Дети чулана (джен)

«Однозначно тебе понравится библиотека — в ней тысячи книг, а мадам Пинс — служащая до дрожи похожа на Каменную рожу (наверное, их где-то производят под копирку?) — такая же строгая, неразговорчивая и равнодушная.

А еще рядом со школой есть Запретный лес — да-да именно так его и называют. Ни в коей мере несравнимый с нашим — огромные деревья, даже Хагриду не под силу обхватить руками ствол; высотой едва ли не с Биг-Бен и пышной кроной. Если смотреть с опушки — он кажется темным, свет не проникает через густую листву — и привлекательным. Найти в нем тайное местечко? Будем сбегать, когда окружающие окончательно достанут и отдыхать. Лес очарователен — мрачен, нелюдим, опасен! — уверен — ты в него влюбишься!

И, черт возьми, Хагрид — он, к слову, передает привет! — действительно выращивает тыквы! Боже ж ты мой, сестренка — это ужасно. Эти тыквы в два раза крупнее чемодана — а ты помнишь его размеры? Чуть-чуть не хватило, чтобы мы уместились в нем вдвоем — и их больше сотни! От тыквы нет спасения! А Хэллоуин с каждым днем все ближе.

Да, исследование «unus»⁽¹⁾ проходит плодотворно: блохастая, с пинка запушенная с седьмого этажа, благополучно приземлилась на первом. Над полом действительно есть нечто, замедляющее падение живого объекта и буквально заставляющее его повиснуть, и потом неожиданно прекращающее действовать. Зависание длится три секунды (есть потрясающее заклятье, лишающее голоса, оно удачно пригодилось для повторного запуска блохастой!).

На предметы этот эффект не распространяется: чернильница разбилась в дребезги — пришлось срочно смываться с места преступления от завхоза. Он тот еще pestilentia⁽²⁾. К слову, блохастая находится под его патронажем. (Оказалось, ее зовут миссис Норрис — что достаточно занятно, не находишь? Жду старину Чака, что вставит мне пиздюлей за неподобающее отношение к его то ли жене, то ли сестре…) De gustibus non est disputandum⁽³⁾, конечно, но разве пес — не лучшее решение в качестве верного помощника и для патрулирования замка? У них и нюх, и преданность, и голос хорошо поставлен, опять же и задержать может, не даст смыться нарушителям, и по следу пойдет — точно выведет к виновным.

Привожу краткую сводку по исследованию «unus»: предметы — probatuum est⁽⁴⁾; жаба — probatuum est; кошка — probatuum est.

Сейчас в поисках добровольцев для проведения следующего этапа. С ними негусто, но это вопрос времени! Мало ли вокруг людей sicut cadaver⁽⁵⁾.

Помнится, я обещал рассказать о декане.

Так вот, эта deliciae⁽⁶⁾, походу, социопат, социофоб и мизопедик. Северус Снейп, бесспорно, лучший в своем деле — ведет зелья — гений! С какого черта этот светоч застрял на должности преподавателя малолеткам — вопрос интересный, тем более на фоне аллергии на детей. Я заприметил — рецепты из учебника и написанные им на доске, имеют отличия в пользу последних (получается и быстрее, и лучше по качеству). По слухам переработаны им лично. И почему он распыляет талант и теряет время на нелюбимой работе, когда его прямое призвание зарыться в лаборатории и света божьего не видеть? Загадка!

(А еще у него есть счеты к носителям фамилии Поттер.)

Знаешь, как deliciae меня подставил?

Влетев в класс, поприветствовал словами: «Гарри Поттер, наша новая знаменитость».

Чувствуешь заход сверху? Я малость ошалел — думал адекватная школа, приличные профессора — все держатся на планке и ни каких нарушений делового этикета: эмоции эмоциями, а преподавательская этика превыше.

А потом deliciae, не давая опомниться, закидал меня вопросами. И передо мной встала дилемма, Хеззи: поддаться на провокацию или проигнорировать. Проблема не в том, что я не знал ответа — он ему ни к черту не всрался. Эта сволочь была настроена задавить авторитетом и показать всей аудитории: кто нынче груша для битья и кого следует травить.

Я ему, конечно, поулыбался, глазки построил — с идиота спрос невелик, а он скривил лицо (словно я запорол труд всей его жизни — да когда, черт возьми?), но баллы не снял, а назначил отработку и отвалил (после делал вид, будто некого Гарри не существует). Ах да, я теперь частый гость в апартаментах декана — каждый вечер провожу в его компании. Видать, у deliciae окончательно снесло крышу, и он не может уснуть, не увидев мое лицо.

В принципе, наблюдения показали: дело не конкретно во мне, а именно в фамилии (его знатненько корежит, стоит увидеть мой лик или услышать «Поттер»; причем на имя это не распространяется). Вероятно, в учебные годы Джеймс успел перебежать дорожку deliciae (или ублюдок папе — что тоже имеет смысл) — я поспрашивал, они как раз учились на одном потоке. Впрочем, его настойчивое желание — каждый вечер перед сном видеть меня, навело на другую мысль — он что, тайно влюблен в Джеймса? Если судить по слухам, то на папу я похож адски, считай не отличить — означает ли это, что его тайная страсть перешла ко мне по наследству?

Самое очаровательно в пикировках с deliciae, что он явственно давится желанием наказать как можно сильнее (и снять побольше балов — слышала бы ты, насколько он безжалостен ко всем, кто не со Слизерина! Само очарование! В такие минуты я им восхищаюсь — бьет по больным точкам: метко, едко, беспощадно) и пасует перед фактом, что я ученик его факультета и это повредит репутации. Конечно же, он нашел выход: отработки. Хорошее решение, я оценил. Он, впрочем, по прошествии времени тоже. Кто сказал, что я буду молчать на них? Отработки отработками, а язык мне не заткнуть. С предвкушением жду следующего хода! Очаровательный мужик! Воистину болтать с ним удовольствие!

И да, пару интересных моментов — у deliciae бесшумно поставлен шаг, он обладает мгновенной реакцией, качественным глазомером и аурой убийцы. Чувствуется военная — или около того — подготовка. По слухам состоял в темномагической организации и благодаря протекции Альбуса Дамблдора отмазался от тюрьмы. Занимательно, не правда ли?

Когда я упоминал, что школа полна замаскированных убийц, то не предполагал, что их больше одного. Так и вижу их рекламный ролик: «Хогвартс — исключительно лучшее для ваших детей!» А фоном молодой директор сражается с Геллертом Грин-де-Вальдом (этот тот самый, что почти захватил мир, к слову, входит в список самых опасных темных волшебников всех времен и народов), а дальше мистер Снейп вскрывает глотки криминальным субъектам под бой барабанов. На последнем звуке черный экран и надпись: «У нас только лучшие специалисты — профессионалы в своем деле!» Ede, bibi, lude, non puto!⁽⁷⁾

Ах да. Здесь и в целом чудные дела творятся — межфакультетская война.

С какой радости, я так и не вник. Начинается она едва ли не с первого дня — сразу науськивают друг на друга. И ладно бы в ее основе находился явный фактор: расизм, гендерная принадлежность, религия — привычные и понятные величины, а нет, все как-то абстрактно: «они маглорожденные» и «они темные маги». Где, черт возьми, связь — мы еще начинаем учиться эксплуатировать мозг, какие там темные маги? Да и разве место рождения является личной заслугой?

Антагонист моего декана — Минерва Макгонагалл. Она же заместитель директора, декан Гриффиндора, преподаватель трансфигурации, анимаг с обликом кошки и среди слизеринцев просто «Стальные яйца» (заметь, определение дано не мной!), а для остального мира «Железная леди» (первое, к слову, ей больше подходит, я иногда забывают, что нужно «мэм» добавлять, а не «сэр»; один раз даже запнулся случайно, благо вовремя опомнился).

Как выяснилось, ничего так реагирует на валерьянку — аmabile opus⁽⁸⁾, с ходу почуяла запах и попыталась выставить класса: «Мистер Поттер, вы что, обмазались валерьянкой? Выйдете вон!» Печально то, что вышло это случайно — чутка опрокинул флакон, а он пролился на одежду, а аmabile opus решило, мол, издеваюсь. O sancta simplicitas!⁽⁹⁾ Я же шучу иначе, к чему этот лепет?

В целом, неловко получилось, я даже едва смог отбрехаться, дескать, головные боли адские — не высыпаюсь, нервишки и сердечко шалят — вот и закинулся с утреца, мол, тетушка рекомендовала. Так аmabile opus аж перекосилась: «Что за ересь вы несете?» Я, конечно, ей впарил: «Valerianae extract» используют для успокоения нервного напряжения» А она мне: «Если у вас проблемы с головой, обратитесь к мадам Помфри. Десять баллов со Слизерина за препирательство с учителем. А теперь выйдете и закройте дверь с той стороны!».

(Я выяснил: в школе можно быть полным лузером на парах и получать постоянного тролля — экзамен принимает независимая комиссия, и она же оценивает результат. Так что, можно спокойно находиться хоть со всем преподавательским составом в контрах, главное — иметь знания, отработать практику, чтобы не завалить экзамен и несильно нарушать правила — могут исключить.)

Если у тайной любви deliciae я проследил истоки, то у аmabile opus так ни черта и не понял. Чем вызвана ее агрессия? Это действительно выходит за рамки нормальной реакции, такое чувство, будто она специально воспалилась и искала повод, чтобы прицепиться, и не будь валерьянки, встал бы другой вопрос.

(Если взрослый теряет ощущение границ и желает воспользоваться положением, чтобы опустить или подавить ученика, то, черт возьми, подавится. Absque omni exceptionae⁽¹⁰⁾.)

«Хогватс, мать вашу, только лучшее для детей!»

Сurae leves loquuntur, ingentes stupent⁽¹¹⁾ — а с нашим семейным упрямством это совсем беспросветно. Что бы ни происходило, что бы тебе ни говорили — ты смысл моей жизни. Без тебя ее нет. Etiamsi omnes ego non⁽¹²⁾!

Мы выберемся, Хеззи, аmo te⁽¹³⁾.»

«Ладно, ладно, признаю, ты права! Potius sero quam nunquam⁽¹⁴⁾!

Да, меня занесло. Да, я слишком близко воспринял чужое поведение и сам не заметил, как увлекся и потерял адекватность.

(Кто еще, если не ты, скажет мне, что я обнаглел? Кто, если не ты, напомнит, что есть не только мой взгляд — другие тоже имеют право на мнение, эмоции, ошибки? Спасибо, сестренка!)

В вопросе Минервы Макгонагалл, то пришлось выкинуть белый флаг — мала еще моя варежка, чтобы на такие фигуры ее разевать. Как начал войну, так и закончил. Подошел к ней извинился, покаялся — соловьем разлился за тяжелую жизнь и трудное детство (не то чтобы она прониклась). Нынче как миленький прилетаю на ее пары и зайкой отрабатываю все, что положено и даже выше нормы.

(На самом деле наша война перешла на другой уровень: аmabile opus малость жмотит начислять балы конкурирующему факультету, но чувство справедливости не позволяет проигнорировать прекрасный и развернутый ответ, а также качественное и быстро выполненное задание. Выводить аmabile opus на эту борьбу сущее наслаждение — вроде, и не делаю ничего предосудительного — а лицо ей жесть, как корежит. Одно удовольствие! Значительно лучше открытого конфликта — так и хочется вернуться на несколько недель назад, вмазать себе в лобешник и проорать: «чего делаешь, дурачина? Тоньше нужно! Кто ж так работает-то, салага!

Ab imo pectore⁽¹⁵⁾, я не сдался — это кошачье хамло еще признает, что была неправа.)

Раз уж пошла такая песня с признаниями, то вот еще одно: зря я так налегал на магические дисциплины — почти все первокурсники находятся на одном уровне и ни черта не смыслят в магии (за единичным исключением). Мне, наоборот, нужно было подналечь на немагические предметы, здесь даже нет учебников, чтобы заниматься самостоятельно. В каникулы это исправлю.

И да, я нашел способ избавиться от навязчивости deliciae, на одной из отработок невзначай спросив: «Вы все время говорите, что я похож на Джеймса, хорошо с ним общались? Дружили, наверное?» Вначале он, конечно, по обыкновению, сошел с лица и такой: «Поттер! Сто балов с…» — но вовремя остановился. Потом, видимо, шестеренки в голове заработали и deliciae выплюнул: «Убирайтесь!»

(Вот так оказалось просто и легко! Ладно, ладно — так и вижу твой скептический взгляд — на самом деле, до этого я ему полчаса мозги выносил — последняя фраза стала катализатором. Право слово, нельзя же так открыто демонстрировать слабые места? Я же не железный, в конце концов! У меня тоже есть чувства!).

А на следующий вечер узнал, что декан переназначил все отработки на ответственность завхоза. Сadit quaestio⁽¹⁶⁾ — все с Северусом Снейпом ясно.

Теперь изучаю замок под патронажем Аргуса Филча — мою, драю, прибираюсь (фигня вопрос, после программы от тетушки Клячи-то!). Намедни попал мне в руки интересный артефакт: на нем отображены все этажи школы и прилегающих территорий, и в довесок люди, находящиеся в их границах. Не просто карта — а с передачей передвижения живых существ (прямо подписаны)! После этого моя любовь к декану возросла еще больше — несомненно, удивительный мужик! С ним и в личностный рост, и с его подачи удачные находки сами в руки падают.

Возможно, у тебя сложилось не очень такое представление о преподавательском составе Хогвартса. Но фактически, не считая deliciae и аmabile opus, остальные в большинстве адекватные люди. Это я везунчик попал в войну на два фронта, не столько благодаря выдающимся талантам, а сколько из-за чужих мозолей и призраков прошлого. (Есть у меня легкое подозрение, что в случае с аmabile opus завязана мутная и темная история из прошлого; вероятно, я кого-то ей напоминаю и она, имея в руках власть, отыгрывается на мне за своих демонов. Но это, конечно, момент еще не подтвержденный, как в ситуации с deliciae — с тем-то все уже однозначно.)

Так вот, есть здесь Филиус Флитвик — профессор заклинаний, декан факультета Рэйвенкло, в студенческие годы чемпион Дуэльного клуба (и, без шуток, лучший мастер заклинаний из ныне живущих!). Самый адекватный из преподавательского состава, без тараканов, с юмором — мировой мужик. Как-то мне порекомендовали, дескать, если скверно на душе, то можно прийти к нему в кабинет — его двери всегда открыты — и получить психологическую консультацию, под вкуснейшие маленькие кексы, которые он заставляет танцевать. Решил проверить и не прогадал! Никаких тебе непонятных воспалений, едкого сарказма и взглядов с ненавистью и отвращением — отдохнул душой! Препод огонь — остроумен, добросердечен, тактичен — шикарный мужик. Я даже на волне напросился на дополнительные занятия и, знаешь что? Он не отшил, посмеялся и дал гору литературы с наказом разобраться, а потом уже идти к нему для обсуждения. Воистину учитель!

В целом, конечно, ты права — проводить эксперименты над живыми существами (тем более учениками) не рекомендуется категорически. Но с другой стороны, жить нужно здесь и сейчас — оccasio receptus difficiles habet⁽¹⁷⁾! Безусловно, я буду осторожен (особенно сейчас, когда на руках карта-проектор — хотя меня не оставляет мысль: если есть одна, то кто сказал, что нет второй?)

Хеззи, пожалуйста, больше не молчи — tuum silentium est vesana⁽¹⁸⁾.

Amo te.»

* * *

Спрятавшись в кабинке школьного туалета, Хезер не спеша жевала «Сникерс»; конечно, это было так себе укрытие, но лучшего решения она не смогла придумать. Началось все с маленького камушка — первой ласточки — проверочной работы по математике, послужившей началом для стремительно промчавшейся лавины контрольных почти по всем дисциплинам. Предыдущая неделя проверила на прочность каждого из учеников шестого класса. Вероятно, настроенные на серьезный подход преподаватели сообща решили — никаких послаблений, подготовим выпускников по максимуму, чтобы все смогли сдать ЭсАйТиэс.

И вот интересный факт — «топ один» неожиданно потеснилась с пьедестала и упала в рейтинге на вторую позицию. Неожиданно поднявшая голову Фредерика, пожав плечами, так и сказала: «Какие ко мне вопросы? Готовься лучше. Раньше ты отлично справлялась». И эта холодная фраза отчасти осадила напор возмущения и снизила градус негодования в сторону Дэвис — Изабель промолчала. А потом начала отыгрываться на главном лузере школы; как следствие, с обедами Хезер пролетела и жестко. С неведомой радости крыша у Хрени начала подтекать, и та пустилась во все тяжкие, подтянув заодно и Вторую Хэ, а там хвостом нарисовались Моль и Годзилла. И началось: кинуть в еду жвачку, поставить поднос с грязными тарелками на стол, за которым сидела Поттер, запустить огрызками, плюнуть — одноклассницы, как будто соревновались, кто придумает более унизительное действие. И ладно бы у Хезер была возможность выходить из класса в числе первых и быстренько добираться до столовой, чтобы в темпе забрать порцию еды и сделать ручкой остальным — так нет, эту привилегию получали звезды рейтинга: именно их первыми отпускали на обед.

Кончено, Хезер нашла выход — быстрые углеводы; она покупала в «Лидле» шоколадные батончики и стачивала их во время обеденного перерыва. Неплохое, в сущности, решение — пока что работало. А чтобы не попасть под наблюдение квартета — те могли и просто так облить напитками или кинуть едой, Поттер сбегала и пряталась, возвращаясь в класс за несколько минут до звонка. Женский туалет спасал — еще никто не догадался, что чучело пряталось здесь. «Сникерс» и толчок нынче стали главными ее друзьями — как бы это ни звучало.

Неожиданно заскрипела входная дверь — явный показатель, что одиночество Хезер нарушено. Она тут же подняла ноги, чтобы вошедший, если случайно уронит предмет, не увидел, что одна из кабинок занята, и, крепко зажав в руке шоколадный батончик, замерла в напряжении, дыша осторожно и через раз. Послышались неритмичные шаги, кажется, посетитель женского туалета пришел не в одиночестве — их как минимум было двое.

— Вот ведь дерьмо. Опять взбучку устроит, — злым тоном произнесла Берч.

Скривившись, Хезер едва не застонала. Что за неудачница — почему даже в толчке она не может найти покой? Отчего даже в этом унизительном месте нельзя нормально переждать и перекусить, без компании гнилых подружаек?

— Да перестань, поорет и успокоится. Все нормально будет, — ответила ей Блер.

Звук чужих шагов раздался совсем рядом, в этот момент Хезер задержала дыхание, молясь всем известным богам, чтобы пронесло. И ведь в кое-то веки сработало, кто-то из подруг толкнул соседнюю дверь. Не зря она забиралась в самую последнюю кабинку, совсем не зря! Поттер на мгновение закрыла глаза, чувствуя, как от облегчения голова становится легкой — того и гляди тело подведет и занесет в сторону.

— Нормально? — недовольно проговорила Изабель через стенку. — Да с чего бы. Ты ее не видела, когда она заводится. Мне кажется, что еще минута, и она возьмет нож и меня зарежет, — замолчав, Берч хмыкнула, а потом продолжила с сарказмом в голосе: — Твой отец будет счастлив — такая статья!

Глава семейства Блер являлся владельцем местной газеты с простым и безвкусным названием: «Воскресный Литтл Уингинг». Насколько было известно Поттерам, отцы подруг сошлись в дружеских отношениях еще давно — то ли в студенческие годы, то ли сразу после них — и прекрасно совмещали их с рабочей деятельностью.

— Не выдумывай — она этого не сделает. Первый раз, что ли? Тебе всего-то нужно поддакивать и переждать; поорет, выпустит пар, потом станет нормальной.

Послышался звук смыва, одноклассница, наконец, закончила свои дела. У Хезер затекли ноги от неудобной позы, а по виску ползла капля пота, и начала тем самым вызывать неприятные ощущения — хотелось стереть ее поскорее. Вот только одна рука Поттер обнимала колени, а другой вообще лучше не шевелить — упаковка «Сникерса» могла выдать местоположение невольного слушателя.

— Да если бы. Ей нужна «лучшая», а вторая в рейтинге — это уже не лучшая. Сука. Да пусть бы зарезала! Хоть раз была бы честной.

— Ибби, да что ты выдумываешь! Поорет она и успокоится. К завтра уже отойдет и все нормализуется.

Дрогнули стены кабинки, и послышался звук открываемой двери, одноклассница вышла из своей; в этот момент Хезер осторожно выдохнула и вытерла каплю пота. Меньше нужно тревожиться и переживать. Ей бы ледяное равнодушие брата — вот кто остался бы спокоен и разумом, и телом.

— У меня и так не осталось ничего своего, — расстроено пожаловалась Изабель. Несмотря на шум от включенной воды, разобрать чужие слова по-прежнему было можно, хотя для этого и приходилось прилагать небольшое усилие.

— Да забей ты на нее уже, — устало ответила Мэйзи.

— Вот только не надо, — возмутилась Берч. — Сама-то по ночам ревешь — вечно спишь потом на парте.

— Заткнись, — резким тоном оборвала ее Блер.

— Фила все любят, а на тебя срали, — несмотря на просьбу, продолжала говорить Изабель, судя по звукам, умываясь при этом.

— Не срывай на мне плохое настроение, — холодно произнесла Мэйзи, и следом послышался всплеск и чье-то «Ой». — Это не я заставляю тебя ходить на курсы и заниматься до изнеможения.

Кто-то из одноклассниц достал затычку, и вода, находящаяся в раковине, начала уходить. Хезер перевела дух; это означало, что они, наконец, свалят.

— Не хочу домой, — тоскливо протянула Берч, а потом уже спокойным голосом добавила: — Меня занесло, извини.

— Забили, — с недовольством отозвалась Блер. Кажется, она предпочла сгладить конфликт, но так и осталась при своем мнении. Чувствовалось, что за этим словом стоит совсем другое — противоположное желание.

— Сейчас бы чучело найти, — сказала Хернь, заставив Хезер напрячься. — И где этот мусор постоянно прячется?

— Может, в подсобке? Одно время они там с братом ныкались.

— Давай, проверим.

Послышались шаги, а потом заскрипела дверь — показатель, что одноклассницы ушли. Выждав еще несколько мгновений, Хезер распрямила ноги и громко выдохнула. Ей по вкусу был простой черно-белый мир, где все являлось однозначным и ясным: вот она с братом, а за чертой остальные; на одной стороне находятся злые люди, на другой — добрые. Видеть в этом мире подтона совсем не хотелось.

* * *

Урок истории закончился, и классная комната почти опустела, Хезер неторопливо собиралась, дожидаясь, когда из помещения уберутся последние одноклассники и станет возможно неспешно побрести в библиотеку. Тогда никто не толкнет, не поставит подножку, не кинет мусор или не выльет что-нибудь. После окончания занятий многие ребята сразу бежали либо в кружки, либо на дополнительное обучение. Очень мало кто — буквально три человека — был предоставлен сам себе и дожидался в холле родителей, чтобы направиться домой — или, как в случае с Оскаром, в библиотеку. И именно в этот момент ее подловила мисс Дей:

— Мисс Поттер, постойте.

Успевшая добраться до выхода Хезер замерла и медленно обернулась. Леди стояла у преподавательского стола, прислонившись к нему боком, и серьезным взглядом смотрела на ученицу. На ее лице не было привычной улыбки, которую она любила натягивать, вероятно, тем самым стремясь одновременно и наладить отношения с детьми, и компенсировать периодически проскальзывающую строгость. В отличие от миссис Кук, в чьей искренности сомневаться не приходилось, Хоуп Дей чаще улыбаюсь с фальшью. Что, безусловно, глупо ставить ей в вину — у самой Хезер при виде одноклассников возникала исключительно ухмылка — что-то большее находилось выше ее сил; для человека, стремящегося к справедливости и призывающего учеников относиться с уважением друг к другу, хотя бы даже искусственную улыбку уже можно рассматривать, как прогресс над собой, все же шестой класс был той еще помойкой — явно не для идеалиста. Это София Кук — святая! С ней никто не мог сравниться в позитиве и в стремлении к комфортному общению.

— Присядьте, — мисс Дей указала на место Фредерики.

Не испытывая никакого энтузиазма, Хезер поплелась к парте Девис; леди подошла к двери и закрыла ее, а потом села рядом на соседний стул, где сидел Кроссман. Поттер удивленно на нее покосилась — происходящее становилось интересным.

— Я заметила, — начала учитель сдержанным тоном, — что у вас не сложились отношения с классом.

Хмыкнув, Хезер наклонила голову чуть влево, при этом немного отодвигаясь от леди. Черта с два интересным — показалось! Ничего занимательного в этом месте и быть не могло.

— И во многих конфликтах нет вашей вины, — все также спокойно продолжила говорить мисс Дей, — вас провоцируют.

Сжав под столом кулаки, Хезер начала разглядывать маячившую по правому флангу рейтинговую доску, ничего не отвечая. Видимо, переняв энтузиазм соседки, Киан тоже поднял голову и с ухмылкой начал рваться вперед, подвинув Мэйзи и заняв третье место. Еще немного усилий и он потеснит Изабель — «Ничего личного, Берч, мне нужны хорошие рекомендации для «Итона» и «Вестминстера».

После слов преподавателя в классе установилась напряженное молчание, и никто не спешил его прерывать. Хезер даже смутно не понимала, что на подобное ответить, а учитель, видимо, ожидала ее реакции. В конце концов, первой не выдержала мисс Дей:

— Я могу вам помочь. Если вы мне доверитесь, то вместе мы сможем найти выход из этой ситуации.

Оторвав взгляд от доски, Хезер медленно повернула голову и наклонила ее чуть влево, принявшись задумчиво разглядывать леди. Она была по-своему милой эта Хоуп Дей: пушащиеся волнистые волосы, убранные в пучок на затылке, несмотря на старушечью прическу, молодили преподавателя, создавая ощущение, что она буквально несколько месяцев назад сняла оксфордскую шапочку; взгляд ее карих глаз был серьезен и отчасти тяжел — чувствовалось, что непростой характер у их хозяйки, отнюдь не легкий; лоб немного нахмурен, а пухловатые губы плотно сжаты; фигура учителя была напряженной, застывшей в ожидании и волнении. Это и вправду слишком для их проклятой школы; такой очаровательной и искренней леди в ней однозначно не место. С одной стороны, Поттер отчаянно хотелось поверить мисс Дей, но в то же время…

Чужие слова в действительности ничего не стоили — иногда взрослым нужно было играть в такую игру «двуличность» и здесь важно: дать общение, ободрить, подарить надежду. Конечная цель?

Сломать.

Даже живя во мраке, можно привыкнуть, приспособиться — требуется время, терпение и сила воли. Но когда появляется луч надежды, и вдруг человек под него попадает и чувствует не только свет, но еще и тепло, то… У него появляются мужество, стремления, мотивация. И потом, когда во внезапный момент этот луч исчезает, то мрак становится еще темнее, еще холоднее, еще безнадежнее — потому что был контраст, уже известно, как это жить под светом. Возращение — мука.

И Хезер, и Гарри успели оценить интерпретации этой забавы от разных людей — каждый оказался неповторим и уникален. Многогранная и увлекательная игра с неожиданным, но предсказуемым концом — Поттеры рекомендуют!

— Нет, спасибо, — произнесла Хезер, поднимаясь на ноги и закидывая рюкзак на плечо. В таком положение голова ученицы находилась чуть выше, чем у сидящей леди, позволяя посмотреть на нее с другого ракурса. Та и вправду казалась слишком молодой, доброй, идеалистичной — везде излишне.

— Вы можете обратиться ко мне в любой момент, — уверенно произнесла преподаватель.

Вместо ответа Поттер, углубив ухмылку, направилась к выходу.

— Я буду ждать, Хезер, — не сдавалась мисс Дей, не обращая внимания на красноречивую реакцию ученицы.

Взрослые могли сколько угодно создавать вид добродетели, лицемерить и быть двуличными, но это не означало, что она должна повторять вслед за ними. Даже несмотря на всех их попытки втянуть в эту игру, у нее до сих пор существовала возможность быть верной себе — и не притворяться кем-то другим. По крайней мере, брат оставил ей это право — взяв на себя ответственность. Именно он лгал, выдавал то, что требовалось — не был собой.

* * *

Переминаясь с ноги на ногу, Хезер стояла у двери, ведущей в директорский кабинет, и не решалась постучать. Это следовало сделать еще несколько минут назад — а она все гипнотизировала створку, мысленно ставя новую задачу, после которой уж точно… Получалось как раз таки обратное: и после восстановления дыхания, и потом приведения мыслей в порядок, и последовавшей разминки затекших от напряжения плеч, и даже после повторного восстановления дыхания — все никак не возникала решимость постучать.

С какого черта мистеру Кингзману понадобилась именно она, еще предстояло выяснить — миссис Шортер выловила собирающуюся в библиотеку Хезер в опустевшей классной комнате и сказала немедленно пройти в его кабинет. Судя по непроницаемости лица преподавателя, как и потому, что она сразу же отчалила по своим делам, можно предположить, что ничего страшного ученицу не ожидало. По крайней мере, если вдруг нарисовался вопрос об отчислении, то Имоджен сопроводила бы подопечную и, скорее всего, при этом присутствовали еще и приемные родители — без них этот вопрос решаться явно не мог. Как, впрочем, и без социальной службы.

Закрыв глаза, Хезер в резком движении подняла руку и постучала. Дождавшись глухого: «Войдите», нерешительно надавила на ручку и открыла дверь. Помещение за ней разительно отличалось от других комнат школы — те были выдержаны в серой гамме и разбавлены цветными деталями: пастельно-голубыми стульями и мягкими оранжевыми креслами, желтыми кофрами на полках открытых шкафов, черными меловой и рейтинговой досками, да и просто большими мультяшными наклейками. И сами комнаты помимо парт — для первого по четвертый класс двухместных и соединенных как фишки в домино; в пятом и шестом дети переходили в другую комнату, где основное пространство занимали раздельные парты и стулья — были заполнены стеллажами, делящими пространство на зоны, детской мебелью, книгами, раскрасками, игрушками, канцелярией. А директорский кабинет оказался выполнен в классическом английском стиле: в градациях коричневого и темно-зеленого цветов. Было даже странно увидеть это помещение и поверить, что то действительно находится в «Начальной школе Литтл Уингинга», настолько оно выбивалось из общей стилистики.

— Слушаю вас, — произнес мистер Кингзман, отрываясь от бумаг на столе.

Хезер, рассматривая ковер под ногами, замялась на пороге, разом потеряв все слова и поражаясь, насколько в такие монеты голова становится пустой и легкой. Как будто она вообще не способна создавать мыслительные процессы.

— Здравствуйте, — наконец смогла выдавить она, быстро подняв и тут же опустив взгляд.

Мистер Кингзман выглядел солидно: модная прическа с пробором почти у виска, компенсирующая вытянутую форму лица и квадратный подбородок, однозначно была подобрана удачно; его небольшие чуть суженные глаза, под густоватыми светлыми бровями, смотрели с остротой и цепкостью; прямой нос еще сильнее заострял черты; а у тонких губ с правой стороны образовались мимические морщинки от частого искривления. Человеку с таким лицом и взглядом априори хотелось подчиняться и не возникало сомнений о том, что он ровно там, где и должен быть.

— Что вас привело, мисс?..

На директоре был синий костюм и бордовый свитер, из-под которого виднелась белоснежная рубашка и непонятных цветов галстук — то ли коричневого с синим, то ли с серым. Эта совокупность определенно ему шла — делала представительнее, строже — ясно показывая, что их обладатель нескромного полета птица.

— Поттер. Мне передали, что вы меня вызывали, — тихо проговорила Хезер, продолжая топтаться у входа, не решаясь отступить от створки двери и пройти внутрь, мысленно уговаривая себя не быть глупой и перестать нервничать. Хотя кабинет и был чист — никаких иных людей, кроме нее и директора — но, тем не менее, что-то в сидящем человеке настораживало, и приближать к нему совершенно не хотелось.

Губы мистера Кингзмана изогнулись, образую усмешку, но взгляд не изменился — все так же цепко держал под прицелом и заставлял невольно потеть.

— Мисс Поттер, — протянул он. — Хезер Поттер.

Непроизвольно передернув плечами, она чуть сжалась, уже полностью сосредотачивая внимание на джентльмене и боясь выпустить его из поля зрения, словно он через секунду-другую материализуется рядом и сделает что-нибудь нехорошее.

— Все верно, вызывал. Проходите.

Больше всего Хезер хотелось развернуться и бежать так быстро, насколько она может, чтобы потом резко залететь в дом ебанутой семейки и спрятаться в темном чулане — более безопасного места не существовало. Глубоко вздохнув, она заставила себя сделать несколько деревянных шагов к середине помещения.

— Помнится, годом раньше здесь учился ваш брат — Гарри Поттер.

Стоя в напряжении и боясь даже моргать, Хезер заторможено кивнула.

— Интересный мальчик, — усмешка на губах директора на мгновение стала шире, а взгляд приобрел странную глубину. — Как он поживает сейчас?

Сердцебиение непонятно отчего участилось и в ушах немного шумело — происходящее совершенно не нравилось Хезер и с каждым новым словом этого джентльмена становилось хуже. Хотя, казалось бы, он ничего такого не говорил, все в рамках нормы и дружеской беседы.

— Поступил в «Хогвартс», — после затянувшегося молчания тихо ответила она.

Правая бровь мистера Кингзмана изогнулась в удивлении, а сам он чуть подался вперед:

— Не слышал о таком учебном заведении.

Хезер очень не хотелось вообще что-либо говорить, и, тем не менее, она кое-как смога произнести:

— Школа-пансион для одаренных подростков.

Откинувшись назад на спинку кресла, директор то ли хмыкнул, то ли снова усмехнулся, при этом чуть приподняв подборок вверх.

— Одаренных... — тихо и с чувством протянул он. — Ожидаемо.

Сжав зубы, Хезер непроизвольно задержала дыхание. На любое упоминание о брате она реагировала со злостью, полностью теряя чувство адекватности — готовая вбивать свое несогласие собеседнику в глотку.

— В свое время мне довелось познакомиться с вашим братом поближе. На удивление умный ребенок.

Глубоко выдохнув, Хезер продолжала внимательно следить за мистером Кингзманом, боясь хоть на секунду выпустить его из виду. Пусть, он смотрелся представительно и внушительно — весь его вид так и говорил: я привык руководить, я — лидер, мне можно довериться; но с тем в нем присутствовало что-то такое неуловимое и подозрительное, что не хотелось поворачиваться спиной или упускать из поля зрения. Казалось бы, истинный джентльмен — как из книг, чтящий кодекс и воплощающий собой достоинство и честь. А нет, отчего-то свербело дурное предчувствие и никак не подбиралось точных и явных деталей, чтобы однозначно выразить то, почему он вызывает внутренний страх и желание держаться как можно дальше.

Мистер Кингзман поднял руки и, поставив локти на стол, соединил пальцы, образуя фигуру треугольника.

— Теперь и вы находитесь здесь. Довольно иронично, — директор снова на мгновение углубил усмешку. — Видимо, у Поттеров это наследственное.

Именно в этот момент Хезер вспомнила единственное слово брата: «Уничтожу» — произнесенное им сквозь зубы и с явной ненавистью после приватной беседы, случившейся в конце прошлого года. В тот день он не сразу пришел в себя, никак не реагируя на расспросы сестры, а потом и вовсе отмахнулся холодным: «Просто сделай все, чтобы с ним не пересекаться» — и отказался возвращаться к этой теме. Вот только причина ее вызова сюда до сих пор оставалась неясной — как ученица, она действительно не сделала ничего выходящего за рамки мелких нарушений, чтобы попасть на ковер главного в этой проклятой школе.

— Очень неразумно с вашей стороны.

Облизав пересохшие губы, Хезер спросила:

— Сэр, зачем я здесь?

От прозвучавшего вопроса взгляд мистера Кингзман снова приобрел ту странную глубину, а сам он подался корпусом вперед.

— До меня дошли слухи, мисс Поттер. Неприятные.

Хезер отвела взгляд в сторону, мельком пройдясь им по дивану и креслам, обтянутым темно-зеленой кожей. Что здесь сказать она даже не представляла — сплетни могли быть какими угодно: явно лживыми и в виде правдивых фактов, но под искаженным ракурсом.

— Так сложилось, мисс Поттер, что наше общество поделено на классы. И это деление, хоть и неофициальное, тем не менее, является важной и неотъемлемой частью жизни.

Директор ненадолго замолчал. А Хезер в этот момент попыталась перевести взгляд на то ли дубовые, то ли ореховые панели за его спиной — выдерживать чужую силу было просто невозможно, хотелось зашаркать ножкой и сжаться как можно сильнее — вот только он подневольно возвращался к лицу джентльмена, как намагниченный.

— Если проводить аналогию, то можно представить, что наше общество подобно маленькому морю и его обитателям: есть те, кто плавает у поверхности, а есть те, кто обитает на дне. Остальные же — самая большая масса находятся посередине, — мистер Кингзман наклонил голову чуть вправо, а его взгляд стал еще острее и тяжелее. — И у вас — юных дарований есть предназначенная глубина, на которой вы можете плавать. И это означает, что кто-то плавает под лучами солнца, а кто-то — во тьме на самом дне. Но вот в чем проблема: никому — совершенно, никому не хочется опускаться на дно по своей воле. А оно не может быть пустым — кто-то должен там находиться.

Поттер вытерла вспотевшие ладони об толстовку. Она в буквальном смысле покрылась холодным потом, находясь под властью чужого холодного взгляда.

— Только так остальные рыбы могут почувствовать себя спокойно — они знают, что дно занято, и под ними есть кто-то еще. Они чувствуют себя в безопасности — у каждого есть свое определенное место.

Сглотнув, Хезер до боли сжала зубы, ощущая, как начинают слезиться глаза, а в правый висок настойчиво ломится боль.

— На дне холодно, страшно и темно — и никто не хочет там быть. И что же произойдет, мисс Поттер, если вдруг существа дна заходят подняться выше?

Снова замолчав, мистер Кингзман чуть повел головой вверх. Больше не имея сил на него смотреть, она отвела взгляд в сторону, скользя им по окружающей обстановке. Не дождавшись ответа, директор продолжил:

— Тогда другие рыбы испугаются и поймут, что теперь дно — это они. Что под ними больше никого нет. И после этого начнут драться друг с другом, начнут уничтожать друг друга — дно не может оставаться пустым. И все вокруг будет в крови, чешуе этих маленьких рыбок, море станет грязным и непригодным для жизни, и рано или поздно кого-то сбросят вниз — и тогда море снова станет чистым, а жизнь вернется в привычное русло. Таков классовый строй нашего общества — это непрерывный и замкнутый цикл.

Голова Хезер болела уже вся, а тело немного перетряхивало. Вроде бы, этот человек не говорил ничего такого и не угрожал, но от его тона пробирало до самых почек — неудержимо хотелось в туалет. Взгляд ученицы продолжал скользить по кабинету, ни на чем не останавливаясь, и совершенно не видел окружающего — перед глазами стояла пелена. Во рту ощущался вкус меди, кажется, она прикусила язык или щеку — из-за боли во рту, было совсем неясно, что именно.

— Хаос, разрушения, страдания — и все это из-за того, что кто-то не пожелал смириться со своим положением и попытался подняться выше.

Мысли в голове Хезер путались, и она помотала головой, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь одном.

— Понимаете, мисс Поттер? Изменить свое социальное положение за счет другого — это очень эгоистичное желание. Кто-то всегда будет на дне. Стоит ли из-за этого поднимать шум и устраивать хаос?

Хезер кое-как заставила себя открыть рот и выдавить слова:

— Но… — она прочистила горло, голос немного сел и сипел, — почему? Чем я заслужила издевательства?

Мистер Кингзман опустил руки и приподнял правую бровь, без улыбки смотря на ученицу.

— Вы хотите, чтобы ваше место занял кто-то другой и страдал? Хотите выйти из этого круга и опустить на дно другого? Оно не бывает пустым — там всегда кто-то должен оставаться.

Сглотнув, Хезер сосредоточила взгляд на лице директора, ничего не отвечая. Именно в эту секунду она полностью понимала брата и ту его реакцию почти год назад, после посещения этого кабинета. Теперь прекрасно осознала, отчего он сломался. А еще то, почему сын мистера Кингзмана — Люк был тряпкой и ничтожеством. С таким отцом существовало только два категоричных пути: если есть стержень, то стать таким же, и, приняв правила игры, отвечать на его языке; а если его нет, то подчиниться и превратиться в ничто. У Шакала стержня не оказалось — именно поэтому его легко подмял братец Свин. Отец Люка проделал хорошую работу — почти уничтожил личность сына.

Встав из-за стола, директор направился в сторону ученицы. С каждым новым его движением, она чувствовала, как внутри вопит об опасности, инстинкт буквально кричит: «беги!» А тело было непослушно — так и застыло на месте, точно парализованное. Остановившись на расстоянии двух шагов от Хезер, он поднял руку и положил ее на голову ученицы; та непроизвольно от этого вздрогнула, исподлобья наблюдая за чужими действиями.

— Я понимаю, как вам тяжело пришлось, — мистер Кингзман начал медленно и аккуратно поглаживать девочку по волосам. — Прекрасно все понимаю. На дне сложно, больно, одиноко и трудно. Только, мисс Поттер, — его пальцы чуть сжались на ее затылке, заставляя запрокинуть голову, — скажите, зачем вы пошли жаловаться другим учителям?

От страха у Хезер пропал голос и, кажется, она даже перестала дышать.

— Зачем вы начинаете хаос? Вы, правда, думаете, что это что-то изменит?

Пальцы джентльмена разжались, отпуская волосы ученицы, но, несмотря на обретенную свободу, та стояла на месте и не смела шевелиться. Директор начал мягко поправлять растрепанные пряди и чуть их приглаживать, как заботливая мамочка своему ребенку — нежно, осторожно, ласково.

— Вы думаете, что привлечете их на свою сторону? Считаете, что вам помогут? Мисс Поттер, ваше трепыхание никому не нужно. То, что происходит здесь — самое обычное явление в обществе. Такова его структура.

Убрав руку, мистер Кингзман улыбнулся правым уголком губ. В это мгновение Хезер громко сглотнула и, чувствуя, как воздуха невозможно мало — она действительно забыла, что нужно дышать, пока ее гладили по голове — сделала глубокий вдох. На секунду в холодном взгляде директора мелькнула непонятная эмоция, а потом он вернулся к рабочему месту и сел в кресло. Снова поставив локти на стол, скрестил пальцы рук и холодно уже без усмешки взглянул на Хезер.

— Другие ученики этой школы прекрасно уживаются друг с другом. Мисс Поттер, вы не задумывались почему? Быть может, дело в вас? Может, вам следует начать работать над собой и измениться?

Она, наконец, восстановила дыхание и, сжав края толстовки, неотрывно смотрела на джентльмена.

— Всем сложно в этом мире — все стремятся добраться до солнца и тепла. Почему бы вам не приложить усилия и не стать лучше?

Взгляд Хезер заметался по кабинету; было невозможно сосредоточиться на чем-то одном, сложно понять происходящее — все смешалось: и чужие слова, и прошлый опыт, и ее собственные размышления.

Общество виновато? Или это она виновата?..

— Приложите усилия.

Это ее вина в том, что она на дне?..

Ей нужно постараться и тогда одноклассники станут добрее? Они примут Хезер? Если она начнет улыбаться, приложит усилия, то травля прекратится?..

— Вы свободны, мисс Поттер.

Ученица с недоумением посмотрела в глаза неясного цвета — кажется, голубые? Или серые? — смотрящие по-прежнему холодно и остро. В ее голове находилось слишком много мыслей — чересчур сложных, чтобы понимать чужие слова.

— Идите домой, — кивнул мистер Кингзман, приподняв правый уголок губ в усмешке.

Наконец, догнав то, о чем он говорил, Хезер, находясь в полном оглушении, повернулась и, даже не попрощавшись, направилась к выходу. Выйдя из кабинета, она на полном автомате закрыла дверь и, сделав еще несколько шагов по коридору, почувствовала, как подводят ноги. Прижавшись к стене, Поттер медленно по ней сползла; происходящее внутри, с одной стороны, дезориентировало, а, с другой, было простым и логичным.

На дне.

Виновата.

Нельзя подняться.

Посмотрев на свои ладони, Хезер замотала головой. Кто? Какой черт пошел к директору и настучал? Взгляд зацепился за доску, где были прикреплены фотографии преподавательского состава, основная информация об их жизни и деятельности, а также интересные факты — как то: хобби, необычные ситуации, цели, не относящиеся к профессии достижения. Медленно пройдясь взглядом по радостным улыбающимся лицам учителей, Поттер остановила его на одном — новом. Все играли по правилам: прилежно и спокойно — никому не хотелось нарушать установленный порядок и равновесие. Кроме мисс Дей.

Резко поднявшись на ноги, Хезер невольно прислонилась к стене — голова закружилась. Как только ей стало лучше, она сорвалась и побежала к учительскому кабинету. Даже если бы занятия не закончились и оставался риск нарваться на преподавателей и получить наказание в виде дополнительной домашней работы, то это бы ничего не изменило — Хезер точно так же неслась по коридору, словно бешеная. С пинка открыв дверь, толком не восстановив дыхания, она заорала во всю мощь легких, совершенно не обращая внимания на то, есть ли в помещении другие люди кроме Хоуп Дей или нет:

— Это вы!..

Растерявшись от неожиданного появления ученицы и ее крика, мисс Дей на мгновение приоткрыла рот, застыв в неудобной позе с бумагами в руках. А потом, мимолетно нахмурившись, распрямилась и подалась в сторону Поттер со словами:

— В чем де…

Не дав учителю закончить фразу, Хезер закричала:

— Вы ему все рассказали! Зачем?

Сделав несколько шагов вперед, та замерла, с серьезным выражением на лице смотря в глаза ученицы; не так, как директор — а с обеспокоенностью, участием.

— Я вас не просила! Мне это не нужно! Вы даже хуже, чем остальные! — продолжила орать Хезер, не давая вставить преподавателю и слова. — Они хотя бы просто лицемеры, а вы хотите совсем сломать? Хотите, чтобы от меня избавились, и я сдохла, исчезла?.. Зачем вы рассказали ему?

С каждым новой фразой ученицы, мисс Дей медленно сокращала между ними дистанцию; Хезер, напуганная чужим приближением, даже не осознавая того, что делает, резко развернулась и поспешила убраться подальше. Повторно стоять совсем близко к взрослому она не желала всей душой — это и в первый раз было мучительно.

— Постой…

Неожиданно Хезер со всего маха в кого-то врезалась; этот некто успел быстро среагировать и удержать ученицу от падения. И судя по знакомому бордовому оттенку свитера и синему цвету костюмной ткани, она даже знала кто.

— Снова нарушаете порядок, мисс Поттер?

От промелькнувшего ужаса, Хезер затрясло — она в мгновение метнулась в сторону, выходя из-под чужой хватки, и отчаянно замотала головой, не решаясь оторвать взгляд от пола. Видимо, снова попала на акцию дня: только сегодня — собери проклятое комбо!

— Вам пора домой, — добавил директор.

Закрыв на мгновение глаза, Хезер кивнула и, не поднимая взгляд, медленным шагом двинулась по коридору к выходу; ее немного дрожали, и, казалось, через секунду-другую подведут и опять подломятся.

— Мисс Дей, вы-то мне и нуж… — успел ухватить слух ученицы, прежде чем захлопнулась дверь.

Кажется, помимо Поттер сегодня осадят еще одного человека — маленькому морю Литтл Уингинга не нужен хаос: все и всё должно находиться на своих местах; и забывшиеся преподаватели, как, впрочем, и размечтавшиеся о чуде обитатели дна. Как выяснилось, мистер Кингзман был настоящим мастером по укрощению — истинно любящим порядок и покой.

* * *

Каким образом Хезер оказалась на второй детской площадке? Кажется, она в потерянном состоянии бродила по городу — обошла его в несколько неровных кругов, а когда ноги взмолились о пощаде, то бездумно двинулась туда, где можно присесть — на ближайшее место, неофициальную базу «Ко».

Вот только, качели оказались заняты — они ужасно скрипели, вынужденные двигаться, а сидящая на них юная леди не менее неприятно ревела в голос. Ее лицо опухло, волосы сбились в колтун, а одежда была помятой и испачканной. Похоже, и в радужный мир Берч пришли дождливые и мрачные дни; и «звезды» умеют страдать?

Остановившись, Хезер задумчиво разглядывала Изабель — та, видимо, не видела подошедшую одноклассницу. Иначе разве продолжила бы вот так беспечно плакать и раскачиваться? Былое высокомерие и самоуверенность Берч полностью исчезли — ее плечи были ссутулены, и вся поза показывала внутренний надрыв. Что в злости, что в горе — люди выглядели безобразно. Это уродство выражалось по-разному, но воспринимались с одним и тем же ощущением — с отвращением, только во втором случае к нему еще примешивалась жалость.

Было странно видеть бывшую «топ один» такой — от ухоженности и прилежности во внешнем виде не осталось и следа; казалось диким, что она сейчас ощущалась сломанной. Не сдающаяся, порывистая, готовая бросаться в бой и идти до конца — а сейчас как тень этой яростной личности. Что могло надломить стержень Изабель? Что с ней случилось? Казалось, в ее мире нет преград и препятствий — исключительно стремление вперед к победе. И даже сегодняшнее падение в рейтинге на третью позицию только сильнее разозлило одноклассницу — она прямо сошла с ума, увидев доску, и едва не набросилась на Киана с кулаками. «Я уже сказал, ничего личного, Берч, мне нужны рекомендации. Держи себя в руках! Ты же дочь мэра, в конце концов», — произнес он, усмехаясь ей в лицо, пока рядом стоящая Мэйзи удерживала подругу.

Не понимая своих чувств, Хезер опустила взгляд на землю. После разговора с директором в мыслях воцарился хаос, все вокруг, вроде, и было ясным, но в то же время виделось, словно через пелену. На ее глаза попался камень, частично торчащий из почвы; она медленно наклонилась и взяла его в руки — тот был во мху и грязи. Достаточно большой — такой, что с хорошего и меткого удара можно убить. Смотря попеременно то на него, то Берч, Хезер пыталась понять, что именно будет правильным.

Все оказалось значительно глубже — травля не прекратится, пока ей попускают. А если это делает самый главный человек — то тогда стоит признать очевидное: издевательства будут до самого выпуска. И любая попытка Хезер бороться ни к чему не приведет. «Иногда мне кажется, что все предопределено. Любое сопротивление ведет исключительно к худшему результату. И лучше сдаться» — теперь она очень хорошо понимала слова брата и его чувства в тот момент. Что вообще можно сделать в этом мире и как найти справедливость?..

«Уничтожу».

Та леди начала, а директор добил, и именно они сломали Гарри. Даже его — умного, сильного, рационального, привыкшего держать чувства в узде.

Хезер подкинула камень в руке — он был массивным, тяжелым, не для детской ладони. Вероятно, запущенный с силой проломит и череп — у виска так точно. А если ее действия приведут к приюту, то, возможно, брат будет рад избавиться от придатка — ничтожества? Быть может, ему станет легче и он, больше неотягощенный, будет лететь все выше и выше. Хезер как раз достигла возраста уголовной ответственности — все просто: Поттеры перейдут на обеспечение государства. Старшего, вероятно, быстро пристроят — он умеет производить благоприятное впечатление, а младшей активно займутся социальные службы: программа реабилитации, психологи, наблюдение, «волчий билет».

Качели, наконец, прекратили скрипеть — Хезер подняла взгляд — Изабель смотрела прямо на нее, замерев на месте, и, не переставая рыдать и тихонько подвывать, пыталась вытереть мокрое лицо.

Хезер замахнулась.

Она сама виновата в том, что над ней издеваются. Ей нужно стать лучше и тогда травля прекратится.

А потом в резком движении кинула камень. Тот звучно ударился об железную стойку, напугав Изабель — она, вздрогнув, заслонилась руками и, наконец, заткнулась. Наступившая тишина была как благословение свыше. Ухмыльнувшись чужой реакции, Хезер скинула рюкзак и достала из него бутыль с водой.

— Сургэ аут мори⁽¹⁹⁾, — зло проговорила она, бросив бутыль под ноги одноклассницы.

Последняя снова дернулась, прикрываясь руками. Закинув рюкзак за спину, Поттер направилась прочь, даже не задумываясь над тем, куда лежит путь. Из этого ада нет спасения — травля может закончиться только со смертью — и, на самом деле, совсем неважно чьей: зачинщиков ли или жертвы.

1) Unus (лат.) — один.

Вернуться к тексту

2) Pestilentia (лат.) — зараза.

Вернуться к тексту

3) De gustibus non est disputandum (лат.) — о вкусах не спорят.

Вернуться к тексту

4) Probatuum est (лат.) — испытано.

Вернуться к тексту

5) Sicut cadaver (лат.) — как труп (неспособен проявлять собственной воли).

Вернуться к тексту

6) Deliciae (лат.) — отрада, утеха, радость.

Вернуться к тексту

7) Ede, bibi, lude, non puto (лат.) — ешь, пей, веселись, не думай!

Вернуться к тексту

8) Amabile opus (лат.) — милое созданье.

Вернуться к тексту

9) O sancta simplicitas (лат.) — о, святая простота!

Вернуться к тексту

10) Absque omni exceptionae (лат.) — без всякого исключения.

Вернуться к тексту

11) Curae leves loquuntur, ingentes stupent (лат.) — только малая печаль говорит, большая — безмолвна.

Вернуться к тексту

12) Etiamsi omnes ego non (лат.) — даже если все [отрекутся], я — нет.

Вернуться к тексту

13) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

14) Potius sero quam nunquam (лат.) — лучше поздно, чем никогда.

Вернуться к тексту

15) Ab imo pectore (лат.) — с полной откровенностью.

Вернуться к тексту

16) Cadit quaestio (лат.) — вопрос отпадает.

Вернуться к тексту

17) Occasio receptus difficiles habet (лат.) — удачный случай может не вернуться.

Вернуться к тексту

18) Tuum silentium est vesana (лат.) — твое молчание сводит с ума.

Вернуться к тексту

19) Surge aut mori (лат.) — вставай или умри.

Вернуться к тексту