Сьюзен Певенси ведьма. Часть 2 (джен)

Люси рассказала свою историю в четвёртый раз. Последовало глухое обескураживающее молчание.

— Я ничего не вижу. — сказал Питер, вглядываясь до боли в глазах. — А ты, Сьюзен?

— Нет, конечно, — огрызнулась Сьюзен Певенси, — потому что там нечего видеть. Но я верю Минерве, потому что она моя лучшая подруга. Она видела Аслана.

— Это правда, — сказала Минерва МакГонагалл, — я вижу Аслана.

— Я всё же надеюсь, — сказала Люси Певенси, — что вы пойдёте со мной. Потому что… потому что я всё равно должна идти с ним.

— Не говори чепухи, — ответила Сьюзен, — конечно, ты никуда не пойдёшь одна. Мы пойдём вместе.

— Я пойду с ней, если она должна идти. — сказал Эдмунд. — Раньше ведь она была права.

— Я знаю, что это так, — согласился Питер, — и возможно она была права сегодня утром. Мы удачно выбрали путь только благодаря тому, что Минерва видела Аслана, как и Люси. Но посреди ночи… И почему мы не видим Аслана? Так никогда не было. Это не похоже на него. А что скажет Д.М.Д.?

— Я ничего не скажу, — ответил гном, — если вы все пойдете, то я, конечно, пойду с вами; если ваша компания расколется, я пойду с Верховным Королём. Это мой долг перед ним и перед королём Каспианом. Но если вы спросите моё частное мнение, я — обыкновенный гном, который не думает, что легче найти дорогу ночью там, где её не нашли днём. Я не вижу пользы в волшебных львах, которые умеют говорить, но не говорят, в дружелюбных львах, которые не делают ничего хорошего, в огромных львах, которых никто не видит. Насколько я могу судить, это всё чепуха и пустяки.

— Он бьёт лапой по земле, призывая нас поторопиться. — сказала Люси. — Мы должны идти сейчас же.

— Тогда в поход, — скомандовал Питер, просовывая руку под ремень щита и надевая шлем.

Наконец они двинулись. Люси Певенси и Минерва МакГонагалл шли первыми, глядя на Аслана. Он повернулся и пошёл медленным шагом ярдах в тридцати впереди них. Остальные могли идти только вслед за Люси и Минервой, потому что не видели Аслана и не слышали его шагов. Его большие, похожие на кошачьи, лапы бесшумно ступали по траве.

Они пошли правее танцующих деревьев (но только Минерва МакГонагалл узнала, танцевали ли они, потому что Люси Певенси смотрела только на Льва, а остальные — на Люси) и ближе к краю оврага. «Булки и булыжники, — подумал Трампик, — я надеюсь, что сумасшествие не кончится сломанными шеями на склоне, залитом лунным светом».

Долгое время Аслан шёл у самого обрыва. Потом подошел туда, где прямо на краю росло несколько маленьких деревьев, повернул и оказался среди них. Люси затаила дыхание: казалось, лев нырнул со скалы, но она слишком боялась упустить его из виду, чтобы остановиться и подумать. Она ускорила шаги и сама очутилась среди деревьев. Посмотрев вниз, она заметила крутую узкую тропинку, которая косо шла между камнями, и Аслана, спускавшегося по ней. Он повернулся и весело взглянул на неё. Она захлопала в ладоши и начала сползать вниз. Позади она слышала голоса остальных: «Эй! Люси! Осторожней, ради Бога. Ты прямо на краю оврага. Вернись…», и через мгновение голос Минервы: «Нет, она идёт правильно. Здесь есть спуск вниз».

На середине тропы Эдмунд Певенси догнал свою сестрёнку.

— Смотри! — сказал он в страшном возбуждении. — Смотри! Что за тень медленно движется перед нами?

— Это его тень. — ответила Люси.

— Теперь я верю, что ты права, Лу. Я не понимаю, как я не видел её раньше. Но где он?

— Со своей тенью, конечно. Видишь его?

— Сейчас показалось, что вижу. Здесь такой странный свет.

— Подождите, король Эдмунд, подождите, — раздался над ними голос Трампика, и затем издалека голос Питера: «Встряхнись, Сьюзен. Дай мне руку. Здесь может спуститься даже ребёнок.

Через несколько минут они были внизу, и рев воды наполнил уши. Ступая мягко, как кошка, Аслан шёл через поток, перешагивал с камня на камень. Посредине он остановился, и нагнулся, чтобы попить, а потом, подняв голову с намокшей от воды гривой, снова повернулся лицом к ним. И тут Эдмунд увидел его. «О, Аслан!» — крикнул он, бросаясь вперед. Но Лев отвернулся и начал подниматься по склону другого берега Стремнинки.

— Питер! Питер! — воскликнул Эдмунд. — Ты видел?

— Что-то я видел, — сказал Питер, — но в лунном свете так трудно разобрать. Всё-таки мы идём, и трижды ура Люси. Я теперь и вполовину не чувствую усталости.

Аслан без колебаний вёл их налево, вверх по оврагу. Путешествие было странным, похожим на сон — ревущий поток, мокрая серая трава, тусклые скалы, к которым они приближались, и величественная, молчаливая поступь Зверя, идущего во главе. Все, кроме Сьюзен и гнома, уже увидели его.

Внезапно они подошли к другой крутой тропинке, ведущей вверх по обрыву. Она была куда длиннее, чем та, по которой они спустились, и путь наверх шёл долгим и утомительным зигзагом. К счастью, луна стояла над оврагом и освещала его.

Люси Певенси совсем запыхалась, но когда хвост и задние лапы Аслана скрылись за верхним краем оврага, её понесла Минерва МакГонагалл, и увидела холм, к которому они стремились с тех пор, как покинули Зеркальный залив. Длинный пологий склон (вереск, трава и несколько больших камней, казавшихся белыми в лунном свете) исчезал за кромкой тускло поблескивающих деревьев в полумиле от них. Она узнала это место. Это был холм Каменного Стола.

Позвякивая кольчугами, позади карабкались остальные. Аслан скользил впереди, и они шли за ним.

— Люси. — сказала Сьюзен очень тихо.

— Да? — обернулась Люси.

— Теперь я вижу его.

Скоро дети достигли деревьев и сквозь них увидели Великий Холм, курган Аслана, который поднялся над Столом с тех пор, как они были здесь.

— Наши позиции плохо охраняются, — пробормотал Трампик. — Нужно исправить это перед тем, как…

— Тише! — сказали все пятеро, потому что Аслан остановился и повернулся лицом к ним, и выглядел он так величественно, что их охватила радость (но радость, смешанная со страхом) и страх (но страх, смешанный с радостью). Мальчики и Минерва МакГонагалл шагнули вперёд, Люси Певенси пошла за ними, Сьюзен и гном отступили назад.

— О, Аслан, — Питер Певенси упал на одно колено и поднял тяжелую лапу Льва к своим губам, — я так рад. Я повёл их правильно.

— Дорогой мой сын, — ответил ему Аслан.

— О, Аслан, — Минерва МакГонагалл поприветствовала Льва, — я так рада. Был ли в Нарнии Годрик Гриффиндор?

— Да, был. — ответил Аслан. — Поэтому лев символ вашего со Сьюзен факультета.

Затем он обернулся и приветствовал Эдмунда. «Отлично», — похвалил он его.

Потом после ужасающей паузы, глубокий голос произнёс:

«Сьюзен». Сьюзен не ответила, но всем показалось, что она плачет.

— Ты была бы послушна страху, дитя, но ты последовала за подругой. — сказал Аслан. — Подойди, дай я дохну на тебя. Забудь страх. Ты снова храбрая.

— Чуть-чуть, Аслан. — пробормотала Сьюзен.

— А теперь, — произнёс Аслан куда громче; в голосе его слышался намек на рычание, хвост бил по бокам, — где же этот маленький гном, этот известный боец на мечах и лучник, который не верит во львов? Подойди сюда, сын земли, подойди СЮДА! — последнее слово было уже настоящим рычанием.

— Привидения и приключения! — прошептал Трампик чуть слышно. Дети, знавшие Аслана настолько, чтобы понять, что гном ему очень нравится, не испугались. Другое дело Трампик, который никогда раньше не видел львов, не говоря уже о таком Льве. Но поступил он разумно: вместо того, чтобы удрать, неверной походкой направился к Аслану.

И Аслан внезапно схватил его. Вы когда-нибудь видели маленького котёнка, которого мать несёт в пасти? Вот на что это было похоже. Гном, свернувшийся жалким клубочком, свисал изо рта Аслана. Лев слегка тряхнул его, и всё его вооружение попадало, как кастрюли лудильщика, а затем — раз-раз — гном взлетел в воздух. Он был в безопасности, как в своей постели, но не знал этого. Когда он летел вниз, огромные бархатистые лапы поймали его так же нежно, как материнские руки и поставили (так же осторожно) на траву.

— Сын земли, мы будем друзьями? — спросил Аслан.

— Д-д-да, — пропыхтел не вполне отдышавшийся гном.

— Теперь, — сказал Аслан, — луна заходит. Посмотрите назад: там начинается заря. У нас слишком мало времени, и мы не можем его терять. Вы четверо — Питер и Эдмунд Певенси, Минерва МакГонагалл и Трампик, поспешите внутрь Холма и разберитесь с тем, что найдёте там.

Гном ещё не отдышался, а мальчики и Минерва МакГонагалл не осмелились спросить, пойдёт ли с ними Аслан. Все трое отсалютовали обнаженными мечами (а Минерва волшебной палочкой), повернулись и, позвякивая кольчугами, скрылись в сумерках. Люси заметила, что на их лицах не осталось и следов усталости; Верховный Король и король Эдмунд больше походили на мужчин, чем на мальчиков. Королева Минерва походила больше на женщину, чем на девочку.

Девочки Певенси ждали их снаружи, стоя позади Аслана. Освещение изменилось. Низко на востоке Аравир, утренняя звезда Нарнии мерцала как маленькая луна. Аслан, казавшийся ещё больше, поднял голову, тряхнул гривой и зарычал.

Звук, глубокий и волнующий, начавшись на низкой ноте как в органе, стал выше и громче, и ещё громче, до тех пор пока не сотряс землю и воздух и не пронёсся по всей Нарнии. Внизу, в лагере Мираза, проснулись люди. Побледнев, они уставились друг на друга и схватились за оружие. Ещё ниже, у Великой реки в этот самый холодный предутренний час поднялись из воды головы и плечи нимф и огромная бородатая голова речного бога. Вокруг, в полях и лесах, из норок показались настороженные уши кроликов, птицы высунули из-под крыльев свои сонные головы, совы заухали, лисицы затявкали, ежи заворчали, деревья зашелестели. В городах и деревеньках матери, глядя испуганными глазами, сильнее прижали детей к груди, собаки заскулили, мужчины вскочили, на ощупь зажигая свет. Далеко на северной границе горные великаны выглянули из ворот своих замков.

Люси и Сьюзен увидели, что к ним со всех окрестных холмов спускается что-то тёмное. Сначала это было похоже на тёмный туман, стелящийся по земле, затем на штормовые волны почерневшего моря (приближаясь, они становились всё выше и выше), и, наконец, стало понятно, что это леса пришли в движение. Все деревья мира, казалось, устремились к Аслану. Приближаясь, они переставали быть деревьями, и вскоре толпа их, кланяясь, делая реверансы и протягивая к Аслану длинные тонкие руки, оказалась вокруг Люси. Она увидела, что все они приобрели человеческие очертания. Бледные девушки-березки вскидывали головы, женщины-ивы откидывали назад волосы, чтобы взглянуть на Аслана, царственные буки спокойно стояли, склонившись перед ним, косматые дубы, тонкие и меланхоличные вязы, кудрявые остролисты (сами тёмно-зелёные, а их жены — украшенные яркими ягодами) и пестрые рябины кланялись и снова поднимались, восклицая:

— Аслан! Аслан! — хриплыми скрипучими голосами, похожими на шум волн.

Толпа и хоровод вокруг Аслана (теперь это всё больше и больше походило на танец) росли так быстро, что Люси пришла в замешательство. Она не понимала, откуда взялись другие люди, которые начали дурачиться и прыгать среди деревьев. Один был юный, одетый только в оленью шкуру, с венком из виноградных листьев на вьющихся волосах. Лицо его было бы слишком хорошеньким для юноши, если бы не выглядело таким диким. Вы сказали бы то же, что и Эдмунд несколькими днями позже: «Это парень, который может сделать всё — абсолютно всё». Он известен под многими именами — Бромий, Бассарей, Овен — только три из них. С ним было множество девушек, таких же диких. И был даже кто-то на осле. И все смеялись, и все восклицали: «Эван, зван, эвоэ-э-э-э».

— Это Игра, Аслан? — закричал молодой. Да, это было похоже на игру. Но почти все не просто играли. Это могли быть салки, но Люси не понимала, кто водит. Это напоминало жмурки, но каждый вёл себя так, будто у него были завязаны глаза. Чем-то это походило на прятки, но спрятавшегося не искали. Ещё больше усложняло дело то, что человек на осле, старый и ужасно толстый, начинал внезапно кричать: «Подкрепимся! Время подкрепиться», — и падал с осла, а другие водворяли его обратно, в то время как осёл считал, что это цирк, и пытался дать представление, ходя на задних ногах. И везде появлялось всё больше и больше виноградных листьев, а потом и виноградных лоз. Они обвивали всё, поднимались по ногам людей-деревьев и закручивались вокруг их шей. Люси подняла руку, чтобы откинуть назад волосы и обнаружила, что откидывает виноградную ветвь. Осёл был весь покрыт ими. Его хвост совершенно запутался в них, и что-то тёмное качалось у него между ушей. Люси взглянула снова и увидела, что это виноградные грозди. Везде был виноград: над головой, под ногами, вокруг.

— Освежимся! Освежимся! — взревел старик. Все начали есть, и в каких бы вы ни побывали теплицах, вы нигде не найдете такого винограда. Девочки никогда раньше не ели вволю по-настоящему хорошего винограда, крепкого и тугого снаружи, разрывающегося во рту прохладной свежестью. Здесь его было более чем достаточно, и вовсе не надо было соблюдать правил поведения за столом. Везде были липкие и испачканные пальцы, и хотя все рты были полны, не прекращался ни смех, ни крики фальцетом «Эван, эван, эвоэ-э-э-э» до тех пор, пока все в один и тот же миг не почувствовали, что Игра (если это была игра) и пир должны закончиться, и, задыхаясь, плюхнулись на землю и повернули лица к Аслану, чтобы слушать его.

В этот момент взошло солнце, а Люси вспомнила что-то и шепнула Сьюзен:

— Сью, я знаю, кто они.

— Кто?

— Юноша с диким лицом — Вакх, а старик на осле — Силен. Помнишь, как давным-давно мистер Тамнус рассказывал нам о них?

— Да, конечно. Но я скажу тебе, Лу…

— Что, Сьюзен?

— Я бы не чувствовала себя спокойно с Вакхом и его дикими девушками, если бы мы встретились с ними без Аслана.

— И я тоже. — согласилась Люси.

— Минерве такое бы точно не понравилось. — сказала Сьюзен. — Она не любит праздники и алкоголь.

Примечания:

Публичная бета включена