Изгои (джен)

Ойген сидел за столом на кухне и словно пасьянс раскладывал собранные на выставке многочисленные визитки. Они закрывали почти всю поверхность стола, и теперь он тасовал их то так, то эдак, собирая в группы по самым разным признакам. Первым делом он, конечно, отделил заведомо рекламный мусор от потенциально интересных ему людей, однако же выбрасывать его не стал, а сложил в конверт, на котором так и написал: «Реклама». Остальное же он перекладывал то так, то эдак, глубоко уйдя в размышления.

Весь его опыт говорил ему, что просто взять и войти с парадного входа в мир большого британского бизнеса у него вряд ли выйдет. Это… было бы… слишком… по-американски… наверное. Или слишком похоже на боевики Гая Ричи. И для этого требовался уж точно кто-то более пробивной и настырный, чем он. И куда… пожалуй, тяжеловесней. Вот если бы он, скажем, владел какой-нибудь секретной волшебной формулой… чего-нибудь… нет, не того, за что его могли бы вернуть в Азкабан, подумал Ойген, вспоминая очередное кино, а какого-нибудь нового топлива, для которого не нужна нефть из охваченного войной Ирака, а хватило бы, скажем… м-м-м-м… например кислорода? Или водорода — он не помнил, чего в атмосфере Земли было больше. Кажется, всё-таки водорода. Ну да не важно — у его ведь всё равно нет ничего такого, а если и было бы, не обошлось бы без британских спец-служб и какой-нибудь русской мафии. Зато у него есть… сайт на котором люди могут общаться друг с другом — интересный, и потенциально перспективный — но всего лишь сайт. Нет, просто так, «с ноги», куда-то вот так войти, имея только его, не выйдет.

И потом, он просто не был морально готов ходить и стучать наугад в чужие двери словно коммивояжёр или, Мерлин не приведи, Свидетель Иеговы, тем более, от костюма он всё же избавился. Да, конечно, коммивояжёр — не худшая из профессий, да и в целом Ойген не имел ничего против того, чтобы кого-нибудь о чём-то попросить — но ведь не так! От двери к двери. И он ведь всё-таки не Стив Джобс с его собранным в гараже прототипом компьютера — уникального продукта у него просто не… или же того, что он сам искренне таковым считает. У него есть просто хобби, которое неожиданно выросло во что-то внезапное для него. И друзей со связями у него нет, да и вообще, ему уже за сорок, и шляпа отправила его не на тот факультет (и ему не пришлось её даже упрашивать), чтобы он прошибал препятствия лбом на чистых вере в себя и голом энтузиазме.

Да даже и в квиддиче лобовые атаки никогда не были его главным коньком. А сейчас он играет на поле, незнакомом ему, и по правилам, которые он не читал — так что остаётся проявить такт, осторожность и выбрать хотя бы близкую и знакомую ему тактику, чтобы бладжером с метлы не снесло. А значит…

Значит, он начнёт, как всегда с того, чтобы прогуляться мимо чужих тренировок и просто соберёт нужную информацию, а то и завяжет пару нужных знакомств. И прежде всего, поймет, как всё это вообще делается — потому что, честно признался Ойген себе, он слабо себе представлял, как вообще всё это работает.

А ещё… ещё ему снова придётся … как обычно говорят? Поработать над собой, да? Ойген поглядел на своё отражение в оконном стекле, по которому лениво стекали капли накрапывающего дождя, и усмехнулся. Да, его родители, определённо, допустили серьёзный пробел в его воспитании и образовании: пока Ойген носил фамилию Мальсибер, ему даже взаймы-то никогда просить как-то не доводилось. Даже мелочь — что уж говорить о суммах куда крупнее: достаточно было зайти в свой сейф. У Ойгена Мура своего сейфа не было, да и счёт в банке похвастаться крупными суммами тоже не мог. Недавний кредит стал для него серьёзным испытанием, а ведь он был — говоря объективно — не таким уж огромным. Нынешние суммы явно будут значительней… и такие деньги просто так никто никому не даст.

А значит, для того, чтобы их всё-таки дали, нужно стать кем-то. А лучше даже кое-кем.

Так что, отобрав с дюжину потенциально интересных ему людей, Ойген убрал остальные визитки в конверт с надписью «Может быть» — и замер, разглядывая оставшиеся. Теперь нужно было свести с этими леди и джентльменами более близкое знакомство, пустить в ход всё своё обаяние, быть представленным кому-то ещё и, возможно, даже заручиться какими-нибудь рекомендациями. Что в мире волшебников, что в мире магглов без нужных рекомендаций не обошелся бы и Тёмный Лорд.

Впрочем, нет, не так. Ойген даже головой мотнул. Рекомендации — это, конечно, чудесно, но сначала он просто обязан был разобраться в теме. И кого-нибудь расспросить — а потом уже, представляя, что искать, порыться самому в интернете. Потому что на будущих встречах он должен выглядеть куда более знающим, чем есть на самом деле — никто даже разговаривать всерьёз не будет с тем, кто настолько безграмотен, как он сейчас. Нет, так точно ничего не выйдет…

Размышлял он недолго. Собственно, не считая людей на форуме, одним из немногих живых людей, которых Ойген знал достаточно, чтобы можно было, не стесняясь, задать самые ставящие в тупик вопросы, был Питер — он, по крайней мере, работал в Интел, и, судя по некоторым оброненным им репликам, хоть что-то понимал в запуске новых проектов.

Так что Ойген, изучив афиши, просто написал Питеру в аське и, поболтав о том-о сём, поинтересовался, не хочет ли тот составить ему компанию на концерте в следующий понедельник.

Йоген (12:02 26/02/2003)

Асти оказался занят, — беззастенчиво соврал Ойген. — Я, возможно, ошибаюсь, но ты, вроде, признавался в симпатиях к Брамсу?

Набукко (12:02 26/02/2003)

Брамсу отказать сложно. Когда, ты говоришь, концерт?

Йоген (12:03 26/02/2003)

В первый понедельник, 3-го числа. Мне кажется, это прекрасное начало для весны.

Набукко (12:03 26/02/2003)

Секунду.

Набукко (12:09 26/02/2003)

Буду рад составить тебе компанию. Ты прав: отличное начало для весны.

Ну а пока до Брамса оставалось несколько дней Ойген общался на форуме и читал всё, что смог просто найти в сети о венчурных инвестициях, бизнес-ангелах, успешных взлётах и не менее трагичных падениях. И чем глубже он погружался в эти тёмные воды, тем сильней сомневался в том, что у него что-то получится. Не то чтобы он до этого момента ничего не слышал про текущий финансовый кризис и крах доткомов — разумеется, слышал. Но никогда не вдумывался и толком не интересовался, что за этим стоит — но теперь…

И чем больше Ойген погружался в сомнения — тем сильней зрело в нём непривычное ему упрямство. Он хотел… нет — должен был добиться, они все должны были суметь — в конце концов, у них же есть всё, что для этого нужно! Есть сайт, и он уже популярен… ладно — набирает свою популярность… всё получится — нужно только убедить в этом других. А ведь Ойген умел убеждать как никто! Всегда умел, неужели он сейчас с этим не справится?

Тем более, что Питер, с которым они решили перед пообедать перед тем, как предаваться остаток вечера музыке Брамса, с энтузиазмом отнёсся к его словам.

— А ты знаешь, это может и выстрелить, — сказал он. — Хотя я не большой специалист по стартапам. Я слишком давно привык к нашей скучной стабильности.

— Но ты всё же куда компетентней в этих вещах нежели, к примеру, такой невежда как я, — улыбнулся Ойген. Они сидели в небольшом кафе и ели отбивные, большие, плоские и сочные, и запивали их красным вином. — Честно говоря, в моём образовании на этом месте огромная зияющая дыра.

— Вот кстати об этом. Я вас заметил, — признался Питер. — На выставке. Думал подойти, но ты был так вдохновенно занят, что мне стало жалко прерывать такое действо. Давно хочу спросить тебя: ты в детстве не играл на сцене? В школе?

— Я в детстве был спортсменом, — шутливо вздохнул Ойген. — Ну, знаешь, школьный спорт, вот это всё… кому в двенадцать нужен театр? Кстати, может, зря, — он рассмеялся. — Глядишь — я бы увлёкся, и теперь блистал… — он вскинул руки в пафосно-торжествующем жесте и рассмеялся.

— Я полагаю, у тебя получилось бы, — Питер оценивающе сощурился. — Но будем работать с тем, что есть, — продолжил он. — Используем твои способности… и кстати. Если уж говорить о том, что я действительно знаю, тебе стоило бы поработать над презентацией. Очень хорошей и очень наглядной. Начни с неё.

Об этом Ойген уже задумывался, и у него даже был список соответствующих вопросов, которыми он осторожно закидал Питера, стараясь не слишком его утомлять перед концертом. В конце концов, ему нужно было только выяснить детали, мелочи, секреты — то есть всё то, что является секретом настоящего успеха. Или по крайне мере понять, что обычно ждали бы от проекта в крупной компании, и обычно такие решения принимает. Саму по себе сделать презентацию несложно — с этим может школьник справиться. Наверное. Ну, во всяком случае, стажёр — наверняка. Но как сделать так, чтобы её запомнили?

Именно об этом ломал голову Ойген под колоритную музыку Брамса, которая его скорей отвлекала — и к концу вечера неожиданно для самого себя вдруг успокоился и ощутил азарт, которого так ждал. Потому что никогда и ничего у него не выходило толком на нервах — а вот на волне азарта… куда только она его не заводила! Даже к Лорду… впрочем, нет, сказал он сам себе, воодушевлённо аплодируя, скорее подхваченный общим порывом зала. Об этом он сейчас думать не будет. В последнее время подобные мысли навевали на него тоску и глухое и совершенно беспросветное ощущение вины — перед самим собой, перед родителями, перед Северусом, которого он туда привёл, и перед Маркусом, которого и не подумал отговаривать. Даже наоборот… От этих мыслей становилось тяжело и пусто, и Ойген гнал их от себя — тем более, сейчас, когда ему, похоже, требовался весь имеющийся у него оптимизм.

Когда он вернулся домой, Рабастан ещё не спал, и встретил его у порога чуть насмешливым:

— Как концерт? Как жаль, что я сегодня был так занят!

— Но я не мог же просто так позвать туда Питера! — возразил Ойген. — Тем более, вот так внезапно. Согласись, что это выглядело бы довольно странно. Он же не романтичная дама. Пришлось воспользоваться тобой.

— Да нет, ну что ты — я привык, — вздохнул Рабастан. — Видимо, моим братьям просто судьбой предназначено пользоваться несчастным мной, — добавил он с шекспировским драматизмом. — Вот и опять. Это ничего, да…

— Я это сделал в первый раз! — шутливо возмутился Ойген — потому что и выражение лица, и поза, и весь облик Рабастана заставили его вспомнить сегодняшние слова Питера о театральном школьном кружке. Вот уж кто бы там был на своём месте!

— Ну, любое действо совершается когда-то впервые, — заметил Рабастан, подходя и с удивительно покорным видом принимая у него пальто. — Нет, правда, я в порядке…

— Ты, между прочим, — Ойген склонил голову, разглядывая его, — обещал сводить меня в театр. На Шекспира. И уж я не знаю, как там у братьев принято, — добавил он ехидно, — но друзья обычно своё слово держат.

— О, я не хотел бы отвлекать тебя, — кротко возразил Рабастан. — Ты так занят…

— Асти? — Ойген перестал смеяться и глянул на него серьёзно — и тогда уже засмеялся сам Рабастан. — Ты в порядке?

— Да, всё хорошо, — Рабастан сделал манящий жест. — Идём, послушаешь кое-что.

Заинтригованный, Ойген двинулся за ним в гостиную. Рабастан усадил его на диван, а сам сел за компьютер и защёлкал мышкой.

А потом зазвучала мелодия — нежная и вроде бы простая. Флейта, колокольчики и скрипки — и Ойген поймал себя на том, что начинает улыбаться, хотя мелодию нельзя было назвать весёлой или бодрой. Но в ней были жизнь и свет, и покой, и мягкость — и её хотелось слушать дальше, дальше…

— Что это? — спросил Ойген, когда она закончилась. — Это к новому мультфильму?

— Это к новому ребёнку, — чуть-чуть усмехнулся Рабастан. — Это колыбельная — старинная… и слегка переделанная. Авторская аранжировка. Дети любят засыпать подо что-то подобное, я слышал. Есть такие детские игрушки… или можно просто записать её по кругу — и включать. Что думаешь?

— Мне кажется, и Энн, и Марк будут растроганы, — ответил Ойген. — И я не представляю, чтобы им могло не понравиться.

— Посмотрим, — Рабастан довольно улыбнулся и включил запись ещё раз.