Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Год 2570 Третьей эпохи

Она жила спокойно и безмятежно, как жила бы на её месте любая другая молодая эльфийка оборотень.

Сказать семье правду Сулмендис так и не решилась, упрямо продолжая делать вид что неизменная молодость, сохранившаяся к 107 годам, это обстоятельство не требующее и капли внимания; Саруман помогал девушке в этом, выдавая раз за разом теории объясняющее такое удивительное явление: самой главной идеей, в которой он умудрился убедить почти всех ривенделльцев, стало то, что Сули обучалась магии, а потому продолжительность жизнь её увеличилась в разы. Как долго эльфы будут верить в эту историю оборотень не знала, но открывать свою тайну не спешила, продолжая полагаться на красноречие и дар убеждения белого колдуна.

Девушка-оборотень навещала своего мудрого друга в Изенгарде. Иногда тот был суров с ней, это верно, иногда резок, но темноволосая с радостью оказалась бы сейчас в Ортханке вместо всего этого…

Сулмендис, верхом на своей белой кобыле, брела позади колонны эльфов — грядущий праздник заставил их оставить ненадолго родной Ривенделл и направится в Лориэн, чему оборотень вовсе не была рада. Близилась свадьба красавицы Элениэль, младшей сестры Анариэль, и Румила, друга Сули. Во главе колонны, нетерпеливо подгоняя коня, ехала рыжеволосая невеста вместе с эльфийкой (сестрой), а рядом дочь владыки Элронда, разделявшая с подругами эту радость. Всадница на белой лошади упрямо отставала — уж больно сильно не хотелось ей появляться в нелюбимом теперь Лориэне.

Арвен и сестры-эльфийки будто и не замечали того как сильно отдалялась от них Сулмендис. Да и какая им теперь разница?

Сули горестно посмотрела вслед названной сестре, скрывшейся за деревьями и остановила лошадь. Эльфийка избегала воспитанницу отца после случившегося… Ох, её бы воля, оборотень бы бросила всё это и умчалась, куда глаза глядят, а с ней были бы только ветер, да мягкая, рыхлая приречная земля под лапами. Темноволосая вздохнула.

— О, Келебриан, — прошептала девушка, проведя устало рукой по лицу. — Если бы ты только знала, как сильно мне тебя недостаёт, — эльфы, один за одним, скрывались за стволами старых и невообразимо высоких деревьев, оставляя забытую всадницу в одиночестве. — Что ж, — она почесала глаза свободной от поводьев рукой, — наверное, пора, — и пришпорила лошадь, а та, повинуясь, неспешно побрела в сторону леса. Сули была хорошей наездницей, но не так хороша как эльфы и, пусть и ездила — как и остроухие — без седла, сбрую всегда оставляла.

Вдруг она ощутила что-то. Странное. Чужое, но в то же время такое знакомое. Оборотень дёрнула за поводья, вновь останавливая лошадь, и принюхалась. Ветер изменил своё направление; охотница глубоко втянула воздух через нос и пустила кобылу рысью, но не к лесу, а в сторону реки.

Рысь сменилась галопом.

Быстрее. Ещё!

Лошадь мчалась во всю прыть, но девушке хотелось быстрее. Из-под копыт вырывались комья грязи и разлетались, падая на влажную после недавнего дождя землю и приминая молодую весеннюю траву. Они вбежали в небольшую рощицу, что спускалась к самой реке. Белая кобыла ловко обходила дерево за деревом, как вдруг пейзаж резко сменился и вместо тонких и гибких стволов молодых деревьев, вокруг, куда ни глянь, река да песчаный берег. Лошадь встала, а её всадница едва слышно вскрикнула:

— Эру!

Их было больше дюжины. Некоторые стояли по пояс в воде, другие ходили по берегу. Угрюмыелюди(?!) смотрели на неё кто заинтересованно, а кто зло. Среди них бродили волки — бурые, серые, чёрные — и каждый из них на голову выше той волчицы, в которую могла превратиться сама девушка.

— Ой, — только и смогла произнести Сули. Ей вдруг нестерпимо захотелось броситься назад, а мужчины, женщины, волки (те, что стояли на берегу) начали обступать белую лошадь и, будто прочитав мысли пришелицы, не позволяли ей этого сделать. Люди были одеты в зелёные или тёмные штаны и рубахи — у троих мужчин рубах не было, а у нескольких женщин вместо штанов свободные юбки до щиколотки. — Простите я… я, кажется, не туда забрела.

Воспитаннице Элронда казалось, что она должна — просто обязана — испугаться, как испугалась лошадь под ней, но какой-то внутренний голос подсказывал — они не обидят. Свои. Волки стали превращаться в людей, а девушка нахмурилась. Сама она, принимая вновь вид человека, оказывалась нагой, ведь одежда неизменно рвалась во время её метаморфоз, но эти люди были одеты, так же как и остальные. Они молчали, пристально разглядывая Сулмендис.

— Ха-ха! — засмеялся вдруг рыжеволосый мужчина, стоящий по колено в воде. Вся его одежда намокла и липла к телу, но он не обращал на это никакого внимание, знай себе указывал на Сули пальцем. — Поглядите только. Волчица-всадница. Видали такое? Да ты Йорун! Ха! — смеялся он так громко искренне и заразительно, что все остальные, один за одним, начали сначала посмеиваться, а потом и вовсе хохотать. Другие чередовали смех с громким протяжным воем, который далеко разносился над водой. Воспитанница Элронда неловко улыбнулась. Она не понимала причину их смеха, как и то, что смеются как раз таки над ней.

Лишь один оборотень остался угрюм.

Он стоял по пояс в воде — мужчина со шрамом через всё лицо — на нём были только чёрные от воды штаны, а волосы его — короткие и тёмные как безлунная ночь — прилипли ко лбу и вискам. Он был без рубахи и Сули могла увидеть его исполосованную белыми старыми шрамами грудь и руки. Темноволосый, не отрываясь, смотрел на девушку глазами серыми с золотом и вдруг сделал первый шаг, подняв волны, разбежавшиеся по воде и неумолимо разбившиеся о берег.

Оборотни смеялись и выли, но Сули не могла отвести испуганного взгляда от надвигающегося на неё мужчины и была готова в любую секунду дать шпоры, умчаться отсюда под защиту Лотлориэна или вовсе броситься обратно домой в Ривенделл. Да хоть в сам Валинор, лишь бы подальше от него. От мужчины исходила первобытная сила и власть, уверенность, что проскальзывала в каждом его движении. Смотрел он прямо в серые глаза девушки, идя твердыми шагами, и остановился у самой морды коня, взяв того под узду, провёл широкой загорелой исполосованной шрамами рукой по белой гриве.

— Йорун, — голос его, тихий и спокойный, раздался подобно грому в безлунную весеннюю ночь. Оборотни вмиг смолкли. — Вот оно как.

Сули не успела заметить как тяжелая и сильная ладонь ухватила её за лодыжку и сдернула с коня, больно уронив на землю. Девушка ударилась головой о камень, что лежал на берегу, и прикрыла глаза от боли, но когда открыла, над водной гладью разнесся истошный крик, заглушивший собой вой каждого оборотня. Гигантский тёмно-серый, почти чёрный, волк со вздыбленной от злобы шерстью, распахнул пасть перед самым её лицом. Воспитанница эльфов закрыла лицо руками, продолжая кричать.

В голове прозвучал голос, принадлежащий мужчине. Слова эти до краев были наполненные разочарованием.

— И вот какой выросла моя дочь.

* * *

Свежий воздух ворвался в легкие. С каждым новым вдохом она будто чувствовала себя лучше, и даже боль из-за раненой ноги не тревожила так сильно как раньше.

Воспоминание само собой всплыло в голове и так же быстро пропало, стоило Сули бросить короткий взгляд на лес, что виднелся вдалеке. Вот он Лориэн, а пойдешь вверх по течению реки и найдёшь то самое место, где оборотень впервые встретилась со стаей. Встретилась с отцом.

Она помнила, как, спустя лишь пару минут, вместо крика из горла стал вырываться один только хрип — девушка сорвала тогда голос — как громко клацнули где-то совсем рядом клыки Хелтая. Но в памяти не осталось ни одного воспоминания о том, как Эклесс осторожно, чтобы не поранить, но спешно, обхватил её плечо клыками и выдернул из-под разъяренного хищника. Не помнила, как другие оборотни сдерживали своего вождя, как пытались оттащить его от так неожиданно объявившейся дочери. Не запомнилось всё это потому, что Сули этого попусту не видела — от страха она так и не смогла открыть глаза, прижимая ладони к лицу что есть силы.

Воспитанница эльфов нервно тряхнула головой. Сейчас вовсе не хотелось оборачиваться и видеть тех, кто сидел позади.

Сотни гоблинов, тролли, орки, пламя балрога и Гэндальф, что повис над пропастью. Мория. Прежде Сули не понимала сколько ужаса может быть в одном только слове. Мечи так и остались где-то там у западных врат, да даже если бы они сейчас у девушки и были, ей было бы проблематично их использовать, а сражаться одними неуклюжими лапами оказалось сложно, потому оборотень пряталась — за обрушенными колоннами, камнями (да где сможет) — и нападала на орков и гоблинов со спины, ломая им шеи. Один, другой, третий. Все они падали замертво, а следом к убежищу оборотня подходили следующие. Сули уж было решила, что так и пройдет её битва, как вдруг увидела гоблина с чёрным луком в коротких руках. Он уже приладил стрелу к тетиве и целился в хоббита, стоящего с мечом в руках аккурат под убежищем оборотня. Кто именно это был, охотница разглядеть не могла, да и времени на это у неё не было.

Она не собиралась ни раздумывать, ни просчитывать, лишь прыгнула вниз, прикрыв собой полурослика, и взвыла, когда чёрная стрела вонзилась в лапу. В заднюю правую лапу, окрашивая белый мех в такой привычный в последнее время алый.

Волчица обернулась к хоббиту — Фродо — без слов спрашивая всё ли в порядке. Бэггинс кивнул, и хищница бросилась в бой.

Она провела выпачканной в пыли и крови рукой по лицу, не заботясь о том, что может измазаться. Куда уж больше?

Крик Фродо, что ещё звенел в ушах, громогласное, пробирающее до костей Р-Р-Р-О-К, доносящееся ото всюду и рог Гондора в руках Боромира, заглушивший рёв разбуженного королевства — все эти звуки окружали девушку даже теперь, когда Мория осталась позади, за восточными вратами. Но больше всех врезался в память ужасающий своим величием шорох кожаных крыльев балрога, увидев которого, Сули от страха прижалась к земле на негнущихся лапах.

Расщепленный бесчисленное количество раз огненный хлыст, звонко щёлкнул, столкнувшись с камнем.

Голос Гэндальфа и то, как тихо и в то же время громко хрустнул его посох, переламываясь надвое.

Неужели это было наяву?

Мельком глянула на руки — те вновь стали нормальными, но оборотень почему-то не испытала от этого счастья. Было ни радостно, ни горестно. Ей было… никак.

— Сули, — Леголас возник рядом как-то слишком неожиданно; темноволосая предстала перед ним нагой (поле последнего обращения одежда всё же порвалась) и плачущей. — Нам нужно идти, — сказал эльф, но та лишь помотала головой из стороны в сторону. Руки Хранительницы прикрыли грудь, а голова неспешно опустилась, от чего сбившиеся и отросшие волосы закрыли часть лица. — Сули. Идём же. Орки нагрянут, стоит солнцу сесть.

— Леголас, — позвала, поймав его руку своей, девушка и подняла взгляд серых глаза на царевича.

— Пойдём, — прошептал тот, потянул руку к лицу девушки, заправляя выбившиеся пряди за ухо. Она была такой холодной. Почти что ледяной. — Ты замёрзла?

Оборотень вновь покачала головой и указала на чёрный обломок стрелы в ноге, чуть выше колена.

— Выдерни её, — отвернулась. — Я не смогу.

Принц кивнул, опустился на колено перед Сули и обхватил одной рукой стрелу, а другой саму ногу. Кожа девушки и вправду была будто покрыта льдом, обжигая от одного прикосновения. Эльф взглянул на Хранительницу: та жмурилась от ещё не причиненной боли, почти по-детски сморщив нос, обнимала себя за израненные когтями плечи и тяжело дышала, чуть приоткрытым ртом. Медленно. Громко. Так громко, что Леголас легко мог сосчитать каждый вдох. Кожа под рукой начала теплеть, и он впервые увидел шрамы на её теле: длинные, рваные, короткие — они рассыпались от груди и до самых ступней. Один — самый протяженный — побелевший от старости, загрубевший, тянулся от колена длинной корявой чертой и замирал у щиколотки, проходя под рукой эльфа. Он провёл по нему большим пальцем, крепче обхватил обломок и скомандовал: — На счет три, — а Сули вдруг вспомнились слова сказанные кем-то, а кем, она уже и не вспомнит: больнее стрелы входящей в тело - Леголас резко вырвал обломок — только стрела выходящая - и кровь хлынула из раны.

Сули не сдержала крик, но вышел он не громким, а каким-то сдавленным и тихим. Пустым. Царевич слышал позади крики Арагорна и Боромира — они спорили о чём-то, но о чём, сейчас совсем не хотелось знать. Девушка плакала, а эльф сидел рядом и не знал, что должен сделать.

— Леголас, если погиб майа, какие у нас шансы пережить этот поход?

Лучник сел на камень рядом с ней и поднял руку, чтобы обнять. Наверное, он сделал бы это, не упади взгляд на россыпь точек — светлых и тёмных — на её плече и лопатке. Такие знакомые. Царевич опустил руку на свой плащ, обрывая край.

— Нужно перевязать рану, — но Сули остановила его руку, сжимающую рваный лоскут, положила голову на плечо Леголаса и заплакала, прикрыв лицо рукой. — Боль от потери ещё слишком свежа в наших сердцах, — тихо произнес лихолесец. — Я понимаю, и скорблю по нему не меньше чем ты, но сейчас для слёз не время и не место.

Он без особого на то желания отстранился и помог оборотню подняться на ноги, та, соглашаясь с услышанным, смахнула слезы, обернулась волчицей и вмиг догнала Арагорна, но дальше не побежала — остановилась и обернулась к эльфу — ждала, пока тот догонит.

- Нет никого страшнее балрогов, — сказал Эклесс, а Сули поежилась. — Они — само пламя, — оборотень нахмурился. — Я часто видел их в подземельях Ангбанда, и даже первый дракон не наводил на меня такой ужас как эти существа.

Темноволосой так некстати вспомнились слова старого оборотня, произнесенные в те годы, когда она ещё была совсем юной волчицей. В своём воображении, Сули тогда вмиг нарисовала неведомое существо, как ей казалось, навевающее своим видом страх, но теперь она увидела, что такое страх на самом деле.

Пламя окружившее балрога, его огненный хлыст, гигантские когтистые лапы — всё это и в сравнение не шло с тем какой ужас навел на Сули эти огромные, объятые пламенем, кожаные крылья.

— Если эта тварь умеет летать, — подумала она тогда. — О, Эру! Да от него тогда нигде не спастись.

Лишь одна мысль о том, что балрог может с легкостью взмыть в небо и парить над землей, заставила хищницу сжаться от страха. Она неустанно повторяла про себя имя Единого, надеясь, что он услышит зов и спасёт.

Лишь Гэндальф отделял Братство от монстра. Сули — белая волчица — прялась за спиной Боромира; мужчина держал в руке меч, а рог висел на боку. Он схватил его свободной рукой и поднёс ко рту.

Громогласное: АААААААААААААААААААААААООООООООООООООО разнеслось по Мории до самых Западных её врат. Сули тяфкнула, опуская голову.

Боромир бежал впереди, а по левую руку от него бежала оборотень. Она запиналась и хромала, но не останавливалась и не принимала помощи. Минул ни один час, прежде чем Хранители добрались до Нимродели, да только лесная тишина и свежесть не принесли ни Сули, ни остальным никакой радости, но здесь они могли передохнуть.

Их встретил крутой берег изрезанный множеством небольших бухточек; Нимродель несла свои воды к Андуину. Белая охотница спустилась к реке, съехав по склону чуть выше по течению, и принялась пить. Вода оказалась тёплой, но в то же время волшебно вкусной и когда рябь, бегущая по водной глади успокоилась, она встретилась взглядом с жёлтыми глазами своего отражения. Большие, почти дикие, волчьи глаза. Они не казались знакомыми — такие похожие на глаза Хелтая в тот самый день их знакомства. Волчица отошла от реки.

Леголас первым спустился в воду.

— Идём! — махнул он рукой, оглянувшись на оставшихся на берегу Хранителей, и побрёл к другому берегу в брод. — Об этой реке сложено немало песен. Эта вода целебная. Она лечит печали и снимает усталость.

Члены Братства по очереди заходили в воду и перебирались на противоположный берег. Волчица и гондорец остались последними.

— Что ж, — хмыкнул Боромир, проследив за тем как Арагорн, помогая идущему рядом Сэму, вышел на сушу. — Пора и нам идти. Верно? — он с усталой улыбкой на лице повернулся к волчице и с особой нежностью провёл рукой по белой шерсти на загривке. — Если верить остроухому, эта вода исцелит нас, — усмехнулся. — Идём, волчонок, — мужчина убрал руку и Сули невольно потянулась следом, прося ласки. — Идём, — довольно засмеялся, снова проведя ладонью по загривку, — нас уже ждут, — и направился к реке, не оборачиваясь. Волчица последняя вошла в воду.

Как эльф сказал? Лечит печали и снимает усталость?

Сули нырнула в воду с головой, позволяя течению относить себя дальше, а после всплыла на поверхность и вернулась назад к броду. Так волчица повторял раз за разом, поднимая тучи брызг. Эльф не обманул, вода действительно принесла покой.

Таким нехитрым образом оборотень смыла с себя пыль, пот и кровь.

— Сули, — это был голос Арагорна. Человек стоял у самого берега, положив руку на эфес меча. Он улыбался с усталой радостью в глазах. — Выходи. Нужно перевязать твою рану.

Волчица обернулась, чтобы посмотреть на раненную лапу и увидела, что смытую кровь заменила новая, окрасившая белый мех и убегающая тёмно-красной полоской дальше по течению. Следом за дунэдайном к берегу подошёл и Боромир. Он, нахмурившись, смотрел на лапу волчицы.

— Что случилось?

— Её ранили орочьей стрелой в Мории, — пояснил Арагорн. Не удивительно, что гондорец не заметил этого прежде, ведь Сули всю дорогу к лесу держалась (намеренно) к нему другим боком. Не хотела она, чтобы человек зря волновался.

— Выходи быстрее, — крикнул рыжеволосый, махнув рукой. — В воде кровь не остановится.

И Сули послушалась. Она, чуть прихрамывая, выбралась на береги ткнула мокрым чёрным носом в выставленную вперёд ладонь Боромира. Мужчина провёл пальцами по мокрой шерсти, а волчица затряслась, стряхивая с себя воду, и промочила гондорца всего от головы до ног, но тот лишь легко засмеялся.

— Пора бы подумать куда нам двинуться дальше, — Гимли сидел недалеко от Сули и протирал масляной тряпицей секиру от крови убитых им орков и гоблинов. Девушка сидела укутанная в чей-то плащ, а рядом Арагорн — выйдя из воды, она обернулась человеком, но одеваться не стала, давая дунедайну осмотреть рану.

— Может стоит промыть отваром ацеласа? — предложил Сэм. Он как раз закончил его готовить и протирал свою рану (небольшую царапину оставленную пролетевшей мимо орочьей стрелой) смоченным платком.

— Не нужно, — мотнула головой Сули. — Рана не то чтобы серьёзная, — пусть и причиняла боль. — Да и кровь уже остановилась. Вечно молодой, вечно раненный, — она усмехнулась, а Арагорн перевязал рану потуже.

Закончив с этим, человек вернулся к главному:

— Думаю, мы все сойдёмся в одном — нам стоит отдохнуть. Переведём дух в Лориэне, а там, — он пожал плечами. — Как уж пойдёт.

Боромир покачал головой.

— Плохая это идея, — произнес он и тут же повторил, но уже громче, а следом прибавил: — В Гондоре говорят: «выбраться из Лориэнского Леса нелегко, а выбраться таким же, как был, невозможно». Думается мне, куда лучше будет его обойти.

— Говорят верно, — кивнул Арагорн, — да только вот смысл, видимо, давно забыт. Но, как бы там ни было, выйти к Андуину мы сможем только через лес, так что путь наш лежит через него. Либо вернутся обратно и стать мишенью для орков.

Сули не хотела идти в Лориэн, но не из-за молвы переходящей из уст в уста в людских поселениях. Пусть прошло уже много лет, но каждый раз направляясь сюда, Сули неизменно вспоминала, что именно в этот город держала путь Келебриан, когда попала в плен к оркам. Из-за того путешествия эльфийка — мама — покинул её. Девушка вздохнула.

— Что ж, значит идём через лес, — хмыкнул, соглашаясь, гондорец.

Хранители отправились дальше — Сули успела одеться во время спора Арагорна и Боромира. Повязка туго обхватывала ногу, но девушка продолжала прихрамывать, и тут на помощь пришел гондорец: он ненавязчиво придерживал подругу под руку, следуя за остальными; девушке было слегка неловко, а в голове шумело.

В самом эльфийском городе Сули появлялась редко, стараясь держаться ближе к окраине леса в компании лориэнских друзей-стражей (ради них она и приходила сюда, последние сотни лет). Здесь оборотню всегда были рады, особенно теперь, когда капитаном стражей стал её близкий друг — Халдир. Этот эльф сделал ей первый лук; тот и сейчас лежит где-то в комнате Сули в Ривенделле, рядом с деревянной лошадкой. Короткий, из белого дерева и с искусной резьбой. Девушке, с грустью, вспомнились и парные мечи. Те самые, которые она потеряла где-то там возле западных врат Мории. Их подарил как раз таки Халдир. Это было… так давно.

Первый урок по стрельбе прошёл ужасно. Второй и того хуже. Халдир учил девочку так же, как в своё время учили и его, но темноволосая была совершенно безнадежна. И что же сделал эльф? Он подарил ей парные клинки.

— Неужели всё так плохо? — спросила Сули, держа в руках подарок и растерянно подняв глаза на стража.

— О, моя дорогая, — Халдир положил руку ей на плечо и заглянул в серые с жёлтым глаза, — я верю в тебя. Верю в то, что ты будешь прекрасным фехтовальщиком.

Оборотень фыркнула, как будто рассмеялась. В последний раз она видела светловолосого стража чуть меньше трех месяцев назад, как раз тогда, когда отбыла из Лориэна, чтобы успеть в Ривенделл к Совету.

Братство прошло ещё немного вглубь леса прежде чем остановиться на привал. Леголас вдруг запел. Тихо и по-эльфийски прекрасно.

Ясна, лучиста, как листок

На ясене весной,

Свободна, словно ветерок

В бескрайности степной,

Над серебристою рекой

Бродила Нимродэль,

И смех её в тиши лесной

Звенел, как птичья трель.

Но засыпает серый прах

Следы её шагов.

Ушла — и сгинула в горах,

Когда у берегов

За цепью золотистых скал,

Где жарок небоскат,

Её корабль эльфийский ждал —

Ждал много дней подряд.

Девушка опустила голову на плечо гондорца, смотря из-под полу прикрытых век на лихолеского царевица. Его мелодичный голос убаюкивал, а веки становились всё тяжелее и тяжелее. Девушка слышала, как песня оборвалась, слышала голоса эльфа и гнома, но понимать о чём они говорят, ей так не хотелось. Она засыпала, ощущая проснувшимся волчьим инстинктом, как кто-то приближается к Братству Кольца.