Изгои (джен)

Луиза ответила, и Ойген с удивлением понял, что слышит каждое сказанное Уиллом слово — такое с мобильниками бывало, если голос в трубке звучал достаточно громко.

— …конечно, сделали экспресс-тест, ни алкоголя, ни наркотиков никаких они не нашли! — возбуждённо говорил он. — Лабораторные тесты будут готовы завтра. Врачи говорят, что у Изи был нервный срыв, а в остальном — только обезвоживание и гип… лёгкая гипогликемия ещё. Они могут выписать её только утром. Ей поставили капельницу, и она пока спит.

— Я… я сейчас же приеду, — Луиза стиснула трубку крепче.

— Лу, ложись отдыхать, — голос Уилла звучал взволнованно и устало. — Я здесь останусь с ней — а ты просто ложись, прошу тебя. Я привезу её завтра утром.

— Как мы могли не заметить, что с ней творится? — измученно и виновато проговорила Луиза.

— Пожалуйста, ложись спать, — повторил Уилл. — Побереги себя. А я останусь с Изи. Не отойду ни на шаг.

Они попрощались, и Луиза буквально уронила руку с телефоном на колени, а потом сказала:

— У неё нервный срыв. У нашей девочки нервный срыв, а мы ничего не видели. Ничего… — она растерянно посмотрела на Ойгена.

— Подростки отлично умеют прятать такие вещи, — произнёс Ойген сочувственно.

— Но так не должно быть, — возразила Луиза. — Не должно…

— Они нашли наркотики у неё в крови? — спросил Рабастан, подходя ближе.

— Нет, — покачала головой Луиза. — Конечно нет. Уилл её привезёт утром. Они оставили её до утра…

— Я думаю, мы все очень устали, — сказал Ойген, опускаясь на одно колено прямо перед Луизой. — Три часа ночи. Нам всем стоит немного поспать — и вам прежде всего.

— Конечно, — вскинулась она. — Простите… простите, что мы вас вообще втянули во всё это.

— Не вы, — возразил Ойген. — Напротив. Мы благодарны вам за то, что позволили нам помочь.

— Спасибо вам, — Луиза постаралась улыбнуться. — И, в самом деле, пойдёмте спать.

— Возможно, это покажется несколько неуместным, — слегка улыбнулся Ойген, — но я вас очень прошу сперва доесть этот сэндвич. И допить чай.

Она послушно взяла сэндвич и откусила, и Ойген, расположившись рядом на стуле, присоединился к трапезе. Они ели молча: ни у кого из них не было сил разговаривать, да и вряд ли кому-то сейчас требовалась светская болтовня. Ойген думал, что, по-хорошему, им следовало бы остаться здесь, или, по крайней мере, уложить Луизу в постель, но он понимал, что даже предлагать это будет невежливо и неуместно. И всё же, когда они доели, спросил:

— Луиза, может быть, нам остаться? Мы бы прекрасно устроились в гостиной.

— Нет-нет, — быстро возразила она. — Что вы. Со мной всё хорошо, — она даже кивнула. — Вы правы, нам всем нужно выспаться.

— Пожалуйста, запишите наши телефоны, — попросил Ойген, пока Рабастан мыл собранную им со стола посуду. — И позвоните, если вам что-нибудь понадобится.

Она послушно взяла телефон — а, закончив, проводила их до двери и, ещё раз поблагодарив, попрощалась, и Ойген с Рабастаном наконец-то остались вдвоём.

— Ты как? — спросил он Рабастана, когда они медленно спустились с крыльца на пустую, освещённую желтоватым светом фонарей улицу.

— А ты? — Рабастан посмотрел на него так внимательно, что Ойген смутился.

— С ужасом думаю о том, что тебе через пару часов вставать, — он посмотрел на Рабастана очень виновато и спросил: — Хочешь, я схожу сегодня с тобой? Или лучше вместо тебя?

— Зачем? — удивился тот. — Кому станет легче от того, что мы оба не выспимся? Да и Бенсон вряд ли это одобрит. Я доберу днём, если что — а тебе работать.

— Завтра у тебя день рождения, — Ойген с трудом подавил зевок.

— Что ж, можно считать это подарком, — вполне серьёзно ответил ему Рабастан, отпирая дверь их подъезда. — Вышло весьма символично. Я думаю, нам стоит зайти к ним днём.

Они вошли в квартиру и, не зажигая света, прошли прямо в спальню, и Ойген махнул Рабастану рукой в сторону ванной:

— Тебе вставать раньше — ты первый.

Тот не стал спорить — а Ойген, расстелив постель, вышел из спальни и подошёл в тёмной сейчас гостиной к окну, зайдя за занавеску, и замер, глядя на дом Роузмондов. Те вещи, которые Изи увидела в нём, не шли у Ойгена из головы, и сколько бы он ни убеждал себя в том, что она не могла быть к нему объективна, и что нельзя всерьёз относиться к словам шестнадцатилетней девчонки, которая даже не была с ним знакома, они всё равно его мучили. Рабастан выключил воду и через какое-то время вышел, и Ойген, встряхнувшись, отправился по его стопам, надеясь, что вода поможет смыть это тревожное чувство.

Он вышел, вытирая голову полотенцем, и увидел, что спальне горела лампа, а Рабастан что-то читал, но тот сразу сдвинул одеяло повыше, и Ойген мог бы поклясться, что узнал светлую плотную обложку её дневника. Что ж… это было справедливо, подумал он, сделав вид, что ничего не заметил. Он сам прочитал всё, что смог — Рабастан же часть пропустил большую часть истории, а ведь его это касалось куда больше, чем самого Ойгена. Не удивительно что он узнать её целиком — от начала и до конца.

Ойген закрыл глаза — и провалился в тёплую темноту, и вынырнул оттуда уже утром, проснувшись словно бы от толчка. В спальне, конечно, уже никого не было, и Ойген решил всё же встать, хотя спать ему хотелось так, словно он не ложился. На телефоне обнаружилось несколько пропущенных смс от одного из клиентов, отправленных в семь утра, и Ойген с чистой совестью решил сделать вид, что пока их не видел. Было около половины девятого — в конце концов, обычно он в это время ещё спал.

Ему было душно и, поднявшись, он открыл стеклянную дверь, прислушиваясь к привычному «Кось-кось-кось…». Голова была тяжёлой, и ему ужасно хотелось пить, о Ойген бездумно побрёл на кухню, потирая ноющую от недосыпа шею. Со стаканом воды в руках он подошёл к окну и увидел стоящее возле дома Роузмондов такси, откуда выходили Уилл вместе с Изи. Видимо, на самом деле его разбудил шум подъехавшей машины, которую он подсознательно ждал — а может быть, так просто совпало. Он точно знал, что совпадения в жизни бывают самые невероятные…

Ойген стоял и смотрел на бледную, словно собственный призрак, и как будто бы погасшую девочку, послушно позволявшую отцу вести себя, и стакан руке показался ему слишком тяжёлым. Ойгену отчаянно хотелось, чтобы всего, что произошло с ней, просто не было, а ещё, оглядываясь на самого себя, ему хотелось бы извиниться, но он, конечно же, понимал, что ей его извинения не нужны, да и, честно говоря, он даже не преставал, чем ей мог бы помочь Ойген Мур. Впрочем, Ойген Мальсибер, возможно, об этом просто бы не задумался. Или нет?

Когда дверь за Роузмондами закрылась, Ойген словно отмер, потёр лицо ладонями и вышел из кухни. Рабастан был дома уже давно: лежал на диване, заложив одну руку за голову, а во второй держа над собой дневник, который Ойген вновь предпочёл не заметить, махнув ему рукой и пройдя в ванную, гадая, видели ли тот между строк что-нибудь, чего не смог увидеть, там Ойген. Когда он вернулся, Рабастан, поднимаясь ему навстречу, сказал:

— Я верну.

Ойген кивнул в ответ:

— Я их видел только что. Они приехали. Изи дома.

— Мне нужно поговорить с ней, — сказал Рабастан. — Но, думаю, не сейчас… полагаю, и ей, и её родителям нужно отдохнуть. Я предложил бы зайти позже — днём, часа в два. И ты не выспался, — добавил он без перерыва.

— И ты, — согласно кивнул Ойген.

— Нет, ты знаешь, как ни странно, мне вполне хватило трёх часов сна, — ответил Рабастан. — Я просто лягу сегодня пораньше… а вот на твоём месте я бы доспал. Или ты голоден?

— А пожалуй, — Ойген снова зевнул. — Пойду досыпать. Разбудишь меня в час?

Он и вправду чувствовал себя уставшим и даже разбитым — и вновь заснул сразу же, едва лёг, однако на сей раз проснулся от тягостного… нет, даже не кошмара, просто тяжёлого и выматывающего сна, в котором он вёл бесконечный изнуряющий допрос Изи Роузмонд и её родителей по поводу кражи художественных способностей Рабастана. Причём делал он это не в Министерстве магии, а в обычном полицейском участке, такими их обычно показывают в детективах. Ему ассистировал ведущий протокол мрачный деловой утконос, сидящий за монитором. Он, ворча, как недавно офицер Бейтс, комментировал буквально каждое его действие, затягиваясь сигаретой и выпуская зеленоватый мятный дым в потолок. Рядом натужно поскрипывал принтер, из которого вылезали почему-то совсем не листы, а длинная бумажная лента, самостоятельно сворачивавшейся в аккуратный свиток. Проснулся Ойген как раз в тот момент, когда утконос рьяно ринулся разыскивать что-то нужное в протоколе и начал разматывать свиток, в конце концов полностью исчезнув в бумажных волнах, а потом эти волны накрыли самого Ойгена, он барахтался в них, видя, что вместо текста вся летка испещрена бесконечной строкой из зубастых букв «О».

Открыв глаза, Ойген резко перевернулся на спину и прижал ладони к лицу, прогоняя дурацкий сон и, главное, то тягостное ощущение бессмысленности и безысходности, в которое его тот вогнал. Зазвонил телефон — Ойген ответил, и, услышав возмущённое:

— Здравствуйте, вы что, не получили мои смс?! — абсолютно уверенно ответил:

— Нет. Секунду, сейчас я проверю… — он сделал паузу и продолжил: — Нет.

— Да как нет? Вот же они — я их точно отправлял почти в семь! Посмотрите ещё раз!

— Сегодня весь день связь барахлит, — вздохнул Ойген. — Вам меня хорошо слышно?

— Отлично! — недовольно сказали в трубке. — Я хотел узнать, что там с моим сайтом — можно уже посмотреть, что вы сделали?

— Мы ведь договаривались с вами на… — Ойген запнулся. Он не помнил точной даты — речь точно шла о десятых числах июня, но детальнее он сейчас вспомнить не мог, — …на двенадцатое июня, — сказал он наобум.

— На десятое! — страшно возмутились в трубке. — Мы договаривались на десятое число! Десятого вы должны представить первый вариант!

— Сегодня двадцать девятое мая, — сообщил Ойген заказчику. — Десятого вы всё увидите.

— Но я хочу посмотреть сейчас, — возразил заказчик. — Вы же уже сделали что-то? Можете мне прислать?

Ойген мучительно попытался вспомнить, что именно они обещали — эта задачу забрал себе Саймон, поэтому он со всей вежливостью сказал:

— Мы с удовольствием покажем исходный код и результаты отладки.

— Это всё ваши дела, — обиделся заказчик. — Ну, у вас же готово хоть что-нибудь человеческое. Какой-то живой кусок. Главную страницу вы уже переделали? Я хочу посмотреть.

— Вы всё непременно увидите десятого июня, — пообещал Ойген. — Мне сейчас нечего показать вам, кроме кода. Это ведь не картинка, которую рисуют в альбоме.

— Я хочу быть уверен, что вы что-то делаете, — буркнул заказчик. — А не просто сидите и ждёте, как те, до вас!

— Зачем бы нам это делать? — искренне удивился Ойген. — Чем быстрей мы закончим — тем быстрее получим деньги. Не так ли?

— Кто вас знает, — недружелюбно ответил заказчик. И тут же добавил: — Знаю я вас. Сидят и не делают ни черта — а потом в последний момент бегают по стенам и кричат, что ничего не успели.

— Вы ведь платите нам не за время, — благодушно заметил Ойген. — Такая схема имеет смысл при почасовой оплате. Но вы платите нам за выполненную работу. Согласитесь, чем раньше мы закончим ваш сайт — тем быстрее заключим с вами договор на поддержку. Это же нужно и нам и вам.

— Посмотрим, — заказчик явно не желал сдаваться. — И всё же, почему вы не хотите мне показать то, что есть?

Ойген тяжко вздохнул, не желая озвучивать старую истину о дураках и половине работы, — и разговор двинулся на следующий круг.

Закончив, Ойген посмотрел на часы — и усмехнулся. Был уже почти полдень. Ложиться вновь он не видел смысла, так что он встал — и вышел с гостиную со словами:

— Асти, если у тебя ещё нет для меня подарка, купи мне халат, пожалуйста.

Рабастан стоял возле шкафа, в котором хранил свои работы, и что-то искал там — но на слова Ойгена откликнулся:

— Я как раз думал тебя будить: я видел сейчас старших Роузмондов в окне кухни. Какая сложилась сомнительная традиция, да, поглядывать за друг другом в окна? Думаю, после завтрака можно будет к ним зайти.

— Зайдём, — Ойген присел на подлокотник. — Ты как?

— Странно, — Рабастан закрыл шкаф и обернулся. И сказал: — Идём завтракать.