Огненноликая (гет)

Эдвард

Рассказ Карлайла подбросил нам новую пищу для размышлений. Возможно, ему удастся раздобыть больше информации об авторе этой книги, и тогда, может быть, мы больше узнаем о той загадочной девушке-ангеле, а значит и об Айрин. Но сейчас совсем другое занимало все мои мысли и чувства, отодвинув на второй план даже эти интересные загадки. Меня одолевали мысли о грозящей Айрин опасности, я мучительно размышлял над тем, как уберечь ее от Вольтури, как оградить ее на случай, если они о ней узнают и явятся за ней сюда. Нет, не ЕСЛИ, а КОГДА это случится, сможем ли мы защитить ее, сможем ли защитить себя? Я не хотел подвергать риску ни Айрин, ни всю остальную семью. Я просто не был готов к этому. А в том, что это может произойти в любой момент, я уже не сомневался.

Видение Элис было предельно ясным: Вольтури помиловали Беллу и намереваются принять ее в клан, если она оправдает их ожидания. И все благодаря ее способности — ментальному щиту, который защищал ее даже тогда, когда она была человеком. Именно поэтому я не мог читать ее мысли. Видимо, она удивила их всех: Аро, Джейн, Алека, Деметрия. Все их замечательные дары, скорее всего, отскакивали от ее щита как стрелы, не способные причинить ей вред. И хотя мы все испытывали теперь в какой-то мере облегчение от того, что Белле больше не грозит опасность, и даже были рады за нее, от всего сердца желая ей обрести новую семью, но мы понимали, что рано или поздно Вольтури узнают от нее об Айрин, это теперь лишь вопрос времени.

Не желая раньше времени беспокоить любимую, я удержал Элис от того, чтобы рассказать Айрин о Белле. Сам же стал обдумывать все варианты, при которых у Айрин будет шанс избежать встречи с Вольтури. С нами она этой встречи точно не избежит. Все мои размышления неумолимо приводили к одному выводу: Айрин не место рядом с нами. Неужели нам придется расстаться? Этот вывод напрашивался сам собой. Но как, как расстаться? Смогу ли я? Что скажет она? И зачем нужна была помолвка, если я сейчас думаю о расставании и о разрыве всех связей? Я в очередной раз облажался.

Но я хотел обеспечить любимую всем, что ей могло понадобиться, чтобы успешно исчезнуть с горизонта Вольтури. Сначала я подумывал о том, чтобы через не слишком разборчивых адвокатов, с которыми нам уже не раз приходилось иметь дело, когда в очередной раз нужно было сменить имена, сделать Айрин новые документы на другое имя, открыть на ее имя счет в банке с неприлично большой суммой, которой ей хватило бы, чтобы иметь возможность купить или снять дом или квартиру и жить в любой точке мира, где она пожелает. Но потом до меня дошло, что нельзя оставлять даже малейшей связующей ниточки между нами, в противном случае Вольтури ухватятся за нее, и она рано или поздно приведет их к Айрин. В конце концов, я решил не рисковать и не предпринимать ничего такого, а просто снять с наших счетов внушительную сумму денег и передать ей, когда придет время расставаться, а также посоветовать ей самой сменить имя, благо, деньги открывали поистине безграничные возможности, а желающих нажиться на этом адвокатов с сомнительной репутацией в Портленде, как и в любом другом городе США, было пруд пруди. Она должна была исчезнуть для нас, раствориться, словно ее и не было. Даже телефонная связь с ней для нас была бы недопустимой роскошью и большой ошибкой.

Думая обо всем этом, я вдруг отчетливо ощутил в себе некое раздвоение, словно другой человек, а не я, со стороны хладнокровно и спокойно размышлял об этом, взвешивая и оценивая каждый возможный шаг, каждую вероятность, в то время как у меня в душе царил полнейший хаос, а сердце впервые за все мое бессмертное существование словно обливалось кровью. От невыносимой боли и отчаяния мне хотелось кричать, выть, биться головой о стену, крушить все вокруг, уничтожать все и вся на своем пути. Но другой кто-то сдерживал меня в границах самообладания, упорно стремясь все сделать правильно.

Вся семья в последние несколько дней старалась вести себя так, словно жизнь текла своим чередом и на горизонте не маячила потенциальная угроза Вольтури. По отношению к Айрин все включили режим гиперопеки. Карлайл, когда не работал в больнице, занимался у себя в кабинете изысканиями, которыми охотно делился с Айрин, пару раз они вместе уединялись в библиотеке и подолгу беседовали о природе вампиров и ангелов с точки зрения науки и на другие научные и околонаучные темы. А в один из погожих, но не слишком солнечных дней Эсми пригласила Айрин на пленэр. Я, конечно же, увязался за ними, не желая быть вдали от любимой в эти, возможно, последние наши дни вместе. Взяв с собой этюдники с кистями, красками и другими принадлежностями для рисования, мы направились в одно из самых живописных мест в округе — к водопаду Малтнома, спрятавшемуся в загадочном и красивом ущелье реки Колумбия. Сидя неподалеку, я с щемящей болью в груди наблюдал, как Айрин писала с натуры, как смотрела вдаль, неосознанно прищуривая один глаз, как ее держащая кисть рука на миг замирала в воздухе, чтобы в следующее мгновение перенести на холст ускользающую красоту пейзажа, как, поймав мой взгляд, она улыбалась мне своей солнечной улыбкой, от которой боль лишь десятикратно усиливалась. Но я был благодарен Эсми за то, что она подарила Айрин этот замечательный день, который пролетел как одно мгновение.

Мой младший, но могучий братец Эммет, любитель азартных игр и всевозможных пари, тоже не оставался в стороне, придумывая интересные и увлекательные состязания и активно вовлекая в них Айрин. По вечерам они состязались в шахматах, шашках, монополии, резались в карты и даже один раз сыграли на игровых приставках. Иногда к ним присоединялись Джаспер и Роуз. Нас с Элис они в игры не принимали, так как справедливо считали шулерами. Если проигрывал Эммет, то обычно от него требовали спеть какую-нибудь песню Джастина Тимберлейка, которого он на дух не переносил, что-то типа «Cry me a river», или же станцевать танец живота, что в его исполнении, к неудовольствию большого гризли, вызывало всеобщий дружный хохот, и даже я в такие забавные моменты, позабыв обо всем, от души смеялся. Если же проигрывала Айрин, Эммет требовал ни больше ни меньше, чтобы она полетала, прихватив его с собой. Сначала я жестко воспротивился этому, памятуя о том, что однажды произошло, но Айрин убедила меня, что теперь с ней все в порядке, поскольку каждую ночь мы с ней ходили на охоту. А Эммет радовался этим полетам, как ребенок. Но летали они только после того, как стемнеет, чтобы никто из людей не стал ненароком случайным свидетелем этого.

Сегодняшний вечер Айрин с Эмметом вновь коротали за игрой в карты, сидя за журнальным столиком в гостиной. Элис с Джаспером сидели в дальнем конце комнаты и о чем-то тихо шептались. Роуз на этот раз не почтила нас своим присутствием, занятая у себя в комнате просмотром нового выпуска журнала Motor Trend. Я устроился на диване, пытаясь читать или делая вид, что читаю «Уловку 22» Джозефа Хеллера, но совершенно не мог сконцентрироваться. Тогда я непроизвольно стал наблюдать за игрой. Айрин проигрывала и поэтому слегка хмурилась. Из чисто эгоистических соображений я решил помочь ей и применил свои «шулерские навыки», начав более внимательно читать мысли брата. Затем послал мысленный мессидж Айрин, от которого она едва заметно вздрогнула, так как совсем не ожидала этого, но быстро взяла себя в руки, чтобы ничем не выдать. Глянув на меня и поймав мой взгляд, она лукаво улыбнулась. Я уперся в книгу, делая вид, что занят чтением, но при этом снова и снова сканировал мысли брата. С помощью моих подсказок у Айрин дела пошли на лад. Она дважды обыграла Эммета, и тому пришлось полетать на метле Гарри Поттера и станцевать стриптиз под наш дружный гогот. И тут, когда замаячил третий подряд проигрыш, гризли неожиданно разволновался, видимо, что-то просек. Надо отдать ему должное, в проницательности ему не откажешь.

— Слушай, зеленоглазка, я не знаю как именно ты это делаешь, но ты точно мухлюешь, — заявил он.

Айрин сделала невинные глазки, словно не понимает, о чем он говорит. После следующего хода здоровяк взорвался:

— Нет, ну ты стопудово жульничаешь, только я не понимаю как! Ты выигрываешь уже третий раз подряд!

— Просто мне пошла хорошая карта, — невинным голоском пропела Айрин, силясь удержать притаившуюся в уголках губ предательскую улыбку.

— Ага, еще скажи, что открылся третий глаз, да так, что все мои ходы наперед просчитывать стала. А ну колись, зеленоглазка, с каким чертом спуталась? — скептически заметил Эм.

Мы с Айрин дружно прыснули, больше не в силах удержаться от смеха, а Элис подозрительно на нас покосилась.

— Я, кажется, знаю, с каким, — медленно произнесла сестра, буравя меня глазами.

Вслед за ней на меня уставился и Эммет.

— Эй, вы двое, между вами что телепатическая связь? А ну признавайтесь! — в шутливо-грозном тоне выдал наш проницательный братец.

— Ладно, ладно, раскололи, есть такое, — признался я и примирительно поднял ладони.

— Что правда? Между вами телепатическая связь? — не веря своим ушам, переспросила Элис, обращаясь к Айрин.

— Да, Элис, мы можем мысленно общаться, но только если хотим этого, — ответила она.

Джаспер тихо присвистнул от удивления, а Элис быстро заморгала глазами, не в силах что-то сказать.

— Похоже, с Айрин сюрпризы не заканчиваются, — послышался сверху смеющийся голос Роуз.

— Ну вы и конспираторы, — проговорила наконец коротышка. — Хотя мне еще тогда, во время поездки в город, ваши переглядывания показались слишком уж странными.

— Жулики — вот вы кто, — обиженным тоном произнес Эммет. — Айрин, с тебя два круга над поляной.

— Раскатал губу, тебе и одного хватит, — возразил я ему, в душе посмеиваясь над реакцией большого брата.

Я был рад нашим веселым посиделкам. В такие минуты постоянно сжимавший мое сердце невидимый обруч гложущей тоски на какое-то время разжимался и, образно говоря, давал мне возможность вдохнуть полной грудью.

Никогда у нас в доме жизнь не кипела так бурно, как в эти несколько дней. Больше всех старалась Элис. Она даже затеяла костюмированную вечеринку по случаю… нашей с Айрин помолвки. Это больше всего меня убивало. Я, конечно, понимал ее мотивы, она хотела подарить нам праздник, развеять смутное беспокойство, такое ощутимое, буквально висевшее в воздухе. К тому же, она радовалась тому, как все обернулось с Беллой, словно с ее плеч упал груз вины, который она все эти месяцы молча и безропотно носила. Но мне идея с вечеринкой казалась крайне неудачной. Более несвоевременной затеи и не придумаешь. Я начинал наконец осознавать, как глупы и самонадеянны были мои надежды. Как бы сильно я ни хотел быть с любимой, я со все более ужасающей ясностью понимал, что если хочу защитить ее, то должен от нее отказаться. Я тешил себя надеждой, что, возможно, наше расставание будет временным, но затем понимал, что обманываю себя, ведь не было ничего, что могло бы существенно изменить нашу ситуацию к лучшему не только в течение месяцев или лет, но и десятилетий. Возможно, я самый большой пессимист в мире, но я действительно не видел выхода.

И все же я не стал противиться, вечеринка так вечеринка… возможно, прощальная.

Мы не говорили с Айрин на тему будущего. Пару раз Айрин, чувствуя мое настроение, пыталась выяснить, что меня гложет, но я неизменно уклонялся от серьезного разговора, отшучиваясь и выдумывая всякую чушь, у меня просто не хватало сил заговорить с ней об этом. И я решил отложить разговор на тот момент, когда решение о расставании станет неизбежным или когда наберусь достаточно храбрости. Она, казалось, была спокойна и весела, с энтузиазмом принималась вместе с Элис и Эсми за все самые безумные начинания, от выбора костюмов для вечеринки для всех членов семьи до украшения дома. Я не хотел портить ей настроение, пусть насладится этими теплыми и трогательными моментами с семьей, ведь, возможно, скоро она лишится и ее.

Элис взбрело в голову пригласить на вечеринку Денали, но приглашение приняли только Элеазар с Кармен. Вечеринка должна была состояться уже завтра, и наутро девочки планировали поездку в город за костюмами. Нас они брать с собой категорически отказались. По задумке Элис темой вечеринки стали легендарные любовные пары в истории. Причем, решение о выборе той или иной пары принимала женская половина семьи. Нас этой привилегии наши вторые половинки лишили, решив сделать нам сюрприз. И, забегая вперед, скажу, что сюрприз действительно удался.

Лучше всех мое подавленное настроение чувствовал Джаспер. Порой мы обменивались понимающими взглядами. Сложить два плюс два ему не составляло труда. Но говорить об этом в присутствии остальных мы не решались. И только дождавшись, когда женская половина семьи отправится в город, он нарушил молчание и заговорил на эту болезненную тему.

Но еще до того это сделал отец. Он оказался внимательнее, чем я думал. Вечером, видя, что со мной что-то происходит, он наконец не выдержал:

— Ты уже третий день ходишь сам не свой, что тебя гнетет, сын? — мягко спросил он, заглядывая мне в глаза. — Мы можем поговорить об этом.

В тот момент, глядя в сияющие добротой и сочувствием глаза отца, я ощутил, как много для меня значат его советы, его мнение и поддержка. Карлайл действительно стал мне отцом, и не только потому, что когда-то обратил меня, но и потому, что все эти годы учил и наставлял меня, терпеливо сносил мои выходки, по-отечески поддерживал, никогда не упрекал за промахи, но заражал своим примером и оптимизмом, олицетворяя для меня тот идеал человека, к которому я всегда стремился, даже осознавая, что он для меня недостижим. И самым страшным для меня было бы разочаровать его.

Я понимал, что мне нужно выговориться, поделиться с кем-то переживаниями, которые просто убивали меня все это время. И отец как никто другой мог понять и поддержать меня сейчас либо открыть мне глаза на что-то, чего я не видел, поскольку смотрел с другой точки зрения, как это часто бывало. Но я не хотел, чтобы нас услышали остальные домочадцы, особенно Айрин.

— Давай прогуляемся, — предложил я ему.

Мы вышли из дома и направились к реке. Когда я счел расстояние достаточным, то наконец заговорил:

— Отец, я должен принять самое тяжелое в моей жизни решение. Кажется, мне не остается другого выхода.

— О чем ты говоришь, сынок? — удивился он.

— Об Айрин.

На некоторое время воцарилось молчание. Карлайл, казалось, прочел мои мысли и теперь, понимая, о чем я хотел, но не решался сказать, боялся меня об этом спросить. Беспокойство отчетливо прорисовало морщины на лбу отца, он словно резко постарел. Наконец, я все же произнес:

— Ей нельзя оставаться с нами.

— Ты говоришь о том, о чем я думаю? — с печалью в голосе спросил он.

— Да, отец.

Он покачал головой.

— Мы не сможем ее защитить. Рано или поздно они придут за ней, ты же знаешь.

Карлайл удрученно смотрел на меня, понимая, что я прав, но все же сделал попытку:

— Эдвард, ты ведь знаешь, что вся семья готова встать на ее защиту. Мы не предадим вас…

— Знаю отец, но не хочу рисковать ни ее жизнью, ни вашими. Возможно, ты сочтешь это трусостью. Пусть так, но я боюсь не за себя. Если бы на кону была лишь моя жизнь, я бы ни минуты не колебался выступить против Вольтури. Но на кону жизни всех членов семьи, на кону ее жизнь…

— Я понимаю. И я никогда не считал тебя трусом, ты же знаешь.

— Возможно, мне еще тогда, с Беллой, нужно было отступить, поступиться своими эгоистичными желаниями, и тогда ей бы не пришлось пройти через все то, через что она прошла. На этот раз я должен, просто обязан поступить правильно.

Отец печально вздохнул.

— Когда ты намереваешься сообщить ей о своем решении?

— Возможно, после вечеринки.

— Боже, вечеринка в честь помолвки… это слишком, Эдвард… Элис не стоило…

— Я знаю, отец, — тихо проговорил я, чувствуя вину и стыд за всю эту ситуацию и стараясь не смотреть отцу в глаза.

— Ей будет больно. Она решит, что мы ее предаем.

— Пусть так, главное — ее спасение.

— И все же, ты даже не спросил ее мнения, возможно, ты недооцениваешь Айрин, сынок.

Что я мог ответить на это? Если бы я видел другое хоть мало-мальски возможное решение, я бы не стал даже думать о расставании с Айрин. Но я его не видел. Увы.

— Надеюсь, ты знаешь что делаешь, — тихо сказал он и, вздохнув, добавил: — Ладно, пойдем в дом. 

Хотя мое решение его сильно расстроило, он его не оспаривал, не в силах предложить другого, более разумного. Все без слов было ясно, больше сказать было нечего, но у нас обоих на душе скребли тысячи кошек.