Дорога домой (гет)

Дорога к дому Неджета оказалась неслабым квестом. Спасительная минералка кончилась до обидного быстро, и, если желудок благодаря ее содержимому подуспокоился, то больной голове, наоборот, стало ощутимо хуже. А может, дело было в жаре, которая казалась Нермин невыносимо липкой и удушливой. Вообще-то она любила лето, но сейчас солнце, сияющее на жизнерадостно-голубом небе, казалось ей чем-то вроде линзы, выжигающей узоры прямо на сетчатке ее слезящихся от пыли глаз. Нермин уныло тащилась по обочине, цепляясь подошвами за каждый выступ на потрескавшейся земле, а бесконечная дорога, кое-где затененная редкими деревьями, плыла и змеилась мелкими асфальтовыми волнами. Иногда Нермин останавливалась отдохнуть, закрывала глаза и позволяла голове кружиться в свое удовольствие, но становилось только хуже: она едва не уснула на одинокой лавочке у продуктового магазина. Не раз и не два Нермин прокляла свою выдумку тащиться в такую даль по самой жаре, но делать было нечего. Без телефона как без рук, да и если не идти за ним, то куда идти? Не возвращаться же домой за новой порцией претензий. Наконец, в конце улицы, на которую Нермин свернула, несколько раз перепроверив указатели, обнаружилось искомое: кирпичная пятиэтажка с ровными рядами украшенных орнаментом балконов.

Кое-как доковыляв до двора, Нермин побрела к нужному подъезду, молясь, чтоб Неджет был дома, а телефон все еще у него, и ее молитвы были услышаны. Между ржавым гаражом с матерной надписью и мохнатым кустом сирени стояла Ауди Неджета, а сам он, согнувшись, копался под капотом. Нермин остановилась и пару минут наблюдала за тем, как он пытается то ли отвинтить, то ли прикрутить обратно какую-то деталь. Вот так просто взять, подойти и заговорить не получалось: все же от их вчерашнего общения у нее остался не самый приятный осадок. А если точнее, то не то что не самый, а совсем неприятный, пахнущий обоссаными ступеньками и отдающий тошнотворным похмельным привкусом. Помявшись пару минут, Нермин все-таки зашагала вперед. Что бы там вчера ни было, телефон забрать надо — не зря же она тащилась сюда по солнцепеку. А ну как у Неджета и вовсе не окажется ее мобильника? Тогда дело плохо, но об этом надо хотя бы знать.

— Привет, — проговорила Нермин себе под нос, когда до Неджета осталась пара-тройка шагов. Тот дернулся, резко выпрямился и приложился макушкой о поднятый капот.

— Твою мать!

Физиономия Неджета, которую украшало пятно не то сажи, не то масла, ничего, похожего на дружелюбие, не выражала. Мазнув взглядом по синякам под глазами и бледным щекам, Нермин поняла, что чувствует он себя вряд ли лучше, чем она сама, и ощутила прилив любопытства — неужели тоже пил вчера после того, как оттащил ее домой?

— Неджет, такая фигня, я у тебя…

— Ты какого хрена так подкрадываешься? И…

Он прервался, оглядел ее и покачал головой.

— И какого хрена вообще сюда заявилась?

Нермин вздохнула, собирая в кучу жалкие остатки съеденного матерью терпения.

— Слушай, я у тебя вчера телефон по ходу забыла. Посмотри там на сидении, а? Ну или под.

— А зачем ты пришла-то сюда? — недоуменно спросил Неджет, все еще не сводя с нее глаз. — Позвонила бы с другого какого-нибудь, я бы привез. Наверное.

— А к тебе что, обязательно на прием записываться надо? Давай телефон, мне он нужен, у меня срочные дела…

Неджет хмыкнул.

— Ну да, по тебе видно…

Вытерев руки висевшей на капоте тряпкой, он полез в салон, пошарил на заднем сидении, отыскал телефон и сунул его Нермин в руки. Она счастливо улыбнулась — камень с души, хоть вечер не пойдет насмарку…

— Все? Свободна.

Отвернувшись, Неджет снова принялся копаться во внутренностях машины, а Нермин поспешила уйти куда подальше. Неджета, конечно, никто не обязывал с ней любезничать, и все же она чувствовала надоевшую, ежедневную, дежурную злость — с чего они все взяли, что могут разговаривать с ней вот так, пинать ее из угла в угол, как нашкодившего кота? Впрочем, расстраивалась Нермин недолго: утешила себя тем, что потеря нашлась, и в ближайшее десятилетие никто не заставит ее снова лицезреть Неджета — ни за какие коврижки.

Дотащившись до пустой остановки, она уселась на скамью и с облегчением вытянула ноги. Проверила наполовину разрядившийся телефон — пара смайликов от того самого, многословная болтовня подружек в беседе и, черт их дери, решение перенести поездку в город на завтра, раз Нермин никак не отзывается и — зачем тебе тогда телефон, а, дубина? — сообщения не читает. Больше ничего не было, хотя отец должен был увидеть пропущенный. Горло сжало внезапной злостью. Хорошо ему, захотел, смылся, захотел, обратно домой пришел, как будто так и надо. Нермин разблокировала телефон, собираясь напроситься к кому-нибудь из подружек — возвращаться в парк не хотелось, а больше идти было особенно некуда, но, не успела она решить, кому именно позвонит, как невдалеке послышались торопливые шаги. Нермин скривилась: наверняка какой-то полудурок опоздал на автобус и сейчас, конечно, начнет спрашивать, а кто, а чего, а когда ушел, а во сколько следующий. Она вскочила на ноги, забилась в угол и отвернулась, сделав вид, что набирает сообщение, чтобы совершенно нежелательный сейчас пришелец не вздумал домогаться к ней с разговорами, но, к ее удивлению, вместо разговоров ее хлопнули по плечу. Нермин развернулась, открыла было рот, чтобы послать наглеца куда подальше, и увидела перед собой Неджета. Он снова — в который раз за последние пятнадцать минут — воззрился на нее так, будто она стояла перед ним как минимум без штанов.

— Тебе что надо? — опомнилась Нермин после нескольких секунд идиотского молчания. Неджет вздохнул, махнул рукой как-то обреченно.

— Тебя куда понесло?

— Не поняла, а твое какое…

— Ты себя в зеркало видела? Нет? А зря.

— Ну ты тоже не Мерлин Монро, предположим, — нахмурилась Нермин, совершенно сбитая с толку его вопросами.

— Да я не про то. Будешь шататься дальше по жаре, удар какой-нибудь заработаешь. Солнечный или тепловой. Если уже не заработала, — проговорил он тоном доктора Айболита и слегка склонил голову, пристально изучая ее лицо. — Вон красная вся как помидор и под глазами фингалы.

— Я просто после вчерашнего себя еще хреново чувствую, — промямлила сбитая с толку Нермин. — А фингалы это тушь размазалась, наверное.

Он изобразил гримасу отвращения.

— Ага, заметно, что ты после вчерашнего. Давай жвачку дам?

Нермин захлебнулась возмущением, но вслух смогла произнести только невнятное: «Да пошел ты». Неджет предпочел сделать вид, что пропустил сказанное мимо ушей.

— Давай так. Пошли со мной, нечего в таком виде по улицам шататься. Ты что, вчера ночью из дома еще куда-то усвистеть умудрилась? Такая жара, а ты при полном параде, ладно хоть не в шапке и не в рукавицах.

— Никуда я с тобой не пойду, — замотала головой Нермин, отступая на всякий случай на шаг назад. — А куда я хожу и в чем, не твое дело. Чего ты вообще до меня докопался?

— Слушай, бросай это свое назло папе отморожу уши, а? Не съем же я тебя, в конце концов. Или боишься?

— Чего мне тебя бояться?

— А у меня минералка есть, — досыпал он аргументов уже другим, вкрадчиво-ласковым тоном, будто разговаривал с капризным ребенком. — Холодная, с пузырьками. И таблетка от головы. И даже мороженка.

— Надо же, какие ценные стратегические запасы, — фыркнула Нермин, не сдержавшись. Таким — заботливым и уговаривающим — он нравился ей гораздо больше, хотя она упорно не могла взять в толк, зачем ему это вообще может быть надо. — Ты, похоже, и сам того, судя по твоему виду… После вчерашнего?

— От тебя надышался, — усмехнулся Неджет. — Не пью я. Совсем. Спал просто плохо.

— Трезвенник-язвенник?

— Убежденный противник. Так ты идешь?

— Всегда знала, что ты зануда, — сказала Нермин. При мысли о минералке со спасительной таблеткой она готова была идти за ним хоть на край света, но просто так сдаваться не желала, тем более что так и не понимала, почему он вдруг переметнулся от «все, свободна» до «а пошли-ка ко мне, пока тебе дурно не стало на солнышке». — Спасибо, конечно, но я пойду, ладно? Меня ждут.

— Кто ждет? — по-инквизиторски спокойно и непринужденно поинтересовался Неджет. Нермин сочла, что имеет право разозлиться.

— Тебе-то какая разница? Ты их не знаешь. Что вообще за допрос?

— Да я не допрашиваю, о чем вообще речь? — прилетело с праведным возмущением в ответ. — Просто забочусь о родственнице.

— И с чего вдруг, позволь спросить, такая забота? Мы с тобой видимся только на семейных сборищах, и то не каждый раз.

— Обыкновенная вежливость. Не слышала? Тебе погуглить, что это такое, или сама догадаешься? — с ехидной ухмылкой ответил Неджет. Он, конечно, знал, что никто ее не ждет, и что ей с каждой минутой все трудней и трудней выносить жару, и что настроение ни к черту, и вообще… Нермин обреченно вздохнула, уперлась взглядом в змеившиеся по асфальту трещины у носков Неджетовых кроссовок — грязных, стоптанных и явно купленных на ближайшей барахолке на этот раз.

— Ну раз ты никуда не торопишься, значит, можем нарушить традицию и пообщаться вне семейных сборищ. Тем более что ты вчера говорила, что больше мы тебя там не увидим. Видишь, как все удачно складывается? Пошли уже, стою здесь полчаса весь в масле и бензе и как маленькую тебя уговариваю.

Его пальцы сомкнулись на локте Нермин — аккуратно, но решительно. Она демонстративно вздохнула и, опустив голову, покорно прошагала за ним через двор, поднялась по лестнице, усыпанной частицами облупившейся краски. Неджет остановился у своей двери, щелкнул замком и легонько толкнул Нермин в квартиру. Она замерла почти у самого порога, настороженно оглядывая погруженную в полумрак прихожую, в противоположной стене которой были две двери. Одна из них была закрыта, и на нее Нермин уставилась с любопытством, к которому примешивался легкий испуг.

— Ты чего в дверях-то застыла? — недоуменно спросил Неджет, уже успевший скинуть кроссовки. Нермин подавила тяжелый вздох — все же ей было изрядно не по себе — и отшутилась.

— Ноги грязные. Тапки дырявые, носки не надела…

— Жуть какая, — усмехнулся Неджет. — Ты же девочка. Ну натопчешь, заставлю полы мыть — во всей хате. А вообще знаешь, тебе бы не мешало вымыться и самой. Не в обиду.

Нермин закусила губу от злости — кто виноват, что пришлось так вырядиться?

— Да не бесись, — сказал он с чем-то, подозрительно похожим на сочувствие. — Сейчас я умоюсь и иди, у меня бойлер, с утра включил, тебе поди хватит.

— Ты больной? С чего я буду у тебя мыться? — вскинулась Нермин, у которой от этого совершенно неделикатного предложения огнем загорелись щеки. И все же фантомное ощущение потоков теплой воды — из крана, как положено, а не из гремящего тазика, потому что дома воду отключали с мая и почти по август — захлестнуло спину и поползло по позвоночнику приятной дрожью. Неджет вдруг помрачнел.

— Что ты так все воспринимаешь, будто я что-то из ряда вон выходящее предлагаю? Серьезно, Нермин, я тебе что-то плохое сделал или обидел чем? Мы же когда-то нормально общались, а сейчас что изменилось?

— Да ничего не изменилось, — тщетно пытаясь выдумать подходящий повод для отказа, пробормотала Нермин. — Просто… Ну неудобно мне.

— Неудобно спать на потолке.

— А полотенце я где возьму? И шмотки вместо этих? Если я их сниму, то добровольно обратно уже не надену, — проговорила она обреченно.

— Найдем что-нибудь. На крайняк выделю тебе какую-нибудь свою футболку. Или… У меня от жены кое-какие вещи остались.

— А по улице я потом тоже попрусь в твоей футболке или в шмотках жены, которая мне за них голову оторвет? — нервно усмехнулась Нермин. Ей показалось, что воздух вокруг сгущается, окутывая ее душной пеленой неловкости. Которая смешивалась с непреодолимым желанием раздеться догола вот прямо сейчас и влезть под обещанный душ, наплевав на все.

— Никто тебе ничего отрывать не будет, иначе я бы не предлагал. А чтоб по улице не переться, я тебя отвезу, — отозвался Неджет.

Нермин, все еще не совсем веря, что согласилась, стянула липнущую к коже одежду и брезгливо сунула в стоящую тут же стиральную машинку — дорогую и блатную, с кучей разных кнопок и английскими надписями. Холодный кафель приятно остужал ноющие подошвы. Взглянув в зеркало, Нермин едва не охнула от ужаса и мысленно поблагодарила Неджета за его настойчивость. Отражение безжалостно обозначило окончательный и бесповоротный звездец. Бледная панда с черными кругами под запавшими глазенками — увидел бы мальчик из вотсапа свою недосягаемую красотку, перекрестился бы левой пяткой.

Душ пришелся как нельзя кстати. Блаженство захлестнуло Нермин от кончиков пальцев на ногах до самой макушки, смывая и пыль, и пот, и дурное настроение. Ситуация уже даже почти не казалась ей бредовой — торчать голышом в ванной у постороннего мужика, будь он хоть десять раз дядя. Слишком мало они общались, чтобы без стеснения заваливаться к нему, как к себе домой. Впрочем, Нермин не могла не признаться самой себе, что здесь ее приняли куда радушнее, чем дома. Может, Неджет просто… Нормальный?

На слегка заржавевшей полочке, помимо мужских тюбиков из орифлеймовского каталога, оказался женский шампунь, бальзам для волос и клубничный гель для душа. Нермин подавила неприятное чувство, возникшее при мысли о том, откуда они тут взялись и кто их до этого трогал: шут его знает, может, Неджет держал это все для случайных любовниц, ведь постоянной девицы у него, по слухам, так и не возникло. Выбирать, однако, не приходилось, так что Нермин воспользовалась тем, что было под рукой. Как следует вымывшись и убедившись, что от нее точно больше не разит потом, она обмоталась полотенцем и вылезла из ванны, запоздало ругая себя за то, что не попросила у Неджета, чем прикрыться, а сразу сбежала мыться, чтоб он не ляпнул еще что-нибудь по поводу ее красных щек. Делать было нечего: пришлось открыть дверь, выпустив в коридорчик густой водяной пар, и окликнуть Неджета. Тот появился практически тут же, вышел из той самой закрытой комнаты со свертком в руках. Подошел ближе, остановился шагах в трех, старательно отводя взгляд — Нермин злорадно подумала, что не только ей как-то не по себе.

— Я тут нашел вещи, — сказал Неджет с трогательной нерешительностью в обычно раздражающе-самоуверенном голосе. — Ты не думай, если что, они нормальные, чистые и новые почти.

Нермин вдруг ощутила болезненный спазм в горле. Это же и правда ее, Аселькины, шмотки. Так и хранит их тут, в закрытой комнате. Которая — кто его знает — может оказаться оклеена от пола до потолка Аселькиными портретами. Сразу вспомнились, полезли в голову обрывками кадры из фильмов про помешанных и маньяков, и на пару секунд Нермин стало по-настоящему жутко. Никто не знает, что ее понесло к Неджету, а тут на тебе внезапный приступ гостеприимства, мытье, бабские причиндалы для душа, еще и одежка чужая — обожаемой бывшей жены… Впрочем, у Неджета был такой смущенный вид, что Нермин попеняла себе за дурость и аккуратно, чтобы не размоталось полотенце, протянула руку за одеждой. В свертке оказался вполне новый на вид пушистый сиреневый халат с заячьими ушками, явно купленный в городском бутике и стоивший не одну тысячу, и к нему хорошенькие носочки с кошками. Нермин завистливо присвистнула про себя — везло же этой козе, что ее так баловали.

Через несколько минут она сидела у накрытого стола, накинув на мокрую голову капюшон, тянула прямо из горлышка обещанную минералку и исподтишка следила за Неджетом. Он закончил возиться с тарелками и блюдцами — тетя явно упаковала ему чуть не половину праздничных блюд — и теперь разливал из блестящего железного чайничка чай по чашкам.

— Голодная? — спросил он, перехватив взгляд Нермин. Она кивнула, подавляя приступ тоски. Ее последние несколько месяцев никто не спрашивал, хочет она есть или нет — матери было то ли не до этого, то ли наплевать. Нермин, конечно, сама была в состоянии сунуть нос в холодильник — или вовсе обойтись без еды — но, как она ни гнала прочь мысли о прошлом, все же ей не хватало многих обыденных и привычных вещей. Неджет наконец закончил возиться с чашками и сел напротив, у открытого окна.

— Я не голодный, чаю просто попью, а ты ешь, не стесняйся. Мама набила полный холодильник, за неделю, наверное, не управлюсь.

Нермин пожала плечами — говорить не хотелось, хотелось есть, и как можно скорее и больше, но она боялась, что раздраженный спиртным желудок может преподнести какой-нибудь неприятный сюрприз. Пришлось ограничиться чаем и кусочком пирога. Неджет, который несколько минут изучал что-то на экране телефона, поднял голову и обернулся к ней.

— А ты чего сидишь? Если ты из-за вчерашнего, что я сказал, что бегать за тобой никто не будет, так это ты не обижайся, я…

— Да не обиделась я, — нехотя проговорила Нермин. От горячего чая и сладкого теста в животе разливалось приятное чувство сытости, смешанное с назойливой тошнотой. — Неудобно мне, Неджет. Я тебе тоже вчера… В общем, много чего сделала и сказала.

Он понимающе усмехнулся.

— Отец и мать всегда тебя рады видеть, так что… В общем, зря ты так. Подожди, не перебивай. Я не дурак, да и они тоже…

— Неужели сам не соображаешь? Все радостные, веселятся, подарки принесли, а у нас… В общем, давай не будем, а?

Говорить об этом категорически не хотелось, но и молчать было нельзя. Выругав про себя Неджета, что за каким-то хреном свернул разговор на такую тему прямо за столом, Нермин потянулась за конфетой, лежавшей в россыпи из орехов в шоколаде.

— Я тебя понимаю, но вас же не за подарками зовут. Мы же не чужие люди. Я тебя еще с тех пор помню, как ты в пеленках лежала.

Нермин скривилась, надкусила конфету и пробормотала сквозь зубы:

— Хоть слово про пеленки и твои воспоминания…

Неджет улыбнулся и тут же снова помрачнел.

— Отца твоего я видел недавно.

Нермин почувствовала, как по коже поползло, извиваясь, предчувствие чего-то крайне отвратительного.

— Не говори, а? Не надо. Думаешь, я не знаю?

— Да знаю я, что ты знаешь, — сказал он с нажимом. — Просто… Неправильно это все как-то. Другая ты стала. Не, понятно, что возраст, молодость-шмолодость, вся фигня, но…

— Ты из-за того мудака в саду, что ли? — вскинулась Нермин. — Я просто поболтала с ним, вот и все. Чего из-за фигни кашу эту опять разводить? Если ты за тем, чтоб жизни поучить, меня сюда притащил, давай я прямо сейчас пойду и забудем про этот разговор, ладно? Или ты меня тупо жалеешь, а?

— И из-за мудака, и из-за всего остального. Думаешь, я ваши фотки в Одноклассниках не видел? Из-за компашки вашей, на которую бабки ментам накапали… — продолжал Неджет, игнорируя ее возмущение.

— Тебе брат доложил, или бабки в Одноклассниках статус написали? — выпалила Нермин, скинув с головы капюшон. Стало жарко — и от чая, и от злости. Неджет замолчал, подумал с минуту.

— Все, понял-отстал. Лезть в твою жизнь и указывать я не собираюсь, но…

— Но лезешь и указываешь.

— Я только хочу сказать, ты думай башкой перед тем как что-то сделать. Тут сплетни знаешь, как расходятся? Знаешь, не надо так на меня смотреть. Все всё знают. И про меня, и про тебя знают, и пофиг, что половины из этого никогда не было.

— Спасибо, конечно, Неджет, за чай, за душ, за минералку и за советы, но…

— Но пошел ты на хрен, — закончил он с усмешкой и стянул с подоконника пачку «Мальборо». — Все, давай покурим и успокоимся.

Нермин ответила ему благодарным взглядом — он, оказывается, умел не только взбесить, но и вовремя остановиться. Какое-то время они курили и болтали о всякой ерунде, пока Неджет вдруг не прервался на полуслове:

— По-моему, кого-то сейчас прямо здесь срубит.

Нермин, будто в доказательство его слов, подавила очередной назойливый зевок:

— А тебе жалко что ли? Раз ты сегодня чудеса гостеприимства демонстрируешь…

Неджет встал из-за стола и галантно подал руку:

— Я тебя волоком отсюда тащить не собираюсь. Так что давай, двигай, пока еще в состоянии перемещаться на своих двоих. Ту комнату не предлагаю, там не убирались сто лет, так что займешь диван…

Он прервался и торопливо добавил:

— Но если хочешь, давай я там порядок по-быстрому наведу, и…

Нермин, отогнав накатывающую сонливость, взглянула ему в лицо, старательно всмотрелась, ища отблески эмоций. Ну вот зачем ему это? За-чем? Жалость, что ли, или, упаси Боже, желание продолжить промывание мозгов на правах гостеприимного хозяина, или еще что-то, о чем она даже не догадывалась?

— Слушай, я пойду, ладно? Спасибо за чай и все такое, но…

На его лице вдруг отобразилось что-то, подозрительно напоминающее искреннее огорчение, и Нермин испуганно замолчала.

— Но что? Я что-то не так сделал?

— Да нет, конечно, — поспешила оправдаться она. — Просто я понимаю, ты жалеешь меня, переживаешь там, но не надо из-за этого мучиться и терпеть, ладно? Меня мать-то дольше получаса не выносит, а я тут сижу, ем, болтаю, моюсь и все такое. Пойду я, короче.

— Я не терплю и не мучаюсь. С чего ты взяла? Я тебя не заставляю. Хочешь, давай прямо сейчас отвезу, куда скажешь, или такси вызову, — сказал он горько. Повисло молчание: Нермин судорожно металась между страстным желанием согласиться на щедрое предложение вызвать такси и чувством тоскливой неловкости, которое не давало ей просто так взять и свалить куда подальше, наплевав на внезапные перемены настроения Неджета.

— Ладно, — наконец, с преувеличенной бодростью сказала она, сдаваясь в очередной раз. — Если что, никаких предъяв потом по поводу навязчивых гостей, ты сам напросился. Где там твой диван?