Солнечная (гет)

Она аккуратно писала слова на листке, то и дело бросая неловкие взгляды на окружавших ее гриффиндорцев, и, слыша едва уловимые, тихие шепотки, тут же опускала глаза, в который раз выводя одну и ту фразу.

Сплетни. Лили ненавидела их, но между тем сама использовала как оружие, однако, признаться, она никогда не задумывалась о том, что однажды это может вывернуться против нее. Потому что, как Поттер и предполагала, той истерики в Большом зале ей не простят. Уже не простили.

Они говорили о том, что участь Бекки слишком жестока и что Лили, несмотря на свою любовь к бывшему, должна была уже остановиться. Этим людишкам казалось, что жертвой была чертова Берк, которая… впрочем, Лили сама виновата. Она попалась на манипуляцию и должна была теперь расплачиваться. В итоге ее план провалился, и Берк не только не осталась ненаказанной, но и даже приобрела какую-то поддержку у масс. А Лили?

— Ты помнишь ее брата, который со Слизерина? Он использовал такие заклятие, что пару раз чуть не доходило до летальных случаев, а наркотики… говорят, там совсем темная история…

— Да и сама Лили странная. Помнишь? Годрик плакался Бекки, что она использовала его и на самом деле ни о каких чувствах там и не было и речи…

— Бедняжка Бекки, она не заслуживает всего!

Мерзкий шепот пролазил сквозь библиотечные полки, двери женского туалета и пологов кроватей. Они обсуждали ее с сомнением, с презрением, с некоторым недоверием, и Лили понимала почему: ведь если выбирать в качестве жертвы Ребекку, то это будет слишком скучно. Кто такая Берк в этом огромном мире? Всего лишь пустое место, чей папочка владел жалкой лавкой в Косой аллеи, когда Лили была дочкой национального героя. Один ее проступок — и можно уничтожить даже ее отца.

— Лили. — Ее ласково погладили по руке, и она, нервно дернувшись, из-за чего перо скрипнуло по бумаге, подняла голову и увидела Элен. Она аккуратно присела рядом на диван, с полуулыбкой поглядывая на людей в гостиной, видимо, тоже замечая и косые взгляды, и тихий шепот. — Люди иногда болтают такую ерунду…

Неопределенно дернув плечом, Лили, улыбнувшись добродушно, посмотрела в свой пергамент, сильнее нужного сжав перо в руках. Еще совсем недавно, года два назад, это же общество издевалось над Элеонорой Спинетт, потому что она была жалкой и доброй, и отец ее тогда еще не открыл свое злополучное зелье. Не имея связей с героями прошедшей войны, она не представляла интереса как личность, поэтому выполняла роль тряпки. Тогда Мэри, вовремя узнавшая от отца о готовящейся премьере зелья для очищения драконьего золота, протянула ей руку помощи и ввела в свою компанию, прекрасно осознавая, что об такую бесхребетную дурочку можно будет спокойно вытереть свои длинные ножки.

Но думала ли она тогда о том, что Элен может стать той, кто в итоге заберет у нее то, чего она так жаждала своей алчной душонкой? Лили улыбнулась криво. О, если она не многое замечает, то Мэри — подавно.

Дверь скрипнула и в гостиную с громким смехом ворвалась Мэри, которую под руку держал Мэтью. У него было абсолютно глупое лицо, полное собачьего обожания, и Лили стало отчего-то мерзко. Она бросила цепкий взгляд на Элен, которая, помрачнев, опустила голову, разглядывая свои руки. И внутри Лили проснулось странное чувство: ей хотелось… поддержать ее? Сказать какие-то напутственные слова? Махнув головой, Лили удивленно опять посмотрела на Мэри, испытывая злость к себе. Тоже еще до чего додумалась. Жалеть. Кто тебя пожалеет, Лили Поттер, когда ты упадешь навзничь?

— О, вы здесь, — насмешливо протянула Мэри, плюхнувшись напротив Лили. Рядом с ней тут уже примостился и Льюис, а потом к ним подошел и сам Годрик, который, хмурясь, бросил быстрый взгляд на Лили и присел в кресло по правую руку от нее.

Что-то внутри неприятно заныло, но Лили, добродушно усмехнувшись, выбивая из своего взгляда злость, посмотрела на Мэри открыто, в которой раз разыгрывая хорошо продуманную роль.

— Годрик расстался с Бекки, — весело ухмыляясь, протянула Мэри, и Лили нервно вздрогнула, чувствуя какой-то спазм в груди.

— Мерлин, заткнись, сестренка, — беззлобно проговорил Годрик, на что сидевший рядом с Мэри Мэтью, гоготнув, криво улыбнулся. И что-то было в его улыбке противное, мерзкое, убогое. Такое, что полностью выводило из себя.

— Не в обиду будет сказано, но Бекки та еще штучка, так что ты дебил, что бросил ее, — легкомысленно бросил он, и Лили заметила, как быстро промелькнуло в глазах у Мэри чувство какого-то морального удовлетворения. — Впрочем… так ты избавил себя и Мэри от сплетен. — И он, прижавшись к Томас ближе, прикрыв на секунду глаза, словно вдыхая ее аромат, опять усмехнулся.

— Избавь меня от своих тупых комментариев, херов шутник, — злобно рыкнув, проговорил Томас, резко поднявшись, и Лили, невольно посмотрев на него, заметила, что он не на шутку взбешен. В этот момент, словно назло, он поймал ее взгляд, и его лицо за секунду стало непроницаем, таким безразличным, как и тогда, когда они, все же выбираясь иногда на свидания, бродили вдоль Большого озера. И им просто не о чем было говорить.

«Не смей винить во всем меня», — злобно подумала она, наблюдая, как он развернулся и быстро направился в свою комнату. И сердце ее билось сильно, невыносимо от боли и какой-то странной грусти. «Ведь ты сам никогда не показывал мне своих чувств».

Повисла пауза, в течение которой Мэри и Мэтью тихо перешептывались о чем-то своем и, смотря на них, Лили ощущала какой-то прилив злобы. В конце концов, одно из направлений ее мести окончательно обвалилось, оставалась лишь одна надежда — Элен и Фолкнер, но… смотря на то, как понуро Спинетт смотрит на свои руки, боясь бросить хоть мимолетный взгляд на раздражавшую парочку, Лили понимала лишь одно — это тяжелее, чем кажется. Потому что Джастин в один момент может догадаться, что Элен ни черта к нему не испытывает. И тогда это уже будет полным провалом.

— Представляешь, Мэтью, — ласково погладив его по волосам, пропела Мэри, не по-доброму сверкнув глазами. — А наша маленькая Элен, кажется, решила поменять объект своего обожания.

— Что? — растерянно переспросил он, невольно посмотрев на сжавшуюся Спинетт. «Началось…», — с небывалым раздражением пролетело в голове, и Лили, улыбнувшись сильнее, слегка склонила голову набок, заметив, что Томас смотрит на нее в упор. — Да врешь!

— Нет, что ты, — сладко тянула гласные она, посверкивая глазами. — Только вот, похоже, и в этот раз нашу дурочку ждет неудача. Ведь таких, как Фолкнер, не интересуют тупые наивные неудачницы. Разве только… в качестве объекта утоления всех своих похотливых желаний, — она улыбнулась сильнее, и улыбка эта была поистине убийственна. — Признавайся, вы уже обжимались в коридорах? Или… может, все пошло даже дальше? Поговаривают, что он любитель секса в общественных местах, дорогая.

Ее лицо кривилось в каком-то странном торжестве, и чем дольше Лили смотрела на нее, тем сильнее убеждалась, что, на самом деле, она просто чертовски зла. Томас выдавали ее потемневшие глаза и раздувшиеся крылья носа. И осознание это заставляло Лили улыбаться сильнее: потому что даже если у Элен ничего не выйдет, они уже добилась многого.

— Это даже удивительно, — все не унималась она, словно специально выплескивая из себя целый поток яда. — Почему именно Фолкнер, Элен? — добродушно поинтересовалась Мэри, но глаза у нее горели злобным огнем.

— Фолкнер, — отмерев, неуверенно протянул Льюис, — Джастин Фолкнер?

— Именно, — кивнув головой, Мэри вдруг в упор посмотрела на Лили, но та даже не думала смутиться. Она лишь неловко хлопала ресницами, всеми силами улыбаясь непринужденно, ожидая нападения. И… она не прогадала. — Такое ощущение, что ее кто-то надоумил…

— Подожди, точно Фолкнер?! — все не унимался Мэтью, на что получил уничтожающий взгляд Томас. Ей не нравилось, когда ее перебивают; не нравилось и то, что прерывают ее открытую манипуляцию.

— Да успокойся ты…

В этот момент раздался треск, и Лили, повернувшись, заметила, как вскочила резко Элен, и лицо ее, красное, искривленное от обиды, с болью поглядело на Мэтью. А потом, развернувшись, она стремительно побежала к выходу, приковывая к себе внимание всех, находившихся в гостиной. Мэтью, ерзавший на месте, то и дело поглядывал вслед ушедшей Элен, а потом опять переводил свой собачий взгляд на Томас, которая выглядела как никогда разозленной, смотря на Лили в упор, будто бы пытаясь считать с нее информацию.

— Нет, я все-так не понимаю… как она могла?.. — с удивлением то и дело проговаривал Льюис, и Лили, приподняв уголки губ, внутренне разразилась громким смехом.

Потому что видеть выведенную из себя Мэри Томас было не просто увлекательно. Нет. Это было лучшее зрелище в ее жизни.

* * *

В комнате было тихо. Лишь Мэри неслышно сопела, то и дело переворачиваясь с одного бока на другой, заставляя Лили нервно сглатывать. В руках у нее находилась палочка, но освещать комнату было бы самоубийством, поэтому, стараясь не шуметь, она быстро вышла, и сердце у нее грозилось выпрыгнуть из груди. Чертов Малфой. Чертова жизнь. Все как будто сговорились, постоянно ставя ее в такие ситуации, из которых просто невозможно было выбраться.

И вот сейчас, не найдя ничего лучше, чем просто выскользнуть ночью из спальни, Лили уповала мысленно на то, что ее пропажу никто не обнаружит. Какая-то часть ее действительно наивно верила в собственную удачу, но другая… предрекала ей множество бед.

Когда до выхода из гостиной оставались жалкие шаги, она вдруг заметила, что на диване, напротив камина, кто-то сидел, и, прикрыв рот рукой, Лили попыталась было накинуть на себя мантию, но именно в этот момент человек этот резко повернулся и посмотрел на нее в упор.

Это был Годрик. Даже в темноте комнаты она могла разглядеть его спортивные широкие плечи, и какое-то недоброе чувство охватило сознание Лили. Потому что он точно ее узнал.

Не говоря ни слова, она быстро прошла мимо, понимая, что сейчас бессмысленно было бы что-либо говорить: напротив. Если он в итоге расскажет все своей сестренке, то у нее будет впереди целая ночь, дабы придумать себе тысячу и одно оправдание. И эта крохотная надежда заставляла ее спешно передвигать ногами, направляться прямо к портрету и ощущать собственную беспомощность перед обстоятельствами, в которые ее ставила жизнь.

Сердце билось как сумасшедшее, когда она чувствовала его внимательный взгляд на своей спине, но он молчал. И было что-то в этом еще более устрашающее, чем если бы он действительно хоть как-то отреагировал. Выскочив из гостиной, она, не оборачивая, стремительно побежала вперед. Добравшись до второго этажа, накинув мантию, Лили аккуратно стала пробираться по лестницам, заметив краешком сознания, что… ей как будто стало плевать на все. Лили чувствовала себя разбитой, оттого и жалкой, и понимала, что ее не заботит даже собственная репутация. И что-то было в этом безразличие неправильного, порочного. Потому что общественное мнение было единственным, что сдерживало внутри нее самую настоящую тьму. Это был ее якорь.

Лили рассмеялась тихо, стиснув в руках палочку, прислонившись к стене. Малфоя все еще не было и, всматриваясь в кромешную тьму, она начинала чувствовать, что начинает сходить с ума. Мысли вязким потоком текли в сознании, и она думала лишь об одном — как хочется ей попробовать Мариус. Этот ярко-лиловый напиток, а потом, развалившись на подушках, окунаться в самую глубь своих желаний, тех, которые она давила в себе, которые уверенно прятала от окружающих, надевая маску милой девочки.

Чтобы сквозь эти желания увидеть ее. Свою мать, и, давясь от внутренней агонии, представлять, представлять. Представлять. Что она жива. Что не ее тело, лежавшее на полу в крови, было потом передано земле.

— Сними мантию, Поттер, — тихо проговорил Скорпиус, и Лили, дернувшись, подняла глаза. Он стоял возле двери и аккуратно взламывал замок, повернувшись к ней спиной, и его высокая фигура, облаченная в мантию, едва-едва приобретала очертания во тьме.

Дверь скрипнула, лунный лучик проскользил по полу, и Лили, сложив аккуратно свою мантию в сумку, подошла к нему ближе, с интересом заглядывая в эти серые, безмятежные глаза. Когда он, наконец, поднял голову и обратил свое внимание на нее, то она заметила, как легкая насмешка пробежала по его устам, а потом исчезла за надменным оскалом. Не дожидаясь, он перешагнул порог и, с каким-то азартом посмотрев на простилавшийся лес, кинул на нее быстрый взгляд из-за плеча, опять кривя свое лицо в улыбке:

— Ну что? Вперед.

Он шел уверенно и быстро для человека, который мог опасаться, что его могут поймать. Малфой, казалось, не боялся ничего, он не оборачивался, не вздрагивал от причудливых теней, уж больно напоминающих людей. Нет. Для него ничего не существовало, и чем больше она всматривалась в его спину, тем сильнее понимала, что… какое-то теплое чувство жалкого восхищения рождалось в ее груди. И ей это не нравилось. Она должна была презирать Малфоя за его нонкомфортность и в какой-то степени наглость. Ведь этот человек… этот человек был виной тому, что сейчас она была на грани раскрытия!

«Не пытайся перекинуть вину на другого, дура», — злорадствовало что-то внутри, и Лили криво улыбнулась. Потому что она даже не думала притворяться перед Малфоем, ведь ни он, ни она не нуждались в этом.

— Удивительный вы человек, мисс Поттер, — насмешливо бросил он, когда они углубились в лес, и легкий лунный свет не проникал сквозь пышные кроны. Лили чувствовала под ногами грязь, руки ее покрывались мурашками, и с каждой минутой она начинала злиться все больше. Ведь Малфоя, казалось, ничто не брало. — Слишком хлипкая маска для такого профессионала. Ты почти закопала себя.

— Не на ком посамоутверждаться? — огрызнулась она, откинув мешавшуюся прядь с лица. — Советую избавить меня от своих нравоучений, мне плевать…

— Твоя семья — твоя рана, да? Как забавно у тебя искривилось лицо при упоминании матери. — Улыбка у него стала шире, выбивая почву из-под ног, и Лили, прикусив губу, с яростью взирала на него, то и дело царапаясь об острые, еще голые ветки. — Что, очередная сопливая история? Несчастная Лили Поттер. Она стала такой дрянью из-за семейной драмы.

Лили резко остановилась, распахнув глаза, потому что сердце ее вдруг забилось сильно-сильно и стало так больно, что в глазах потемнело. Она сжала палочку. Вскинула ее верх, целях прямо в Малфоя, а он, стоявший к ней спиной, даже не вздрогнул. И Лили знала — он улыбается. Гнет свои губы в полукруглую линию.

— Ты жертва, — продолжал он, а потом, крутанувшись, подошел к ней, смотря с каким-то презрением в глаза. Ему было плевать, что она держит палочку наготове. Потому что оба они знали — не станет колдовать. Не решится. Ведь самостоятельно не сможет выбраться из глуши леса. — В глубине душе ты хочешь, чтобы тебя пожелали за твое страдальное детстве.

— Какого черта… — прошептала она, опустив палочку, а потом часто задышала, будто задыхаясь. Лили совсем не понимала Малфоя: он был странным, непонятным, скрытным, но при этом выглядел как самая настоящая открытая книга. Чертов игрок, который водил за нос целое общество. Ведя себя вызывающе, он сделал из себя посредственность, чтобы все подумали, будто знают его. Чтобы потом скрывать действительно темные дела.

— Мне не очень бы хотелось терять такого игрока, как ты, — протянул он лениво, оглядываясь по сторонам, словно ища что-то, а потом, развернувшись, Скорпиус медленно пошел дальше, но уже неспешным шагом, чтобы Лили могла идти примерно рядом с ним. — С тобой интересно разыгрывать партии, Поттер.

— Смотри, не проиграй, — холодно процедила она, ежась в мантии. Они не прошли еще и половины пути, но Лили уже чувствовала, что вся продрогла. И это еще повезло, что они так и не наткнулись ни на кого из живых существ — все-таки лес был крайне опасным местом.

— Я не так остро реагирую на проигрыши, в отличие от тебя, — насмешливо проговорил, пнув ногой ветку, а потом, взмахнув палочкой, он проговорил какое-то заклинание неслышно, и вдруг к ним стали подлетать маленькие изящные феи. Их крылья, сверкая ярче любой луны, медленно кружили возле его палочки, и Лили, завороженная, приоткрыла слегка рот, наблюдая за этим зрелищем.

Феи никогда не подлетают к людям. Они прячутся в самой глуши леса, чтобы никто не мог их найти, и Лили видела их лишь однажды — на ярмарке волшебных существ. Но те крылатые существа были измучены и лишены такого яркого сияния, когда те, что летали сейчас, своим светом могли осветить весь лес.

— Поражения лучше побед, — проговорил Скорпиус, и Лили бросила на него мимолетный взгляд, подмечая, что он тоже внимательно рассматривает фей и глаза его слегка восхищенно искрятся. — Проиграв, ты получаешь опыт. Выиграв, ты теряешь свою бдительность.

— О, могу поспорить, Малфой, что по-настоящему ты бы не хотел проиграть, — насмешливо протянула Лили, не отрывая своих глаз от его бледного лица.

Он усмехнулся. Криво и беззлобно. И чем больше Лили всматривалась в эту улыбку, тем сильнее убеждалась, что она — настоящая. Малфой не носит маску. Он показывает миру самого себя.

— Надо же утешить тебя…

— О чем это ты? — слегка возмущенно бросила она, перебив, и Малфой усмехнулся сильнее. А потом, посмотрев на нее открыто, слегка презрительно произнес:

— Ты же так и жаждешь уничтожить меня, солнечная Лили Поттер. Боюсь, тебя ожидает фиаско.

Не сдержавшись, Лили злобно фыркнула, отвернувшись, ощущая какое-то болезненное разочарование, потому что и сама понимала — Малфой ей пока не по зубам. У него безупречная защита, тараном такого не взять, сплетнями и обычными манипуляциями — тоже. Но не потому ли ей так нравилось все это? Он стоит Лили. Возможно, был даже дороже, что лишь будоражило ее. Еще никого ей не хотелось уничтожить, как его. Наблюдать за его мучениями… что могло быть слаще?

Волна наслаждения прошлась по коже и узлом завязалась где-то в животе, и Лили, тяжело вздохнув, прикусила губу. Если бы сейчас рядом с ней был бы Альбус, он бы точно встряхнул ее и сказал, что его сестра просто идиотка, загнавшая себя в какой-то тупик. Вместо теплой кроватки, она, царапаясь об сухие ветки деревьев, шла по заросшей земли, пачкая свои сапоги; вместо своих примитивных манипуляций, она пытается уничтожить даром не сдавшегося ей Малфоя, который компрометирует ее одним лишь своим взглядом. И самое паршивое было то, что ей нравилось. Лили падала в волну искушения, чувствуя злобу и ненависть, мечтая унизить Малфоя, растоптать его, а потом, выпив такой желанный наркотик, томно вздыхать, окунаясь в свои мечты.

Махнув головой, Лили, оскалившись, бессмысленно посмотрела себе под ноги, ощущая какое-то дикое желание просто поговорить. И, не сдержавшись, она быстро, холодно проговорила, то и дело цепляясь за выступавшие корни:

— Я хотела унизить Берк, чтобы это тупоголовое существо не смело даже голову высовывать. А в итоге это ничтожество смогло меня спровоцировать на простейшем.

— И что будешь делать? — спокойно спросил он, и Лили, пожав плечами, задумчиво посмотрела вперед. Было как-то слишком спокойно, и холод уже почти не ощущался.

— Не знаю. Моя репутация сейчас слегка подорвана для дальнейших действий. Просто, — замолчав на секунду, она быстро, прикрыв глаза, усмехнулась, проговорив: — Она действительно меня задела. Ты прав, Малфой. У меня определенно есть сопливая семейная драма. Но ни в чьей жалости я не нуждаюсь.

— Лишь бы тебе проще жилось, — незамедлительно откликнулся Малфой, и Лили, повернув голову, наткнулась на его взгляд. Он был равнодушным и невозмутимым. Это было бездонное спокойное серое море, в котором, наверное, бури бушуют исключительно в грозы. И это какое-то магнетическое спокойствие передавалось и ей, и вместо привычной злобный и ненависти, она чувствовала умиротворение. Не было у нее в голове ни планов мести, ни так отравлявшей ее нутро семьи.

И феи, посверкивая крыльями, пролетали мимо его лица, освещая его все сильнее, вынуждая Лили невольно всматриваться в его черты. Он был никакой, абсолютно бесцветный и даже не самым красивым, тот же Годрик по внешним данным явно превосходил его. И общение с ним — это настоящая проблема, ведь, узнай кто, что с ней станет? С такими, как Малфой, невыгодно поддерживать любые отношения. Потому что он — проигравший. Сынок Пожирателя смерти, вынужденный до конца дней нести клеймо.

Но почему, почему же ей становилось так спокойно? Почему внутри нее образовывалась такая приятная легкость? Лили это совсем не нравилось. Потому что, ведомая выгодой, она бы никогда не позволила каким-то там искренним чувствам сломать так хорошо выстроенные репутацию и имидж.

А значит, она все же найдет его слабое место. Чтобы вместе с ним уничтожить и то спокойствие, что он привносил своим присутствием. Одним своим взглядом.

* * *

С каждой секундой становилось все тяжелее держать свои веки открытыми, и, перелистывая книгу, Лили краем уха слушала веселый щебет Мэри. Они всей компанией сидели в библиотеке и готовили к зачету по ЗОТИ, но, естественно, кроме нее никто не пытался браться за ум. Впрочем, и она не особо: вернувшись в спальню лишь к четырем, она проспала чуть больше трех часов и чувствовала себя разбитой.

Корни, с таким трудом добытые, лежали у нее в тумбочке в груде книг, ведь никто, конечно же, не решился бы там рыскать — у Томас, казалась, была патологическая аллергия на любые источники знаний.

Однако Лили все не могла успокоить какое-то внутреннее волнение: Малфой слишком беспокоил ее уставший мозг, да и Годрик, прожигавший ее взглядом… он ничего не рассказал своей сестре. Она поняла это потому, что Мэри вела себя как обычно, она будто бы даже не замечала Лили, озаряя окружающих своей яркой улыбкой, успешно играя на публику. Нет. Если бы ей стало хотя бы что-то известно, она непременно попыталась бы ударить Лили. Добавила бы остроты к тем сплетням, что и так ходили в стенах школы.

— Я не помешаю вам? — Лили дернулась, бросив быстрый взгляд из-за плеча. Возле нее и Мэри стояла, гордо вскинув брови, Мадлен Селвин с поистине стервозной улыбочкой. У нее в руках была целая стопка книг, слизеринский галстук слегка съехал в сторону, а ее длинные черные волосы, разметавшись по спине, спадали до самых рук.

— Конечно нет, Мадлен, — весело протянула Мэри, бросая косые взгляды на своего братца. Впрочем, напрасно, ведь Годрик, слишком сильно сжимая перо в своих руках, что-то писал у себя в пергаменте, иногда лишь прожигая взглядом Лили.

Ее затошнило. Чувство какой-то обреченности появилось в груди, когда Мадлен села напротив. Лили смотрела на нее, думая о том, что, кажется, Скорпиус действительно испытывает к ней самые настоящие чувства, и она пыталась понять — почему? Селвин была обычной, хоть и красивой, однако ветреной и абсолютно не волнующейся за честь Малфоя, который был ее парнем. О ее свиданиях и постоянных ночных обжиманиях за гобеленом с различными парнями знали все — она никогда не скрывала, как будто специально наслаждаясь тем осуждением, что сыпала на нее добрая часть женского коллектива. В этом они были похожи с Малфоем: ни ее, ни его не интересовала работа над собственным имиджем. И чем больше Лили всматривалась в это красивое лицо напротив, тем сильнее начинала его ненавидеть. И недоумевать. Неужели, и вправду, любит ее?

— Как дела, Мадлен? — ласково протянула Элен, улыбнувшись ей. Она аккуратно гладила свои волосы и выглядела вполне непоколебимо, только красные глаза выдавали то, что всю ночь, прежде чем уснуть, она прорыдала в подушку. Глупая Спинетт. Она даже не применила магию, чтобы смыть следы своего позора.

— Все… хорошо, — с надменными нотками откликнулась та, а потом, посмотрев на Мэри, задумчиво протянула: — Только вот в последнее время Скорпиус странно себя ведет. По ночам вечно куда-то уходит.

Годрик резко дернул свою руку, из-за чего книга с грохотом приземлилась на парту, и Лили с некоторой опаской посмотрела на него. Желваки на его подбородке ходили ходуном, и она знала, о чем он думает — кажется, он находит определенную параллель в ее исчезновении сегодня в первом часу ночи.

— Ты удивляешься? — озорным тоном бросил Мэтью, хлопнув зачем-то по спине Томаса, который, дернувшись, резко вскинул глаза, поймав взгляд Лили. И она видела, как в глазах его появляется какая-то злость. И непонимание вперемешку с недоверием. Однако при всем это он ничего не говорил, не пытался рассказать всем о промахе Лили Поттер. Нет. Он… чего-то ждал? Пытался найти для себя выгоду? — Малфой не дурак, нашел себе, скорее всего, девушку без венерических заболеваний и радуется.

Мэри прыснула в ладонь, отведя взгляд в сторону, находя, видимо, это крайне остроумным. Но Мадлен даже не вздрогнула, она лишь презрительно посмотрела на него своими зелеными глазами, прожигая на смерть.

— Ты что такое говоришь? — возмущенно и робко протянула Элен, сдвигая брови к переносице.

— О Мерлин, избавь нас от своей занудности, — весело проговорил Льюис, явно войдя в раж, потому что видел, что своими глупыми каламбурами вызывал у Мэри радость. И злорадство. «Жалкая псина», — подумала Лили о Льюисе, пристально смотря на Годрика, который отвечал ей тем же. И вместо привычной злобы, внутри нее образовывался интерес, потому что Малфой, чертов сукин сын, был прав — она недооценивает тех, кто рядом с ней. И, кажется, Томас был далеко не так прост, как выглядел.

Когда Лили отвернулась на него, чтобы опять поизучать Мадлен, она вдруг наткнулась на ее цепкий взгляд. И на дне этих зрачков искрились странные эмоции. Мадлен Селвин, взиравшая на нее, выглядела так, будто ненавидела Лили Поттер больше всего на свете. И оставалось лишь понять: почему?

Однако подумать ей не дали, в библиотеку ворвался запыхавшийся слизеринец, имя которого Лили, естественно, не знала, и он стремительно подбежал к Мадлен, затараторив:

— Там… в коридоре… Кормак Нотт издевается над Ребеккой Берк!

Все сидевшие в библиотеке резко подскочили, и Мэри была первой из них. Ведь обстоятельство было поистине удивительное: еще никогда Кормак Нотт, известный на весь Хогвартс своей идеальной репутацией зануды-старосты, не устраивал ни над кем расправ. К тому же, над кем-то, вроде Бекки, которая сейчас была возведена в ранг жертвы; которую жалел всякий, мечтавший уколоть мисс Поттер, дочь Героя Войны.

Они пришли как раз в тот момент, когда подвешенная в воздухе Ребекка, делала извращенные кульбиты своим маленьким тельцем, а Нотт, злобно усмехаясь водил палочкой по воздуху. Никто не останавливал его, ответственных старост, вроде Розы Уизли, здесь еще не было, учителей — тоже, а толпа зевак, наблюдавшая за то и дело мелькавшим нижним бельем Берк, с некоторым интересом ожидала концовки представления. Кормак творил откровенную глупость, за такое его могли бы даже отстранить от занятий на время, однако он, словно загипнотизированный, продолжал мучить ее, унижать, просто морально раздавливать.

Лили смотрела и чувствовала некое отвращение — это вульгарная и странная месть не могла быть понятой ею. И, оглядываясь на толпу, она думала лишь о том, как ненавидела их всех, ведь знала, — черт возьми, знала! — что они бы так же смеялись над ней, стоило бы Лили проколоться. Стоило бы ей пасть навзничь. Жестокая, беспринципная толпа огалтевших идиотов, считавших себя уникальными гениями. Лили презирала их до глубины души.

В какой-то момент, блуждая взглядом, она вдруг заметила Скорпиуса Малфоя, который, прислонившись к стене, с какой-то странной насмешкой наблюдал за происходящим. Сердце ее невольно забилось, когда она внимательно разглядывала его расслабленную фигуру, непоколебимый взгляд и губы, которые… шептали что-то еле-еле. И, следя за их движением, Лили вдруг поняла одну вещь. Скорпиус Малфой контролирует каждое действие Кормака Нотта. Это он заставляет его вытворять эти странные, бездумные, порочащие его репутацию действия.

«Империо», — с каким-то невольным восхищением подумала Лили, переведя взгляд на Нотта, чувствуя, как улыбка лезет к ней на уста.

Потому что, кажется, Скорпиус Малфой мстит за Лили Ребекке Берк. Потому что… Лили махнула головой, опять посмотрев на Скорпиуса, который, поймав ее взгляд, весело подмигнул, и в этот момент, когда восхищение и какое-то странное вожделение сплелись воедино, к ней пришла поистине гениальная мысль.

«Смотрите, жалкие неудачники, — думалось ей, когда она протискивалась сквозь толпу прямиком к Берк, которая, плача и бултыхаясь в воздухе, позорно теряла все свое достоинство с каждой секундой все сильней: — Сейчас я восстановлю свою репутацию, и вы вновь будете боготворить меня».

— Кормак Нотт, — громко проговорила Лили, чувствуя взгляды сотни зрителей. — Если ты сейчас же не поставишь на землю Берк, я буду вынуждена вступиться. И тогда тебе уже придется сражаться со мной.

Его стеклянные глаза в упор посмотрели на Лили. Кругом послышались восхищенные шепотки, казалось, мир просто сузился до того места, где стояли Поттер и Нотт — она с превосходством, а он с затуманенным разумом.

— Успокойся, Поттер, не порти веселье, — насмешливо кинул он, и в ту же секунду Лили вскинула палочку, и раздался взрыв, в результате которого Нотт отлетел прямиком к стене. Не медля ни секунды, она направила древко на быстро падавшую Берк, тем самым замедляя ее падение, однако Бекки все равно упала с громким хлопком прямо на пол.

В конце концов, она не желала спасать Берк или облегчать ей жизнь. Бекки просто повезло подвернуться ей под руку, быть выгодной ей. И в тот момент, когда Поттер, подойдя к ней, улыбнулась премило и протянула униженной Берк руку, чувствуя сотни взглядом, слыша хлопки и восторженные возгласы, Лили думала лишь об одном: как бы тяжела ни была ситуация, она всегда выйдет из нее победительницей.

Потому что… Поттер — слизеринка. Самая настоящая: она — такая же, как они. Лживая, меркантильная дрянь, у которой амбиции больше эга.

И, чувствуя, как превозносит ее толпа, как смотрит она на нее с восхищением, Лили лишь скромно хлопала ресницами, посмотрев мимолетно на Скорпиуса Малфоя, который, стоя у стены, презрительно усмехался, смотра на них всех, как на своих жалких игрушек, которыми он вертит, как хочет.

И, вторив его улыбке, Лили подумала о том, что он — очередной идиот на ее пути. Потому что, сам того не осознавая, помог ей восстановить ее свое место в обществе.

А значит, теперь она сильнее, чем была раньше. Сильнее, чем была даже до отчисления Альбуса из школы.