Огненноликая (гет)

In vitium ducit culpae fuga — Желание избежать ошибки вовлекает в другую.

Гораций

Если я отвернусь от тебя — прости.

Кандалами гремит за меня судьба.

Прокляни и, пожалуйста, отпусти -

Ветром северным стонет моя мольба.

Отпусти! Я прошу тебя, ты должна

Научиться дышать без меня внутри.

В том, что я ухожу, — не моя вина,

Но не слышит никто мой безмолвный крик.

Если я прошепчу: "Не люблю" — не верь!

За меня говорит, откликаясь, боль.

Я, как тень бесприютная, мертв теперь,

...а по венам струится твоя любовь.

NataBusinka

Эдвард

Ну вот и случилось, обреченно подумал я. Случилось то, чего я все эти дни ожидал со страхом и отчаянием. Возникшая в голове незримая картинка больно ударила по сознанию: они уже знают и они идут. Перед мысленным взором всплыла другая картинка из видения Элис, которое явилось ей пару часов назад: Белла в темном плаще Вольтури и с их знаком отличия на груди. В новом видении, которое сейчас разворачивалось перед нами с сестрой, та же Белла в том же темном плаще шла бок о бок с другими стражами Вольтури. И направлялись они к нам — за Айрин. Что ж, это было ожидаемо.

Но постойте, кто это? Нет, я не ошибся, это точно он. Лоран! Это он нас предал, а не Белла. Этот двуличный вампир, сумевший обмануть нас своими лживыми словами и мыслями, казавшимися такими искренними, что в них поверил даже я, а Элис до последнего ничего не видела. Не зря шестое чувство, которое я бездумно проигнорировал, мне подсказывало, что поездка в Денали или по крайней мере наша откровенность с родственниками была большой ошибкой, за которую я буду еще долго себя корить. Не хочется верить в то, что Таня и другие сестры Денали были в сговоре с Лораном. Очень надеюсь, что это была его личная инициатива, и сестры о ней не догадывались.

Но, Боже мой, все затмил самый страшный эпизод, промелькнувший в самом конце видения сестры, от которого у кого угодно, даже у вампира с холодным каменным рудиментом в груди, сердце заледенело бы от страха. Перед моим мысленным взором вдруг возникли застывший, ничего не понимающий взгляд Эсми, искаженное болью и мучением лицо Карлайла и… руки отца… на шее матери, но не ласкающие, а сжимающие… Потом лица на картинке сменились, теперь это были Розали и Эммет, и руки брата сжимали шею своей возлюбленной жены… Как апофеоз взрывающей мозг картинки — громкий звук бьющегося об пол и разлетающегося на осколки бокала Элис.

Страх — белый, холодный, похожий на поверхность могильной плиты, опустился на грудь. Я был в абсолютном шоке от увиденного, не в силах пошевелиться. Тем временем остальные окружили Элис. Джаспер, словно хрупкую вазу, осторожно усадил ее на барный стул. Видение закончилось, но страх в глазах сестры не проходил, посеревшее лицо застыло, словно восковая маска. Она силилась что-то сказать, но от переполнявшего ее ужаса не могла произнести ни слова, лишь тихо лепетала что-то нечленораздельное. Джаспер, усиленно посылавший жене одну за другой волны спокойствия, но сам, пребывавший в растерянности и сильной тревоге, наконец обернулся и вопросительно посмотрел на меня. Но я все еще пребывал в полнейшей прострации. Что это было? Я ничего не понимал.

Через какое-то время отойдя от шока, я отозвал Джаспера в сторону и сбивчиво попытался пересказать ему все то, что увидел в мыслях сестры, при этом мой голос заметно дрожал, а липкий страх сковал все тело, ставшее словно бы ватным.

Теперь шокированы были все, поскольку прекрасно слышали мой рассказ. Все смотрели на Карлайла с Эсми и на Розали с Эмметом, а те казались призраками самих себя, ошарашенными и ничего не понимающими. Отец держался изо всех сил, пытаясь совладать с царившим в его душе страхом и смятением и оставаться спокойным и рассудительным как глава и защитник клана. Зловещее видение всех нас поставило в тупик, самые мрачные мысли проносились в головах моих родных, и меня накрыло этой черной волной всеобщего отчаяния.

Прочитав мысли Элеазара и Кармен, пребывавших в таком же мрачном настроении, что и все остальные, но помимо этого испытывавших шок и стыд за поступок члена их клана, я спросил:

— Элеазар, кто-нибудь из вас знал о намерении Лорана? Таня или, может, Ирина?

Я чувствовал подымающийся во мне гнев и желание убить этого подлого предателя, так искусно выдававшего себя за друга.

— Таня бы никогда не пошла на такое. Я уверен в этом, Эдвард. Несмотря на то, что она не поддержала вас, она не могла вас так предать. Я просто исключаю это. Что касается Ирины, то она пребывала в полной уверенности, что Лоран отправился к своему другу в Канаду. Вряд ли Ирина могла вынашивать подобные коварные планы, в последнее время она была занята исключительно амурными делами, не чаяла души в этом проходимце. Я никогда не питал уважения к этому кочевнику, но она была просто ослеплена своим чувством к нему.

На какой-то миг в комнате воцарилась гробовая тишина. Даже за окнами стало тихо. Бушевавший несколько часов кряду ветер наконец-то стих, а весь день не прекращавшийся ливень словно вдруг иссяк.

— Это внушение, — на этот раз неожиданно резко прозвучал в оглушающей тишине дома голос Элеазара, до этого какое-то время обдумывавшего видение Элис и пришедшего к неожиданному, но единственно логичному выводу.

— Что, прости? — переспросил Карлайл.

— Я почти уверен, что то, что видела Элис, это результат внушения. Я уже видел подобное. Я рассказывал Эдварду и Айрин о дампире — полувампире-получеловеке, с таким же мощным даром внушения, как у Айрин. Скорее всего, Вольтури послали его сюда. Он способен внушить любому что угодно, и он практикует такую расправу над непокорными.

— Боже мой, мы все погибли, — в страхе пискнула Элис.

Джаспер привлек ее к себе и крепко обнял, она зарылась ему в грудь и тихо без слез всхлипывала, окутанная его очередной волной спокойствия. Брат периодически посылал их, стараясь не дать нам завязнуть в трясине отчаяния, хотя ему самому, наверняка, было ох как несладко чувствовать весь этот шквал негативных эмоций, накатывавший со всех сторон.

— Элис права, мы влипли по полной, — раздался истеричный смешок Розали.

— Детка, не драматизируй, — попытался успокоить свою половинку неисправимый оптимист по натуре Эммет.

— Да куда уж еще, все и так предельно драматично, — выпалила она, вырываясь из рук мужа, пытавшегося ее успокоить.

— Вам не следует тут оставаться, — тихим бесцветным голосом произнес Карлайл, обращаясь к Элеазару и Кармен.

Отец был прав, на этот раз Вольтури явно шли с воинственными намерениями, и если наш клан ждала расправа, то не стоило Денали оставаться здесь и попадать под раздачу.

— Мы не оставим вас, — твердо произнес испанец, обменявшись взглядом с женой. — И, кажется, я знаю, что нужно делать.

— О чем ты говоришь? — одновременно спросили Джаспер и Карлайл.

Все теперь смотрели на него с мольбой и отчаянной надеждой. Кажется, в наших отчаявшихся душах затеплилась надежда.

— Я знаю средство от внушения. Вольтури применяли его несколько раз.

— Что за средство? — всеобщее нетерпение росло с каждой секундой.

— Кровь гипнотизера.

— Что? — послышались удивленные голоса.

И хотя я первым прочел в мыслях Элеазара то, о чем он затем сообщил всем остальным, но до меня не сразу дошел смысл его слов, а когда я понял, о чем он говорит, меня аж передернуло.

— Ты сейчас говоришь об Айрин? — из моего горла непроизвольно вырвался угрожающий рык. — Ни за что, ты слышишь!

Я почти инстинктивно заслонил собой стоявшую рядом со мной Айрин.

— Успокойся Эдвард, речь идет лишь о незначительном количестве, всего несколько капель способны на какое-то время защитить от внушения.

Сзади меня осторожно коснулись теплые руки любимой.

— Эдвард, милый, успокойся. Если моя кровь может всем нам помочь, это же здорово, — мягко проговорила Айрин.

— Ничего здорового я в этом не вижу, — я все еще не мог оправиться от очередного шока. — Нет, мы не будем пить твою кровь.

— Чего ты боишься?

— Не знаю… это просто отвратительно… И потом, что если кто-то из нас войдет во вкус…

— Вот это вряд ли, ты сам знаешь, кровь Айрин никогда не вызывала у нас жажды, — выдал вдруг Джаспер.

— Она вам не донор, чтобы пить ее кровь.

— Брось, Эдвард, считай это просто лекарством, прививкой. А это точно поможет? — спросила Айрин, обращаясь уже к Элеазару.

— На все сто процентов не уверен, но на девяносто — да, раз Вольтури использовали кровь своего гипнотизера против других возможных. Весь вопрос лишь в том, насколько сильна твоя кровь против его внушения.

Айрин довольно кивнула, словно ее совсем не пугала перспектива того, что мы будем пить ее кровь.

— Кстати, насчет того, чтобы войти во вкус, — обращаясь ко мне, продолжил тем временем Элеазар. — Джаспер прав. Такое вряд ли случится. Я почти уверен, что кровь Айрин подобна крови того дампира, а та, мягко говоря, неаппетитна. Я сам ее пробовал. На вкус вампиров редкостная гадость, скажу я вам. Айрин, прости, конечно, но это правда, во всяком случае то, что я пробовал.

— Да все в порядке, — хихикнула она. — Тогда решено. А на какое время она защищает от внушения?

— Одного глотка хватает в среднем где-то на сутки, плюс-минус пару часов.

— А когда придут Вольтури?

Кажется, Айрин решила примерить на себя руководящую роль, и, похоже, ей это нравилось. Она одной из первых пришла в себя посреди всеобщего шока и сейчас казалась собранной и спокойной, хотя я ощущал, как ее лежавшие на моей руке пальцы слегка дрожали, выдавая внутреннее напряжение.

На ее вопрос должна была ответить Элис, но та, кажется, еще не совсем пришла в себя и лишь от удивления хлопала глазами.

— Элис, дорогая, когда приблизительно придут Вольтури? — вновь спросила Айрин, обращаясь теперь лично к Элис.

— Днем, кажется, середина дня, — проговорила сестра, шмыгая носом. — Прости Айрин, точнее сказать не могу.

— Хорошо, значит, лекарство можно будет принять утром.

Все немного приободрились. Я же смирился с неизбежным и возражать больше не пытался.

— Эдвард, сколько примерно стражей ты видел в направляющемся сюда отряде? — с заметным воодушевлением включился в обсуждение Джаспер, в силу своего боевого прошлого хорошо разбирающийся в военной стратегии и тактике.

Я стал вспоминать картинки из видения Элис, по моим подсчетам выходило, что их не меньше семи, а то и восемь.

— А нас десять, — сказал он.

— Девять, — поправил я, выразительно глядя в глаза брату.

Он сделал вид, что не понял моего замечания, остальные же не особо обратили на него внимания, занятые другими мыслями.

— Скорее всего, нам придется принять бой. Возможно, численное превосходство будет на нашей стороне, если считать и женщин. Но по количеству бойцов у нас нет преимущества, боюсь, мы даже уступаем. Плюс на их стороне боевой опыт и опасное оружие в виде Алека и Джейн. К тому же мы не до конца уверены в эффективности лекарства и ничего не знаем об этом одаренном дампире. Чем еще он обладает помимо внушения? — майор вопросительно посмотрел на испанца.

— В силе и скорости он немного уступает вампирам, только вот его трудно убить, потому что у него есть еще один мощный дар, в чем-то схожий с даром Ренаты — телохранителя Аро. Он может создать вокруг себя невидимую защитную стену, за которую физически не пробиться, — поведал Элеазар.

Мы еще некоторое время обсуждали предстоящую встречу с Вольтури и возможное столкновение. Оправившись от первоначального шока, Карлайл, уже немного ободренный тем, что с помощью Элеазара нам удалось найти решение хотя бы одной проблемы, выразил слабую надежду на то, что до драки не дойдет и нам все же удастся уладить дело миром. Однако весьма призрачная перспектива этого никого не обманула.

Затем все разбрелись по своим комнатам, пребывая в тревожном, томительном ожидании, смешанном с лихорадочным возбуждением и нетерпением. Всем одновременно хотелось и того, чтобы этот момент никогда не настал, и того, чтобы все поскорее случилось. Ведь хуже всего не само ожидание, а то, что представляешь себе, ожидая. Ничто так не тревожит и не пугает, как это долгое ожидание, в котором мысли превращаются в злейшего врага.

Единственное, что меня страшило — это потеря близких. Но самым страшным из всех кошмаров была потеря Айрин. И этот кошмар теперь терзал меня наяву. Она — сам смысл моего существования, его оправдание, без нее моя жалкая вечность вновь станет бесцельной и бессмысленной. Без нее моя никчемная бессмертная жизнь превратится в бесконечную пытку болью и пустотой и еще жажду смерти. Без нее лишь смерть станет избавлением. Боже, мои мысли так эгоистичны. Нет, она должна жить не только ради меня, она должна просто жить. Я умру, чтобы она жила. Я готов умереть ради того, чтобы она жила. Боже, помоги мне, пусть она живет, в безмолвной мольбе впервые за многие годы обращался я к тому, кто вряд ли внемлет моим молитвам, обнимая самое драгоценное, что было у меня в жизни, и собираясь отказаться от него навсегда. И лишь луна — это солнце мертвых, теперь будет освещать мой скорбный путь в никуда.

Айрин

Самая прекрасная вечеринка в моей жизни окончилась страшным предзнаменованием. Завтра нам предстояло встретиться лицом к лицу, а возможно, и сразиться с грозными Вольтури. И это битва с неизвестным для нас исходом. Но мы будем вместе, что бы ни случилось.

Когда мы с Эдвардом поднялись наверх и вошли в освещенную лишь луной комнату, он привлек меня к себе, обнял и долго-долго держал в объятиях, не отпуская… словно прощался, а затем медленно и тихо проговорил:

— Ты должна уехать.

— Что?

Может мне послышалось? Я отстранилась и посмотрела ему в лицо.

— О чем это ты? Нет, не должна. Я буду…

— Не будешь, — оборвал он меня на полуслове.

Он сжал губы в тонкую полоску. Его лицо казалось смертельно усталым.

— Ты не понимаешь, — процедил он сквозь зубы, — ты должна исчезнуть.

— Я не оставлю семью, — твердо произнесла я, начиная потихоньку закипать. — Эдвард, я теперь член этой семьи, и не стану где-то прятаться, пока из-за меня вам угрожает опасность.

— Ты больше не можешь быть членом этой семьи, — жестко проронил он.

Его слова упали холодно и звонко, словно льдинки.

Я не могла поверить в то, что слышала. Не может быть, чтобы Эдвард говорил все это всерьез. От его ранящих слов я сначала опешила, но вдруг с убийственной ясностью представила все произошедшее его глазами. Боже, ведь это из-за меня заварилась вся эта каша, это из-за меня сейчас вся его семья стоит на грани уничтожения. Как же я эгоистична, ведь это мне нечего терять, кроме него и его любви, а Эдварду теперь приходится выбирать между мной и семьей.

Видя мой растерянный вид, он немного смягчился.

— Послушай, Айрин, ни со мной, ни с кем-либо из нас тебе не безопасно. Ты должна уехать… одна.

Очевидно, им двигало желание меня защитить, но от этого было не легче.

— Но что же будет с вами?

— Мы постараемся убедить Вольтури, что ты нас покинула и мы не знаем, где тебя искать. Я уверен, что их ищейка тебя не найдет. Поверь, так будет лучше. Здесь я не смогу тебя защитить… никогда не мог…

Последние слова он произнес так тихо, что я едва расслышала, а затем отошел к окну, уткнулся лбом в стекло и стоял так какое-то время. И все это время висела звенящая тишина. А я не понимала, когда мир успел перевернуться на 180 градусов. Затем он оторвал лоб от все еще мокрого стекла и некоторое время оставался неподвижен, устремив взор куда-то вдаль. Глядя на его идеальный строгий профиль, крепко сжатые губы, залегшую складку между бровей, я уловила, как на его лице всего на миг промелькнуло выражение сильной муки. Но в следующее мгновение оно уже ничего не выражало. Он обернулся и посмотрел на меня.

— ...а я должен знать, что ты в безопасности и в недосягаемости для Вольтури, — тихо продолжил он.

Эдвард говорил бесцветным, почти замогильным голосом, и мне стало так холодно, что я бессознательно обхватила себя руками. Он говорил о моей безопасности, но мне было все равно, что будет со мной, если его не будет рядом и если с ним что-то случится. Я должна остаться, возможно, я смогла бы помочь. Или не должна? Или оставшись, я сделаю только хуже? Я уже не знала, что правильно, а что нет.

— Но, Эдвард, я не понимаю. Что же будет с нами? Мы ведь не навсегда расстаемся? — прошептала я.

— Забудь меня. Так будет лучше, — выдохнул он.

— Для кого лучше? — воскликнула я в смятении, окончательно уверившись в его намерениях.

Он не просто отсылал меня, пока не уладится ситуация с Вольтури (хотя как она могла вообще уладиться?), он разрывал отношения.

— Для всех, — бросил он, избегая моего взгляда.

— Господи, нет, о чем ты вообще говоришь?! Ты же обещал? Ты… ты… — меня стало слегка трясти от обиды и боли.

Я непроизвольно коснулась кольца на пальце левой руки. Холодный металл обжег мне пальцы, на глаза навернулись слезы.

Мой жест не укрылся от него, он вздрогнул, словно его больно хлестнули по лицу.

— Я делаю то, что обещал тебе, защищаю тебя, — прошипел он.

— А как же другое обещание? — сквозь застилающие глаза слезы проговорила я, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Его я тоже сдержу, — отведя взгляд, вымученно произнес он.

— Ты бросаешь меня, Эдвард. Но я не смогу жить без тебя, — я безуспешно пыталась унять слезы.

— Сможешь, должна суметь. Я не смогу жить, если в этом мире не будет те… — голос ему изменил и он осекся. 

— Только так я смогу защитить тебя, — после некоторой паузы добавил он, совладав с чувствами.

— Ты даже не пытаешься. И меня не нужно защищать. Только не так… — поток слез с новой силой прорвался и прервал мои слова.

— У нас есть деньги, ты не будешь ни в чем нуждаться. Сможешь поселиться, где пожелаешь, — он говорил это с совершенно отстраненным взглядом, уставившись куда-то в одну точку. Его голос снова звучал бесстрастно.

Господи, о чем он говорит!

— Мне ничего не нужно, — выдавила я сквозь слезы, все еще пребывая в шоке.

Я стояла, оглушенная болью, тонущая в ней, не замечая лившихся из глаз слез, грозивших обернуться потопом.

— Айрин, прошу, не плачь, — наконец, умоляюще промолвил он, неловко обнимая и привлекая меня к себе. Казалось, в нем что-то надломилось.

На миг, только на миг мне показалось, что все это был лишь сон, кошмарный сон, что я просто очнулась в его уютных объятиях и морок рассеялся. Но, увы, это было не так. Он молчал, а я, утопая в слезах, силилась осмыслить все происходящее. Наконец, мои рыдания стихли, поток слез иссяк.

— Ты прав, наверное, мне следует уехать, возможно, так вы избежите расправы, — все еще всхлипывая и утирая слезы, проговорила я и подняла голову, чтобы увидеть его лицо.

В его глазах на миг вспыхнула боль, он кивнул, выпустил меня из объятий и отошел к окну.

Боясь вновь подступавших предательских слез, я направилась к двери.