Вопреки судьбе (гет)

Колеса поезда мерно стучали по рельсам, отбивая ритм проносящимся за окном пейзажам. Гарри Поттер, прильнув лбом к холодной поверхности стекла, безучастным взглядом провожал бескрайние поля, изредка разбиваемые небольшими поселениями.

— Гарри, ты в порядке? — взволнованно позвала Гермиона.

Она сидела напротив Гарри и обеспокоенно на него поглядывала. Рон устроился рядом, закинув ногу на ногу и почесывая рыжую макушку. Друзья были взволнованы последними новостями: Гарри рассказал им, что ему удалось подслушать на собрании, как только они сели в поезд.

— Не знаю, — ответил Гарри. Он подышал на стекло, пока на нем не образовалась туманная дымка, а затем начертил пальцем знак вопроса, который быстро истаял. — Я не знаю, как на это реагировать.

Он повернулся к Рону и Гермионе, и лицо его приняло страдальческое выражение.

Пробираясь вчера вечером на собрание Ордена, Гарри был готов услышать многое, но то, что рассказала Руби, повергло его в шок. Даже последовавшее известие о смерти Грозного Глаза для него прошло едва замеченным. Гарри понял, что не может дольше оставаться в комнате, и, воспользовавшись поднявшейся суматохой и тем, что Снейп отошел-таки от двери, незаметно выскользнул из кухни. Он знал, что Рон и Гермиона будут дожидаться его, поэтому отправился наверх к Клювокрылу и всю ночь просидел без сна, пытаясь разобраться в своих чувствах. То, что его мать оказалась не той, кем ее считали, не сильно взволновало Гарри. Он знал о ней только со слов других и правда о происхождении Лили никак не могла изменить ее жизни и всего того, что о ней говорили и что она успела сделать. А вот Дурсли… Столько лет Гарри думал, что у него нет никого роднее этих людей, которые боялись и ненавидели его, но при этом проявляли какую-то свою, извращенную заботу о нем. Сколько раз он мечтал, что ему больше не придется возвращаться в ненавистный дом на Тисовой улице, сколько раз он представлял, что объявится какой-нибудь прапрадедушка и заберет его… И вот теперь он узнал, что его родная тетка не Петунья Дурсль, вечно брезгливо поджимавшая губы при виде взлохмаченных волос Гарри и его поношенной, висевшей мешком одежды, а Руби Стрейндж, его новый преподаватель, член Ордена Феникса и опасный результат нечеловеческого эксперимента.

Утром, когда все собирали вещи и в штаб-квартире творилась полнейшая неразбериха, Гарри, пакуя свой чемодан, поднял голову, чтобы найти учебники, и столкнулся взглядом с Руби. Она стояла в дверном проеме и смотрела на него вопросительно, словно ожидая от него приглашения войти в комнату. Не зная, что сказать и как себя вести, Гарри на мгновение отвернулся, а когда снова посмотрел в ту сторону, Руби уже не было. Она ушла, ни с кем не попрощавшись, и до вокзала Кингс-Кросс они добирались без нее.

— Тебе надо поговорить с ней, — подал голос Рон, и Гермиона согласно кивнула.

— Но что мне сказать? — нахмурился Гарри. — Я в полном замешательстве.

— Посмотри на это с другой стороны, — пожал плечами Рон, — теперь тебе не придется возвращаться к Дурслям.

— Рон! — Гермиона возмущенно сверкнула на него глазами. — Не думаю, что Дамблдор одобрит такое решение. К тому же, почему он не сказал о родстве Гарри и профессора Стрейндж? Что-то тут не так. К тому же учитывая её… хм, её прошлое…

Гермиона замялась, подбирая слова. Гарри прекрасно понимал замешательство подруги — ведь то, чем занималась Руби до появления в Хогвартсе, было ужасным. Но одновременно Гарри и сочувствовал профессору Стрейндж: издевательства Дурслей над ним были просто ничтожны по сравнению с тем, что пришлось пережить ей. Более того, Руби с самого начала была с ним честна и единственная из всех сказала Гарри правду, всю правду, невзирая на то, какая она горькая. Эта новая мысль заставила Гарри Поттера проникнуться большей симпатией к Руби.

— В общем, я хочу сказать, — продолжила Гермиона, — что профессор Стрейндж может быть опасна и поэтому, скорее всего, Дамблдор и умолчал о вашем с ней родстве.

— Брось, Гермиона, — вмешался Рон. — Дамблдор, конечно, чокнутый, но не станет же он подвергать нас опасности! К тому же ты забыла, но он пригласил профессора Стрейндж в Орден. Значит, он ей доверяет.

— Нет, не забыла, — нахмурилась Гермиона. — Но все равно мне это все не нравится.

— По поводу Люпина ты так не переживала, — поддел её Рон, — когда узнала, что он оборотень. И скрывала это даже от нас. А ведь оборотни опасны, но Дамблдор не ошибся в нем, значит и в профессоре Стрейндж не ошибается.

И, словно считая спор оконченным, Рон отправил в рот шоколадную лягушку. Гарри размышления друга приободрили, и он уже собирался было поделиться своими мыслями по поводу Грозного Глаза, как дверь купе отворилась и к ним присоединилась Джинни Уизли и Невилл Долгопупс. Продолжать обсуждение при них Гарри, Рон и Гермиона не стали, поэтому до самого Хогвартса они болтали, на радость Гермионе, о предстоящих экзаменах.

Северус Снейп сидел за преподавательским столом в Большом зале и прожигал взглядом Гарри Поттера. Ненавистный мальчишка был чем-то обеспокоен и то и дело задумчиво поглядывал на пустующее место, где обычно сидела Руби. Известие о том, что Руби настоящая сестра Лили, потрясло Северуса гораздо больше, чем то, что сделал с ней Баттенберг. Привыкший ко всякому за столько лет тесного общения с Темным Лордом, Северус воспринимал подобные вещи со сдержанными эмоциями. К тому же теперь многое становилось понятным, например, то, откуда молодой особе столь много известно о Темной магии. Но родство с Лили… Это не укладывалось в голове Северуса. Он не видел в них ничего похожего: Лили была веселой, жизнерадостной, могла легко сходиться с людьми и очаровывала их своей открытостью, Руби же, напротив, была закрыта, сдержана и держала всех на расстоянии, очень напоминая этим Северусу самого себя. Общим у них было только одно — обе они смогли увидеть в нем человека, не испугавшись его мрачного вида и скверной репутации. Северус любил Лили, даже после того, как она оттолкнула его, любил и после её смерти и думал, что умрет с этим чувством, пока не встретил Руби. Она подарила ему надежду, нет, не на счастье, об этом он не смел и мечтать, надежду обрести смысл для своей никчемной жизни. Северус понял еще тогда, когда держал умирающую Руби на руках, что сделает для нее все что угодно. Он сказал тогда, что любит ее, но это было не совсем так. Чувство, которое он испытывал к Руби, не было похоже на то, которое он питал к Лили, оно было намного глубже и сильнее.

Руби появилась в Хогвартсе, чтобы найти племянника и защитить его. И если раньше Северус приглядывал за мальчишкой в память о Лили, то теперь он будет защищать его, чтобы защитить и Руби. И эта мысль заставляла профессора Северуса Снейпа в очередной раз кидать прожигающие взгляды на обладающего особым талантом влипать в неприятности Гарри Поттера.

Руби стояла перед большим зеркалом в своей комнате и пыталась застегнуть сережку. На столе, за ее спиной лежала записка, написанная старомодным почерком с завитушками, в которой говорилось, что сегодня в восемь вечера состоится собрание всех преподавателей и членов попечительского совета.

— Вид у тебя не официальный, — проворчал Грэм, наблюдавший за приготовлениями Руби со спинки кресла.

— Да, так и задумано… есть!

Ей наконец-то удалось справиться с украшением и, отступив на шаг от зеркала, Руби придирчиво себя осмотрела.

Закрытое без рукавов платье в пол, облегающее стройную фигуру как вторая кожа, смотрелось бы вполне официально, если бы не кроваво-красный цвет и глубокий разрез, доходящий до середины бедра. Волосы Руби убрала в высокую прическу со сложным переплетением локонов, в ушах покачивались на золотых цепочках капельки рубинов, похожие на капли крови. Кулон в виде клыка Руби спрятала под воротом платья.

— Сегодня мне придется использовать другое оружие, — проговорила она, оправляя платье. — На аристократов вроде Люциуса Малфоя действуют внешние эффекты, подчеркивающие статус.

— Ты уверена, что он в курсе?

— Да. Благодаря тому, что я узнала от Северуса, я более чем уверена в этом.

— Кстати, как Снейп воспринял твое признание?

Руби отвернулась от зеркала и, не глядя на ворона, нарочито медленно принялась укладывать в маленькую сумочку волшебную палочку.

— Мы с ним не разговаривали после этого, — наконец сухо ответила она. — Гарри тоже меня избегает.

Грэм перелетел на стол, поближе к Руби и ласково потерся клювом о её руку.

— Эй, не раскисай, — с ворчливой заботой проговорил он. — Сосредоточься на деле, не забывай, зачем мы здесь.

— Ты прав, — вздохнула она. — Глупо было рассчитывать, что они примут меня такой. Может, это и к лучшему, что все так обернулось. Как говорил отец, привязанности делают нас уязвимыми.

— А Дамблдор говорит, что любовь спасает, — возразил Грэм.

Руби нахмурилась и щелкнула его по клюву.

Небольшой зал в западной части замка, в обычное время пустовавший, сегодня был по-особому убран для официального мероприятия. Под высоким каменным потолком парили в воздухе волшебные свечи, так же как в Большом зале, освещая украшенные белыми цветами ажурные арки и колонны, столы, под белыми скатертями, уставленные всевозможными угощениями. Между гостей, умело лавируя, парили подносы, уставленные кубками с напитками покрепче тыквенного сока. Играла легкая инструментальная музыка, лившаяся откуда-то сверху, но не было видно ни музыкантов, ни инструментов.

Северус Снейп стоял у дальней стены, поодаль от всех, и внимательно следил за мелькавшей в толпе из черных официальных нарядов светло-лиловой мантией Дамблдора. Как раз сейчас он с добродушной улыбкой беседовал с Артуром Ньюкрестом и Эмилией Гомболт, одними из влиятельнейших людей в попечительском совете, наравне, пожалуй, с Люциусом Малфоем.

Долорес Амбридж, уже представленная Дамблдору в качестве инспектора Хогвартса с соответствующим подтверждением от министра магии и поддержкой полномочий, заверенной подписью всех членов попечительского совета, сновала среди гостей и преподавателей с самой слащавой и отвратительнейшей улыбочкой на жабьем лице, какую только доводилось видеть Северусу. На ней красовались розовая вязаная кофточка и такого же цвета бант, делавший бы весь её образ комичным, если бы не мертвенно-ледяное выражение выпуклых блеклых глаз.

— Все складывается весьма удачно, мой друг, — манерно растягивая слова, к Северусу подошел Люциус Малфой.

— Рад это слышать, — без тени радости в голосе ответил Снейп, принимая бокал с вином с подлетевшего к ним подноса.

— Долорес восхитительна в своей роли, — продолжал Люциус, отпивая из своего кубка, а затем поморщился. — Ну и гадость же у вас подают.

Он брезгливо поставил кубок на стол позади себя и снова повернулся к Северусу, намереваясь что-то сказать, но застыл с удивленным выражением лица. Северус проследил за его взглядом и кубок, который он нес ко рту, завис на полпути. Сквозь толпу, вежливо перед ней расступающуюся, к ним направлялась Руби. В элегантном кроваво-красном платье, она была похожа на живое пламя среди темной ночи официальных мантий. Она шла легко, и в глубоком разрезе платья грациозно мелькала ее стройная ножка. С трудом заставив себя поднять взгляд, Северус посмотрел в глаза Руби, но с досадой заметил, что смотрит она не на него, а на Люциуса.

— Добрый вечер, — мягко поприветствовала их Руби, слегка склонив голову в поклоне, и, не отрывая взгляда от Люциуса, изящно изогнув руку, подала ему ладонь.

— Добрый вечер, мисс…

В голубых глазах Малфоя старшего промелькнула искорка интереса. Он с достоинством обхватил тонкие пальцы Руби и, едва коснувшись губами, поцеловал протянутую ладонь.

— С кем имею честь? — спросил он вежливо.

— Северус, не представишь меня? — не взглянув в его сторону, попросила Руби.

Снейп недовольно нахмурился. Он чувствовал себя откровенно лишним; поведение Руби сбивало его с толку, и это его ужасно злило. Она явно что-то задумала, но играть в игры с Малфоем было чревато.

— Мистер Малфой, это Руби Стрейндж. Она преподает защиту от Темных искусств в Хогвартсе, — нехотя представил Северус.

— Неужели? — Люциус изобразил удивление. — Премного наслышан о вас.

— Как и я, — улыбнулась Руби. — Говорят, у вас прекрасный особняк в окрестностях Лондона. Это правда?

— Да, он передается из поколения в поколение в роду Малфоев. Это наш фамильный особняк, — слегка настороженно ответил он.

Руби сделала шаг, оказавшись очень близко к Малфою, не сводя с него странного взгляда, но тот лишь приподнял брови, выражая лицом вежливое недоумение.

— Полагаю, — продолжила Руби, слегка понизив голос, — что в таком старинном особняке имеется много тайных комнат и большое подземелье, в котором очень удобно хранить секреты, так, лорд Малфой?

Северус с удивлением отметил, как по обычно надменному лицу Люциуса скользнула тревога, всего мгновение, но этого было достаточно, чтобы понять — Руби затронула опасную тему.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — справившись с секундным волнением, равнодушно ответил Люциус.

Руби довольно улыбнулась.

— Вас не мучают кошмары? Вы не слышите криков? Или вы думаете, что ваша семья в безопасности?

— Вы мне угрожаете?

Люциус Малфой разозлился не на шутку, в его голубых глазах мелькнула угроза, когда он схватил Руби за руку повыше локтя и силой притянул к себе. Северус напрягся, поудобнее перехватив в кармане волшебную палочку, а Руби лишь презрительно скривила губы, вызывающе глядя на Малфоя-старшего. Раздавшийся позади них надменный голос заставил всех троих вздрогнуть и обернуться.

— Немедленно убери от нее руки, Люциус!

Перед ними стоял Ричард Баттенберг собственной персоной, а позади него, словно телохранители, застыли знакомые уже Северусу темнокожая девушка и парень с очень длинными светлыми волосами. Люциус, побледнев и беспокойно оглядевшись по сторонам, отпустил Руби. Ни он, ни Северус не ожидали, что Ричард может появиться так в открытую здесь, в Хогвартсе.

— Что ты тут делаешь? — прошипел Малфой, нервно поглядывая в сторону Дамблдора. — Ты соображаешь, где находишься?

Но ни Ричард, ни его спутники даже не удостоили его вниманием. Темнокожая девушка и парень со светлыми волосами, когда Руби обернулась к ним, приложили к груди сжатую в кулак правую руку и поклонились ей. От Ричарда не укрылся этот их жест, но он только нахмурился, продолжая жадно разглядывать Руби.

— Давненько не виделись, — сказал он, подходя ближе. — Как тебе наш подарочек?

Он указал пальцем на видневшуюся в разрезе платья ногу Руби, в которую несколько дней назад попала арбалетная стрела.

— Ты облажался, — спокойно ответила она, — впрочем, как и всегда.

Ричард самодовольно рассмеялся и протянул руку к выбившемуся из прически Руби локону. Он аккуратно повертел его в пальцах, а затем бережно убрал ей за ухо, проведя по волосам рукой. Потом он внимательно осмотрел ее глаза, уделив особое внимание правому, с подрагивающим вертикальным зрачком.

— Как я вижу, не совсем, — сказал он. — Но я рад, что план отца не сработал. Он хотел, чтобы ты вернулась.

— А ты?

Лицо Ричарда исказила гримаса гнева, он сжал кулаки, в его огненных волосах заплясали недобрые искорки.

— Я? — глухо проговорил он. — Ты еще спрашиваешь? После того как ты… ты бросила меня… нас… ты на что-то надеешься? Да будь моя воля, я бы прикончил тебя на месте!

Руби, казалось, ничуть не смутила такая вспышка гнева, она смотрела на Ричарда со смесью жалости и грусти.

— Так отчего же не убил? — спросила она тихо. — У тебя была возможность.

Девушка и парень за спиной Ричарда бросили на него тревожные взгляды.

— Еще будет, — зло ответил он. — Можешь не сомневаться.

Он развернулся и успел сделать несколько шагов, когда тихий, мелодичный голос Руби заставил его остановиться.

— Eins. Hier kommt die Sonne.

Ричард обернулся к Руби. и на лице его отобразилось страдальческое выражение.

— Zwei. Hier kommt die Sonne.

— Нет. Не смей, — глухо произнес он, прикрывая глаза.

— Drei. Sie ist der hellste Stern von allen. Vier. Hier kommt die Sonne.⁽¹⁾

Северусу на секунду показалось, что по щеке Ричарда скользнула крошечная слезинка, но, когда он снова открыл глаза, в них читались смятение пополам со страхом. Ричард и Руби с минуту сверлили друг друга взглядами; напряжение между ними, казалось, можно было ощутить физически. Северусу и Люциусу стало не по себе, как и спутникам Ричарда, но никто не двигался с места. Даже время, казалось остановилось в этот момент. Первым нарушил молчание Ричард. Он презрительно скривил губы и надменно проронил:

— Еще увидимся.

Затем, развернувшись, стремительно покинул зал вместе с темнокожей девушкой и парнем с длинными волосами.

После его ухода Руби почувствовала себя очень уставшей, словно из нее вытащили стержень. Люциус, кинув на нее подозрительный взгляд, поспешил отойти подальше и быстро присоединился к разговору Минервы Макгонагалл с Дамблдором, стараясь понять, заметил ли Дамблдор появление Ричарда.

Северус шагнул к Руби, но она жестом остановила его.

— Не здесь.

— Пойдем.

Северус стремительно направился в сторону подземелий. Всю дорогу они с Руби шли молча. Дойдя до своей комнаты, Северус открыл дверь и жестом пригласил Руби войти.

Маленькая мрачная комната, больше похожая на камеру заключенного, неприятно поразила ее. Оглядевшись, она подошла к письменному столу и, прислонившись к нему, зябко обхватила плечи руками. Холод и сырость всегда плохо на нее действовали. Заметив этот жест, Северус взмахнул палочкой и в камине загорелся огонь, бросая волнующиеся тени на каменный пол.

— Что ты творишь? — глухо спросил он, поворачиваясь к Руби. — Ты играешь в опасные игры.

— Я знаю, — устало ответила она. — Но кто-то же должен остановить Баттенберга… и Темного Лорда.

Руби с вызовом посмотрела в глаза Северусу.

— Эта работа как раз для таких, как я, — продолжила она, горько ухмыльнувшись. — Монстров не жалко, правда?

— Я не считаю тебя монстром, — нахмурился Снейп.

— И поэтому ты меня избегал после того, как я призналась в своем прошлом?

Руби подошла к Северусу, заглядывая ему в глаза, стараясь уловить каждую его реакцию, но он оставался отстраненным и бесстрастным, лишь на мгновение в черных глазах мелькнуло что-то, от чего сердце Руби взволнованно дрогнуло.

— Я не избегал тебя и никогда не буду, — спокойно ответил Снейп.

Это внешнее спокойствие давалось ему с трудом, близость Руби сводила его с ума. Больше всего на свете ему сейчас хотелось просто коснуться ее.

— Даже несмотря на то, что ты не все о себе рассказала, Руби… или правильнее называть тебя Реинхилда?

Руби дернулась в сторону как от пощечины и со страхом уставилась на Северуса.

— Откуда… как ты узнал?

— Просто сопоставил факты. И сегодняшнее появление Ричарда только подтвердило мои догадки.

Руби опустила голову и принялась изучать носки своих туфель. Давно она не слышала этого имени — Реинхилда. С того момента, когда сбежала из поместья Баттенберга, своего отца, она решила начать новую жизнь с нового имени и стала Руби Стрейндж. Она похоронила Реинхилду вместе со своим прошлым, стараясь сбежать от него, но прошлое настигло тогда, когда она меньше всего этого ожидала.

Молчание, прерываемое лишь потрескиванием дров в камине, затянулось. Собравшись с духом, Руби подняла глаза на Северуса.

— Реинхилда Баттенберг осталась в прошлом, — сказала она решительно. — Вместе с теми ужасами, что она творила, а Руби Стрейндж пытается начать жить с чистого листа. Пытается по возможности исправить все, что совершила Реинхилда. И я не знаю, получится ли у нее это. Ты можешь презирать меня, это твое право…

— Неужели ты так и не поняла, — взволнованно перебил ее Снейп. — Кем бы ты ни была, я всегда буду на твоей стороне.

Руби удивленно моргнула. После всего, что он узнал, Северус не оттолкнул ее, а принял такой, какая она есть; в его взгляде не было презрения или страха, только спокойная уверенность в собственном решении.

Почувствовав прилив какой-то новой силы, которая теплом разлилась от груди по всему телу, Руби подошла к Снейпу и ласково коснулась его щеки. Не отводя взгляда, он поймал ее пальцы и нежно поцеловал, от чего у Руби перехватило дыхание и сильнее забилось сердце. Это было похоже на приступ ярости, который охватывал ее каждый раз, когда давала о себе знать драконья кровь, так же бешено начинало стучать сердце, дыхание становилось глубже и тяжелее, но сейчас вместо ярости она испытывала совершенно другое. Желание, которого она не знала раньше, разгорелось пожаром и его отблески Руби заметила в глазах Северуса.

Слегка подрагивающими руками, Руби расстегнула молнию на платье, и оно шелковым водопадом упало к ногам, обнажая мраморно-белое стройное тело, с бледно-розовыми сосками на небольшой крепкой груди.

— Ты уверена, — задыхающимся шепотом спросил Северус, — уверена, что хочешь… этого?

Вместо ответа Руби положила руки ему на грудь и слегка подняла голову, заглядывая в глаза. Северус понял. Он прижал ее к себе и поцеловал в горячие, зовущие губы.

Их затопили нахлынувшие чувства, утянули в водоворот всепоглощающего, старого как мир ощущения единства и наполненности друг другом. Именно сейчас они стали одним целым, а все эти детали — смешавшаяся на полу красная и черная одежда, маленькая грудь в тонких ласковых пальцах, горячее дыхание на шее, возле самого уха — только добавляли контрастов и глубины в общую картину.

Время, казалось, завязалось в петлю, повторяясь снова и снова, пока, наконец, они обессиленные, не уснули прямо в объятиях друг друга.

Из тени колонны, которая находилась в паре шагов от двери, ведущей в покои Северуса Снейпа, вышла фигура. Вспыхнувший при ее появлении факел успел выхватить лицо темнокожей девушки с очень короткими волосами, прежде, чем она взмахом руки погасила огонь. Постояв некоторое время прислушиваясь, девушка накинула капюшон и, растворяясь в тенях, покинула замок.

1) Раз. Восходит солнце.

Два. Восходит солнце.

Три. Оно — самая яркая яркая звезда из всех.

Четыре. Восходит солнце.

Вернуться к тексту