Дорога домой (гет)

Нермин пролетела несколько дворов, не глядя по сторонам и не останавливаясь, хотя уже на середине пути у нее закололо в боку. Ей было страшно до трясучки и в то же время весело: она думала о том, как Неджет офигеет, когда поймет, что ее нет, и как будет прикольно, когда он ее найдет. Если найдет… При мысли о том, что найти ее теперь не так-то легко, Нермин спохватилась, затормозила и привалилась к холодной кирпичной стене какого-то гаража в попытке отдышаться. Мысли метались кометами, оставляя горящие перекрещенные следы, выцарапывая цепочки возможных событий — миллион вспышек нервных импульсов в миллисекунду. Нермин смотрела на них отстраненно, так, будто они ей не принадлежали — будто она не торчала в самом глазу грозившей разыграться бури, а изучала в лаборатории компьютерную модель, как тетка из голливудского боевика. Телефон завибрировал от сообщений в вотсапе. Подожди немного, опять проблемы со сдачей, надо было разменять деньги заранее, сядь в машину, она открыта. Он писал ей так, как будто не вез ее в поселок, чтобы бросить — выпнуть ее из своей жизни раз и навсегда, потому что она оказалась для него слишком… Плохой? Честной? Готовой раздвинуть ноги не то что по первому свисту, а вообще просто так? Влюбленной? Почему не отвечаешь? Нермин? Ты села в машину? Какие тебе чипсы, паприка или…

Телефон разразился тревожным звонком. Нермин не взяла трубку — сбросила вызов скорее от испуга, что кто-нибудь высунется из окна и обматерит ее, потому что она приперлась тут со своим орущим телефоном. Двор, местами освещенный желтыми фонарями, пугал ее. Ей казалось, что тут все строго, и живут, наверное, одни только богатые: вон какие дома, этажей двадцать, не меньше, и машины дорогие сплошь… Жутко захотелось ответить на очередной из уже, наверное, десятка панически коротких звонков, объяснить, что ушла и не знает куда, и что окончательно ебанулась. Да, потому что только окончательно ебанувшееся создание поступает вот так, берет и сваливает просто потому, что ноги понесли и в голове щелкнуло. Просто потому, что стало слишком страшно лететь по заранее предопределенному кем-то маршруту. Захотелось свернуть, прервать. Взять паузу — или как говорят в сериалах и в книжках пишут? Остановиться и постоять, привалившись к стене, с задранной в звездное небо головой — сколько же их там, даже несмотря на облака, этих звезд. Отдохнуть. Поплакать, потому что каждое дурацкое слово, сказанное на остывшем озерном берегу, засело стекольным осколком в горле и теперь болело просто невыносимо.

Нермин выключила телефон, так ни разу не ответив на бесконечные звонки и не прочитав до конца копившийся ряд сообщений. Куда ты делась, что за ебанутые игры, куда ты ушла, что случилось, возьми трубку, возьми трубку, пожалуйста, пожалуйста, убью нахуй, пожалуйста… Она ревела бесшумно и самозабвенно, захлебываясь слезами, которые намочили и волосы, и футболку, потому что потоками текли по лицу, сползая на шею. Но лучше уж так, чем приехать с Неджетом в последний раз к себе во двор и вежливо распрощаться там. В ненавистный двор, где ни одного фонаря, где соседки дежурят у окон, чтобы потом было, о чем посплетничать, где ничего больше не осталось, кроме хрупких теней: качели с щербатыми досками седушек, на которых ее когда-то качал отец, турник, на который они вешали по воскресеньям ненавистные и неизменные до священности ковры…

Она, конечно, могла взять трубку и попытаться все исправить. Сказать Неджету, что не выживет без него, потому что он ее еще толком не бросил, а она уже подыхает. Что он теперь обязан быть с ней, потому что приличные мужики девушек после такого не посылают подальше. Что она, в конце-то концов, его любит больше, чем мамку с папкой и вообще всех на свете, вместе взятых, и что будет ночевать у него на коврике перед дверью, если ему захочется. Могла бы — но слишком хорошо понимала, что Неджет уже все для себя порешал и продумал еще тогда, когда она искала по полу свои отлетевшие куда-то трусы. Если б он орал на нее, бил, истерил или продолжал грузить обвинениями, она могла бы попытаться повернуть все так, как ей было нужно. Может, даже достать его до такой степени, чтобы он все-таки довел дело до конца и переспал с ней по-нормальному. По-человечески. А так… Так толку не было. Нермин сама не знала, на что рассчитывает теперь, заставляя Неджета обрывать телефон и гадать, куда она подевалась и зачем. Это было все сразу и одновременно ничего: месть, желание избежать боли, закончить все одним махом и заодно дать себе шанс все вернуть, просто глупый побег без особой цели…

Нермин обещала себе, что включит телефон и позвонит Неджету. Вот сейчас. Только еще пара поворотов пустынной неестественно белой в темноте дороги с вездесущими выбоинами. Быстрый бег по освещенному пустырю, где за краем светового круга почудилось шевеление. Пять минут, чтобы спокойно покурить, забившись в домик на детской площадке — вот бы Динкину сестру сюда, от счастья бы обоссалась прямо в здоровенной песочнице.

Скорчившись среди крохотных, но таких надежных, стен детского теремка, Нермин даже осмелилась помечтать о том, как они с Неджетом выгуливали бы здесь свой выводок. Вредного мальчика с таким же непроизносимым именем, как у папаши, и вечно разбитыми коленками, и маленькую хорошенькую девочку в розовом платьице. Они купили бы большую светлую квартиру где-нибудь на четвертом этаже, чтобы не очень высоко, но звуки со двора не слишком долетали: кто их, этих городских, знает, вдруг они тоже бухают вечерами на лавочках и ссут на клумбы. Они бы… Они бы, наверное, были очень счастливы. Нермин правда собиралась позвонить или хотя бы ответить на звонок, но не могла. И чем дальше, тем сильнее ее охватывало тяжелое безразличие обреченности.

Она проблуждала по спящим улицам еще пару часов, сама не заметив, как пролетело время. Опомнилась только тогда, когда адреналин растворился, и вместо него вместе с холодом накатила сонная усталость. А еще захотелось есть и пить. Свернув по наитию в какой-то переулок, Нермин вывалилась вместе с объезжавшим ямы таксистом на широченный проспект, большой и красивый, окаймленный яркими фонарями и пестрящий рекламными щитами. Здесь было почти так же здорово, как в парке: беззаботно, ярко и светло. Будто не осталось за спиной темных дворов и затаенного, но от этого еще более тошнотворного страха. Будто завтрашний день не должен был выделяться на фоне остальных феерическим количеством пиздюлей. Будто она была не безмозглой никому не нужной потаскушкой из вонючего поселка, а одной из тех блестящих улыбчивых девчонок с магазинных витрин.

Побродив по проспекту с полчаса, Нермин зацепилась взглядом за вывеску. «Фуллер-Паб», — прочитала она, задумчиво изучая цветные буквы, потом полезла в сумку в поисках денег. Гулять так гулять — тем более что, вполне возможно, это в последний раз. Того, что дал ей Неджет, должно было хватить на кружку пива, удостоверение личности было с собой, а выглядела она старше своих лет и прекрасно об этом знала. Было немного страшно: все же это паб, а не какая-то там пивнушка с разбавленным водой из-под крана светлым, — но Нермин заставила себя взяться за железную наблатыканную ручку, которая неприятно обожгла пальцы. Дверь открылась. Лицо Нермин обдало теплым воздухом и запахом какого-то странного табака с фруктовой примесью. Она выхватила взглядом стеклянные колбы, дымившиеся на красивых деревянных столах, и поняла, что это кальяны, которые она видела только в журналах и в Интернете — поселковые пацаны такое презирали. Она сделала несколько шагов вперед, с трепетом ожидая, что сейчас ее остановят и попросят выйти, потому что не место тут таким, но никто до нее не докапывался. Пара мужиков, тянувших пиво из кружек, окинули ее заинтересованными взглядами, девушка и парень, курившие кальян, переглянулись и снова вернулись к своему занятию, а пьяное тело в углу, скучавшее в компании большой бутылки, при ее появлении не шевельнулось. Нермин, набравшись смелости, прошла к барной стойке. Молодой черноглазый бармен при ее приближении приклеил к лицу дежурную улыбочку и пожелал ей доброй ночи.

— Чем могу? — поинтересовался он, когда она со второй попытки уселась на непривычно высокий стул.

— Я не… Не знаю, — заговорила Нермин, чувствуя себя конченой дурой. Хоть бы погуглила, что тут заказывают. — Пива, пожалуйста. И сухариков.

— Пива? Какое предпочитаете? Ноль пять или… — начал бармен, и Нермин нервно прикусила губу. Позади послышались шаги: подошел один из тех мужчин, что пялились на нее, когда она зашла. На вид он был русский, плотный высокий блондин с красноватыми голубыми глазами. Нермин поежилась: таких всех из себя наглых и как будто молча предупреждающих о своей готовности дать в морду товарищей она побаивалась, инстинктивно обходя стороной, — но сейчас вроде бы ничего дурного не происходило. Мужчина поздоровался под цепким взглядом бармена, сел на соседний стул.

— Ты чего девушку грузишь? Видишь же, что она в таких местах нечасто бывает, да?

Нермин слабо улыбнулась в ответ. Чужой взгляд шарился по ней, продавливал, оседал в животе неприятной тяжестью. Она вдруг не подумала — почувствовала всей кожей, что может пойти с этим мужиком вот прямо сейчас, и он не остановится, не передумает, даже когда поймет, что будет у нее первым. Чернильная сладковатая жуть все той же безысходной обреченности разлилась по венам. Припомнились и оскорбления Неджета, и предсказания матери, и предупреждения бабушки, и слова Динки, которые, как оказалось, застряли в голове, хотя Нермин думала, что пропустила их мимо ушей. А мужик все смотрел на нее и улыбался — выжидающе, лениво и покровительственно. Нермин торопливо соображала, назначая себе цену — опуская себя ниже и ниже.

— Да, я предпочитаю отдыхать в других местах, — заговорила она и ответила на улыбку легким взмахом ресниц, а потом распахнула глаза так, как всегда это делала, когда хотела понравиться. На поселковых пацанов действовало безотказно, и на Неджета последнее время тоже, но мужик только насмешливо поднял бровь, и Нермин рассердилась. Ах ты мудак.

— А какие места предпочитаете, если не секрет, и почему оказались здесь? — спросил он.

— А меня мама учила, что с незнакомыми людьми не надо разговаривать, — ответила Нермин, вернув ему голосом его насмешку. Мужик покачал головой и сделал бармену какой-то знак. Тот тут же засуетился с бутылками.

— Ну с барменом же ты разговариваешь, а он тоже незнакомый. Или бумажками будете перекидываться?

Нермин высокомерно промолчала, изучая четкие, выверенные движения бармена.

— Ну ладно, — сдался мужик, видимо, не желая упускать легкодоступный секс. — Я Вадим. А ты?

— Аселя, — представилась Нермин с ухмылкой.

— Аселя, — повторил ее новый знакомец, растягивая гласные. — Красивое имя.

— Серьезно? — усмехнулась она. — Ну окей. Вадим тоже красивое. А у вас есть лимонное пиво?

Бармен обернулся к ней с удивленным восклицанием.

— Лимонного, к сожалению, нет. Вишневое есть.

Нермин мысленно чертыхнулась: как раз вишневое она и хотела заказать, но забыла, какой там к пиву прилагался фрукт или овощ.

— Да, да. Пусть будет вишневое.

— Вам бутылку или кружку? — продолжал бармен, придвигая к Вадиму высокий бокал с каким-то напитком.

— Бутылку. С трубочкой.

— Еще что-то?

— Давай мясную тарелку к нам за столик, — вмешался Вадим. — Аселя, ты же не против к нам присоединиться?

— Сколько стоит мясная тарелка? — поинтересовалась Нермин, пугаясь. Оба — и бармен, и Вадим — окинули ее удивленными взглядами, и она застыла, думая, где и в чем сморозила глупость.

— Да ты не переживай, — сказал, наконец, Вадим, вдоволь насладившись ее смущением. — Гордая? Правильно. Но от угощения не положено отказываться, так же у вас принято? На готовую еду попал, не вороти носа.

Через полчаса бутылка опустела, и ее сменила еще одна. Нермин немного освоилась со своими новыми знакомыми: нефтяником, как он сказал, Вадимом и Андреем, его приятелем и коллегой. Они были командировочные, отмечали успешное окончание строительства какого-то объекта и на днях собирались ехать домой в Россию. Обоим было лет по сорок, у обоих на безымянных пальцах блестели обручальные кольца, оба шарились по лицу и телу Нермин ищущими, масляными, пьяными взглядами, и от обоих ее тянуло блевать. Она медленно глотала пиво из очередной бутылки, грызла сухую пересоленную колбасу из той самой несчастной мясной тарелки и вспоминала порноролики, где девушка была одновременно с двумя мужчинами. В груди все сжималось от страха, отвращения и какого-то странного дурного удовольствия. Будто она с каждым словом, с каждой призывной улыбкой всаживала себе в запястье лезвие и тащила его вверх, с хрустом распарывая кожу. Будет больно? Да, наверное, это будет очень больно, но все же как-то это делают и так сильно этого хотят. Она и сама хотела, конечно, уж точно не с этими двумя бухими кабанами, но…

— А давай потанцуем, — протянул у Нермин над ухом второй, тот, который представился Андреем, и его рука с толстыми покрытыми рыжими волосами пальцами легла ей на колено. У Неджета вот руки были красивые, аккуратные, и даже жуткие шрамы, которые она рассматривала украдкой, не портили вид. Вадим, который увлеченно рассказывал про то, что у них в городе снег бывает по колено даже в апреле, спохватился и возмущенно взглянул на дружка:

— Я вообще-то первый хотел предложить.

— Пошлите втроем, — улыбнулась Нермин, стараясь, чтобы улыбка вышла одновременно и примирительной, и вызывающей. Собственное лицо она ощущала с трудом, как после стоматологической заморозки, и мышцы на нем двигались туго и неохотно.

Они танцевали — бармен ради них сделал музыку погромче и, кажется, веселился, глядя на их бухое неуклюжее трио. Мужики жались к Нермин, лапали ее наперебой, а она терлась задницей об их ляжки и позволяла обнимать себя, тыкаться носами в шею, невзначай задевать грудь. Ей было почти весело, и она бы забылась, заставила бы себя, если б так не исходила болью дыра где-то между легкими и сердцем. А музыка гремела, обдавая гудящую голову колюще-рваным ритмом, стучала в пульсе, сливаясь с отчаянными, обрывистыми, пугающими мыслями. На пятом или шестом танце Нермин захотелось в туалет. Она сбежала от норовивших пойти за ней приятелей, сделала свои дела, включила телефон и, нарочно не обращая внимания на ежесекундно вылетающие оповещения о звонках Неджета и его же сообщениях в вотсапе, зашла в Одноклассники. Там обнаружилось сообщение от матери, интересовавшейся, какого черта у нее выключен телефон и какого черта Неджет звонит ни свет, ни заря и задает какие-то идиотские вопросы. Нермин неодобрительно покачала головой, настрочила матери ответ, что все нормально, она у Веры, а Неджета надо слать на хрен, потому что они случайно поругались, но ничего страшного. Пока Нермин писала, Неджет успел позвонить ей еще раз, но она уже привычно сбросила вызов. Тут же выскочило сообщение в вотсапе от Дины. Нермин покривилась, но все же открыла его.

Э, че у тебя происходит? Ты где?

А тебя ебет?

Меня не ебет, но твой Неджет где-то взял мой номер и перебудил всех моих. Хуле он истерит и при чем здесь я?

Да он бухой просто. Отключи телефон, че я тебе могу сказать.

Хера ты умная. Где ты? Нам поговорить надо.

Пошла ты.

Подожди. Ты Славе ничего не сказала?

Нермин подумала и решила ответить честно, что от нее Слава ничего так и не узнал. В глубине души она все-таки не могла не жалеть Дину, да и не хотела лезть в чужие проблемы и баламутить грязь. Тем более… Последние дни ей никак было не до этого.

Нет. Сами разбирайтесь.

«Блядь, слушай, я короче сказала Роме», — прилетело в ответ. Нермин напряглась.

Что сказала?

Что он тебе нахуй не обосрался и что городской ебарь у тебя. Прости, прости, прости меня пожалуйста.

«Иди ты знаешь куда?» — матерясь, набила Нермин. С одной стороны, так было легче и лучше, а с другой, Динино свинство грозило ей неслабыми неприятностями. Если просто бросить не устроившего парня было относительно легко, и весь позор с насмешками и сплетнями в основном ложился на бедовую голову брошенного, то вот такое расставание — с изменой и подковерными играми — в поселке сильно не почиталось. А с приплетенным в качестве запасного варианта городским особенно…

«Слушай, у тебя теперь с ним проблемы из-за меня будут. Тебе надо поговорить с ним побыстрее. Давай перешли ему мои фотки с Серым и скажи, что я из мести про тебя ему напиздела», — настрочила Дина.

«Неа, не буду, — ответила Нермин. — Ты меня сдала? Все, гуляй, Вася. Удачи».

Больше она Дине не отвечала, хотя бывшая подруга принялась забрасывать ее звонками и сообщениями еще почище притихшего Неджета. Нермин собралась было снова выключить телефон, но тут двери туалета открылись и послышались шаркающие шаги.

— Эй, красавица! — раздался голос Вадима. — Ты там где застряла? Мы скучаем!

Нермин выбралась из кабинки, кокетливо откинула волосы на спину. Вадим улыбнулся и сделал к ней пару нетвердых шагов.

— Тааак, — протянул он. — Я ее там жду, а она меня тут.

— А давай мы с тобой сфоткаемся? — предложила Нермин с улыбкой. — На память. У меня просто никогда не было знакомых нефтяников, да еще и русских.

Гулять так гулять. Сгорел сарай, гори и хата. Пропадать, так с музыкой. Какие еще там есть народные мудрости на такой случай? Пьяная баба своей пизде не хозяйка? Да, подходит, однозначно подходит…

— А, да без проблем. Местные у вас скучные, да? В Россию тебе надо за настоящим мужиком ехать, поняла? У нас там все правильные. Русская душа, слышала? То-то. Вот давай завтра с тобой покатаемся по городу, а потом билеты возьмем и я тебя увезу? Хочешь? — разорялся Вадим.

Нермин уселась на батарею, прижала потную горячую голову Вадима к своей груди и пару раз щелкнула кнопкой. Фотографии сразу же полетели в Одноклассники. Потом телефон пришлось отложить. Вадим, не теряя времени, прилип ртом к ее шее и принялся целовать, нарочно втягивая кожу. Нермин хохотала, отбиваясь вполсилы. В ее голове крутилась тревожная мысль, что теперь ее точно убьют, но кто, Неджет или Рома, большой вопрос. Вадим задрал на ней футболку, криво стянул лифчик и принялся лапать грудь. Нермин сидела неподвижно, послушно придерживая норовивший свалиться подол, и размышляла о том, что все мужики, по сути, одинаковые, и делают все одно и то же. Вот только когда ее трогал Неджет, она готова была сдохнуть под ним от удовольствия, а теперь не чувствовала ничего, кроме неприятного жара и слюнявой мокроты на сиськах. Когда Вадим добрался до пуговицы на ее шортах, телефон снова зазвонил. На этот раз Нермин ответила, и Неджет заорал в динамик так, что у нее зазвенело в ухе.

— Ты охуела? Ты что творишь? Где тебя носит? Говори давай, я сейчас приеду и голову тебе нахуй оторву, ты поняла?

— Хватит орать, ты нам обстановку портишь, — сказала она. Вадим поднял голову и взглянул ей в лицо мутным взглядом.

— Это кто? Муж, что ли?

— Кто у тебя там разговаривает? — всполошился Неджет.

— Какой там муж, — усмехнулась она. — Так, один товарищ, который сильно много о себе воображает. Но ты не парься.

— А орет так, как будто муж, — заржал Вадим. — Эй, мужик, ты чего такой нервный?

Неджет на том конце завис, а потом не то закашлялся, не то заплакал. Нермин скинула вызов и, насильно вырвавшись из рук Вадима, отскочила в дальний угол к стоявшей там швабре. В крови вдруг вспыхнуло и разлилось волной нечто, больше всего похожее на приступ клаустрофобии, и Нермин захотела как можно скорее оказаться на свежем воздухе. «Он же, твою мать, суицидник, безмозглая ты дура. Бывают бывшие суицидники или нет? Он же всех друзей и родню уже на уши поднял. Надо срочно назад в поселок, позвонить Адилю, чтоб ехал, или… Пиздец, пиздец, полный пиздец».

— Ты куда? — поинтересовался Вадим с неожиданно явной угрозой и встал перед ней, растопырив руки, как будто ловил вылетевшую из загородки курицу.

— Да никуда. Пошли за стол, я еще пиво не допила, — стараясь говорить непринужденно, отмазалась Нермин. — Да и Андрюха, наверное, скучает. Но ты не переживай. Ты говорил, ты в отеле живешь?

Вадик с минуту изучал ее подозрительно и настороженно, потом удовлетворенно улыбнулся.

— А, понял, понял. Ты не переживай, отель все как че. Цивильный. Щас с тобой рассчитаемся и поедем, да? А Андрей — че Андрей. Прикол слышала? Андрей, держи хуй бодрей!

— Конечно, конечно, — поддакнула Нермин. — Ты же мне сразу понравился. И прикол очень смешной. Только дай, пожалуйста, еще минутку, я косметику в порядок приведу. Я же девочка, мне надо красивой быть.

— А я уже думал, ты нас оставить одних решила, — протянул Вадим. — Хорошо же сидим, да?

— Конечно, хорошо. Ты иди, Вадик, я сейчас. Мне еще и пописить надо. Пиво, сам понимаешь, — жалобно сказала Нермин и спряталась за дверь туалетной кабинки.

К ее облегчению, Вадим свалил, и она расслышала его пьяный хохот в зале. Снова взявшись за телефон, она позвонила Адилю, но тот, к ее ужасу, не взял трубку, а времени дозваниваться у нее не было. Тогда она принялась звонить Асхату — единственному, кто еще пришел на ум. Этот ответил не сразу, но все-таки ответил странно тревожным и напряженным голосом и тут же начал спрашивать, где она. Нермин удивилась, но сочла, что сейчас не время для расспросов и раздумий и кое-как объяснила, куда ее занесло, упомянув и проспект, и витрины, и название паба. Асхат завис на минуту, потом что-то сказал кому-то и еще через минуту, когда Нермин уже начала ерзать спиной по кабинке от страха и нетерпения, добавил, что понял, где это, но будет через полчаса самое меньшее. Нермин чертыхнулась и обещала, что дождется. Выбора у нее не было. В конце концов, она сама во все это ввязалась, и если это кончится для нее хреново, винить будет некого. Натянув на лицо жизнерадостную улыбку, она вернулась в зал, потребовала себе еще пива и завела болтовню ни о чем с заскучавшим и грустным Андреем.