Изгои (джен)

Ойген сидел за стойкой в кафе и обновлял страницу со статистикой на Зеркалах, заворожённо глядя, как меняются цифры. Нет, он, конечно, ожидал роста регистраций — но он сильно недооценил масштаб. И хотя Ойген понимал, что впереди их всех ждут проблемы, его обуревало чувство почти обжигающей гордости — и за себя, и за проект.

Свет в кафе вдруг странно мигнул, и когда Ойген вновь обновил страницу, та не почему-то не загрузилась. Он попробовал ещё раз, и ещё — без толку… Админка тоже не отвечала — да Ойген даже не смог попасть в панель хостинга! Только видел на экране ядовито-зелёные буквы.

Ойген вытащил из кармана телефон — и тихо выругался: вот именно сейчас тот сел. Оставался городской — но, когда Ойген снял трубку, вместо гудка он почему-то услышал в ней шум штормящего моря и буквально почувствовал странный шелест за своей спиной. Свет в пустом кафе стал ещё тусклее, и Ойген всем своим существом ощутил, что у него за спиной что-то стоит. Он попытался заставить себя обернуться — и тут телефон в его кармане вдруг ожил и принялся неприятно вопить на ухо. Но почему ухо, раздражённо подумал Ойген…

…и открыл глаза.

И обнаружил себя в постели рядом с тоже только проснувшейся Ролин. А рядом с подушкой надрывался его сотовый телефон — Ойген сонно, не понимая, сколько сейчас времени, с трудом нажал нужную кнопку, и услышал вдруг голос Саймона:

— Привет, прости что бужу, но у нас сервер упал.

— Сервер? — тупо переспросил Ойген. А потом зажмурился, стараясь встряхнуться, и задал куда более осмысленный вопрос: — Что случилось? Нагрузка возросла из-за Зеркал?

— Да нет, — ответил Саймон, — народу вчера, конечно, прибавилась, но тут что-то другое. Лукас в логах сейчас копается из дома, а мы с Марком в офисе.

— Другое? Что другое? — Ойген приподнялся на локте. — Я приеду через полчаса.

— Да нет, что ты — мы тут справимся, — запротестовал Саймон. — Мы позвоним тебе — прости, что разбудил… мы решили, что уже одиннадцать, и ты проснулся.

Он отключился — а Ойген в ответ на вопросительный взгляд Ролин вздохнул и поделился с ней воскресными новостями.

И, раз уж они проснулись, то отправились завтракать — но Ойген уже за кофе понял, что всё равно в ближайшее время поедет в офис. Да, он там не нужен — но он просто не мог тут оставаться. Всё равно романтичного воскресенья уже не выйдет…

Так что уже после полудня Ойген сидел в кабинете, смотрел на цветы на удивительно чистом окне, и занимался привычным для себя делом: гасил расходившуюся кругами чужую панику. Прежде всего, он написал смс Россу, предупредив его, что они в курсе проблемы и работают над её устранением. А затем, обложившись телефонами, принялся обзванивать — и отвечать на как раз начавшиеся звонки — успокаивая клиентов и обещая, что всё скоро заработает, а в перерывах мрачно перешучивался с Саймоном и Марком, сидящими с ним рядом вживую, и в аське с пришедшим на помощь Лукасом.

— Энн остановила рекламные кампании, — сказал ближе к часу Марк, не отрываясь от монитора.

— Ага, она мне тоже уже написала, — кивнул Ойген. — И вот скажи-ка мне, почему она решила сегодня работать? — с шутливым укором спросил он.

— Ей так спокойнее. Работа её отвлекает, — ответил Марк. — Малышка чувствует себя прекрасно, но выходить пока не собирается. Энн считает, что она не хочет приходить в наш сложный мир.

— А вам остаётся только ждать? — сочувственно спросил Ойген.

— Врачи говорят, что у нас в запасе есть ещё пара недель — и что дети очень редко рождаются точно в срок. И что волноваться пока нет причин. Но Энн устала, — его голос потеплел, — и каждый день уговаривает дочку выйти. Рассказывает, что здесь есть хорошего — и, знаешь, я слушаю её и думаю, что этот мир не так уж плох, — Марк улыбнулся.

— Наш мир чудесен, — подтвердил Ойген. — Ты ещё добавь, что ей очень повезло с родителями.

— Лучше сам, — возразил Марк. — Приезжай к нам! Вот хоть завтра, если ты свободен. Энн очень обрадуется.

— А ты знаешь — я свободен, — согласился Ойген. — И действительно приеду. Только позвоню сначала — вдруг малышка неожиданно передумает.

— Полагаю, ты узнаешь об этом, если не вторым, так третьим уж точно, — пообещал Марк. — Я непременно напишу, когда перестану паниковать.

— Чтобы паниковать начинал уже я? — посмеялся Ойген — а затем увидел в консоли, что сервер начал, наконец, оживать.

Ойген и вправду собирался утром в понедельник к Марку и Энн, однако, видимо, небеса решили скорректировать его планы — с самого утра дождь лил как из ведра, и явно планировал затянуться, к тому же в почте обнаружилась целая пачка писем по поводу вчерашнего инцидента, и на все нужно было ответить. А ещё согласовать с хостингом увеличение мощностей, и лучше бы к ним сегодня же и заехать, так как сон, приснившийся ему с субботы на воскресенье, оказался действительно вещим, и количество посещений и регистраций росло, словно трава под тем самым дождём, что не ослабевал ни на минуту.

Так что в офисе Ойген оказался лишь после ланча — и продолжил заниматься там всё той же перепиской. Ближе к трём часам среди уже изрядно надоевших ему за день клиентских жалоб на проблемы, оперативно решённые ещё вчера, ответом на которые было стандартное заверение, что они работают над тем, как сделать систему ещё стабильнее, Ойген вдруг наткнулся на письмо от некоей Маргарет Коллинз из Нью Проджект Гроуп.

Это было странно: Ойген точно знал, что у них нет подобного клиента. А значит… могло ли это быть…

Он открыл письмо — и прочёл там то, чего так долго ждал. Они заинтересовались Зеркалами — настолько, что сами написали ему, ведь он не помнил, чтобы отправлял их какие-нибудь заявки.

Письмо имело вполне дружелюбный тон. Нет, это не было пока что обещанием вложиться — но подобный интерес к ним проявили в первый раз.

Ойген торопливо написал ответ, а затем... стёр его и, встав, прошёлся по переговорной, а потом вышел в коридор. Дошёл до фотостудии, постоял в дверях, наблюдая за работающим Толлетом, ответившим, в конце концов, вопросительным взглядом, махнул ему рукой — мол, ничего, я просто так — и вернулся в переговорную. И принялся за письмо ещё раз, уже куда обстоятельней, в конце указав, что открыт для встреч на этой неделе и следующей, затем вновь нервно встал, вышел в коридор. Ноги принесли его в кухню. Он постоял там в одиночестве, но, ничего не взяв, вернулся и снова сел на диван. Перечитал письмо, поправил кое-что — и, наконец, отправил.

И снова побрёл на кухню, думая, что такие письма действуют получше любого кофе.

Прошла едва ли четверть часа, когда Ойген поймал себя на том, что уже ждёт ответа. Он, конечно, понимал, что вряд ли получит его сегодня, но не ждать не мог — и, чтобы отвлечься, пообещал себе ответить на все письма, что укоризненно дожидались его в почте.

В результате домой он вернулся поздно — да ещё и выложенный сушиться зонт так и забыл в углу, а возвращаться за ним поленился, в итоге промок, и даже умудрился промочить ноги. И, чтобы вечер не был уж совсем тоскливым, Ойген зашёл в продуктовый магазинчик, успев почти перед самым закрытием, и купил пятьдесят грамм рокфора, пару груш и виноград, и, вернувшись домой, как раз к приходу Рабастана сервировал почти что праздничный ужин.

Хотя и понимал, что повода пока нет.

Легли они не слишком поздно — а проснулся Ойген на следующий день с ломотой в мышцах, заложенным носом и горлом, в котором ужасно противно першило, к тому же на часах было почти одиннадцать, а значит, он ещё и проспал. Не то чтобы он действительно заболел — нет, Ойген полагал, что у него ещё есть шанс, так что извёл оба оставшихся лимона, щедро смешав их с мёдом и слегка разбавив чаем. Пить это кисло-приторное пойло было гадко, но Ойген изо всех сил надеялся, что это поможет — а потом отправился в горячий душ, и позволил себе постоять под ним подольше, сделав температуру едва выносимой. Это помогло: Ойген и вправду чувствовал себя, выйдя из заполненной паром ванной, намного лучше.

Он стоял у ноутбука, завернувшись в тёплый халат и вытирая голову, без всякого удовольствия просматривал нападавшую за утро почту — и ровно в двадцать восемь минут двенадцатого увидел долгожданный ответ.

Тот самый.

И, открыв его, замер с полотенцем на голове — так как Маргарет Коллинз предлагала не откладывать, и, если Ойген и вправду открыт для встреч, она могла бы найти в своём расписании время… скажем, завтра в одиннадцать. И была бы не против увидеть Зеркала, как говорится, изнутри.

Увидеть всё изнутри? Ойген счёл это добрым знаком. Да, это, определённо, больше, чем встреча в одном из этих безликих конференц-залов! В конце концов, играть на своём поле всегда легче.

Конечно же, он согласился — и буквально побежал одеваться, параллельно звоня… всем: потому что за сегодня нужно было успеть приготовиться к завтрашней встрече, и потому что он просто не мог усидеть на месте. Ойген собирался показать этой Коллинз лучшее, что было в Зеркалах, и то, во что вырос Лимбус за полгода с момента своего основания.

Со всем этим Ойген напрочь позабыл о своём обещании заехать вчера к Энн и Марку, и вспомнил об этом, когда уже Марк по телефону его попросил:

— Поговори с Энн, пожалуйста. Уговори её не срываться в офис сейчас. Тебя она послушает скорее, чем меня. Ты так хорошо умеешь её убеждать, а пока только учусь, — он немного смутился.

— Конечно, — согласился Ойген. — Я ведь старше, и выгляжу куда опытнее, а ещё я тот самый любимый приёмный дядюшка, которого стоит слушать, — он рассмеялся и тут же перезвонил Энн. И, поделившись с ней хорошей новостью, пообещал, что позвонит ей завтра сразу после встречи и расскажет, как она прошла. В подробностях. И приедет в гости — если, конечно, Энн не отправится прямиком в роддом.

— Мне кажется, я туда вообще не отправлюсь, — шутливо проворчала Энн. — Никогда.

— Совсем? — улыбнулся Ойген в трубку.

— Ну, может, когда ей исполнится лет восемнадцать, — предположила Энн. — А я превращусь в мешок на ножках. Большой и кожаный мешок.

— Да нет, — Ойген придал голосу неуверенность. — Нет, вряд ли… ты думаешь, так бывает?

— Нет, конечно! — Энн расхохоталась, и он засмеялся вместе с ней. — Если она добровольно к нам не выйдет, мы её достанем. Силой, — пригрозила она, и снова засмеялась. — Но ты знаешь, я могу её понять. Это такой сложный мир…

— Ей тут понравится, — пообещал Ойген.

Они ещё немного поболтали — и, простившись, он сел, наконец, завтракать, и уже на ходу, собираясь, рассказал о новостях и Рабастану:

— Как ты быстро поправился, — заметил тот. — Скажи, этот эффект дали все наши лимоны, или всё же душ?

— Я правда чувствую себя замечательно, — отозвался Ойген из спальни, одеваясь. — И дело совсем не в лимонах…

Список предстоящих дел Ойген начал составлять в уме уже по дороге. И решил, что первым делом нужно будет позвонить Амине и предупредить её о том, что у них завтра утром очень важные переговоры.

Вообще, сделать что-то кардинальное за сутки с их офисом без магии было бы сложно даже при наличии денег. Так что всё, что они могли — разве что навести чистоту и проверить, чтобы по маршруту грядущей экскурсии на глаза не попались хотя бы коробки, которые они так и не удосужились перенести куда-нибудь примерно со свадьбы Энн. Ну, ещё можно было проверить, чтобы на кружках не было следов старого чая, и, кстати, убедиться, что этот самый чай у них не кончился. Ойген перебирал в голове целую кучу дел, зная, что не сможет просто сидеть.

Если всё получится, твердил он себе, они ещё на шаг будут ближе к деньгам. Нет, конечно же, никто не принесёт им завтра наличные прямо в сумке — если встреча пройдёт удачно, нужно будет многое подписать, а согласовать ещё больше, — но, если завтра они не услышат уже приевшееся сакраментальное «нам очень жаль», он… он… Ойген даже не знал, что сделает — да хоть станцует на стойке в кафе, вспомнил он сцену из какого-то фильма, и рассмеялся.

Ойген не представлял, как сможет спокойно дожить до завтра — как когда-то, когда ему исполнилось десять, не представлял, как проживёт ещё целый год, покуда не получит волшебную палочку.

Но он, конечно же, дожил, и в среду уже в половине одиннадцатого нервно выглядывал из окна на их внутренний дворик, который без строительного мусора этой весной дивно зазеленел, и растительность скрыла большую часть разрухи. Самую же неприглядную часть спрятал стратегически припаркованный Астин Мартин Толлета, поблескивая на солнышке красным боком. Всё было готово, и даже погода, казалось, сегодня благоволила им, а от вчерашней простуды, подступающей к Ойгену, не осталось и следа.

— Знаешь, что мне это напоминает? — спросил Саймон. И на вопросительный взгляд Ойгена тут же ответил: — Помнишь, как мы ждали еврейскую бабушку Джозефа?

Все нервно рассмеялись, и это немного разрядило атмосферу — впрочем, ненадолго.

А ровно в одиннадцать послышался шум колёс, и во двор медленно въехал чёрный и хищный, как акулы на Нэшенл Джеографик, мерседес. Ойген с Саймоном спустились вниз и оказались у входа аккурат в тот момент, когда водитель распахнул заднюю дверь машины, и первым, что увидел Ойген, была пара красивых женских ног в очень дорогих туфлях. Не то чтобы он действительно разбирался в подобном, но он легко мог представить их, например, у мамы на ногах. Или у той же Нарциссы… Такие… слишком элегантные и неброские, чтобы на них хватило, скажем, его заработка за прошлый месяц, и не только его…

Ойген заскользил по прекрасным ногам взглядом вверх — и когда оказался с их обладательницей лицом к лицу, был и удивлён и даже слегка потрясён. Потому что перед ним стояла та самая женщина, что не так давно отсоветовала ему связываться с АйТи Гранд Инвест Гроуп и русскими олигархами. Те же тяжёлые чёрные волосы, та же тёмно-красная помада… дорогой стильный костюм, разве что вместо тёмно-синих тонов синего сегодня она отдала предпочтение бежевым. А вот взгляд показался Ойгену куда более цепким, расчётливым и холодным.

— Мистер Мур, — она заулыбалась широко, словно они действительно были знакомы, и первой протянула руку, уверенно и по-хозяйски.

— Мадам Коллинз — ответил он, отвечая на твёрдое рукопожатие. Её ладонь была прохладной и сухой. — Не думал, что вы меня помните.

— И ваш проект, — её улыбка стала ещё шире, а взгляд — острей. — Я видела ваши материалы на том круглом столе, и они показались нам интересными. А потом ваш эффектный эфир на радио... Я сказала себе: может быть, это судьба?

— Вполне возможно, — согласилась с мисс… нет — определённо, мадам Коллинз, Ойген. — И она сделала приятный для нас поворот, — он любезно распахнул пред нею дверь. — Добро пожаловать в Лимбус.

— Будьте моим Вергилием, мистер Мур, — она улыбнулась вновь и перешагнула порог.

С восхищающей небрежностью мадам Коллинз не шла — шествовала в своих дорогих туфлях по относительно стараниями Амины чистым, но всё так же несущим на себе пережитки незаконченного ремонта и лишь частично закрытых кусками линолеума полам коридора. Она разглядывала развешенное на стенах портфолио Толлета и выглядела вполне довольной.

— Мне всегда импонировал в интерьерах лофт, — в какой-то момент пожала она плечами, — и разумный минимализм, — добавила она с ироничной улыбкой, оживившей её лицо.

— Нам пока всего лишь полгода, — вежливо наклонил голову Ойген, — но за это время мы всё же смогли кое-чего достичь.

Они как раз дошли до фотостудии — и мадам Коллинз, войдя, не скрыла восхищённый вздох.

— Нечасто такое увидишь, — кивнула она вышедшему навстречу Толлету в лучшей его пиратской бандане. — Вы ведь Бартоломью Робертс?

— Он самый, — улыбнулся он. — Рад познакомиться.

— Я восхищаюсь вашими работами, — призналась она. Толлет ответил что-то очаровательно-приличествующее, и Ойген на минуту или две получил передышку — покуда мадам Коллинз не обернулась к нему: — У вас сильный стартовый коллектив для столь молодой компании.

— Вы ещё не видели программистов, — Ойген улыбнулся ей вновь, и они пошли дальше. Он рассказывал про Зеркала и видел, что она действительно внимательно его слушала.

Презентация технической части проекта заняла ещё минут сорок пять, во время которых мадам Коллинз продемонстрировала удивительную осведомлённость по многим вопросам и с большим интересом слушала пояснения Саймона, Марка, и неожиданно обрётшего голос Джозефа.

Наконец, они все расположились в переговорной — и мадам Коллинз, держа чашку кофе, удобно устроилась на диване и проговорила, словно подводя под встречей черту:

— Что ж, мистер Мур — мне ваш проект представляется очень перспективным. Однако мне нужно всё обдумать и обсудить с партнёрами. Мой ассистент свяжется с вашим, — она позволила себе вновь так красившую её иронию, а затем с благодарностью отдала Хэрриетт пустую чашку. — И мы договоримся о встрече. Со своей стороны обещаю не слишком тянуть, — она поднялась, аккуратно держа в руках подготовленные Ойгеном документы.

Провожали мадам Коллинз тоже Ойген с Саймоном, и когда чёрный мерседес скрылся за поворотом, они переглянулись и дали друг другу пять.

А потом, чувствуя себя выжатыми, вернулись на кухню — пить чай и обсуждать этот невероятный визит. Тем более что вряд ли кто-нибудь из них сейчас был в состоянии работать.

— Зато, — довольно сказал Саймон, наливая всем чай, — никто не назвал нас преступниками.

— Такую леди решёткой не напугаешь, — заметил Толлет. — Может и укусить.

— Неделя акул на Дискавери? — улыбнулся Джозеф.

— Хищники дикой саванны, — пошутил Ойген в ответ. — Мне кажется, прошло всё неплохо?

Они переглянулись — и радостно закивали. И Ойген, глядя на их взбудораженные и счастливые лица, думал, что, кажется, им всем наконец повезло.