Острие лезвия, ветер и любовь (гет)

Год 2993 Третьей эпохи

Пятьсот тридцать лет. Так много пережито, но впереди ещё больше.

Бодиль в эти годы уже была негласным вождём своей маленькой компании. Сули же брела позади стаи, низко опустив хвост и смотря на землю, покрытую редкой травой. Осень в этот год выдалась холодная; деревья уже сбросили пожелтевшие листья, пусть до зимы ещё не мало.

Оборотень — Рейсо — идущий перед волчицей обернулся и утробно — угрожающе — зарычал, когда белая подошла к нему слишком близко. Сули боязливо отскочила в сторону и не издала ни звука. Хищник отвернулся.

Хелтай шёл где-то там, далеко впереди. Он ведёт стаю на юг, к Остранне, возможно — с Сули такие вопросы никто и никогда не обсуждает, потому она просто идёт вслед за остальными, повинуясь воле более сильных собратьев. Рядом с отцом, гордо распушив хвост, будто зазноба-птица, вышагивал Тейран. Брат, что был почти в два раза старше сестры, всегда был в любимчиках у вождя.

Когда-нибудь он станет следующим вождём, — подумалось волчице. — А где я окажусь, кто знает.

Она вздохнула, наверное, слишком громко, чем вновь привлекла внимание Рейсо. Серый собрат рыкнул, явив взору белые клыки, а волчица увидела зияющий зазор — поговаривают, клык ему выбили в войне Последнего Союза, при осаде Барад-Дура. Волчица знала — этот волк сражался со злом бок о бок с её родной матерью Бодиль. В те годы Рейсо был свиреп и силен, но теперь он стар: пусть и не так как Эклесс, но и не моложе… Ралиса. Прихрамывая от былых, так и не заживших ран, он брёл устало, но по-стариковски упрямо; волчица за ним.

Странно всё это, — рассуждала белая. — Он ведь был когда-то равен Эклессу, а теперь здесь — в самом конце стаи, забытый, в то время как сам Эклесс всё ещё первый воин.

Ей вдруг стало жалко старика. Силы покидали его, а побороться с этим Рейсо был не в силах и годы его неизменно шли к закату.

Стая остановилась — так повелел вождь.

Оборотни разбрелись, не отходя далеко друг от друга. Одни обернулись людьми, другие остались волками. Рейсо обернулся человеком. Прихрамывая — тролль сломал ему ногу около года назад, но та так и не зажила до конца — он обошёл более молодого собрата и уселся прямо на землю. Седые короткие волосы спутались, и старик нервно провёл по ним руками (дважды) и хмыкнул, окинув взглядом молодняк, бегающий по поляне недалеко от остальных. Сули хотела подойти к старому оборотню — ей вдруг стало так нестерпимо жалко его, усталого и одинокого; захотелось ободрить и поддержать, но Рейсо лишь презрительно скривился завидев подошедшую к нему белую волчицу.

— Хорошо, что Бодиль умерла и не видит всего этого, — слова прозвучали тихо, едва различимо, но слух оборотня острый. Сули отошла в сторону.

Она не обернулась человеком.

Оставшись без защиты Ралиса, Сули вдруг оказалась совершенно одна. Прежде она и не догадывалась, как много значило влияние воина в стае, теперь без его покровительства волчица была беззащитна перед оборотнями. Никто больше не скрывал своего к ней отношения. Чужая. Воспитанная эльфами. Волки отходили в сторону, когда Сули приближалась, отворачивались; другие и вовсе отталкивали или нападали — ничего другого не оставалось кроме как постараться убежать. Оборотни не гнались, лишь запугивали.

Хелтай не защищал её. Сначала он надеялся, что дочь сможет противостоять трудностям, покажет волкам, что она одна из них, но вскоре понял — темноволосая сдалась. Тейран оставался в стороне (былая дружба между братом и сестрой давно угасла, едва разгоревшись), а Дейкил, ставшая парой для сына вождя, не была такой сильной, чтобы защитить подругу. Оставался лишь Кайи.

Молодой оборотень — ему ещё и полсотни не было — вернулся в стаю уже давно. Встретив пришедшего вместе с ринд внука, Хелтай сказал, что за всю свою жизнь не встречал собрата, который бы так рано обернулся волком. Сули гордилась сыном. Оставшись стоять в стороне, она с улыбкой смотрела, как на молодого рыжего парня с восхищением в глазах смотрят собратья. Волчица была счастлива.

Встретив взгляд чёрных глаз сына, белая хищница кивнула. Рыжий волк не резвился с молодыми, а стоял подле вождя, как и прочие воины. Завидев мать, он завилял хвостом и бросился к ней, оббежав Хелтая. Ловко проскальзывая между волков и людей, он шёл вперёд, гордо подняв голову, прямо к своей цели. Волчица попятилась назад, когда сын оказался рядом, а Кайи замер не понимая, зачем мать это сделала.

Сули опустила голову, ощущая себя до ничтожного маленькой рядом с возмужавшим сыном. Взгляды оборотней обратились к ним.

Ах, глупый милый Кайи, — волчица поднял виноватый взгляд на воина и чуть улыбнулась. - Не стоит тебе напоминать им из раза в раз чей ты сын. Не обернутся для тебя это ничем хорошим.

Волчица отвернулась от волка и бросилась бежать. Колючая сухая трава ломалась под тяжелыми лапами и оставалась лежать на земле, рассыпавшись на тысячи кусочков. Ветер подхватывал их и нёс неведомо куда, чтобы в один миг бросить на прогретую не по осеннему тёплым солнцем землю.

Пусть все забудут чей ты сын. Останься в памяти стаи внуком Хелтая.

Она ушла. Здесь больше нет ей места, да и не было никогда.

За белой волчицей никто не погнался.

* * *

В людском городе наступило неспокойное время: жители спешно готовились к долгому переходу и покидали родные дома. Так решил король и переспорить его мало кто мог — Гэндальфу во всяком случае не удалось; волшебник уехал как только Теоден огласил своё решение. Истари обещал привести помощь, да только где он эту помощь искать собрался, никто не представлял.

Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к закату, и ристанийскую равнину застелила золотистая дымка. Наезженная дорога вилась и бежала из стороны в сторону. Прижимая больную руку к груди Сули сидела верхом на волке. Ралис брёл чуть поодаль от колонны, чтобы не пугать лишний раз лошадей и не тревожить людей своим соседством. Большие волчьи следы ещё долго будут оставаться в этих степях. Рядом ехал Гимли, возле него Эовин.

— Вообще магическое оружие можно и через одежду достать, — сказала Сули. На ней была вновь надеты те самые зачарованные куртка и штаны, только теперь они были не серые, а (окрашенные) тёмно-зелёные. — Что очень кстати. У Эклесса вот, например, два коротких меча на ногах. Ему было бы сложно доставать их ведь прежде пришлось бы снять штаны.

Гимли захохотал; так ответила темноволосая на вопрос друга: гном приметил, что до драки волков в руках у рыжего оборотня как из неоткуда появился кинжал, теперь он решил полюбопытствовать об этом.

Ралис прорычал что-то, а Сули потрепала волка по загривку.

— Что он сказал? — спросил рыжебородый, нервно дёрнув своего коня на поводья. Верховая езда заставила сына Глоина понервничать.

— Сказал, что в магии много нюансов и тайн, и попытки понять каждую приведут к безумию.

Гном хмыкнул и переложил секиру на другое плечо. Даже взобравшись на коня Гимли отказался выпускать из рук так горячо любимое оружие. Рыжебородому достался самый спокойный конь из всех, как казалось Сули: он не испугался волка, да ещё и так спокойно и терпеливо нёс на своей спине гнома.

В Эдорасе Сули предложила Гимли ехать вместе с ней верхом на волке, но ни Ралис ни сам Гимли эту идею не одобрили.

- Я ещё не совсем свихнулся, чтобы ездить на волках! — воскликнул сын Глоина.

Слова Ралиса были похожими на сказанное Гимли — пусть рыжебородый и понравился старому оборотню, везти на себе гнома он отказался. Не согласился даже из чувства вины перед Сули.

- Тук, тук, тук, — рыжеволосый оборотень, с неуверенной улыбкой на лице, просунул голову в дверной проём. — Сули? Я войду?

— Ралис, — девушка счастливо улыбнулась, чуть ли не подпрыгнув на месте, а потом нахмурилась и бросила в него свои штаны, которые безуспешно пыталась натянуть на ногу одной рукой. — Из-за тебя даже одеться теперь не могу!

— Простите, моя принцесса, — мужчина шутливо поклонился в пол, поднял упавшие штаны и встал перед девушкой на одно колено. Взгляды и пересеклись лишь на миг, но Сули углядела в голубых глазах отчаяние и вину, прикрывшие собою страх оказаться не прощенным. Страх того, что девушка вот-вот прогонит и не захочет больше видеть. Куда легче было скрывать всё за шуткой — таков он Ралис. — Позволите помочь? — улыбка светилась на лице мужчины, и ножка девушки легла на его колено.

— Повелеваю, отныне и до тех пор, пока моя рука не восстановится, ты будешь одевать меня, мой верноподданный, — договорив, она сама же и рассмеялась, а улыбка Ралиса вдруг стала грустной. Он принялся натягивать штанину на тонкую ногу.

— Сули, — оборотень нервно облизал губы, покончив со штанами, — прости меня. Я не хотел, чтобы ты пострадала. Я…

— Ралис, — девушка положила здоровую руку на плечо друга и чуть сжала. — Я понимаю и не виню тебя, — рыжий оборотень молчал, опустив голову. Сули положила ладонь на его щёку и улыбнулась, стоило их взглядам встретиться. — Какая у тебя колючая борода.

Он ухмыльнулся.

— Раньше тебе нравилось.

— С каждым днём я всё больше убеждаюсь, что ты меня приворожил, — Сули убрала руку со щеки мужчины и провела по его волосам.

— Ой, — он скривился, — просто признай, что была без ума от меня.

— Разумеется, о прекраснейший из мужчин, — Сули всучила ему остальную одежду. — А теперь одевай меня.

Ралис поднялся сам и её на ноги поставил, следом ловко подцепил пальцами края длинной белой рубахи, надетой на девушку, и потянул наверх. Здоровую руку Сули высвободила легко, а вот что делать дальше оба не знали.

— Да ну, к балрогу, — Ралис, едва ли приложив силы, разорвал рубаху, и белая ткань безвольно опала к босым ногам темноволосой. В её серых глазах отразился солнечный блик.

— Давно ты так не делал, — не сдержалась девушка и прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Ралис закатил глаза и начал одевать её.

Стоять почти полностью обнаженной перед мужчиной, некогда бывшим её возлюбленным, Сули совсем не стеснялась — можно подумать, что он увидит что-то новое. Когда-то давно воспитанница эльфов была в ужасе от Ралиса: высокий, свирепый и бородатый, весь в шрамах — он ругался на чем свет стоит, рассказывал такие истории, что Сули краснела до самых кончиков ушей и постоянно шутил над девушкой. Порой шутки его были безобидны, но чаще оборотень ничем не ограничивал себя в выборе слов. Дочь вождя ненавидела его, злилась, дралась, не замечая сдержанной улыбки на губах мужчины. Она обижалась, избегала и скрывалась, пока Ралис однажды не сменил её гнев на милость.

Этот оборотень стал верным другом, защитником, а после и любовником. Её первый мужчина и отец Кайи. Пусть любовь сошла на нет уже давно, Ралис всё ещё её друг, один из самых близкий (если не самый). Разве она может ему не доверять?

— Ралис, — позвала Сули, когда мужчина надевал на её ногу левый сапог. Они встретились взглядами, и рыжий увидел в глазах подруги все её переживания, страхи, всю боль.

— Они не тронут тебя, — кивнул мужчина. Всё тот же уверенный Ралис. — Я не позволю обидеть мою принцессу.

Сули улыбнулась.

— Ты всегда будешь защищать меня?

— Да.

— И помогать всегда будешь?

— Разумеется.

— И все мои просьбы выполнять?

Почуяв неладное, Ралис нахмурился и не стал давать ответ так же быстро как на прежние два вопроса.

— Что же ты задумала?

— Давай поедем в Хельмову падь втроем? Ты, я и Гимли?

— Ох, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет. Нет!

Задумавшись, Сули не углядела как рядом с Эовин, идя шаг в шаг, оказался Леголас.

— Ну, наконец-то раскачались! — не мог нарадоваться Гимли. — Ох и народ эти люди — лишь бы разговоры вести. А у меня уж руки чешутся как охота секирой помахать. Ещё и добираться до места битвы сколько! Ладно бы пешком, а то сиди на этом диком животном, да и пытайся понять, как удержаться.

— Не волнуйся, — усмехнулся Леголас. — Ристанские кони — животные умные, чуть что, быстро на землю спустят.

— А гномы верхом и не воюют, — сказал Гимли, поглаживая топорище.

Сули было рассмеялась шутливой перепалке двух друзей, да пересеклась взглядом с принцем и отвернулась, уставившись взглядом в загривок оборотня.

Девушка нервно озиралась по сторонам, вслушивалась в каждый шорох, боясь ощутить или услышать поблизости стаю. Зная о том, что те теперь во власти Сарумана, она ждала и боялась того часа когда истари, бывший ей другом, отправит отца, брата и сына в бой. Девушка зарывалась пальцами в густой жёсткий мех на загривке волка; это успокаивало. Ралис чувствовал волнение девушки.

- Что же ты забыла в этой разношерстной компании? — спросил Ралис. Они только вышли из покоев где залечивала свои раны Сули и теперь направлялись к чертогу, в котором, как передала Эовин, собирались все.

— Да какая уж теперь разница? Всё развалилось, — девушка поправила волосы. Надо бы подстричь, а то уже совсем длинные. Тёмные пряди лежали на спине, перетянутые лентой — ту, которую подарил ей Сэм, девушка давно потеряла, эту же оборотню одолжила Эовин.

Эта девушка отличалась от остальных роханцев — она не смотрела на оборотней как на монстром, была добра, как к Сули, так и к Ралису. Вот и сейчас, из всех людей, собравшихся в Золотом чертоге, лишь она и Арагорн не глазели на оборотней как на прокаженных, остальные же — даже король — поглядывали настороженно. Рыжему мужчине было всё равно на эти взгляды (за прожитые им века он успел привыкнуть ко многому), но вот для Сули всё в новинку. Взгляды были неприятны и заставляли сжиматься, мечтая исчезнуть.

— Фэрту Теоден хал! — произнесла Эовин, протянув королю кубок. — Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой! — Теоден улыбнулся своей племяннице и отпил вино.

Роханка обнесла кубком гостей, помедлив перед Арагорном. Дунэдайн коснулся дрожащей руки Эовин, которой та протянула вино.

— Привет тебе, Арагорн, сын Араторна, — произнесла она чуть слышно, но острый слух оборотня уловил, и слова, и дрожь что проскочила в них.

— Привет и тебе, Дева Ристании, — ответил мужчина. В тот миг улыбка покинула его лицо и больше он не улыбался.

Когда же Эовин подошла к Сули и Ралису, кубок был почти пуст и оборотни отпили из него по очереди. Ралис даже успел подмигнуть роханке, но та лишь нахмурилась и пошла дальше.

— Все-таки есть хорошие люди на этом свете, — сказал Ралис, провожая взглядом Эовин.

Воин, рядом с которым остановилась племянница короля, нахмурился и громко фыркнул, окинув взглядом оборотней.

— Нет уж, — сказал он, отступив назад. — Не пристало мне пить после собак.

От обиды сердце Сули пропустило удар, а потом тяжело застучало. Она смотрела в глаза человека и видела в них тоже самое, что и во взгляде эльфов или тех же людей, устремленном на орков. Прежде никто на неё так не смотрел. Презрение. Ненависть? Чем она обидела его? Что сделала? Сама Эовин опешила от произнесенных слов. Она оглядела других людей, но никто не хотел брать кубок из её рук.

Ралис усмехнулся.

— Будь бы я псом, откусил бы тебе нос, — сказал он, направившись к Эовин. — Хотя нет. Не пристало мне даже смотреть на таких людей, не то, что кусать.

Взяв кубок из ладоней растерянной роханки, он одним глотком осушил его до дна.

— Благодарю за вино, о прекраснейшая из дев рода людей, — поклонился Ралис Эовин, протянул ей кубок, а сам вернулся к Сули.

— Я рада видеть, что ты так быстро поправляешься, — сказала Эовин и бросила быстрый взгляд на поврежденную руку темноволосой. К удивлению роханки раны на теле оборотней затягивались в невообразимой скоростью: у Ралиса и шрамов не осталось от стрел, а Сули, будь бы она человеком, то лишилась бы конечности, но рука выглядит вполне хорошо.

Волк тяжело фыркнул, а девушка поджала губы.

— Благодарю за эти слова, Эовин, — кивнула воспитанница эльфов.

— Никогда прежде я и не думала о том, что встречу оборотня. Когда-то давно брат рассказывал мне истории о вашем народе. Легенды, пугающие и даже ужасные, — Сули вжала голову в плечи, боясь посмотреть по сторонам и вновь увидеть эти взгляды направленные на неё и Ралиса. Взгляды людей. — Я считала всё это выдумками. Кто бы нам тогда сказал, что вы и вправду существуете.

— Кто бы ей сказал, — фыркнул Ралис, — что почти все молодые оборотни с младенчества и до обращения жили в Рохане.

Гимли дёрнул поводья в сторону, обходя камень, расположившийся на пути. Сули скорее инстинктивно, чем намеренно сделала то же, дёрнув Ралиса за шерсть на загривке.

— Я, конечно, виноват перед тобой, — не замедлил возмутиться волк. — Но ещё раз так сделаешь или пришпоришь меня и пешком пойдёшь до Хельмовой Пади.

— Прости, — шепнула девушка.

Роханцы подозрительно поглядывали на них от чего Сули стало не по себе. Она старательно отворачивалась, закрывая лицо растрепанными на ветру волосами. С ними поравнялась ринд. Она ехала на сером в яблоках коне с малышкой Тейни на руках — ехать в конце колонны в телеге со стариками и детьми она не могла — никто не хотел видеть рядом с собой оборотня. Тайна ринд продержалась ровно столько, сколько и Ралис, прежде чем попытаться напасть на Леголаса.

— Дурно вы сделали, — повторяла она. — Плохо всё это закончится.

Будто подтверждая произнесенные слова Тейни заплакала, а Сули потянулась чтобы взять племянницу на руки.

— Нет, — тут же бросила ринд, дёрнув поводья своего коня и направив его чуть левее от Ралиса. — Незачем мне было давать вам приют. Пусть люди и не уверенны в том, что я оборотень, они теперь не рады мне. Ещё чего доброго…

— Они ничего не сделают, — прорычал Ралис. Ринд, как и всякий оборотень, могла слышать слова собрата даже когда тот в обличии волка.

— Но нам всё равно стоит держаться вместе, — прибавила Сули.

— Вот уж не думаю, — ринд пожала плечами. — То, что я говорю с вами, лишь подтверждает догадки людей.

— И что ты предлагаешь? — спросила Сули.

— Буду держаться подальше от вас, возмутители покоя.

— Глупо, — бросил Ралис, но ринд не ответила. Не хватало ей еще с волком поговорить. Вместо этого она пришпорила коня и вернулась в колонну людей. Эовин и Гимли проводили женщину взглядом.

— А младенец тоже оборотень? — спросил гном.

Сули поджала губы.

— Не говорите никому. Людям незачем знать. Мы и так навлекли проблем на них.

Леголас и Гимли отошли в сторону, без перерыва оживленно говоря о чём-то; на их место пришёл сам король. Верхом на белом коне, закованный в доспехи и в сияющем в лучах заходящего солнца шлеме, правитель Рохана выглядел подобно царям древности.

— Пусть я и справлялся о вашем здоровье, Сулмендис, у моей племянницы, навестить лично я вас так и не смог.

— Я не держу зла, владыка, — улыбнулась девушка. — Мы возмутили покой царивший в вашем городе, так что прошу вновь у вас прощения.

Солнце повисло над самым горизонтом, усыпав предзакатное небо прощальными — алыми — лучами.

— То был не покой, а застеливший глаза морок, — хмыкнул Теоден. — Я рад, что этот морок согнали, пусть теперь мне ясно видится опасность, в которую мы угодили. Надвигается война какой на нашем веку ещё не было.

— И мы поможем одержать в ней победу, — твердо произнесла девушка. Король довольно кивнул. В глазах его виднелась неприкрытая печаль, о причинах которой Сули могла только догадываться.

Девушка зарылась пальцами здоровой руки в густую жесткую шерсть волка, верхом на котором восседала. Ралис тряхнул головой и пошёл чуть быстрее, подстраиваясь под скорость королевского коня.

— Арагорн сказал мне, что оборотни хороши в бою. В легендах так и говорится: нет более смертоносного зверя на свете чем оборотень.

Ралис вдруг зарычал.

— Он сказал, — пояснила темноволосая в ответ на удивление короля людей, — что, пусть вы и не знаете, но оборотни всегда помогали людям. Мы защищаем народ людей не меньше, чем сами люди защищают себя. Стая истребила тысячи орков по всему Средиземью, но люди — роханцы или гондорцы — продолжают смотреть на нас как на злейших врагов.

Она замолчала так же неожиданно как начала говорить. Склонив голову, прибавила:

— Мы лишь хотим найти место в этом мире. Мы не монстры.

Ралис зарычал.

* * *

Ночь ожидаемо вступила в свои права.

Звезды и тусклый месяц светились в небе над ристанцамии путниками сопровождавшими их. Пять с лишним часов провели в пути, но и на половину не приблизились к Хельмовой пади, теперь же расположились на привал. На всякий случай костров не жгли.

Ночь тянулась медленно и тихо. Ралис и Сули улеглись спать вместе как в старые добрые времена проведённые в стае.

— Наверное, я должен тебе кое-что сказать, — проговорил лениво Ралис, перевернувшись на бок, чтобы видеть лицо лежащей рядом девушки. Та повернула голову в его сторону и замерла, ожидая дальнейших слов. — Я виноват перед тобой, Сули.

— Я уже давно простила тебя за руку, — удивилась темноволосая. — Всё в порядке. Жива я и почти здорова.

— Да я не о руке.

— А о чём? — но мужчина лишь вздохнул и не ответил. Он лёг на спину вновь сложил руки на груди. Длинный палец быстро нашёл отражающее тусклый свет звёзд кольцо и провёл по его прохладной глади.

— Ралис?

— М?

Сули задумчиво хмыкнула.

— Не нападай больше на Леголаса.

— Хорошо, — легко согласился мужчина, заложив руки за голову и устало прикрыв глаза. — Я убью его тихо и без драки, пусть это и не принесёт мне столько удовольствия как если бы я…

— Ралис! — Сули села, приподнявшись на здоровой руке. Она не боялась разбудить кого-нибудь своим голосом, ведь оборотни отошли далеко от людей, не желая смущать тех своим соседством. — Когда я с ним только познакомилась, то так же ненавидела. Хотела обидеть его, даже ударила.

— Какая же ты молодец, — улыбнулся рыжий.

Тяжкая духота повисла над степями; ветер будто бы покинул их.

— Но потом я поняла, что ненавижу его без причины. Леголас даже не знал об оборотнях до встречи со мной, и уж тем более не знал о случившемся в Лихолесье! То есть в Тихом лесу. Это Трандуил — он один! — виноват в случившемся. Не перекладывай вину отца на сына.

— Ловко ты его выгораживаешь, — усмехнулся мужчина. — Помнится мне, Трандуил легко переложил вину за смерть своей жены на весь наш народ. Это было такое справедливое решение достойное великого и мудрого правителя, — слова Ралиса мягко перекатывались на языке, сочась приторно сладким ядом.

— Не уподобляйся эльфийскому королю. Будь справедлив!

— Справедлив? — Ралис распахнул глаза и тоже сел. — О, я буду справедлив, когда отделю остроухую голову от тела и преподнесу её великому правителю Трандуилу.

— В который раз повторяю тебе — он не повинен. Откуда в тебе столько злости на Леголаса?

— Тебе не понять, что я чувствую. Из-за его отца погибла Она. Её смерть… — он нервно взмахнул рукой и громко цыкнул, — это так смерть души. Никогда не пожелаю тебе испытать такое. Без Неё внутри пустота и даже то, что было между мной и тобой, не смогло её заполнить. Ничего в этом мире не заполнит, — оборотень положил раскрытую ладонь себе на грудь и отвернулся от темноволосой.

— Ты не желаешь, чтобы я испытала подобное, спасибо тебе за это. Но в то же время ты желаешь смерти моему соулмейту.

Секунда. Две. Три. Ралис громко вздохнул, обернулся, пораженно глядя на подругу.

— Остроухий твой соулмейт? — девушка кивнула. Она слышала как заскрежетали зубы рыжего, и даже яростный вой рвущийся из его души уловил её слух. — Что ж, значит эльфу уготована долгая жизнь, — прорычал оборотень, — это я тебе гарантирую, — Ралис улегся обратно, на этот раз, повернувшись к девушке спиной. — Твой ненаглядный пусть живёт, но Трандуила я разорву на части.

Сули тоже легла на свой плащ, расстеленный на траве, а после, немного погодя, пододвинулась вплотную к рыжему и обняла.

— Ты ничего не скажешь?

— О чём?

— О том кто мой соулмейт.

Ралис пожал плечами.

— Подобное я уже встречал.

Сули нахмурилась, потом лицо её вытянулось, а рот открылся, готовый задать любой из тысяч возникших в голове вопросов: где? Кто это был? Когда это случилось? Почему? Что стало с ними?

— Тихо, принцесса, — Ралис вдруг усмехнулся. Даже не видя Сули, он знал какой была реакция на прозвучавшие слова, — я сам расскажу, А ты ведь действительно похожа на свою мать. Даже в таких мелочах как раса соулмета.

— Бодиль… она… у неё…?

— О да. Твоя мать родила сына от своего соулмейта-эльфа.

— И Бодиль тебе все это рассказала?

— Мы были с ней близкими друзьями. Самыми близкими и тайн между нами не было. О том кто отец Альва, твоего единоутробного брата, знали только мы — наша старая команда: я, Далия, Ульв и Хелтай.

— Хелтай тоже знал?

— Разумеется. А теперь помолчи, наконец, и я всё сам расскажу, — застрекотал кузнечик или цикада в небольшой рощице совсем рядом. — Мы бросились за Бодиль в войну Последнего Союза, это ты знаешь, но мы так же и сберегли её тайну. То что случилось во время этой войны, возможно, лишило бы поддержки твою мать и она бы вряд ли смогла стать королевой, потому мы, как верные друзья, вернувшись домой, представили маленького Альва сыном нашего друга Ульва. Никто из оборотней разбираться не стал, хотя то, что ребенок чертами лица да и чуть заостренными ушками походил на эльфа, было ясно и без слов. Далия, Хелтай и Ульв знали, что милая Бодиль родила первого в своем роде полукровку, а я единственный и неповторимый стал тем, кому Бодиль доверила главный секрет — родила ребенка она не от простого эльфа, а от своего соулмейта. Я сам видел на его руке такую же метку, что была у твоей матери: длинную алую черту от указательного пальца до локтя. Обычно он прятал её под длинной перчаткой, но на похоронах руки его были открыты.

— На чьих похоронах?

— На его, чьих же ещё? Думаешь если бы он был жив, то отпустил бы Бодиль в Тихий лес в объятья твоего ненаглядного отца? Ни за что. А так он умер, и у моей дорогой подруги не осталось выбора. Хотя есть плюс в смерти этого остроухого — ты вот, например, родилась.

— И зачем ты мне рассказал всё это? Столько лет хранить эту тайну, чтобы вдруг выболтать без всякой к тому причины?

— Всё ради того, чтобы ты не накручивала себя. Просто знай, что ты вся в свою мать.