Дети чулана (джен)

С момента разговора с мистером Кингзманом мироощущение Хезер, с одной стороны, кардинально изменилось, а с другой, осталось прежним; она поняла главное — здесь нет шанса. Эта борьба шла на том уровне, где спасовал даже брат, и требовала включения таких сил, что не пощадили бы никого: ни директора, ни жертв — как цунами, снеся на своем пути все и оставив только разрушение.

Да, выход был — привлечение социальных служб. Буквально одна жалоба — и если у Майкла Кингзмана не положено на карман — то те шустро примчались бы разбираться в вопросе, и скрутили бы всех. Знатно нагнули: сменилось бы руководство и политика — все в школе стало другим. Поттеры не минули бы их пристального внимания и оказались в приюте, по пути зарулив к психологам и прочим добрым душам — восстанавливаться. А дальше круговерть — чете Дурсль досталось «по самое не хочу», их лиши бы родительских прав — и на Дадли в том числе — обязав платить штраф или вообще потащили бы в суд. Да и это неважно — другое беспокоило больше: Хезер и Гарри неизбежно бы попали в разные семьи — кому нужны два ребенка сразу? И как возможные родители отнеслись бы к маленьким волшебникам? И даже если бы Поттеры остались в приюте, то какая речь могла идти о свободном передвижении, личных деньгах и магии. Стоило хоть одному человеку узнать, то это привлекло бы службу магического правопорядка — за нарушение статуса о секретности сразу ломали палочку и ставили печать «непригоден», лишая мира волшебников — не разбираясь: ребенок то или совершеннолетний. Закон был суров и безжалостен.

Вызов «цунами» имел более разрушительные последствия, чем молчание сейчас и покорность травле до выпуска. Вероятно, именно это тогда остановило Гарри и заставило смириться с существующей ситуацией. Поэтому Хезер опускала голову еще ниже и до боли сжимала зубы, ставя перед собой цель: добраться до каникул — именно тогда ожидалась передышка и основное — возвращение брата. Его послания оставляли надежду — она еще нужна. Не все потеряно, пока Гарри не выпнул сестру из планов — жить стоило.

 

«Да без проблем, конечно, я расскажу о своем окружении. Confiteor solum hoc tibi⁽¹⁾.

Alma Mater богата на искренних, талантливых и полезных. Компания набралась колоритная и занимательная (разносторонняя, я бы сказал) — почти каждый со своим гением (или глубоко закопанным гением) и с разных факультетов.

В целом «дружба» понятие сильное и полагаю, этот термин не совсем уместен — нужно съесть пуд соли, чтобы перейти в эту категорию. А вот единомышленники, союзники и соратники — вполне. Amicus verus — rara avis⁽²⁾.

Есть на моем факультете занимательный паренек — Блейз Забини. Сошлись мы легко и быстро на теме общего интереса по устройству замка и его тайн. Он как раз относится к единомышленникам (кто, думаешь, дал первый залп по блохастой? В одного сложно реализовывать и фиксировать). На самом деле, нашел Блейз меня сам — вначале присматривался (и, похоже, даже выслеживал), а потом подловил на седьмом этаже, когда я примеривался на повторный запуск жабы.

— Интересные дела ты делаешь, Поттер.

Вот так я и осознал, что мы сойдемся и дальше пойдем рука об руку. Как выяснилось, идею нейтрализации склонных к агрессии личностей он оценил и проникся (я впарил, что сегодня жаба, завтра кошка, а после подвешенные враги — и главное, если что-то пойдет не так: рука там дрогнет, заклятье ослабнет — то все останутся живы). За лидерство не борется (как некоторые!), вполне признает, что все равны, но кто-то ровнее. За магический мир рассказывает охотно, лишних вопросов не задает, одним словом — аlter ego.

(Persona suspecta⁽³⁾. В меру опасен — отдает себе отчет, что его моральные принципы гибкие — но границу знает и переходить ее не планирует. По слухам, его мать отправила на упокой трех мужей (попутно присвоив их богатство), что настораживает — воспитание, все дела. Что он во мне нашел и почему первым вышел на контакт — вопрос. Он больше похож на одиночку, чем на компанейскую личность, потому, думается, есть у него скрытые мотивы.)

Также на Слизерин попал Драко Малфой (помнишь, прилизанного паренька de capsula totae⁽⁴⁾, встреченного нами в ателье-салоне? Я еще вокруг него танцы с бубнами устроил). Он в целом неплох — жутко зашорен, наивен, вспыльчив, постоянно пытается зайти сверху — со своими недостатками, конечно, но фигура перспективная — умом и амбициями не обделен, а также в довесок имеет еloquentia canina⁽⁵⁾. На единомышленника не тянет, на союзника тоже, а в позицию полезности вписался (только это периодами останавливает и удерживает, чтобы не послать его к черту. Пока от него больше проблем!).

Так получилось, что хоть контакт в первую встречу с ним наладить удалось, то во второй раз пацан малость обнаглел и попытался меня построить. Неисправимый оптимист! С тех пор не оставляет этих попыток и у нас бурное общение. (Как я понял он претендует на дружбу — или упорно не хочет упускать выгоду — но желает верховодить, плюсом накладывается темперамент. Поэтому он со мной то в состоянии войны, то, наоборот, меняет политику и пытается втянуть в свиту.)

Как-то заикнулся, дескать, с чего это ты, Поттер, грязнокровок привечаешь и предателей крови. И, конечно же, нарвался (я эту речь долго готовил, полбиблиотеки прошерстил, ночами не спал!). «Amicus meus⁽⁶⁾, задумывался ли ты, о том, что будет после выпуска? Кем ты будешь? Кто встанет за твоей спиной? Магический мир мал — таланты наперечет. Сегодня ты воротишь от них нос, а через десять лет эти люди уже находятся под патронажем других. Ars gubernandi⁽⁷⁾ подразумевает хорошего руководителя — а это не тот, кто все делает сам — а тот, кто направляет гениев. Можно быть Мерлином — ты же не настолько в себе уверен? — можно и Орабеллой Наттли, и Стюартом Гэмпом или даже Норвелом Твонком, что в последнем случае не рекомендовано для счастливого будущего. А можно стать Коттисмором Кройном, Уликом Гэмпом, Элдричом Диггори или Альбусом Дамблдором — именно под их протекцией находились талантливые люди, и именно им те подчинялись и выполняли всю работу.

Вот наступит время, твой отец уйдет на покой, уйдут и его сторонники — на его место встанешь ты. И кто же будет за тобой, кем ты будешь руководить, кто станет твоими руками? Конечно, даже талантливые маглорожденные не взлетят высоко, но за ними обязательно кто-нибудь будет находиться и получать все лавры. Asini exiguo pabulo vivunt⁽⁸⁾! А магический мир так тесен — гениев по пальцам пересчитать, сегодня ты отказываешься от них, а завтра они уже под покровительством других людей, приводят последних к креслу Министра магии. Alius alio plura invenire potest, nemo omnia⁽⁹⁾.

К слову заметить, мои планы скромны — я как раз на него нацелился. В паре с тобой мы перевернем этот маленький мирок и внесем свои порядки. Только представь — ты как проекция воли аристократов и я в кресле Министра. И за нами гении, выполняющие всю необходимую работу и ведущие нас к славе!»

Он, конечно, поначалу воспалился (чертов темперамент!) и на какое-то время отвалил (о, спокойные деньки!), а потом, видимо, что-то в голове да сложилось, и парень встал на путь исправления (или его отец счел мою речь ничего такой — оценил амбициозность).

Да, в комплекте к Драко идут два телохранителя — Винсент Крэбб и Грегори Гойл (как раз те самые глубоко зарытые таланты). Ubi mel, ibi fel⁽¹⁰⁾! С виду шкафы, на звук шкафы — да, черт возьми, везде шкафы! Тот случай, когда природа отдохнула. Хотя, стоит заметить, у Винсента есть чувство юмора — черное только. Я пока не докопался до их гения — и доберусь ли когда-нибудь? Но попыток не оставляю, должно же там что-то быть (кроме преданности или магического контракта) — не зря же они входят в свиту Малфоя (право, не настолько же в его случае все запущено — это слишком: «скажи мне, с кем ты близок, и я скажу, кто ты»).

(Следует заметить, мне фортануло нереально — вся моя пропаганда «даешь равенство, но Поттер во главе», «маглокровки тоже люди» имеет место только потому, что старшаки не обращают внимания на мелюзгу. У ребят другие интересы и первокурсники в них не числятся, пока, по крайней мере, не доказали, что имеют право войти в тот или иной кружок. Будь все иначе, меня заткнули бы с ходу и скрутили в узел — сейчас просто наблюдают, мол, хорошо взлетел, посмотрим, как ты упадешь, говорят, чем выше, тем больнее. И никак не пресекают мою борзоту — до тех пор, пока не слишком зарываюсь и не выхожу за неофициальные рамки. Тем более, насколько я заметил, многим интересно, как долго продержусь между молотом и наковальней: любопытная зверушка — Гарри Поттер. Barbarus hic ego sum, quia non intelligor ulli⁽¹¹⁾! Хеззи, оказалось, что межфакультетская вражда имеет серьезные и глубокие корни. Вот же гадство!)

А в категорию союзников вошла Гермиона Грейнджер — прекрасный аналитик и ходячая энциклопедия в придачу. Девочка с амбициями (как-то обмолвилась, что шляпа хотела загнать в Рэйвенкло, но та уговорила ее отправить на Гриффиндор) — решила стать большой рыбой в маленьком пруду. Я ее заприметил на зельях — не стерпев моего слабоумия, она вскочила и оттараторила всю первую главу учебника.

(Ей прекрасно подойдет сфера юриспруденции — она словно создана под нее. Так и вижу: семейный адвокат Поттеров — Г. Грейнджер. Впрочем, и в качестве секретаря она тоже идеальна (и сейчас я думаю, что так даже будет лучше). Когда ее амбиции поднимут голову, то уже заготовлен план по их усмирению — Гермиона малость статусом не вышла, чтобы летать высоко. А вот под протекцией представителя славной фамилии Поттер очень даже (если что предложу ей программу внедрения маглорожденных на главные посты с перспективой занять кресло Министра — после меня, конечно.)

В общем, подловить ее в библиотеке и навязчиво войти в качестве постоянного союзника (и заодно главного конкурента за место лучшего ученика) было только вопросом терпения (и времени — отработки его сжигают адски!). У Гермионы есть два основных недостатка: совершенно не чувствует людей (но при этом отчаянно хочет иметь друзей) и не понимает, когда нужно захлопнуть варежку. Воистину silentium est aurum⁽¹²⁾! То еще испытание для моих нервов. Впрочем, в перспективе оно того стоит — личные секретари на дороге не валяются!

В поезде я познакомился с Рональдом Уизли. Восхитительный паренек — совершенно не думает, что говорит, честен до зубного скрежета, прост в эмоциях и реакциях — искренность воплоти. Упускать такой кладезь — выше воли. Он истинно для души! У Рона тоже есть амбиции (и это же слабость) и приблизиться к нему после распределения — пацан отправился на «враждующий» факультет и был категоричен в своей позиции — стало той еще задачкой! И поломал же тогда я голову! Он мне пришелся по душе: шикарное воспитание (чудесная семья! Я когда их увидел — влюбился!), ценит приключения, а испытывать его на прочность — удовольствие.

Стоит упомянуть, он шестой отпрыск семейства Уизли и его старшие братья не обделены природой: первый — Уильям носил титул «лучшего ученика», а потом пробился в «Гринготтс», а это еще нужно суметь — гоблины заядлые шовинисты! Второй — Чарльз живет и работает в заповеднике Румынии по разведению драконов; третий — Перси является старостой (зануда адский), лучший на своем потоке (неплохой старт, по слухам, метит в Министерство — будущий конкурент); пятый и четвертый — Фред и Джордж, помнишь, я упоминал двух humorists⁽¹³⁾? Да-да, это они. Знают весь замок и занимаются подпольным предпринимательством — могут достать что угодно. (С ними сошелся случайно — как всегда, удача предоставляет возможность! — на отработках; юмор их хорош, да и сами ребята неробкого десятка; когда увидели мой почерк, предложили поучаствовать в совместном бизнесе — переписывать любовные послания и работы для конкурсов). Воистину Уизли богаты!

(Меня оставляет мысль о талантах в этой семье, тем более они бедны — семь штук детей — это несмешные расходы! — а, значит, у ребят нет выбора, кроме как самостоятельно выбиваться в люди. Обычно у таких прекрасная мотивация и двое уже это доказали.)

Рон ценит простые радости: поесть, поспать, повеселиться. Никаких тебе головняков — сложных процессов в голове — честен, чист, искренен — красавчик! — самое оно отдохнуть душой и не париться.

И с того же факультета обнаружился очередной гений — Невилл Лонгботтом. Он, конечно, зажат, скромен, молчалив — но в зельях огонь! Даже из безобидного может создать бомбу. Невероятен! Так и вижу: личный зельевар Поттеров — Н. Лонгботтом. Долго думал на его счет — реально тюфяк, такого и пинать стыдно, словно щенка — а потом, когда он в третий раз из ничего создал разрушение, решился: была не была! Fallaces sunt rerum species⁽¹⁴⁾. Найти к нему подход стало проблемой: стоило мне нарисоваться на горизонте, пацан бледнел, уходил в себя и не шел на контакт. Пришлось проделать адскую работу — какого черта в сутках только двадцать четыре часа? Это очень мало! — и показать, что я зайка и вообще свой в доску парень. К счастью, он заразился снейпофобией (их таких много) и на фоне этого (а также софакультетницы Грейнджер) удалось состыковаться: «Меня мистер Снейп тоже донимает — видел, как недавно орал? Да и домашней работы больше в два раза, чем для всех, задает — мы с Гермионой занимаемся в библиотеке, присоединишься? Втроем веселее и проще. Вот прямо сейчас и пойдем!»

На трансфигурации я заприметил Мэнди Броклхерст — она с Рэйвенкло.

(Без преувеличений, жуткое место — они через одного отбитые мозгами — страшные люди. Хорошо, что я не с ними — когда встречаюсь с их одержимым взглядом, пробирает до самых костей — срочно вызывайте экзорциста! Воистину факультет социопатов. Даже мои софакультетники не настолько отбитые ребята, милые темные зайки.)

Мэнди первой справилась с заданием и с какой-то радости закусилась в споре с аmabile opus⁽¹⁵⁾. На том и сошлись — воевать вдвоем против кошачьего хамла значительно удобнее. Дальнейшее общение показало — Броклхерст вполне с юмором (чаще черным) и в ее случае можно и без экзорциста, у нее даже амбиции присутствуют, что редко для рэйвенкловцев. Стоит отметить, Мэнди плохо сходится с людьми (говорит правду в глаза и не чувствует, когда это неуместно; тактичность — это не к ней), но в целом перспективна — ум и интуиция есть.

Вот такие вот сlari viri⁽¹⁶⁾ вошли в мое окружение.

Amo te⁽¹⁷⁾, сестренка!»

 

«Намедни столкнулся с темномагическим артефактом (и директором впоследствии). Начиналось все скучно — захламленный класс, ведро с водой, тряпки, чистящие средства (и отработка бытовых заклинаний, я сейчас нескромный мастер — переедем в свой дом, чистота будет постоянной! Так вижу новый слоган школы: «Хогвартс — не только лучшие специалисты, а еще и разностороннее образование!»). А вот дальше, когда кабинет был приведен в порядок, то в углу под покрывалом обнаружилось зеркало (большое такое, массивное — если упадет, раздавит всмятку), я только начал к нему примериваться (что с ним делать-то? Наполировать до блеска раму? Так она и без того сверкает), а потом увидел короткометражку (и подумал все — доколдовался, глюки пошли), психанул и завесил его обратно — к черту эти непонятные штучки, мне душевное состояние дорого. А мысль засела — оно еще название имеет «Еиналеж» — кто вообще в здравом рассудке будет давать имена зеркалам? Это же не холодильник! (как там «Жраток», к слову? Братец Свин по-прежнему мается ночным воровством, а тетушка Кляча делает вид, будто не знает? Что-нибудь поменялось?) И в совокупности с кинцом это навело на мысль, что не так оно просто — явно с начинкой «я показываю не твое лицо, но желание твоего сердца» и какой-нибудь падлой.

(Пришлось подключить ходячую энциклопедию, благо, сыграть на ее слабостях — сущий пустяк. Слово там, слово здесь и вот уже Гермиона бороздит просторы библиотеки в поисках нужной информации. Главное — вовремя ей напоминать, что она талантище и без нее Гарри дилетант (чтобы Грейнджер не начала задумываться: на кой черт ей это сдалось). Идеальный секретарь! Как же я рад этой находке! Столько времени экономится!)

Впрочем, по зеркалу так ничего и не удалось найти и как-то само собой получилось (вот я кретин!), что посиделки за просмотром короткометражки вошли в постоянство. Eventus stultorum magister est⁽¹⁸⁾. В один из таких вечеров мне и повстречался директор. И тогда выяснилось: артефакт этот темномагический и вызывает привыкание — почти как героин, только круче. Ах да, на этой встрече я не упустил возможности и легализовал свой подпольный кружок по интересам.

Существовал последний не то, чтобы давно — и был секретным (для кого-то «покажем, что место рождения не является личной заслугой», для других «отработаем практику и станем лучшими», для третьих «будущая команда», для четвертых «таланты и личностный рост» и для пятых «хорошее местечко, весело»). Началось все с Малфоя — до тошноты поддостали его вечные придирки, хождения вокруг и зуд на тему «чистоты крови», потому пришлось ввести парнишку в круг соратников — столкнуть лицом к лицу, так сказать. А также надоело разрываться между ребятами — их много, а времени мало, и серым фоном, чтобы все попривыкли, что у Гарри-очаровашки есть будущая правая рука (да-да, он сам об этом еще не знает, вопрос времени; сестренка, у меня на всю компанию нескромные планы!), личный секретарь, будущий гений-зельевар, единомышленник (по темным делам), искренний и прямой, как шпала, антагонист (кто-то же должен выполнять эту функцию!) и еще одна девочка (чтобы ни Мэнди, ни Гермиона не чувствовали себя отчужденно — быть одной дамой среди пацанов не дело). Вначале было сложно (пришлось подготавливаться и сидеть на успокоительном — говорят, у меня в то время часто дергался глаз), но сейчас все постепенно привыкают и даже установился относительный нейтралитет. А наблюдать за пикировками Драко и Рона восхитительно! Duobus certantibus tertius gaudet⁽¹⁹⁾. Вот где темперамент налетает на темперамент, под это идеально подошли магические поединки: «Тише друзья! Решать кулаками вопрос не дело, мы же маги!» И они отлично бьются лоб в лоб, нивелируя друг друга и лишая сил — а Гарри-милаха остается в тени; Блейз, к слову, оценил. (Чем больше за последним наблюдаю, тем четче понимаю — мы одного поля ягодки. Иметь такого единомышленника, воистину судьба благоволит!)

После внезапно свалившейся легализации я предложил компании назвать наш кружок «Адский котел», ан нет, ребятки забраковали, дескать, бред — «Гарри, мы не такие!» Ну да, ну да. И после полутора часов ереси, дебатов, магических боев, перевязанных ран (о, мой славный секретарь! Все предусмотрела!), подбитых глаз и губ, отработанных до качества заклятий: «эпискеи» (останавливает кровотечение, впрочем, несильно помогло) и «репаро» (восстанавливает вещи) сошлись на «Videre majus quiddam»⁽²⁰⁾. Сокращенно «ВэЭмКу» (победил вариант Мэнди и не пафосный вот ни капли!).

Так что даже проигрыш с зеркалом (не распознал зависимость и поддался слабости!) удалось вывести в плюс. Eventus docet⁽²¹⁾.

Если честно, разговор с директором вышел плодотворный (и хорошо, что в неофициальной обстановке!), он оказался в курсе всех моих экспериментов.

(Не школа, а черт его знает что! Я-то считал, все схвачено, никто не знает. Думал — красавчик, какой я умный, провел всех — ан нет — истинно кусок дебила! По-любому, карта-проектор имеет дубликат. Профессора, поди, знатно с меня поржали и на педсоветах делали ставки, кому первому Гарричка попадется на патрулировании.)

Да, не упоминал, но так вышло, что добровольцев для исследования «unus» не нашлось и мне пришлось стать подопытным. Летать без метлы — круто! (На фоне опыта начал примериваться к астрономической башне — выше в школе нет.) И как-то самой собой вышло, что во время беседы с антиквариатом я пообещал приостановить эту деятельность и соизмерять риски (а также больше не шастать после отбоя; перестать подкармливать валерьянкой блохастую; сбавить обороты борзоты (чертово кошачье хамло ему пожаловалось! И декан, видимо, тоже); перестать донимать домовых эльфов; не травить сладким местную псину да и оставить его в покое; даже не смотреть в сторону Запретного леса; и не обкрадывать теплицы). Вроде бы, и шло все гладко, разговор как разговор — а вот директор как-то незаметно взял и развел на обещания — воистину гений! Мне до такого уровня расти и расти!

К слову, о местной собачке. История началась с распределения — во время первого ужина антиквариат заявил прямо: «Я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.» И это, безусловно, сразу привлекло внимание, мысли заметались: опа, подпольная лаборатория (о, Хогвартс! Desine sperare qui hic intras!⁽²²⁾) или, может, зона для тренировки будущего магического спецназа. В общем, проигнорировать прямое руководство к действию — это буквально преступление бездействием! Сам коридор оказался обычным — все комнаты закрыты, никаких тебе неожиданностей — гуляй не хочу. И тогда пришлось тренироваться в «алохоморе» (открывает замки) и на всякий случай в «десцендо» (открывает люки) — здесь уже подключился Блейз, а иногда и Рон, тоже любитель приключений.

Dei gratia⁽²³⁾ разгадка нашлась, но по обыкновению в самом конце — трехглавый пес, размером с мусоровозку. После этого я и вышел на домовых эльфов (не знаю, как правильно эту нечисть охарактеризовать — человекообразные волшебные существа, заключающие магический контракт с волшебником; довольно жесткий и неравный в пользу последних — домовики на уровне рабов, даже одежды не имеют, к слову, с помощью нее контракт и разрывается, в момент, когда хозяин ее подарит слуге). И на школьную кухню (домовики в основе там отираются) — пес явно служит охранником, а что, как не хороший кусок мяса, способно расположить к себе? Псина на контакт шла неохотно — любит сладкие пироги! За милую душу! Как-то чуть голову мне не отхватил, засранец! — приручаться совершенно не желала, и до обещания директору я не оставлял попытки наладить с ней связь. Даже подвалил к Хагриду с вопросом, дескать, что предпочитают трехглавые собачки, размером с пятерых тебя? Вот так и открылось, что цербер имеет кличку «Пушок» (очаровательно, не так ли?), взращен на бренди, любит музыку (вовремя директор подловил, я уже примерялся к музыкальному кружку профессора Флитвика, планировал на днях вылазку), у него аллергия на сладкое (лысеет бедняга!) да и, вообще, доброй души собака — лапочка.

(Какое счастье, что Хагрид всего-то лесничий и не ведет в школе предметов. Воистину, будь он преподавателем, то оставалось бы только помолиться «requiem aeternam dona nobis, Domine»⁽²⁴⁾. Без шуток — иногда он меня пугает.

Однозначно, его девиз по жизни «Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius»⁽²⁵⁾!)

Волей-неволей пришлось свернуть деятельность и направить ее на ВэЭмКу (и на подпольный бизнес, а также на «молот и наковальню» — двух вечно воспаленных профессоров). Caetera desiderantur⁽²⁶⁾.

Да, за мной здесь закрепилось прозвище «Темный лорд». Угадай, какая добрая душа одарила этой прелестью? Те два humorists. Оно, конечно, ничего так, но вредит репутации — кто, кроме отбитых на голову и скользких людей, захочет иметь дело с «темным»? Пришлось ребят осадить — подловил их на обеде, разговорил, а они на всю мощь легких: «Так точно, Темный лорд!» Видела бы ты глаза deliciae⁽²⁷⁾ и аmabile opus. Я даже автоматически схватился за палочку и отскочил в сторону — думал, все, одновременно прикончат, не размениваясь на разговоры. В итоге Гриффиндор лишился ста баллов, декан взял меня под свой патронаж, аmabile opus пообещала за повторное употребление снова снять баллы, но уже в удвоенном числе (совсем слетала с катушек, разговаривает со мной сквозь зубы, смотрит волком, словно прошлым вечером всю ее родню прирезал), humorists теперь постоянно в паре со мной по нечетным дням надраивают замок (и это до самых каникул), а кличка изменила тональность на «Светлый лорд». Все же риски дело такое — их нужно соизмерять (и понимать: где уместно клюв открывать, а где не стоит).

Есть успехи, deliciae идет в прогресс! Я снова с ним вижусь по четным дням (ах, эта тайная страсть! Сделать, что ли, пару фотографий и послать ему?) и ненавязчиво советуюсь по любому поводу — давняя традиция с первой отработки: поныть за жизнь и выплакаться на несправедливость. Знаешь, что интересно (да и в целом прекрасно)? Deliciae явственно тянется заткнуть мне рот «силенцио» (заклинание немоты) или чем еще посильнее, ан нет, тормозит себя, сверкает глазами и шипит сквозь зубы. Парадокс — преподавательская этика позволяет унижать ученика, но запрещает применять на нем магию. О, Хогвартс!

Так вот его прогресс: «Поттер, вы переходите границы!», «И думать забудьте!», «Это не ваш уровень!» — зная его манеру, фразы действительно можно рассматривать как замаскированное руководство. До этого все оскорбления да перечисления моей ничтожности, а сейчас почти что советы, ух!

И да, у него славная позиция: частенько ругает за наглость, но в то же время молчит за скрытую войну с кошачьим хамлом — ему она выгодна. Вот они двойные стандарты: можно гнобить человека за борзоту, но использовать его в своих интересах. Люблю эту школу: «Хогвартс — мы воспитываем истинных джентльменов и леди!»

Хеззи — dimidium animae meae⁽²⁸⁾, не скучай. Аmo te!» 

* * *

Одним из немногих школьных предметов с нормальной атмосферой было изобразительное искусство. Благодаря нескольким причинам: Изабель, заходя в класс, расцветала и забывала про прочий мир, полностью оставляя травлю за порогом. Именно в это время Хезер, будто исчезала из восприятия Берч и становилась полноценной невидимкой. Естественно, Мэйзи, пусть и не разделяющая увлечения подруги, но из солидарности закрывала глаза на главного лузера. Следовательно, двойной хвост — Меган Картер и Бетани Чапман придерживались правил неофициальной игры и вели себя ниже травы, тише воды. Второй по факту побочной причиной являлось то, что учитель вела себя так, словно в шестом классе не существовало трех изгоев. Безусловно, этому немало способствовало то, что главная заводила школы затыкала любого, смеющего нарушить порядок — Изабель боготворила Шармен Ливингстон и ее предмет.

И неудивительно — стоило однокласснице переступить порог комнаты, как она неуловимо преображалась — словно становилась иной личностью: вдохновленной, влюбленной в жизнь, с гармонией на сердце. Руки Берч скользили плавно — точно, создавая на полотне невероятное — она была прекрасна. Уродливое выражение высокомерия исчезало — в глазах загорался огонь, а на губах то и дело возникала нежная улыбка. Хезер, завороженная произошедшим изменением, не могла оторвать от Изабель взгляд, разрываясь между противоречивыми желаниями: смотреть и дальше — это воистину потрясающе, она как будто испускала свет — и не видеть. Берч здесь и Хрень за пределами класса — были двумя совершенно разными людьми.

— Доброе утро, класс! — поприветствовала учеников миссис Ливингстон, выходя из подсобного помещения.

Переступив рубеж сорока пяти лет, она была высокой, худосочной, с короткой стрижкой и уже проскальзывающей сединой в волосах, с резкими, буквально острыми чертами лица и с добрым, словно смотрящим на что-то прекрасное, взглядом. Она не любила деловой стиль, остановив выбор на практичной одежде: на трикотажных футболках и водолазках, широких юбках-макси или брюках-клеш от бедра. Учитель предпочитала разную цветовую гамму: и темную, и яркую, и пастельных оттенков. По цвету вещей получалось уловить сразу — находилась ли леди во вдохновении, полная идей и планов, в унынии и легкой депрессии или в ровном и спокойном расположении духа. Она принадлежала к тем, кто не прятался за офисным стилем, как броней, и натягивал фальшивую улыбку на радость и на горе — а честно показывал свое состояние, передавая это даже через одежду.

— Прекрасно, я тоже рада вас видеть! — веселым голосом произнесла миссис Ливингстон, улыбаясь. — У нас на носу Хэллоуинская выставка и хоть из-за моей болезни мы припозднились, но сегодня точно начнем к ней подготовку!

Помещение наполнилось шумом и тихими переговорами одноклассников. Хоть до Хэллоуина оставалась еще половина месяца, но преподаватели уже начали плавную подготовку к праздничному мероприятию — в последних числах должна состояться тематическая ярмарка и пройти разного плана состязания и соревнования. В целом, если ученик не входил в категорию изгоев, то это становилось интересным — леди и джентльмены были горазды на выдумки и преподносили множество сюрпризов. А также на сам праздничный день позволяли детям отойти от регламента формы, оставляя за ними право придти в костюме нечисти или волшебного существа, и тем самым поучаствовать в конкурсе на лучший образ.

— Самая интересная работа будет отправлена на выставку в Лондон! — миссис Ливингстон посмотрела на Изабель.

А та, наоборот, явственно заволновавшись, опустила голову, избегая взгляда леди. Берч воистину обладала талантом к рисованию — не раз и не два участвовала в выставках и даже как-то заняла первое место на региональном конкурсе. Она не зря ходила в любимчиках Шармен Ливингстон и состояла в ее кружке.

— В том, что именно рисовать, я вас не ограничиваю — на волю вашей фантазии! Приступайте.

Хезер взяла в руку карандаш, с кривой улыбкой смотря на чистый лист. Ее способности ограничивались простым: палка, палка, огуречик — вот и вышел человечек. Конечно, благодаря замечаниям и правкам учителя, она выбивалась чуть дальше, но, тем не менее, даже попасть в десятку лучших, можно и не мечтать.

— У вас что-то случилось? — тихо спросила миссис Ливингстон, подойдя к Изабель. — Вы совсем перестали посещать занятия…

Чуть сместившись, Хезер встала поближе. Не то, чтобы ей прямо так сильно хотелось лезть в чужие дела, но и упускать информацию стало бы кощунством. Сциэнциа эст потэнциа⁽²⁹⁾. Выбор места рядом с квартетом был стратегическим решением — в этой зоне находился самый безопасный участок. Блер, Картер и Чапман относились с уважением к увлечению подруги и вели себя тихо, а остальные одноклассники предпочитали игнорировать их угол и гадить забившимся в другой конец Шпеку и Ссанью.

— Нет, миссис Ливингстон, — Изабель по-прежнему избегала взгляда леди. — Мои… родители решили, что эта сфера мне не подходит.

Сделав шаг ближе, преподаватель положила руку на плечо ученицы.

— Вот как. Очень жаль, ваш талант… — она глубоко вздохнула и растерянно продолжила: — Не в моих возможностях настаивать — это ваше будущее, — леди на несколько секунд замолчала, а потом твердым голосом добавила: — Изабель, если у вас появится свободное время, я всегда рада вас видеть. Двери моего кабинета открыты.

Понурившись еще сильнее, Берч кивнула и глухо сказала:

— Спасибо.

Усмехнувшись, Хезер перевела взгляд на мольберт. После той случайной встречи поздним вечером главная задира школы малость успокоилась — стала чуть менее агрессивной и уже не так явно, и скорее по инерции продолжила травлю. В основе больше старались другие участники квартета — лидерство перетянула Вторая Хэ. Берч по-прежнему яростно боролась за первое, а точнее, уже второе место в рейтинге, активно отвечала на уроках, постоянно бросалась в бой, но все же в ней явственно ощущался надлом. Будто нечто важное — то, что ее мотивировало — бесследно исчезло.

Понимающе улыбнувшись и напоследок чуть сильнее сжав плечо ученицы, миссис Ливингстон отошла к рабочему месту. Кажется, для нее потеря перспективной любимицы стала неприятным и неожиданным ударом.

Стоящая рядом Блер прикоснулась к подруге.

— Не раскисай.

Дернув плечом, Изабель сбросила чужую руку.

— Все нормально.

Шумно выдохнув и закатив глаза, Мэйзи вернулась к мольберту, то и дело кидая нечитаемые взгляды на Берч, а потом саркастично заметила:

— Что-то не верится.

Хмыкнув и скривив лицо, та подняла взгляд на чистый лист и начала его задумчиво рассматривать, не притрагиваясь к карандашам. Обычно она одной из первых принималась за набросок, полная идей и желания их воплотить.

— Ты обязательно победишь, у тебя же талант, — все тем же тоном проговорила Блер.

— Бессмысленно, — тихо пробормотала одноклассница, тяжело вздохнув, и язвительным тоном продолжила: — Спасибо, поддержала, блин.

Мэйзи цыкнула, начав вырисовывать на листе первые линии.

— Только и делаешь, что ноешь. На тебя это совершенно непохоже.

Неожиданно Изабель дернулась в сторону Блер и, быстро приблизившись к ней, яростно прошептала:

— Заткнись.

Отступив, Мэйзи криво усмехнулась, ни капли не напуганная чужой яростью.

— В чем дело? С каких это пор ты стала такой размазней?

Сжав кулаки, Изабель сделала новый шаг к подруге.

— Скажи это своей семье. Может, тогда они тебя заметят.

В резком движении Блер ударила по мольберту — тот с шумом упал на пол — находящаяся на пути Чапман вовремя дернулась влево, уйдя с его траектории — не зря она увлекалась регби, совсем не зря! В разные стороны звучно разлетелись карандаши — это хорошо было слышно в установившейся тишине. Как, впрочем, и злой шепот Мэйзи:

— Опять, Ибби, срываешь на мне плохое настроение? Еще раз скажешь что-нибудь подобное, и я тебя уничтожу.

Одновременно с этим раздался возглас преподавателя:

— Девочки! Что у вас там происходит? Блер! Что вы делаете?

Заинтересованные одноклассники полностью забыли про свои дела, с любопытством наблюдая за размолвкой лучших подруг. Хезер непроизвольно хмыкнула — в кое-то веки не ее фамилию выкрикивают, в кое-то разе не она зачинщик разрушений и драки. Встревоженная леди поспешила к ученицам, смотрящим друг на друга с ненавистью.

— Рука случайно соскользнула, миссис Ливингстон, — ответила Мэйзи.

С искаженным лицом Изабель вернулась на свое место, а ее подруга, наклонившись, начала поднимать мольберт.

— Не знаю, что у вас случилось, но ведите себя спокойнее! Здесь вы учитесь расслабляться и входить в гармоничное состояние. Творчество требует полной отдачи — оно позволяет услышать себя и выразить чувства, — произнесла леди, помогая поднять и установить мольберт на место.

— Вы правы, миссис Ливингстон, простите.

Покачав головой, учитель мельком посмотрела на Изабель и обратилась к Блер:

— На этот раз я закрою глаза на ваш поступок.

Пожав плечами, одноклассница распрямилась и улыбнулась:

— Спасибо, миссис Ливингстон.

Снова помотав головой, та отошла от ученицы и оглядела класс:

— А почему остальные не заняты делом? Возвращаемся к работе! — подойдя к Алберту, она уже тише продолжила: — Отличная идея, Майклсон, мне нравится ваш подход, продолжайте.

Перешептываясь и посмеиваясь, одноклассники вернулись к наброскам, наполняя помещение шумом. Кажется, по школе поползет новая сплетня — раздор двух первых красавиц воистину небывалое событие. Вздохнув, Хезер перевела взгляд на белый лист; что рисовать она не понимала. Для окружающих Хэллоуин являлся праздником — весельем, поводом развлечься. А для нее и брата одним из мрачных дней — и дело не в тех событиях, шедших с ним смежно — новых витков издевательств — а в том, что девять лет назад этот день стал последним для родителей. Как можно радоваться, находилось выше ее понимания. Даже отстранившись достаточно посмотреть на счастье одноклассников, когда их родители приходили на школьные мероприятия, чтобы в мысли залезало темное сожаление: Поттеры тоже могли быть такими детьми — нормальными, светлыми, счастливыми.

За время урока миссис Ливингстон несколько раз подходила к Хезер и делала замечания по наброску, а в последний раз помогла и внесла исправления в некоторые места. А еще она постоянно кидала тревожные взгляды на Изабель, застывшую у мольберта и невидяще смотрящую на чистый лист. Учитель к ней так и не подошла, оставляя за любимицей право молча бороться со своими демонами.

* * *

Шла седьмая учебная неделя и Хезер вернулась к прогулкам по городу, несмотря на неудачный опыт общения с сердобольной старушкой и постоянным риском нарваться на кого-нибудь не менее добросердечного. В доме ебанутой семейки с каждым днем становилось находиться все мучительнее — второй раз поймав себя на разглядывании лестницы, ведущей на второй ярус кровати, с комплектом мыслей, что та ничего так, подходят для петли, Поттер буквально силой впихнула себя на улицу. В библиотеке было не менее дискомфортно — мало того, все казалось, что через минуту-другую появится брат, так еще и мечущуюся мысли не желали сосредотачиваться, и она подолгу смотрела в книгу, не видя текста. Потому прогулки стали приемлемым решением — так отчасти заглушалось одиночество, и уставший организм по возвращению в дом Дурслей быстро отходил ко сну. Точнее, к кошмарам — но все же, это какой-никакой, но отдых — значительно лучше тех дней, когда она не могла заснуть, по кругу вращаясь в мрачных размышлениях.

— Мисс Поттер, подождите! — послышался позади голос мисс Дей, когда Хезер вышла из школы.

Ухмыльнувшись, она остановилась и с настороженностью посмотрела на окликнувшую ее леди. После расстановки приоритетов поведение Хоуп Дей немного изменилось: она притихла, уже не так яростно отстаивала изгоев и реже призывала к уважительному отношению. Учитель начала игнорировать главного лузера школы, и вместе с тем во время проверочных работ нахмурено рассматривать — Хезер несколько раз перехватывала ее тяжелые взгляды — не спеша завести новый диалог и прояснить их значение. По размышлении Поттер пришла к выводу, что леди прониклась существующими положением и оставила попытки его изменить, но чтобы не потерять репутацию, вяло продолжила пропаганду изначального курса равенства. А изучающие взгляды продиктованы тем, что ученица стала неприятным напоминанием потерпевших крах попыток поменять существующий уклад. Словно бельмо на глазу — убрать бы виновницу собственной неудачи, да вот незадача — это снова все вне власти мисс Дей.

— Поблизости есть скамейки, — произнесла леди, подойдя ближе, — давайте прогуляемся до них.

Продолжая исподлобья следить за преподавателем, Хезер выдохнула сквозь зубы:

— Зачем?

От злости, прозвучавшей в голосе ученицы, Хоуп Дей растерялась и остановилась; вздохнув, она попросила:

— Пожалуйста, Хезер.

Углубив ухмылку, Поттер неохотно кивнула:

— Ладно.

— Спасибо, Хезер, — мимолетно улыбнувшись, леди направилась в сторону небольшого закутка во дворе, примыкающего к библиотеке, где находилось несколько лавочек.

Передернув плечами от дурных предчувствий, Хезер поплелась следом, то и дело искоса поглядывая на напряженную мисс Дей и толком не понимая себя и своих порывов. С одной стороны, предстоящий диалог явно не мог быть положительным и после него станет еще хуже. Вероятно, леди выплеснет переживания, обвинит во всем ученицу и с чистой совестью уйдет. А с другой, может, Хоуп Дей не такая? Возможно, эта идеалистичная мисс заслуживала шанс?..

Опустившись на сидение скамейки, учитель снова улыбнулась и кивнула на соседнее место:

— Присядьте.

Дернув уголком рта, Хезер с неохотой устроилась рядом.

— Я могу вам помочь.

Искривив лицо, Поттер резко спросила:

— Чем?

— Мы можем обратиться в социальную службу, и они разберутся с существующей проблемой. Все будут наказаны. Даже мистер Кингзман.

Хезер дернула головой, с сомнением смотря на мисс Дей. Все-таки диалог с ней был ошибкой. Давно уже выведена истина — никто не заслуживает прощения и тем более второго шанса. Абсквэ омни эксцэпционэ⁽³⁰⁾.

— Мне это не нужно, — спустя несколько секунд молчания категорично ответила она.

Леди чуть подалась вперед, ее лицо приняло странное выражение, а взгляд наполнился жалостью, и мягко проговорила:

— Издевательства прекратятся.

— Служба поможет только вам, — мрачно возразила Хезер.

Замотав головой в несогласии, мисс Дей быстро воскликнула:

— Это не так!

Коротко рассмеявшись, Хезер зло усмехнулась, отводя взгляд в сторону, и спросила:

— А что последует дальше?

— Даже дома с вами обращаются несправедливо — социальная служба поможет!

Сердце Хезер совершило кульбит, а потом забилось с бешеной скоростью. Чувствуя, как от злости непроизвольно сжимаются кулаки, она резко вскинулась, ее лицо скривилось от отвращения:

— Вы и это выяснили…

Учитель истории и вправду оказалась сострадательной в основе; ее стремление спасти ощущалось искренним и заслуживало уважение. Такой идеалистичной леди в гнилом море Литтл Уингинга не было места — она совершенно не подходила для проклятой школы, не умела со своей честностью и высокими принципами подстраиваться под обстоятельства. Вероятно, при других условиях Хезер приняла бы протянутую руку и крепко ухватилась, но сейчас, несмотря на все размышления, она не готова отцепиться от брата — только если он сам выпнет из жизни — поэтому чужой порыв был лишним и по факту только ухудшал положение.

— Послушайте, из этой непростой ситуации есть выход…

Не дав закончить предложение, Хезер вскочила на ноги и громко перебила леди:

— Хотите и брата отобрать? Вы же прекрасно понимаете — мы попадем в приют, а потом нас разлучат — пристроят в разные семьи. В этом заключается ваша помощь? — помотав головой, она отвела взгляд в сторону и спокойнее, более холодным тоном продолжила: — Нет, на самом деле, вы хотите помочь только себе. Улучшить свое положение на работе и показать Кингзману, что можете его победить. Доказать всем, что вы не такая, как окружающие. Вам плевать, что потом станет со мной и Гарри.

Лицо мисс Дей снова исказилось в непонятном выражении, она протянула руку к ученице — та попятилась, уходя от прикосновения. Увидев это, преподаватель закрыла на несколько секунд глаза и глубоко вздохнула, сказав:

— Нет, вы ошибаетесь. Хезер, я правда хочу помочь именно вам.

Отступив еще на шаг, Поттер помотала головой, а потом зло высказала:

— Не нужно за мой счет брать реванш. Идите к психологу — он поможет справиться с поражением. А если вам действительно не все равно, то оставьте меня в покое.

Несмотря на грубые слова и неуважительный тон, леди вдруг выпрямилась и стала выглядеть напряженно-сосредоточенной, словно не хотела уступать и принимать чужую позицию.

— Как мне доказать, что вы неправы?

Взмахнув руками, Хезер гневно воскликнула:

— Перестаньте ко мне лезть! — сделав глубокий вдох, уже более сдержанно проговорила: — Когда человек говорит «нет» — это значит «нет», а не «да». Хватит разрушать мою жизнь, — она развернулась и направилась прочь, добавив напоследок: — До свиданья, мисс Дей.

На сердце Хезер стало еще тяжелее — хотя, казалось бы, все точки, наконец, расставлены и ситуация полностью прояснена. Но, тем не менее, у нее возникло ощущение, будто она намеренно плюнула в чужую душу.

— Хезер.

Остановившись, Поттер обернулась. Леди сидела прямо, точно проглотила палку, и смотрела спокойным взглядом, словно достигла некого просветления и нашла свою дорогу. В этот момент она выглядела по-особенному красивой — как будто ее суть скинула все маски, и личность Хоуп Дей полностью раскрылась; стойкая, уверенная в себе и своих силах, не сдающаяся и стремящаяся к правде — будто воплощение самой Дике.

— Я не буду ничего делать без вашего согласия.

Искривив правый уголок губ в неполноценной улыбке, Хезер кивнула и двинулась дальше. Было бы прекрасно, если Майкл Кингзман так бы и не смог сломать отзывчивую леди, как делал это с людьми, попавшими под его внимание.

— Помните, я на вашей стороне.

Вздрогнув, Хезер перешла на бег — стремясь убраться подальше, а лучшее вообще в лес. Там точно не было людей с ненужными, пусть и добрыми порывами и взглядом полным жалости.

* * *

Конец рабочей недели выдался теплым — уже три дня светило солнце и небо не спешило закрываться тучами. Пусть ветер и оставался ледяным, но под теплыми лучами это становилось даже приятно — хороший контраст. Лето медленно сдавалось напору холода, и природа окрашивалась в самые невероятные оттенки. Палитра цветов, особенно под солнцем, радовала глаза и, казалось, словно в этом мире, наконец, наступило спокойное время — и нет мрака. Будто здесь — среди этой красоты все несчастья отступают, а небесный ублюдок взял перерыв и завороженный осенней природой перестал подкидывать плохие ситуации, показатели божественной любви.

Безусловно, Хезер обожала лето, но и для осени в ее сердце существовало отдельное местечко. Именно в такие теплые дни яростно хотелось жить и не сдаваться — доказать всем, что, несмотря на всех происшествия, она не сломана и в ней есть силы. И даже с приходом темноты, очарование окружающей природы не исчезало — оно становилось другим.

Нежелание возвращаться в дом ебанутой семейки имело под собой еще одну скрытую причину: оставаться невидимкой в компании брата было комфортно — он полностью компенсировал чужое безразличие — а вот без него… С каждым новым днем это потихоньку угнетало. Если поначалу получалось не обращать внимания и находить положительные моменты, то постепенно все хорошее сошло на нет и утратило актуальность, и чаша отрицательного перевесила. Сейчас Хезер безумно не хватало общения, даже сквозь зубы — но хотя бы маленькой толики внимания — скоромного знания, что пусть она и не любима, но есть. Быть вне мира, каждый божий день чувствовать, что для Дурслей не имеет значения, вернется ли воспитанница с темнотой или так и затеряется на улицах города, стало тяжело. Бесспорно, это знание не являлось откровением — оно было всегда, но на фоне всех событий вышло на передний план и отхватило нескромное место в мыслях. Если бы не письма от брата, то Хезер сдалась окончательно. Он был светом — смыслом — его слова вдохновляли дышать и идти дальше, его теплота оставалась якорем в этом большом и безразличном мире.

Подкидывая «йо-йо», недавно набравшее популярность в школе, Хезер топталась рядом с дорогой, ведущей на вторую детскую площадку, и не могла принять окончательное решение — уйти в закат и все же на нее зайти. С одной стороны, та была кем-то занята, и Поттер ни к черту не сдалось пересекаться с людьми, а с другой, этот некто ревел настолько тоскливо, что оставлять его в подобном горе подло. И дело заключалось даже не в человеке — уж точно не в возможностях Хезер дать утешение — а в самой Поттер. Сможет ли она и дальше засыпать, зная, что могла помочь, но прошла мимо, и это привело к чему-то непоправимому?..

В наступившем учебном году вторая площадка часто оставалась свободной. Сюда изредка забредали неудачники — в частности, и Хезер — стремящиеся побыть в одиночестве, либо банда братца Свина, но в сравнении с прошлыми временами значительно реже — ребят раскидало по разным местам: кто перешел в школу-пансион, кто был занят до самого вечера в кружках или на дополнительных занятиях. Поэтому остатки «Ко» собирались на своей неофициальной базе исключительно по выходным.

Сумерки уже вступили в права, и скоро окончательно стемнеет — верно ли, оставлять человека в отчаянье с подступающим мраком?..

Приняв решение, Хезер двинулась вперед, засовывая в карман «йо-йо». Благодаря наступающей темноте было сложно понять, кто именно пришел сюда выплакаться, тем более этот человек сидел спиной к выходу. Все стало ясно, когда Поттер прошла ограждение — качели опять мучила Берч. Скривившись, Хезер остановилась; воистину второе проклятое место городка — нужно перестать здесь появляться.

Глубоко вздохнув, она двинулась дальше. Увлеченная горем Изабель вздрогнула, когда одноклассница села поблизости, и спрятала лицо в руках, но реветь не прекратила. Ухмыльнувшись, Поттер начала вяло раскачиваться — скрип просто адски ударил по ушам, но хотя бы отчасти заглушил звуки, раздающиеся рядом.

Этот мир мог быть сколько угодным несправедливым — вопрос заключался в другом — разумно ли Хезер отвечать ему на том же языке? Должна ли она попуститься со своими принципами и бить в ответ? Верно ли, предавать себя ради минутного удовольствия, в итоге еще глубже загоняющего на дно? Оставаться верной себе — не значит прощать, это не опускаться до гнилых поступков. Именно поэтому она сейчас сидела здесь и мучила качели, давая одному из самых ненавистных людей ощущение поддержки. Быть в аду горя не заслуживает никто.

Достаточно быстро окончательно стемнело; город, видневшийся с левого бока, окрасился светом уличных фонарей, а лес с другой стороны стал совсем мрачным — словно полным опасности и скрытых чудовищ. Хотя, казалось бы, что в нем может таиться такого? Страшнее людей не было никого. Изабель все это время продолжала реветь, постепенно, пусть и медленно, успокаиваясь.

— Что ты сказала тогда?

Хезер перевела взгляд на нее. Плечи одноклассницы были ссутулены, лицо опухло и измазано слезами и соплями — выглядело очень непривлекательно. Покачав головой, она остановила качели и сняла со спины рюкзак; достав из него бумажные платки, протянула Берч. Смотреть на одноклассницу в таком виде не было совершенно никакого желания.

— Вставай или умри.

Скривившись, Изабель забрала предложенное и, вытянув из упаковки платок, шумно высморкалась, а потом, вынув другой, начала вытирать лицо. Молча усмехнувшись, Хезер достала бутылку с водой и передала ее Изабель. В этот момент, на душе, наконец, стало спокойнее. Да, мир по-прежнему был жестоким, сомневаться не следовало — он еще преподнесет неприятные сюрпризы и гадости. Но внутри царило умиротворение — пока она верна себе, то справится. Со всем и всеми.

— Раньше я думала, что родители меня любят. Они радовались, когда я побеждала и занимала первые места, особенно мама — она говорила, что я ее маленькое счастье, — забрав бутыль, Берч сделала несколько жадных глотков и продолжила: — А потом обнаружился мой талант к рисованию. Родители были горды моими успехами. Я думала, так будет всегда.

Тяжело вздохнув, Хезер закинула рюкзак на плечи и посмотрела на город, освещенный уличными фонарями. Если бы Изабель захотела, то смогла передать на холсте все его очарование в таком виде — как яркое пятно среди окружающей темноты. Как остров спокойствия и безопасности внутри мрака и таящихся в нем монстров. У нее бы это точно получилось — и реалистично, но с тем и мистично.

— Я даже разрисовала свою комнату, — подняв голову вверх, одноклассница невидящим взглядом посмотрела на темное небо, — все герои сказок — каждый со своей особенностью: кто-то рубился с чудовищами, кто-то смеялся с друзьями, кто-то шел или летел навстречу подвигам; и полностью ушла в искусство: кружок, конкурсы, выставки — везде первая, везде лучшая. А потом начала страдать моя успеваемость в школе, — она опустила голову вниз, — оценки стали хуже и я упала в рейтинге.

Изабель замолчала и, допив воду, мрачно закрутила крышку, а после метко кинула бутыль в мусорную корзину, повторив это действие с лежавшими на коленях скомканными платками. Хезер сфокусировала взгляд на однокласснице. Та выглядела потерянной и растерянной, как будто опора под ногами исчезла, и до этого ласковый и добрый мир вдруг оказался ловушкой.

— Я перестала быть лучшей. Думала, маме важен мой талант и ничего страшного не случится — она поймет, поддержит. А она словно взбесилась. Отобрала альбом и разорвала его на моих глазах, кричала, что я никчемность — ничего не добьюсь, что нужно больше заниматься, а потом сорвала со стен все рисунки: «Больше эти мелочи не будут отвлекать тебя от учебы!» — и выкинула их.

Перевернув руки, Берч вгляделась в ладони, попеременно сжимая и разжимая кулаки. Хезер передернула плечами от просквозившего ветерка, заставив качели неприятно скрипнуть — одноклассница не обратила на звук внимания, полностью поглощенная воспоминаниями.

— Каждый новый день она только и говорила об учебе. О важности быть на первом месте, — подняв голову, Изабель снова посмотрела вдаль невидящим взглядом. — Она записала меня на курсы подготовки к ЭсАйТиэс в то время, когда были занятия у миссис Ливингстон. Когда через несколько недель я так и осталась на втором месте, то выкинула все мои вещи — кисти, краски, мелки, новые рисунки, мольберт, и даже карандаши — все, не относящиеся к учебе. Наши разговоры стали только о занятиях — она перестала замечать, что мне плохо, что с каждой ее фразой я опускаюсь все ниже. Только учеба. Как будто я больше не существую. А когда она узнала, что я на третьем месте, то наследующий день закрасила стены.

Хезер закрыла глаза, откидываясь чуть назад и с силой сжимая металлические цепи.

— Она улыбается мне, будто все в порядке, словно ничего страшного не произошло. По-прежнему гладит по голове, но каждый раз, когда она говорит, что любит меня — я слышу ее настоящие мысли: «столько сил вложила в тебя, неблагодарная, стараюсь для твоего будущего, а ты занимаешься ерундой, я знаю, что для тебя лучше — я хорошая мать. Не смей меня подводить, столько средств потратили на тебя!» Она осталась прежней, спрашивает о моих успехах. Каждый день. Но ей нет дела до остального. «Скорее поешь, чтобы были силы заниматься. Дочь Принсев не поступила в «Бадминтон», но ты-то поступишь. Никаких больше рисунков — учеба на первом месте! Хорошенько выспись, чтобы завтра не опоздать на занятия.» Я не понимаю. Так и должно быть? Все в порядке?

Резко открыв глаза, Хезер поднялась на ноги и от души пнула лежащий рядом камень. Тот самый, что полторы недели назад кинула в сторону Изабель. Последняя смотрела на ее действия равнодушным взглядом, словно не верила, что Поттер может причинить вред или, наоборот, утратив всякое желание сопротивляться чужой агрессии.

Зашипев сквозь зубы — пальцы ноги знатно заныли — Хезер покрутила стопой, пытаясь заглушить боль, а потом запрокинула голову, смотря на ночное небо. Оно воистину было достойно внимания — незакрытое облаками — полное звезд и, кажется, невероятно глубокое — как будто бесконечное. В городе из-за света фонарей не было такого звездного изобилия, именно здесь, в отдалении оно полностью раскрывало всю свою прелесть.

— Этот мир беспощаден, — Хезер перевела взгляд на одноклассницу. — Либо ты берешь инициативу в свои руки, либо сдаешься и подыхаешь.

Подняв камень, Поттер задумчиво подкинула его в руке. Воистину смерть — решение всех проблем. Жаль окончательное — без права на вторую попытку.

— Помочь тебе? — насмешливо спросила она.

Лицо Изабель исказилось — одноклассница вскочила на ноги, сжав кулаки — того и гляди, через секунду-другую бросится силой доказывать свое мнение и вбивать в собеседника кипящие чувства. Хезер высокомерно усмехнулась, снова подкинув камень — второй раз сделать это было сложнее, тот был тяжелым, так и тянул руку к земле.

— Иди нахрен!

Поведя головой в сторону словно в удивлении, Поттер приподняла брови и замахнулась:

— Давай помогу.

Берч попятилась назад, а потом, развернувшись, побежала к выходу. Громко рассмеявшись, Хезер кинула камень в ее сторону — он немного не долетел до стремительно отдаляющейся одноклассницы.

— Сургэ аут мори!⁽³¹⁾

Отряхнув руки, она посмотрела на небо. Будет печально, если этот мир потеряет талант Изабель — та действительно имела все перспективы стать известной и создавать полотна, что оставят след в душе. Предыдущие работы Берч заражали чем-то таким… щемящим и запоминались надолго. И было грустно осознавать, что их больше нет — они уничтожены ее мамой — казалось бы, самым близким и дорогим человеком.

Этот день был полон на сюрпризы: по пути к дому ебанутой семейки Хезер столкнулась с памятной леди, снова выгуливавшей скотч-терьера. Невольно замерев, Поттер глубоко вздохнула и направилась в сторону пожилой дамы. Последняя увидев, что та идет целенаправленно к ней, остановилась и тепло улыбнулась.

— Здравствуете, — произнесла Хезер, улыбнувшись в ответ.

— Юная мисс! Опять заблудились? — обеспокоенно спросила леди. — Вам нужна помощь?

В отличие от прошлого раза проблем с тем, что говорить уже не возникало. Не было неуверенности и растерянности — словно все детали, наконец, заняли свои места, и Хезер стала целой.

— Нет. Простите, что я убежала тогда.

Оставив в покое лежащую на газоне палку, пес, виляя хвостом, подбежал к девочке и начал ее обнюхивать.

— Все в порядке, вам не за что извиняться, — с теплотой в голосе отозвалась дама.

На это Хезер и улыбнулась и кивнула на пса:

— Можно его погладить?

— Конечно, Милли будет рад, — рассмеявшись, ответила леди.

Присев, Поттер начала осторожно наглаживать пса по голове. Тот буквально растекся мохнатым куском наслаждения, высунув от удовольствия язык.

— Вам стало лучше? Вы больше не выглядите потерянной.

Не переставая гладить пса, Хезер посмотрела на даму и снова невольно улыбнулась. Пока в этом мире оставались такие великодушные люди, однозначно стоило жить.

— Да, спасибо. Думаю, я нашла свой путь.

Леди в удивлении повела головой, видимо, не поняв последнюю фразу. А потом разулыбавшись с добротой произнесла:

— Вот и прекрасно. Плохо только что вы гуляете так поздно — это опасно, — тяжело вздохнув, она покачала головой.

В последний раз проведя рукой по черной шерсти, Хезер поднялась на ноги и кивнула.

— Вы правы, я пойду… — она на мгновение запнулась, подбирая правильные слова, но так и не найдя компромисс между честным и уместным, тряхнула головой. — Спасибо.

Полностью вставший на лапы, скотч-терьер попытался запрыгнуть на девочку, явно напрашиваясь на повторную порцию ласки. Леди чуть дернула поводок и строго сказала:

— Милли! Веди себя прилично!

Хезер коротко рассмеялась и, наклонившись, быстро погладила пса.

— До свиданья.

Переведя на нее взгляд, леди снова улыбнулась с невероятной для постороннего человека теплотой:

— До свиданья, юная мисс.

С тяжелым вздохом развернувшись, Хезер направилась в сторону дома ебанутой семейки.

— Удачи вам! — долетели до нее слова доброй дамы.

— Она вся у брата, — тихо пробормотала Поттер, а потом, оглянувшись, кивнула напоследок: — Спасибо!

Стоило пережить полтора месяца ада, чтобы понять — у Хезер есть своя дорога. Было бессмысленно, пытаться стать Гарри, думать как он, действовать в его алгоритмах — это изначально путь в никуда. Она плоха в притворстве — ей никогда не научиться плести кружево иллюзий из полуправды, лести, лжи и неоспоримых фактов — это не ее талант. И глупо даже думать, что нечто подобное Хезер сможет реализовать. Она не Гарри и никогда им не станет — и это на самом деле было замечательно.

 

 

 

 

 

---

1) Confiteor solum hoc tibi (лат.) — исповедаюсь только тебе.

Вернуться к тексту

2) Amicus verus — rara avis (лат.) — верный друг — птица редкая.

Вернуться к тексту

3) Persona suspecta (лат.) — подозрительная личность.

Вернуться к тексту

4) De capsula totae (лат.) — целиком из шкатулки (щёгольски одетый, с иголочки).

Вернуться к тексту

5) Еloquentia canina (лат.) — собачье красноречие (об острой и злой манере говорить).

Вернуться к тексту

6) Amicus meus (лат.) — друг мой.

Вернуться к тексту

7) Ars gubernandi (лат.) — искусство управления.

Вернуться к тексту

8) Asini exiguo pabulo vivunt (лат.) — ослы удовлетворяются скудным кормом, употребляется при характеристике чьей-либо невзыскательности.

Вернуться к тексту

9) Alius alio plura invenire potest, nemo omnia (лат.) — один может открыть больше другого, но никто — всего.

Вернуться к тексту

10) Ubi mel, ibi fel (лат.) — где мед, там и желчь.

Вернуться к тексту

11) Barbarus hic ego sum, quia non intelligor ulli (лат.) — варваром я здесь кажусь, потому что никто меня не понимает.

Вернуться к тексту

12) Silentium est aurum (лат.) — молчание — золото.

Вернуться к тексту

13) Humorists (лат.) — весельчаки.

Вернуться к тексту

14) Fallaces sunt rerum species (лат.) — не всё то, чем кажется (внешность обманчива).

Вернуться к тексту

15) Amabile opus (лат.) — милое созданье.

Вернуться к тексту

16) Clari viri (лат.) — светлые личности.

Вернуться к тексту

17) Amo te (лат.) — люблю тебя.

Вернуться к тексту

18) Eventus stultorum magister est (лат.) — случай — наставник неразумного (задним умом крепок).

Вернуться к тексту

19) Duobus certantibus tertius gaudet (лат.) — когда двое дерутся, третий радуется.

Вернуться к тексту

20) Videre majus quiddam» (лат.) — стремясь к чему-то большему.

Вернуться к тексту

21) Eventus docet (лат.) — событие учит.

Вернуться к тексту

22) Desine sperare qui hic intras (лат.) — оставь надежду, всяк сюда входящий.

Вернуться к тексту

23) Dei gratia (лат.) — Божьей милостью.

Вернуться к тексту

24) Requiem aeternam dona nobis, Domine (лат.) — вечный покой даруй нам, Господи.

Вернуться к тексту

25) Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius (лат.) — убивайте всех. Господь опознает своих (слова, приписываемые папскому легату Арнольду Амальрику, якобы произнесенные во время крестового похода, когда его спросили, как отличить еретиков от истинных христиан).

Вернуться к тексту

26) Caetera desiderantur (лат.) — об остальном остается желать.

Вернуться к тексту

27) Deliciae (лат.) — отрада, утеха, радость.

Вернуться к тексту

28) Dimidium animae meae (лат.) — половина моей души.

Вернуться к тексту

29) Scientia est potentia (лат.) — знание — сила.

Вернуться к тексту

30) Absque omni exceptiоne (лат.) — без всякого исключения.

Вернуться к тексту

31) Surge aut mori (лат.) — вставай или умри.

Вернуться к тексту