрацию профессора. Но загвоздка состояла в том, что я не знала, чем именно можно смутить Снейпа. Он уже видел практически всю мою жизнь, причем с первых занятий окклюменцией.

— Легилименс! — прошептала я, проникая в сознание профессора.

Густой серый туман привычно окутал меня, словно разрешая остаться. Я сосредоточилась, желая добиться задуманного, и, пребывая в иллюзии профессора, начала внушать ему своё воспоминание. Однажды он уже видел его отрывок и сильно тогда на меня разозлился, а сейчас я надеялась, что он отреагирует точно так же, и я воспользуюсь этим, чтобы преодолеть его защиту.

Сработало! Туман начал просвечивать, рассеиваясь, и впереди блеснула защитная сфера профессора. В ту же секунду я взорвала ее, и на меня хлынул бешеный поток мелькающих картинок и образов. Не успела я признать в милом, смеющемся черноволосом мальчишке, крепко держащем за руку рыжую девочку, вечно угрюмого Снейпа, как меня вышвырнуло из сознания профессора.

В голове словно взорвались десятки петард, в носу словно люстра зажглась, не давая дышать, а колени внезапно пронзила острая боль. Я с трудом смогла сфокусировать взгляд на каменном полу прямо перед глазами, и тут меня резко поставили на ноги. Профессор Снейп больно сжимал мои плечи и с беспокойством всматривался в мое лицо. Усадив меня в кресло, с которого я, как видимо, так неуклюже свалилась, он призвал обезболивающее и протянул его мне. Пока я пила зелье, он взмахнул палочкой, отошел к своему столу и вернулся с платком из мягкой ткани, который минуту назад был обычным пером.

— У вас кровь, — произнёс он и вложил его в мою ладонь.

Вот теперь мне стало понятно, почему я ощущаю металлический запах и привкус железа во рту. Коснувшись пальцами губ, я почувствовала, что они испачканы кровью, видимо, хлынувшей из носа.

Поспешно приводя себя в порядок, я поглядывала на профессора, не понимая, как он отнесся к моей провокации. Снейп задумчиво хмурился, опустив глаза. Казалось, что-то его беспокоит, но злости в нем не было.

Наконец, профессор поднял свой взгляд на меня.

— Ваши выходки уже перестали меня удивлять, мисс Грейнджер, — неторопливо произнёс он. — Впрочем… это был удачный ход с вашей стороны. Мои поздравления.

Что?! Он похвалил меня?

— Спасибо, профессор, — широко улыбнулась я. Но заметив, как он недовольно скривился в ответ, тут же снова приняла серьезный вид.

— Не думайте, что в следующий раз у вас снова получится, — произнёс Снейп. — Вам нужно делать акцент не только на манипуляциях, но и на ментальном превосходстве.

— А если я заранее знаю, что противник сильнее меня? — слова профессора показались мне нелогичными.

— Значит, вы должны быть ещё сильнее, — отрезал он, сверля меня взглядом. — Вы можете сбить с толку даже самого опытного окклюмента, но можете не успеть найти нужное воспоминание.

— Звучит как оправдание, — ляпнула я и тут же закрыла рот двумя руками, все же добавив сквозь сомкнутые пальцы: — Сэр.

Снейп устало прикрыл глаза и слегка покачал головой.

— Иногда мне просто невдомек, почему другие преподаватели считают вас самой умной ведьмой на курсе, — произнёс он, но я с облегчением заметила, как его губы дрогнули, скрывая улыбку. — На сегодня свободны, мисс Грейнджер.

— Спасибо, сэр, — я вскочила, чувствуя, как заливаюсь краской. — Извините, сэр. До свидания, сэр.

Схватив сумку под его насмешливым взглядом, я торопливо покинула класс, проклиная себя за несдержанность, но празднуя в душе маленькую победу.

* * *

Северус

Я снова пил в одиночестве, заперевшись в своих комнатах. Огонь в камине согревал тело, а мысли неторопливо перетекали от одного воспоминания к другому. Грейнджер сегодня смогла спровоцировать у меня целую бурю эмоций: взбудоражив подробным воспоминанием из ванной старост, она смогла ловко пробить сферу и даже успела зацепиться за яркий образ из моего детства. Вышвырнул я ее на чистом рефлексе, даже не стараясь быть аккуратным, но, увидев, как девушка согнулась от боли и прямо-таки рухнула на пол, по-настоящему испугался. Я не простил бы себе ее поврежденного разума, если бы даже случайно перегнул палку. Слава Мерлину, с Гермионой все было в порядке, и я сам над собой посмеялся из-за того, с какой легкостью повелся на ее провокацию. Длительное одиночество, в конце концов, напомнило о себе.

Бросив взгляд на комод возле кровати, я призвал к себе альбом с колдографиями. Хотелось напомнить себе, почему я до сих пор втянут в эту войну, игнорируя своё собственное желание просто жить. Или не жить совсем…

Колдографии Лили теперь все реже покидали ящик комода, и я снова чувствовал себя предателем. Каждый раз, рассматривая движущееся изображение рыжеволосой подруги детства, я искал в ее взгляде те чувства, которые часто замечал в карамельных глазах Гермионы. Лили была смелой и сильной девушкой, безусловно, все в ней было светлым и искренним, в то время как Гермиона просто поражала своими упрямством и наглостью, а если прибавить к этому сумасбродство и бунтарство, которые она переняла у Поттера и Уизли… Да, Гермиона Грейнджер была просто олицетворением своей бурлящей чёрной реки с абсолютно непредсказуемым течением.

Рассердившись на себя за эти безумные мысли, я крепче сжал бокал в руке и сделал глоток обжигающего огневиски. Но, словно издеваясь надо мной, в затуманенном алкоголем сознании тут же всплыла картина обнаженной Грейнджер, окутанной воздушной мыльной пеной, лежавшей в горячей воде бассейна. Сердце бешено забилось в груди, а низ живота обдало жаром в ответ на образ, где девушка плавно откидывает назад голову и, в предвкушении прикрыв глаза, стонет мое имя. Прежде я не рассматривал этот отрывок так детально, почти погружаясь в него, но сейчас буквально физически ощущал ее возбуждение. Стремительно нарастая, оно заставило девичье тело под водой изогнуться, пробрав меня до дрожи. Я жадно изучал каждую деталь этого «подаренного» мне воспоминания, следил за сверкающими каплями на гладкой коже Гермионы, за каждым движением ее рук, сбивавшим мое дыхание. Сердце заколотилось, а в голове зашумело, и, когда девушка до боли прикусила губу, я почувствовал, как вспышка острого наслаждения пронзила меня, пробежав по позвоночнику.

Ноющая боль в руке заставила меня очнуться. Громко выругавшись, я стряхнул с себя осколки лопнувшего бокала и быстро залечил повреждённую ладонь. Ощущения Грейнджер из воспоминания потрясли настолько, что даже впившиеся в кожу куски стекла не сразу смогли привести меня в чувство. Тяжело дыша, я откинулся на спинку дивана и уставился в потолок, чувствуя себя приятно опустошенным.

Думать о том, что я себе позволил подсматривать за студенткой, не хотелось — впрочем, как и признаваться себе в очевидном. Следовало спрятать это как можно дальше…

Повернув голову, я наткнулся взглядом на лежащий рядом альбом с колдографиями и скривился в отвращении к самому себе. Внезапно захотелось просто вычеркнуть этот вечер из своей памяти.

Избавившись с помощью магии от последствий своего позора, крови и разбитого стекла, я поднялся на ноги и направился в душ. Холодная вода отрезвит мой рассудок и успокоит взбудораженные нервы.

Мимолетно вспомнилась Мэри и ее нежные объятия, но я быстро прогнал эту мысль: я никогда не был склонен поощрять животные инстинкты, обычно гордясь собственным самоконтролем. К Мэри… нет, именно к Каре я испытывал нечто большее, чем банальная похоть, но она сама разрушила все своей ложью и этим отвратительным поступком…

А сейчас я больше беспокоился об изменении своего восприятия этой навязчивой гриффиндорки. С порывами души, как известно, бороться гораздо сложнее, но я был уверен, что и с этим, в конце концов, справлюсь.