Изгои (джен)

В этот вечер они обсудили ещё множество вопросов, о половине которых Ойген никогда бы не задумался. К примеру, как они поделят домашние обязанности? Поровну нечестно: Мэри не готова была ухаживать за его братом.

— Что ты, — он даже руки поднял. Да он её близко к Рабастану не подпустит! Уж точно не сейчас. Да и в самом деле, с какой стати ей вдруг заниматься им? Хотя Ойген бы мог сказать, с какой. Она в него влюбилась, это было видно безо всяких ощущений — но ведь в таком случае обычно хотят быть ближе? Это то самое время, когда стараются понравится родне, друзьям — всем, кто близок к твоему любимому. Или любимой. Или уж, как минимум, охотно предлагают помощь самому… объекту. Так, по крайней мере, было у него когда-то, да и у тех, кого он знал — если чувство было ну хоть сколько-то серьёзным. И разве желание жить вместе — не свидетельство серьёзности намерений? Нет, он всё равно бы не позволил ей возиться с Рабастаном — прежде всего ради него самого, и её категорический отказ был ему на руку — но… Но он её не понимал. И ему было очень любопытно, в том ли дело, что она маггла, или это просто личная особенность. — Б… Бастет упаси. Асти — исключительно моя обязанность. Ты и пальцем не пошевелишь.

— Стирать и убирать за ним не буду тоже, — строго сказала Мэри и тут же спросила: — А что за Бастет?

— Древнеегипетское божество, — почти что отмахнулся от неё Мальсибер, которому сейчас было совсем не до этого — ему казалось, что он пробирается на ощупь в незнакомом месте, и его глаза завязаны, а уши заткнуты. И у него нет ничего, кроме осторожности. Она нервничала — курила одну сигарету за другой, хотя в последнее время и старалась при нём не слишком этим увлекаться — и он не понимал причины. Нет, конечно же, съезжаться — это серьёзное решение… но она сама ведь это предложила? — Полагаю, что теперь мы в прачечную будем ходить вместе? — спросил он. — Или я один. Тебе незачем таскать…

— Договорились, — прервала она его. — Стирка на тебе.

— Конечно. И мы просто будем скидываться на неё, — попробовал он поиграть в её игру. Пусть это была небольшая сумма, но сейчас он считал каждый пенни. И потом, это не должна была быть лишь её игра. Не с ним. В одни ворота он больше не играет.

— Ладно, — она согласилась неохотно и немедленно добавила: — С меня четверть: некоторые вещи я сама стираю, тут.

Ну ведь не ссориться же было из-за… сколько это? Одна двенадцатая? Здесь, конечно, дело было не в деньгах, но он всё равно не собирался ссориться — по крайней мере, не сейчас. Странно, она ведь не выглядела жадной прежде… или это не жадность? Что тогда?

— Как скажешь, — согласился он. — Я буду прав, предположив, что раз готовлю я — посуду моешь ты? За нами. Как я обещал, всё, что связано с моим братом, тебя не коснётся.

— Только не увлекайся, — сказала она, без особенной охоты соглашаясь. — Ты сам знаешь, сколько вода стоит, — она дождалась его кивка и продолжила: — Я буду пылесосить, а ты — мыть полы. И пыль стирать.

— Потому что все домашние обязанности делятся на троих, — спросил он, почти не скрывая иронии, — и твоя — треть?

— Да, — Мэри кивнула, кажется, приняв его слова вполне всерьёз.

Ему стало так смешно, что пришлось прикусить щёку изнутри, чтобы не засмеяться. Рассказал бы ему кто, когда он был ещё Мальсибером, что однажды он будет делить с некрасивой и неумной женщиной домашние обязанности — как бы он смеялся! Да что делить обязанности — рассказал бы ему кто, что он будет спать с ней, по сути, ради крыши над головой!

— Что ты улыбаешься? — с подозрением спросила Мэри, и он, рассмеявшись, вынул сигарету из её рук и поцеловал ладони. А затем спросил:

— Теперь, я полагаю, моя очередь?

— Твоя? — переспросила она недоумённо.

— Ты назвала свои условия, — пояснил он. — Теперь моя очередь. Согласна?

— Это не условия! — запротестовала Мэри. — Это просто разделения обязанностей! У тебя условия есть? Какие? — она нахмурилась и снова взялась за сигарету.

— В спальне не курить, — Ойген взял у неё из рук полупустую пачку. — Или же я буду спать отдельно. Потому что одно дело — потерпеть пару часов и после продышаться по дороге к подземке — и совсем другое спать так.

— Я курю! — Мэри возмутилась. — Ты это отлично знаешь!

— А ты знаешь, что я не выношу табачный дым, — парировал он. — И, если мы с тобою будем вместе жить, придётся искать компромисс. Я готов терпеть дым в кухне и в гостиной, но спать в прокуренной комнате я не могу.

— Ты предлагаешь мне, — она хмыкнула, похоже, от смущения, — сразу после того, как мы потрахались, бежать курить в гостиную?

— Не обязательно. Если нет, то спать я буду уходить в другую комнату, — сказал он очень мирно.

— Да какой тогда смысл вообще съезжаться?! — вспылила Мэри, выхватывая у него сигаретную пачку. — Я спать с тобой хочу, а не опять одна! Какая разница-то, ты в соседней комнате или там у себя?

— Мэри, — терпеливо сказал Ойген. — Ты хочешь, чтобы я всё время уступал, а сама навстречу не идёшь. Так не бывает, понимаешь? Уступать придётся каждому — и в данном случае я просто не могу пойти тебе навстречу. Как ты я к тебе ни относился, я не готов так жить.

— Да ты привыкнешь, — сказала она нетерпеливо. — Все привыкают!

— Ну, во-первых, я не желаю привыкать к такому, — кажется, он удивил её. — Мне не нравится эта привычка, и я не хочу её приобретать. А во-вторых, не все. Меня тошнит от этого запаха, через два часа у меня раскалывается голова, я кашляю — тебе на самом деле всё равно?

— Ты преувеличиваешь, — поморщилась она. — Ну правда — многие же курят! И ты прекрасно это терпишь, и вообще — мне надоело, что мне все указывают, что мне делать!

— Но Мэри, — он не собирался ссориться — а значит, нужно было договариваться, — разве я указывал?

— А кто мне в спальне запретил курить? — сощурилась она. — Только что? Не ты?

— Я не запрещал, — терпеливо возразил он. — Я предложил на выбор: либо ты не куришь там, либо я сплю в соседней комнате. Я понимаю, что для тебя это может быть важным удовольствием — но ты разве хотела бы, чтобы я при этом мучился?

— Ты знал, с кем связываешься, — буркнула она.

— Ты тоже, — заметил он.

— Да делай ты, что хочешь, — она, наконец, обиделась и, отвернувшись, закурила.

— То есть, — уточнил он, — мы переезжаем, и я ночую в другой комнате?

— Да, если тебе так нравится, — её подбородок задрожал, и глаза наполнились слезами, и она сердито их смахнула ребром ладони. — Я вообще не понимаю, зачем ты со мной встречаешься, — сказала она, отворачиваясь от него и глядя куда-то в угол. — Раз ты даже спать со мной не хочешь!

— Помнишь, — сказал он, подумав, — ты мне жаловалась, что у кого-то из посетительниц были ужасные духи, и она, как назло, села прямо перед стойкой? И тебя под конец вечера мутило, и ты вышла в дурном настроении и с головной болью?

— Это другое, — она передёрнула плечами — а он спросил:

— Чем? — и замолчал, давая ей подумать. Но она всё молчала и молчала — докурила сигарету и достала следующую, и всё равно ни слова не сказала. — Мэри, скажи мне, в чём разница? Той девушке духи её, я полагаю, нравились, — голос Ойгена звучал ласково и успокаивающе. — И она вряд ли бы поверила, что у кого-нибудь от них может голова болеть. И наверняка ведь ничего подобного не происходит с её близкими — иначе они ей сказали бы. Мне не просто неприятно — допустим, тебе это всё равно, и ты хотела бы, чтобы я переступил через себя ради тебя, я это понимаю. Но мне плохо. Я от дыма твоего болею. И, опять же, понимаю, если тебе хочется проверить, на что я пойду ради тебя — но я так не смогу работать, понимаешь?

— Что там мочь? — буркнула она. — Сиди пароли раздавай. И так, по мелочи.

— Я говорил тебе, что я учусь работать с HTML, — напомнил он. — Не так уж это сложно — но мне требуется ясная голова. Я понимаю, ты поступилась многим, позвав нас, и хотела бы движения навстречу — но пожалуйста, выбери что-нибудь другое.

— Но ты же терпишь это? — Мэри развернулась и несколько демонстративно выдула дым в его сторону. — Почти каждый вечер! Ну, два через два, — она усмехнулась. — Что ж ты мучаешься так, как говоришь? Зачем? Что во мне такого уж особенного?

— Сигареты не единственная твоя характеристика, — засмеялся он. — Напротив, это, кажется, единственный камень преткновения. Мери, ну ей богу, — он продолжал смеяться, и она постепенно заулыбалась тоже, и даже новой сигареты не взяла, когда эта догорела.

— Ты не понимаешь, — она вздохнула и погладила его по тыльной стороне руки. — Мой бывший, он… ты его не знал.

— Не знал, — Ойген кивнул. — Я только знаю, что он говорил тебе много красивых слов.

— Да, говорил, — она опять вздохнула. — И ничего не разрешал. Курить вот… я старалась, — её подбородок снова дрогнул, но на сей раз глаза остались сухи. — А потом он вдруг исчез — и всё забрал. Всё, что дарил… и не только. Мои вещи он тоже забрал. Некоторые. И все деньги.

— А что полиция? — спросил сочувственно Мальсибер. Ему очень хотелось есть, и он раздумывал о том, что, если они сейчас всё это не закончат, он, кажется, останется без ужина. И что Мэри, на самом деле, жаль — должно бы было быть. И он бы и хотел ей посочувствовать, но вместо этого мог думать лишь об ужине, потому что сегодня только завтракал.

— А что полиция? — спросила она горько. — Будто им до нас есть дело. Нет, они его нашли, но как я докажу, что эти вещи вообще у меня были? И что они мои? Чеков нет… Мы развелись, конечно… он выставил меня такой дурой, — она пристально уставилась на Ойгена и отчеканила: — Но больше я такого не позволю. Никому.

— Мне жаль, — сказал он тихо и протянул ей руку вверх ладонью. — Ты полагаешь, уступают только дуры?

— Да, — сказала она жёстко.

— Значит, я дурак? — спросил он серьёзно. — Раз уступил тебе во всём?

— И вовсе не во всём, — она поджала губы, но смотрела теперь несколько растерянно.

— До этого момента ведь во всём? Послушай, — поймал он её взгляд. — Бывает, что один диктует, а второй подчиняется — ты знаешь. Но обычно уступают оба. Я не твой бывший муж и я не ты — я так не хочу. Такого даже в тюрьме не было.

— А как там было? — вдруг спросила Мэри, но он не собирался отвечать.

— Грустно, — засмеялся Ойген. — Там тоже разрешения курить не спрашивали. И мне не нравится ассоциация, — он продолжал смеяться, смягчая этим свои жёсткие слова, и Мэри тоже, наконец, заулыбалась и сказала:

— Ладно. Там посмотрим. Когда вы переедете?

— Нам нужно собраться и отказаться от квартиры, — ответил он довольно и поднялся. — Я постараюсь всё сделать побыстрее — и скажи, ты мне позволишь провести в дом интернет? Я оплачу, конечно.

— Интернет? — она задумалась. — Зачем?

— Работать, разумеется, — он даже удивился.

— Да? И ты теперь по вечерам… — начала было она, но у него был ответ:

— Зачем по вечерам? С утра. У меня половина смен начинается в четыре — и полдня свободно. Тебя в это время всё равно нет — если это не выходные.

— То есть тебе нужен будет мой компьютер? — ей это явно не понравилось.

— Заведём второго пользователя, — легко предложил он и пошутил: — И ты выдашь мне логин и пароль. А свой пароль не скажешь.

— А ты мне? — спросила она тут же — но на сей раз в шутку.

Так ему, по крайней мере, показалось.