Жизнь в диссонансе (гет)

(Ноябрь 2000)

Драко не торопясь снял с теплицы охранные чары — видел недавно, как этим занимался местный сотрудник. Несколько месяцев назад на складе он поторопился и в итоге заработал себе гнойники, а едва освободился из оков заклинания, как пришлось спасаться от заметившей его охраны. Драко хорошо усваивал уроки с первого раза. Если он вновь переживал определенные последствия, то делал это целенаправленно.

Драко бросил взгляд через плечо; глаза привыкли к слабому лунному свету, так что можно было разглядеть край соседней теплицы. Стояла тишина, из темноты в него не летели никакие заклинания, поэтому, если кто-то и был здесь, он ждал, пока Драко зайдет внутрь. Если только этим кем-то не была Грейнджер. Он бы предпочел еще раз нарваться на охранников, чем на нее. Их он по крайней мере мог обездвижить, не подвергая вылазку опасности и оставив валяться на земле. Если он обездвижит Грейнджер, бросить ее здесь будет нельзя, и она выложит к нему дорогу ярости, где бы ни нашла его в следующий раз. И скорее всего расстроит ему все планы.

Метнувшись внутрь теплицы, Драко осмотрел лежащие в земле растения и нашел то, которое последним украл Клив перед тем, как его за это арестовали. То же самое место, то же самое растение, вот только Драко не был неловким идиотом.

Он подрезал растение согласно инструкциям в книге, аккуратно убрав стебли с листьями в сумку. Точным движением рассек ствол, собирая в фиал сок и следя за тем, чтобы тот не попал на пальцы. Драко наполнил флакон под завязку, убрал в карман и выбрался из теплицы.

()

Гермиона уставилась на измотанного целителя, появившегося из шумной палаты, заполненной людьми в белых халатах. Как она полагала, они пытались выяснить, кто и как совершил, казалось бы, невозможное, но знала, что у них ничего не выйдет.

— Мы заметили изменения, но, как я сказал ранее, не могли определить, свидетельствовали они об ухудшении или улучшении его состояния. Позже состояние стабилизировалось, а через восемь часов — улучшилось. Яда в организме не осталось, но телу еще нужно оправиться от последствий отравления. Мы не можем сказать, когда он очнется.

— Но Люциус Малфой исцелен?

— От яда — да. Точнее вы сможете узнать, когда он очнется. Должен предупредить: отравление могло сказаться на его умственных способностях, и есть шанс, что он не вспомнит предшествующие этому события.

Гермиона кивнула.

— Мы учитываем такую возможность. Убедительно просим вас не афишировать эту информацию и ограничить круг лиц, которые имеют к ней доступ. Мы пришлем охрану к дверям палаты. Сообщите нам сразу же, как он очнется.

— Я уведомлю Министерство после необходимых проверок.

Гермиона прикусила язык, так и не уточнив, сколько времени займут эти проверки.

— Свяжитесь со мной через камин, как только станет возможно. Это чрезвычайно важно.

(Декабрь 2000)

Драко толкнул деревянную дверь сарая, стоявшего за домом — та дрогнула и громко шаркнула по цементному полу. На стенах рядами висели полки, занятые медными котлами разнообразных размеров. Драко давно убрал их сюда, решив, что те больше не пригодятся, но не выбросил на случай, если ошибется. И ошибся.

Он видел, как Вратта убил троих, но тот принял все три дозы, а месяц спустя Драко искушал «Эйфорией» людей на порядок выше тех, с кем имел дела Вратта. Драко потом ушел в сарай и запомнил имя Вратты лишь из-за одного единственного случая. В тот раз он убедил себя, что неправильно прочитал слово. Что «Блэк» настолько прочно укоренился в его разуме, что с ним путались все похожие слова, и он ошибочно принял «Вратт» за «Блэка». Мужчина, которого тот убил, Стаут, был из числа клиентов Драко, но ничего удивительного в их знакомстве с Враттой не было.

Теперь, после слов Грейнджер, Драко понял, почему Вратта всегда заканчивал работу двумя Убивающими. Потому что пользовался второй палочкой. Палочкой Драко. Если бы Стаут не сказал что-то похожее на «Блэк», Драко бы еще сомневался, но теперь все вставало на места. Его пытались подставить либо из-за паранойи, либо потому что знали, что он сам их ищет.

О комнате под гостиной знал ограниченный круг лиц, а министерские туда бы не проникли. Это были те же люди, которые создали отраву для отца и знали о пыльце в сейфе. Все возвращалось к сейфу, а узнать о нем кому-то чужому было бы сложно. Драко предполагал, что существует посредник, но лишь один. Другими словами, от нахождения здания его отделял как минимум один человек, и пока этой информации хватало. Не прятаться же до бесконечности. Драко знал, что враг может явиться с любым лицом, но был готов к встрече.

Он осторожно, чтобы содержимое не перелилось через края, поднял котел и вынес его из сарая.

()

Гермиона подскочила было со стула, но тут же опустилась обратно, воздев руки к потолку, и оглядела кабинет в поисках чего-нибудь, что помогло бы успокоить всплеск адреналина. «Отравлен, отравлен, отравлен, яд: неизвестен».

Она вновь обратила взгляд на документ о смерти Нотта, пропуская заключение о суициде, чтобы прочитать сам отчет. «...пятого мая... в спальне в поместье Ноттов... в течение пяти часов. Свежих ранений не обнаружено, самые последние получены в битве за Хогвартс. Губы золотистого цвета с чешуйками...»

Сердце застучало со страшной силой, Гермиона сгребла кипу документов в сторону, даже не заметив, как парочка свалилась со стола. Она пролистала стопку до конца, раскрыла ящики и наконец-то нашла нужную папку. Шлепнув ее поверх отчетов о Нотте-старшем, Гермиона переворачивала листы, пока не добралась до сообщения о смерти. «...предположительно с применением физического принуждения ввиду того, что следов магии на жертве не обнаружено. Костяшки... губы золотистого цвета, разъедены».

Убористый почерк расплывался перед глазами, мысли перескакивали с одной на другую.

— Господи, — пробормотала она.

Пятого мая Драко находился в тюрьме, да и не думала Гермиона, что это сделал он. Он сказал, что создал яд, и хоть существовала возможность, что яд создавали и раньше, ее нынешние находки не были похожи на совпадение. Теодора Нотта арестовали третьего мая, поэтому он выбывал из подозреваемых, но скорее всего именно он сообщил кому-то о яде в сейфе Драко. Тому, кто отправил Нотту поэму и спрятал что-то в его доме. В доме, доступом к которому без ведома Министерства должны были обладать исключительно его сотрудники и члены семьи Ноттов.

За всем этим определенно стоял Пожиратель, чьей ненависти к Малфоям хватило, чтобы пойти на убийство Нарциссы и обречь Люциуса на медленную смерть. То были деяния из ненависти, порожденной предательством. А учитывая выступление Люциуса перед Визенгамотом и спасение Гарри Нарциссой, злоумышленником мог быть любой Пожиратель. Если брать в расчет еще и яд, и попытку свалить на Драко смерть матери, он, возможно, старался не прибегать к использованию палочки, потому что след от нее был занесен в базу. Однако не каждый Пожиратель мог пройти сквозь охранный барьер поместья, создать яд такого уровня, от которого пострадали Люциус и жена Клива, и не полениться оставить что-то для Теодора. Если бы Теодор считал Драко виновным в смерти старшего Нотта, намеки на это нашлись бы в азкабанской переписке. Единственный подходящий подозреваемый был мертв.

Очень кстати мертв. Его объявили погибшим сотрудники отдела правопорядка, стремящиеся как можно быстрее после победы поймать оставшихся последователей Волдеморта. Погибшим от той же самой пыльцы, с помощью которой убили Нарциссу Малфой. Пыльцы, о которой Нотт мог узнать от сына и до которой мог добраться, пока Драко учился на седьмом курсе, а в Малфой-мэноре властвовал Волдеморт.

«Ему нужна месть». И Драко, который до сих пор не появился, хоть отец его и был исцелен, тоже искал отмщения.

(Декабрь 2000)

Драко поставил коробку на стойку и оглядел остальные, раскиданные по кухне, убеждаясь, что все приготовил. Перенести содержимое подвала и сарая было труднее всего, и от постоянной аппарации теперь кружилась голова. Прошедшая ночь и переезд совершенно его измотали, и от усталости путались мысли.

Стоило бы упасть в кровать и заснуть, но Драко аппарировал в подвал, чтобы приглушить хлопок. С трудом переставляя ноги, он поднялся по лестнице и прошел через дом, но звук тяжелых шагов ее не разбудил. Драко избавился от всяческих признаков своего пребывания в доме, за исключением кровати и Грейнджер, и больше не имел ни малейшего желания шевелиться. Ее запах, пропитавший простыни, отвлечет его не хуже самой Гермионы.

Он пока не собирался переезжать, другой дом служил ему запасным вариантом на случай, если кто-то обнаружит этот. Грейнджер лишила его выбора. Если придется, он вернется в этот дом, желательно убедившись, что она перестала его здесь ждать, хоть и тайные посещения Грейнджер привлекали его больше возможности появления тех, кто его искал.

В свете солнечных лучей ее кожа была бледна, а волосы спутаны от сна и его рук. Если бы он лежал рядом, ее нос прижимался бы к его шее, волосы лезли бы ему в лицо, а ее дыхание, поначалу прерывистое, позднее бы подстроилось под его дыхание. Порой Грейнджер во сне разминала пальцы о его икры или ворчала, что он какой-то неудобный, а утром никогда этого не помнила. Она всегда считала, что они просыпались там же, где и заснули, но Драко знал, что они то подкатывались друг к другу, то отодвигались, и так всю ночь.

Любые аргументы за их отношения рушились под влиянием фактов из прошлого, а придерживаться фактов нравилось им обоим. Однако Грейнджер обладала привычкой игнорировать факты, когда те не совпадали с нужным ей заключением, а Драко был довольно хитрым и амбициозным, и потому при желании изыскивал обходные пути.

И из-за Гермионы Грейнджер он это желание чувствовал. Все было именно так, как она однажды сказала: они неизбежно сблизились, и эта неизбежность была испытана и стала незыблемой. Грейнджер открыла в нем часть личности, к которой он довольно-таки привязался.

Но прямо сейчас она вызывала у него сожаление. Не из-за прошлой ночи, а из-за... всего. Из-за Грейнджер ему хотелось передумать, найти обходной путь. Но в нем жила тьма, которую нужно было выдрать, иначе он продолжит заталкивать ее вглубь, пока та не проникнет в землю. Пока не заразит корни, от которых гниль пойдет выше, разрушая все, что Драко выстроил или мог выстроить из своей жизни. Быть может, все так или иначе сломается, но он не простит себе, если к краху его приведет заблуждение, а не действие. И Драко сожалел, что Грейнджер тоже его не простит.

()

Гермиона пискнула, когда кто-то закрыл ей рот, и она ударила локтями, вырываясь из хватки. Выставляя палочку, Гермиона мимолетно коснулась чьей-то кожи и оказалась лицом к лицу с Малфоем и у него под прицелом. Под прицелом палочки его матери, напомнила себе Гермиона.

— Ты слишком глубоко влезла, Грейнджер.

— Как и ты, — резко отозвалась она, разозленная самим фактом его пребывания в этом месте.

Видимо, он нашел здание через «Эйфорию». Гермионе для этого пришлось перекопать тьму отчетов, кучу раз попросить об одолжении и десятки раз зайти в тупик. У нее даже не было полной уверенности в том, что здание связано с Ноттом, пока она не вспомнила, что видела такое же в котле у Малфоя, а теперь не встретила тут его самого.

— Уходи. Живо.

— Что ты здесь забыл, Малфой? Твой отец исцелен. Ты же только этого хотел? И поэтому ушел? Ты же так мне соврал?

— Грейнджер...

— Ты думал, я тебе не поверю? Не помогу? Не...

— Сколько раз мне еще повторить, что мне на хрен не сдалась твоя помощь? Когда до тебя уже дойдет?

Не стой они так близко к зданию, он бы заорал.

— Тебе не нужна моя помощь из-за того, что ты собрался сделать! Если бы тебя устроил вариант решения Министерства, ты бы уже давно пришел ко мне. Но нет, ты же ищешь такой справедливости, из-за которой сам угодишь в Азкабан! Ты хочешь убить Нотта, а...

Зашипев, Малфой ступил ближе, быстро оглянулся на здание и перевел взгляд на Гермиону. Он был бледен и выглядел диковато, поэтому она не осмеливалась опускать палочку.

— Ты не знаешь, что...

— Прекрати врать! Я не дура. Ты искренне думал, что я поверю во все твои сказки? Что не разберусь? Боже, Драко, да я из-за тебя в бешенстве...

— Он убил мою мать, — его голос был тих, но в нем крылась такая жуть, что Гермиона была близка к испугу. А Драко она никогда не боялась. — Почти убил отца. И если бы мог — убил бы меня. Но нет, вместо этого он дважды меня подставил. Что он сделает? Заявит, что был под Империусом и уйдет как ни в чем не бывало? Что...

— Его приговорят к Азкабану и, возможно, к Поцелую...

— Визенгамот с конца войны не приговаривал никого к Поцелую, как же, такой политический жест скажется на имидже отличного Министерства. Я не позволю разгуливать на свободе человеку, который убил мою мать, из-за какого-то политического позерства. Поттер убил врага своей семьи...

— Это совершенно другое! Гарри убил Волдеморта, потому что тот хотел поработить мир, потому что иначе у него могло получиться! Волдеморт творил ужасные вещи...

— А Нотт — нет? Он сделал яд...

— У тебя есть противоядие. А он в тюрьме больше в жизни ничего не сделает!

— По этой теории вы могли просто арестовать Волдеморта. Какая раз...

— Он контролировал Министерство и Азкабан, его нельзя было просто арестовать. Другого... другого выхода не было! А сейчас — есть. Драко, ты не Гарри и не Нотт.

— У меня ничего не осталось, так что твоя вера в...

— Осталось, — тихо заметила Гермиона. — Пока что осталось.

Малфой вздрогнул, и — на секунду — на его лице отразилось сожаление.

— А что бы ты сделала? Если бы он убил твоих родителей? Или Поттера с Уизли?

Гермиона думала об этом с того дня, как поняла, кто убил Нарциссу.

— Я бы захотела его убить. Любой, у кого отняли близких, захотел бы того же. Но тогда он уничтожил бы и меня, а доставлять ему такое удовольствие я отказываюсь. Так что я запрятала бы его в Азкабан, чтобы он мучился, как мучилась я, — она проглотила застрявший в горле ком. — Драко, вот твой выбор. Это твое решение определит, кем ты станешь, и кем ты был раньше, будет уже не важно.

Малфой задержал на ней взгляд и, быть может, едва уловимо качнулся навстречу, но Гермиона могла и обмануться.

— Я знаю, — Малфой опустил палочку.

Ее Оглушающее прорезало пустоту.

(Январь 2001)

Изображение отразило шесть капель крови, потом сдвинулось, за кровью последовал толченый корень, отчего зелье вновь вспенилось. Драко взглянул на часы, глубже нужного окунул перо в чернильницу и продолжил писать. Изображение сместилось на стеклянную емкость, наполовину заполненную корнем, и он отметил количество порошка.

Зелье забурлило, поверхность пузырей все еще покрывали частицы корня, а затем в котел опрокинули остаток из банки. Сверившись с часами, Драко записал время и сосчитал, сколько раз и в какую сторону мешать зелье. После добавления корня оно превратилось в густую коричневую слизь.

Драко надеялся, Грин знал, что делает. Увидев, как Грин поит ядом домашнего эльфа, Драко не спал два дня, дожидаясь этого момента. Он не хотел пропустить создание противоядия, и теперь недостаток сна себя оправдывал. Все, за исключением одного, ингредиенты, которые использовал Грин, находились на полке за спиной Драко, и как только домовика напоят зельем и оно подействует, Драко узнает, что наконец-то нашел противоядие.

()

— Почему не Тео?

Сжав губы, Гермиона покачала головой.

— В тюремной переписке ничего не нашлось, даже если специально выискивать код. К тому же по завещанию Нотта половина его состояния перешла организации, которая подстегивает интерес к истории волшебного мира, а она имеет отношение к «Белл-Грэмер». Компании, где Ральф Барг — негласный партнер и очень влиятельный человек, которого никто никогда не видел. А еще он владеет научно-исследовательским центром, и там я столкнулась с Драко.

— Думаешь, он перенаправил деньги в компанию как в собственный карман?

— А остаток пошел на счет Теодора, «Ченнинг Индастриз» и Меррироуза.

— Того, которого убил Драко? — Гарри вскинул руку. — Прости, — извинился он, изображая кавычки, — Драко.

— Да. Я до сих пор не знаю, кто его убил, но наверняка этот человек связан с Ноттом. Драко, скорее всего, знает.

— И разыскивает Нотта?

— Чтобы убить.

— Это я понял.

— Я ожидала другой реакции.

Гарри пожал плечами.

— Убить Волдеморта не было полностью альтруистическим желанием, Гермиона. Я бы посмотрел, как он гниет, и когда я встал перед ним, я думал не только лишь о мире.

— Я знаю. Но ты делал то, что требовалось. Это... Ты не выслеживал его, чтобы...

— Именно что выслеживал. Я часть за частью уничтожал его душу, а потом он добил сам себя. Я сражался не только из-за того, что он сделал мне, но я думал об этом. И мог бы его убить. Когда кто-то отнимает у тебя родителей... эту ярость сложно контролировать.

— И что ты предлагаешь? — сорвалась Гермиона. — Дать ему убить кого-то, потому что...

— Я такого не говорил, Гермиона. Мы его остановим. Я просто говорю, что не удивлен.

Гермиона рухнула в кресло Гарри, яростно смаргивая жгучие слезы.

— Гермиона...

— Я в норме. — В ужасе, издергана, расстроена. — Все отлично, — она глубоко вдохнула. — Значит, Малфой теперь знает имя, под которым скрывается Нотт, если, конечно, оно одно. А с «Эйфорией» он, скорее всего, знает больше нашего. Если он поймает кого-то из центра, возьмет Веритасерум... Проникнет внутрь, найдет адрес или портключ... Выяснит, у кого есть доступ к дому Нотта, и схватит его во время аппарации или даже увидит дом Нотта через «Эйфорию»...

— Он близко подобрался.

— Слишком близко. Если уже не достал Нотта.

Драко мог умереть или... или много чего еще могло случиться, о чем Гермиона не собиралась сейчас задумываться. Просто не могла.

— Ладно. — Гарри подвинул к столу еще один стул. — Давай по порядку. Что нам известно о сотрудниках?

(Январь 2001)

Драко хрустнул шеей, без особого успеха пытаясь снять напряжение. Он приближался к финалу и прекрасно знал, что настает время, когда все пойдет наперекосяк. В принципе, оно уже настало. Из всех возможных вопросов Грейнджер выбрала вопрос про сейф. Драко вел себя слишком неосмотрительно, а она была слишком сообразительной. И настырной. Ее любопытство могло стоить кому-нибудь жизни.

Изображение показало коридор, выходящий к конференц-залу, который Драко уже видел, и часть сидящих там людей целенаправленно не посмотрели и не поздоровались с Грином. Знак был плохой, но что бы ни случилось, по крайней мере Драко заполучил от него противоядие. Осталось лишь найти место побезопаснее, чтобы его сварить.

Не стоило к ней обращаться. Он и не собирался, но застрял с ингредиентом, и кроме Грейнджер ему некого было спросить. Нужно было оттолкнуть ее от себя сильнее. Сделать нечто такое, отчего рухнули бы все ее планы. Она бы не остановилась, пока держала в руках хоть одну ниточку следа, но Драко должен был скормить ей правдоподобную ложь. То, что она выяснила про «Эйфорию» и противоядие, беспокоило, но вот это уже грозило проблемами.

В зал вошла небольшая группа людей, Драко видел их с края изображения. Грин увлеченно рассматривал стол, хотя обычно пялился на людей вплоть до момента, когда это становилось совершенно неловким. Драко нахмурился и разместил светляк прямо над котлом, чтобы разогнать тени на картинке. Грин поднял взгляд, но сделал это так быстро, что обстановка слилась в пятно, и перед глазами вновь возник стол.

Тревога передалась и Драко, он оглянулся и вновь сосредоточился на зелье. Изображение сместилось на дальний край стола, будто Грин набирался смелости, а затем — на вход в зал. Драко вскочил, опрокинув стул и схватившись за палочку, будто мужчина находился с ним в комнате, а не показался на поверхности зелья. Взгляд Нотта встретился со взглядом смотрящего, со взглядом Драко, чье сердце болезненно содрогнулось.

Он его нашел. Наконец-то.

()

Гермиона, Гарри и Финк дружно отступили, несмотря на заверения ликвидатора заклятий, что все ловушки на шкатулке обезврежены. Когда ничего не случилось, Гермиона выдохнула и вслед за Гарри нерешительно ступила ближе.

В шкатулке хранились четыре мешочка, палочка и кольцо с гербом Ноттов. Развязав мешочек, Гермиона обнаружила там галлеоны. Во втором и третьем нашлось то же самое, да и содержимое четвертого Гарри подтвердил согласным кивком.

— Ничего неожиданного, — заметил Финк.

Гермиона выбрала мешочек и обошла стол, чтобы высыпать монеты на свободное место. Она намеревалась изучить все вдоль и поперек. Гарри поднял палочку и теперь разглядывал ее с хмурым видом.

— Нужно отнести ее...

Гарри резко замолчал, Гермиона подняла голову и увидела, как ее друг прыгает к Финку, а тот исчезает с места.

— Черт! — заорал Гарри.

— Портключ?

— Кольцо. — Гарри опрокинул мешочек с галлеонами на стол, Гермиона уже рылась в своем, ища хоть что-нибудь, что вызовет знакомое тянущее ощущение в животе. — Ничего.

— Хватай другие!

(Февраль 2001)

Драко зубами вытащил пробку и убрал с лица отца кусок ткани, отчего изо рта у того брызнула пена, и залил в Люциуса содержимое. На руках горели порезы, полученные в вылазке за последним ингредиентом.

Драко аккуратно обхватил ладонью затылок отца и запрокинул тому голову, задержав дыхание, пока Люциус не проглотил зелье. Драко сварил противоядие, каким вылечили домовика, точно таким же образом, как увидел в котле. Он знал, что убедиться в действенности можно будет лишь через пару дней, но все равно, когда черные вены на коже отца посерели, пошатнулся от облегчения.

Драко опустил голову Люциуса и, помявшись, легонько провел подушечкой пальца по одной из линий. Та до сих пор билась и пульсировала, но больше не создавала впечатления, что вот-вот прорвет кожу. Он убрал руку и вытер палец о свисающую с края кровати простыню.

Хотя бы это ему удалось. Если больше ничего не выйдет, он хотя бы будет хорошим сыном. Драко не подвел отца. В этот раз он справился.

()

Гермиона видела, как Финк посмотрел на стену, с этой стороны комнаты служащую окном, и жестом дал понять, что нужен Веритасерум. Гарри уже ушел за сывороткой во время прошлого вопроса, когда стало ясно, что охранник, пойманный Финком в доме Нотта, говорить не собирается. Финку повезло, что Нотта не оказалось дома — всем им повезло. Вряд ли ее напарник смог бы выбраться из личного кабинета Нотта так, чтобы тот его не заметил и не натравил охрану.

— Ты хоть спала?

Гермиона повернулась к подошедшему Рону, и под их взглядами Гарри вернулся в допросную.

— Да.

— Если мы поймаем там Малфоя, можно я приложу его об стену?

Гермиона закатила глаза.

— Только при необходимости. — Рон выглядел довольным. — И я имею в виду «нет».

— Учитывая, через что ты из-за него прошла, он получит по заслугам.

— Ему и так хватило.

— Не хватит, если он убьет кого-нибудь, — Рон второй раз проверил ее реакцию и посмел удивиться мрачному взгляду: — Что?

— Ничего.

Мгновение спустя Рон хлопнул Гермиону между лопатками, а потом обнял за плечи и прижал к своему боку.

— У нас отличная команда, а с Финком мы аппарируем через антиаппарационный барьер прямо к дому. Все будет хорошо. Мы об этом позаботимся, — он продолжал бормотать что-то про засранца и стену, но Гермиона пропустила эти слова мимо ушей, улыбнувшись.

— Он заговорил, — сообщил стоящий рядом мракоборец. — Подготовьте доску, нужно нарисовать план дома.

(Февраль 2001)

Драко горел. Кровь бушевала, словно внутри него жило столько ярости и ненависти, что не оставалось места ни для чего другого. Руки тряслись, пальцы впивались в горло вырывающегося человека, стремящегося сделать вдох так же, как пыталась вздохнуть мать, отчаянно цепляясь за уходящую жизнь, которой ее лишали.

Палочка Драко валялась где-то на полу, палочка Нотта — сбоку от того. Нотт продолжал к ней тянуться, шлепая ладонью, но палочка была слишком далеко. В любом случае Драко доберется до своей первым. И как только Нотт перестанет трепыхаться, Драко достанет ее, и Нотту не поздоровится.

Сердце бешено разгоняло кровь по телу, что то аж вибрировало, перекрывало горло и слух, а грудь сводило мучительной судорогой, которую Драко испытывал лишь пару раз в жизни. Он распадался. От него остался скелет, наконец-то осыпающийся костями на землю.

И все же, среди этой какофонии звуков, этого грохота, который казался взрывом, существовала константа. Непрерывный звон, перекрывавший шум, звон, который вел его сквозь хаос. Звук, который Драко всегда находил.

Из чего состоял человек? Из жил, мышц, крови. Но что делало его тем или иным человеком? Человеком, на которого бы Грейнджер смотрела так, словно видела в нем свет, или человеком, у которого здесь и сейчас сводило от ненависти все внутренности? Драко знал, что именно уничтожает любого человека. Он знал, каким хотел быть раньше и каким хочет быть сейчас. Но все еще понятия не имел, из чего он сделан.

()

Они сбегали по лестнице: Гермиона следовала точно за Гарри с Финком, сбоку от нее спускался Рон, и еще двое мракоборцев замыкали отряд. Она ожидала, что Гарри подвинется, позволяя ей сойти со ступенек, но он встал как вкопанный, из-за чего Гермиона врезалась ему в спину, а в нее — другой мракоборец. От столкновения с Роном Финк полетел вперед, но оказался перехвачен Гарри, который вцепился ему в руку, а Рон — в мантию.

Только через несколько секунд Гермиона заметила на полу, под проникающим из двух маленьких окон лунным светом, брызги крови и с дрожью втянула воздух. Оставшаяся часть комнаты пряталась в темноте, пока Рон с Финком не наколдовали Люмос, осветивший сидящего в центре мужчину. Приоткрыв рот, Гермиона машинально шагнула вперед, и команда мракоборцев последовала за ней.

Это был Нотт — понадобилось время, чтобы узнать его сквозь заплывшие черты. Его шею украшали черные, фиолетовые и синие пятна, руки были скованы за спиной, а ноги — привязаны к ножкам стула.

— Охренеть, — прошептал Рон. По комнате залетали вспышки Люмоса, Финк двинулся к телу. Гермиона не могла дышать.

Она узнала его по вытянутым ногам, не успело заклинание осветить его черты. Драко сидел в углу, открыто глядя на них, на челюсти темнел синяк, а на щеке виднелся порез. Со своего места Гермиона не видела других ранений, но он все равно выглядел вымотанным и измученным, как никогда в жизни.

— Вы опоздали на три дня, — произнес он через силу надтреснутым незнакомым голосом.

— Встать, Малфой! — рявкнул мракоборец, обходя Гермиону и выставив перед собой палочку.

— Он жив, — развернулся Финк, держа пальцы на шее Нотта. Гермиона обессиленно привалилась к перилам. Она не знала, что ощутит, не понимала и сейчас, но у нее упал с души камень, она была счастлива и немножко горда. — Пульс есть.

Гермиона не осознавала, что двигается, пока Гарри не схватил ее за руку.

— Гермиона, они должны его арестовать.

— Знаю, но...

— Грейнджер, ты сама хочешь? — поинтересовался стоящий рядом с Драко мракоборец, кивнув подбородком. Драко смотрел на нее с непроницаемым лицом.

— Нет, не хочу, — отчеканила она. Гермиона думала добавить, что вообще-то должна, и вставить еще парочку эпитетов в адрес малфоевской личности, которыми она характеризовала его последний год, но решила, что время на это найдется позднее. Все, чего ей сейчас хотелось, это, наверное, обнять его, вылечить, а потом ударить.

(2 марта 2001)

Грейнджер схватилась за прутья решетки и дернула дверь камеры, хмуро наблюдая за сдвинувшейся под ногами землей. Какое-то время Драко думал, что больше ее не увидит. Не в таком виде: в повседневной одежде, с волосами, которые уже ничто не спасет, и горящими глазами. Он считал, что ее образ останется с ним, то навевая теплые воспоминания, то преследуя его, но, возможно, больше не стоило думать о Грейнджер с точки зрения прошлого.

У него не было четкого плана, что именно делать с Ноттом: поддаться гневу или остаться тем человеком, которым он себя считал. Даже когда Нотт валялся под ним, задыхаясь, или когда под палочкой Драко тот вырубился от нехватки воздуха. Но тот звон среди какофонии не ослабевал, даже когда Драко разрывался от ярости на атомы, которые отказывались собираться воедино. Он опустил палочку. И, возможно, то было не поражение. Возможно, он наконец-то поступал правильно.

Драко желал быть человеком, в котором мог разгореться свет. Ради себя, ради матери и, наверное, ради Грейнджер.

— Ты свободен, — сообщила она, пока они друг друга разглядывали. — Тебя продержали здесь на две недели дольше положенного, но впредь не будешь целый год утаивать информацию. Ты очень подозрительный тип, знаешь ли. Весь отдел мракоборцев так считает.

Драко, казалось, напряженно о чем-то размышлял, и это действовало Гермионе на нервы и разжигало любопытство. Так что она шагнула от него, когда он ступил к ней из камеры, но расстояние между ними довольно быстро сократилось. Его уменьшила Грейнджер, прижав ладони к груди Драко, притянув его голову и поднявшись на носочки, и поцеловала, пока не успела передумать.

Он ответил не сомневаясь и заключил ее в такие крепкие объятия, каких она от него не ждала. Но Драко умел ее удивлять. В мгновения, на которые внешний мир даже не обращал внимания, и в другие, перекраивающие жизнь, в которой она и не думала его встретить.

Казалось, чтобы увидеть будущее, нужно немного оторваться от реальности. Люди этого не понимали, а тех, кто мог заглянуть вперед, называли безумцами, вот только некоторые из безумцев оказывались правы. А все, кто заявляли, основываясь на логике, что через пятнадцать лет они будут жить так, а не иначе, ошибались. Так что время от времени можно было верить и поддаваться чему-нибудь безумному, даже если это не имело смысла. Потому что будущее могло приготовить тебе именно такую жизнь, и не стоило ее упускать.

Драко поднялся за Грейнджер по лестнице, подписал бумаги об освобождении, и ему вернули две палочки: его и матери. Грейнджер улыбалась во все зубы, будто ждала, что он запрыгает от радости, так что Драко лишь вскинул бровь и мотнул головой на выход. Ухмыльнулся, когда она, фыркнув, устремилась к дверям, не глядя на него, пока они не покинули здание.

Драко уже размышлял, не поблагодарить ли ее, большей частью во время тех трех дней в подвале со связанным Ноттом, не рискуя привлечь внимание охраны и упустить его. Размышлял об этом все три дня, пока ждал ее, зная, что она придет. Грейнджер всегда его находила, даже когда он этого не хотел и не считал, что кто-то сможет.

Слова, однако, постоянно застревали у Драко в горле, поэтому он решил, что лучше выразит благодарность действиями. Он пока не знал, какими именно, но подозревал, что Грейнджер найдет способ ему подсказать.

Драко глубоко вдохнул свежий холодный воздух. Снег на тротуаре превратился в слякоть, которая брызгами оседала на мантиях спешащих по важным делам волшебников. Мир всегда был наполнен неким шумом, неразличимым для уха живущих в нем существ. Казалось, миллиарды людей ударяли по клавишам пианино, лихорадочно пытаясь извлечь звук, к которому прислушается мир, но сами терялись в диссонансе. Но в конце концов порой из него рождалась мелодия. Возможно, она звучала только для тебя, но звучала гармонично, и важно было лишь это.

Грейнджер взяла его за руку холодными пальцами, хотя ладонь оставалась теплой, и потянула на тротуар, бормоча что-то насчет того, что их в одном месте ждет важное дело.

И иной раз находились люди, тоже способные расслышать твою мелодию.

Конец.