Возможное (джен)

Двое мужчин бодро шагали по темному, освещенному лишь парой тусклых люминесцентных ламп коридору подвального помещения. Ночному дежурному в отделе и этого света было достаточно, чтобы не запутаться в многочисленных дверях исследовательских лабораторий, что подобно сотам дырявили стены главного коридора. Один из мужчин — шатен лет сорока, с коротко стриженной бородкой, в круглых очках и модном твидовом костюме — на ходу набрасывал лабораторный халат. Второй — рыжий обладатель веснушчатого носа картошкой и пухлых розоватых щек — не сильно беспокоился о своем облике. Халат болтался на нем кое-как, да и весь его вид, начиная с измятого несвежего костюма, и заканчивая изнуренным, раскрасневшимся лицом, говорил о том, что этот работник отдела толком не спал как минимум несколько суток, а потому не имел абсолютно никакого интереса относительно того, как он сам или кто-либо другой выглядит в данной ситуации.

— Я проверил все необходимые измерения. Прямых доказательств пока нет, но я чувствую, Джефф! Понимаешь? Чувствую!

— Еще бы, — буркнул Джефф, недобро косясь в сторону коллеги. — Если бы ты не чувствовал, Норм, то вряд ли бы вызвал меня на работу прямо посреди ночи. Да еще из отпуска. Да еще, зная мою ситуацию с Мойрой!

— Эх, — махнул рукой Норм. — Увидишь, сам поймешь.

Джефф, он же Джеффри Киргер, глава отдела по исследованию многомировой интерпретации квантовой механики при Исследовательском институте естественных наук, от природы обладал изрядной долей скепсиса, а потому был не так воодушевлен, как профессор квантовой физики и, по совместительству, заместитель начальника отдела — Норман Лонгри. Для Лонгри их рабочее дело было делом всей жизни. Он свято верил в Мультивселенную и постоянно порывался провести какой-либо значимый эксперимент, обычно, правда, не увенчивающийся успехом.

Отдел их уже много лет балансировал на грани закрытия — никому не были особо интересны теории, не подкрепленные посылом материальной выгоды, хотя бы и теоретической. Это было основной причиной того, что они не пользовались популярностью ни у государственных чиновников, ни у частных спонсоров. Что безусловно не добавляло баллов в копилку успехов Лонгри на его исследовательском пути — проведение экспериментов на те гроши, что выделял им институт в целях финансирования, было не то что бы движением вверх, к успеху, но скорее напоминало собой свободное падение вниз, в недра безвестности. С чем Киргер давно смирился. Но Лонгри все не сдавался. В отличии от Джеффа, который давно и прочно забил на сомнительные теории и считал свою должность скорее печальной обязанностью, которую нужно отбыть, чтобы получить за нее скромную плату и не лезть лишний раз никуда и ни во что, и уж точно не в параллельные миры. В последние месяцы глава отдела и вовсе в открытую увиливал от своих обязанностей, ссылаясь на тяжело проходящую беременность молодой супруги.

Мойре Киргер, в девичестве Эллис, жене Джеффа, было двадцать четыре года. Обладательница потрясающе женственной фигуры и густой белокурой шевелюры согласилась стать супругой доктора наук, мистера Киргера, не только от избытка светлых чувств, хотя наверняка не обошлось и без оных. Гораздо больше молодую особу заинтересовало наследство, которое должен был получить тогда еще только потенциальный жених, в случае если его одинокая пожилая тетка, вдова какого-то мегамагната, тихо почиет от бренных забот этой жизни. Джефф, польстившийся на молодое и привлекательное тело, в комплекте получил несносный характер и постоянные истерики молодой супруги. С беременностью, наступившей вскоре после замужества, характер Мойры стал еще хуже. Особенно после того, как выяснилось, что беременность протекает с определенными проблемами. Явление, впрочем, не редкое у представительниц прекрасного пола, готовящихся в скором времени познать бесценный опыт материнства. Но Мойра считала иначе. После неприятного открытия о здоровье супруги, Джефф должен был находится рядом с ней чуть ли не круглосуточно, исполняя любые сиюминутные прихоти. Не сказать, чтобы такое положение вещей в полной мере удовлетворяло Киргера, но, во-первых, замужество и беременность вносили определенную долю новизны в его обычно пресную размеренную жизнь, а во-вторых, давало отличный шанс сбежать от осточертевшей работы. Вот почему он так нерадостно ответил на полуночный звонок Лонгри и с еще большим неудовольствием приехал все же в институт.

Их отдел располагался на минус третьем этаже старого корпуса научно-исследовательского центра и включал в себя всего пять человек: двух научных сотрудников — Киргера и Лонгри, и трех лаборантов. По регламентированным правилам института, в случае нештатной ситуации Лонгри обязан был набирать номер телефона начальника. Ни у него, ни у Киргера выбора в этом вопросе не было. Что ничуть не умаляло раздраженности главы отдела.

Мужчины довольно быстро подошли к нужной двери — железной, запирающейся на надежный электронный замок — настоящая гордость их малообеспеченного отдела. Внутрь и наружу можно было пройти, только набрав сложный код, известный исключительно сотрудникам. Лонгри торопливо ввел нужные цифры на табло и почти запрыгнул в комнату. Джефф прошел следом, по пути кивая Джону Джайпуру, лаборанту, сегодня дежурившему вместе с Норманом. Высокий индус как раз делал записи в отчетном бланке, с определенным сомнением поглядывая на воодушевленного Лонгри.

— Ты знаешь, Джефф, я давно хотел провести этот эксперимент. Но нам никак не удавалось заполучить точный рефрактор, — полный нездорового возбуждения Лонгри обращался к Киргеру, стоя к нему спиной, сам при этом не сводя глаз с чего-то, находящегося за защитным стеклом. Это что-то пока не было видно Киргеру, заслоняемое телом продолжающего вещать профессора. — Наконец удалось выпросить один у светофизиков. Напыщенные гады! У них целых три штуки пылятся в кладовке, а делится с собратьями по труду совсем не спешат, жалко им видите ли! Короче, мы выехали с Лоренсом — да, вчера он дежурил — в поле, то есть на полигон, и представляешь, Джефф, мне удалось на долю секунды создать возмущение!

— О чем ты говоришь, Норм? — не выспавшийся и злой Киргер чувствовал себя опустошенным. — Да по имеющимся у нас приборам ты не смог бы засечь возмущение, даже если бы оно длилось пару-тройку часов. Доля секунды? Ты серьезно из-за этого заставил меня притащиться среди ночи?

— Я уверен в своем эксперименте! Я усовершенствовал приборы! Тебя давно здесь не было и ты не знаешь!... — взорвался неожиданной злостью рыжий профессор. Киргер даже опасливо отшатнулся и переглянулся с солидарным с ним лаборантом. Впрочем, Лонгри быстро вернул себе хорошее расположение духа. — Можешь спросить у Лоренса. На эксперименте со мной был он. Правда, сейчас он в больнице. Но уже чувствует себя нормально. И вообще, у меня есть доказательство.

— Да ну? — насмешливо поинтересовался Киргер. — Какое же?

— Вот, — немногословно ответил Лонгри и отошел от защитного стекла, позволяя другим присутствующим осмотреть находящийся там предмет.

За стеклом, на кушетке, укрытый лишь тонкой простыней, неподвижно лежал человек. Запястья его были прикованы к кушетке неизвестно откуда взявшимися наручниками (стоило и этот момент обсудить с подчиненными, но позже), хотя нужды в них на первый взгляд не было — человек на кушетке не выглядел способным сбежать. Более того, он даже не выглядел живым. У Джеффа Киргера все похолодело внутри.

— Ты что, Лонгри, рехнулся совсем? Ты что, убил человека, да еще и труп притащил в лабораторию?!

— Никого я не убивал, Джефф! Живой он. Только я совсем не уверен, что это человек.

Ошарашенный Киргер округлившимися глазами смотрел то на подозреваемого в преступлении коллегу, то на лежащее за стеклом тело. Ему бессознательно то и дело хотелось протереть глаза, но каждый раз, натыкаясь на собственные очки, о которых отчего-то напрочь забыл, он останавливался и раздражался все больше.

— Объясни все сейчас же, Норман!

— А я что делаю? — удивился взъерошенный профессор. — Как я и говорил, мы с Лоренсом расположились на полигоне со всеми приборами. Выезд я санкционировал — все по закону. И никого там больше кроме нас не было — это точно. Только день неподходящим оказался — туман, то да се. Только разве это настоящему ученому помеха? — по взгляду Киргера прочитав, что поддержки от коллеги сейчас он вряд ли дождется, Лонгри продолжил свой рассказ. — Так вот. Мы начали эксперимент. Все шло хорошо, а когда я повернул последний тумблер, случилась перегрузка. Да какая! Лоренса током так шибануло, что он на пару секунд сознание потерял. Я бросился к нему — приводить в сознание. А когда он в себя пришел, глядим — туман уже рассеялся, а рядом с местом эксперимента этот лежит, тоже без сознания. Я вначале было подумал, что это какой-то нерадивый пробрался на полигон под прикрытием тумана, да тоже попал под удар, как Лоренс. Только в сознание он приходить от чего то совсем не хочет.

— И ты решил притащить его тело в лабораторию и раздеть? Чтобы что? Исследовать?

— Да нет же! Он уже там голый был! А в лабораторию мы его с Лоренсом притащили потому что… да сам посмотри!

— Куда?

— На уши его, Джефф, — словно маленькому объяснял Лонгри. — На уши.

Киргер подошел к стеклу и на всякий случай пригляделся к указанным частям тела неизвестного. Сам незнакомец выглядел вполне заурядно — бледное почти безволосое тело, невыразительное лицо неопределенного возраста и светлые пряди спутанных стриженных волос. Раковины ушей были привычной округлой формы, но вот строение хряща и впрямь было необычным — как морская ракушка, он закручивался к отверстию слухового прохода, которого однако же не было.

Киргер отвернулся от стекла:

— Аномалия и впрямь необычная, но я все еще не вижу причины, по которой ты притащил человека без сознания к нам в лабораторию, а не сообщил хотя бы в службу спасения.

— Ты что и впрямь не понимаешь, Джефф? Он оттуда! — лицо Лонгри было одухотворенным до крайности.

— Откуда «оттуда»? — уже догадываясь что услышит спросил Киргер.

— Из параллельного мира, конечно, — улыбнулся Норм и, вдруг мгновенно переменившись в лице, тихонько охнул.

Джефф, наблюдающий такую быструю смену эмоций на лице коллеги, также успел заметить соответственное выражение удивления и страха на лице лаборанта, перед тем как сам обернулся к стеклу и взгляд ко взгляду встретился с полностью черными глазами, сидящего на кушетке незнакомца.