Крепче кровных (гет)

В ногу короля солнца Расу Аматы с силой вонзилась вилка. Он не ощутил боли, ничего не почувствовал, разве что в брючине образовалось четыре маленькие дырки после атаки острыми серебряными зубцами. Амата закатил глаза. На него, ожидая реакции, смотрела его маленькая теневая копия, с сияющими золотистым светом глазами.

Эклипс, как выяснилось, оказался довольно живучей заразой, и после своей смерти решил, что умирать ему не нравится. Он переродился, вновь появился из тени Аматы, но стал меньше, моложе, слабее. Иными словами, он по-прежнему был Аматой, но на этот раз, из-за нехватки сил и тяжёлого боя, сбросил пару десятков лет. Эклипс был пятилетним. Его чёрные длинные волосы шлейфом тянулись за ним по полу, его большие глаза сияли двумя золотистыми звёздами, его жажда убийства усилилась десятикратно. Эклипс стал злее либо из-за своего поражения и гибели, либо потому что все низкие люди такие злые, потому что это — концентрат.

Амата не озвучил эту шутку. Для него это было слишком низко.

— Ну и что тебе дарить? — спросил он. — Акигуя верит, что ты тоже человек, а не плешивый доппельгангер.

Эклипс наступил ему на ногу. Амата проигнорировал.

— Раз уж ты можешь призвать мой Дамоклов Меч, значит, ты тоже Пересмешник. Но король ли ты? И нужна ли тебе королева?

Эклипс укусил его за палец.

— Ты сдохнешь, если сила выйдет из-под контроля.

Глаза Эклипса округлились. Он взглянул в лицо Аматы почти человеческим, испуганным взглядом.

— Хочешь жить — отъебись, — он прикурил сигарету, закрыв глаза. — И быстро сказал мне, какой подарок ждёшь от Деда Мороза?

Эклипс дважды моргнул, глядя на Амату, осмотрелся, и в своей растерянности, казалось, стал ещё меньше, слабее, незаметнее. Амата подошел к нему со спины, сжав сиганету губами, собрал волосы Эклипса в хвост. Эклипс дёрнулся всем телом от прикосновения своего единственного врага. Волосы Эклипса Амата сложил втрое и перевязал резинкой.

— В лаборатории волосы должны быть убраны, — произнёс он. — Увижу хоть один теневой волосок — грохну тебя дважды.

Эклипса вновь передёрнуло.

За подарками для клана Амата отправился в торговый центр, с ним на заднем сидении расположился Эклипс. Нужно было выбрать самые идиотские подарки для Пересмешников, а настоящий вручить сразу после того, как они разочаруются в короле, в клане, во всём существующем мире. Настоящим подарком был билет на самолёт в Лас-Вегас, номера в пятизвёздочном отеле, совмещённом с казино, и кое-какая наличность на развлечения. Чтобы люди хорошо работали, они должны хорошо отдыхать, и потому Амата решил в этом году не мелочиться.

Впрочем, он никогда этого не делал.

— В Лас-Вегас на каникулы, — произнёс Амата, делая записи в блокноте. — В Австралию на Хэллоуин. Дрезден подойдёт для свадебного путешествия...

Эклипс заглянул в записи Аматы из-за плеча.

— Детям в Вегас нельзя.

Эклипс зажмурился и лбом со всей силы ударил в лоб Амату. Амата повёл пальцами, и зад Эклипса загорелся в буквальном смысле.

Заднее сидение автомобиля превратилось в угли, по салону быстро распространился дым, но, прежде чем водитель успел этим обеспокоиться, его ослепила вспышка яркого света. Глаза водителя остекленели, он забыл, что произошло. Эклипс замер, наблюдая за реакцией. Потом сам щёлкнул пальцами, но смог высечь своими силами только крохотную искру.

— Ладно, — сквозь зубы процедил Амата. — Пройдёмся, раз тебе некуда девать энергию.

Амата бодрым, широким шагом шёл в сторону торгового центра, искренне надеясь, что его теневая мини-версия отстанет и потеряется в толпе. Но сбежать от этого надоедливого ребенка было не так-то просто. Эклипс запыхался, вспотел, его трясло от излишнего напряжения. Но он упрямо добежал до Аматы, чтобы бросить ему в лицо снежок.

— Сука маленькая.

Снежок, который слепил Амата, весил больше, был твердым и бросили его с такой силой, что Эклипса сшибло с ног.

В кафе Амата заказал Эклипсу глинтвейн и высушил его одежду и волосы своей силой. Глаза Эклипса, казалось, засияли ярче, стоило ему попробовать напиток.

— Какого ж хрена ты не рассеиваешься...

Но обдумать свой же вопрос Амата не успел.

— Герр Расу!

К их столику подплыло облако. Вернее, это был человек в белом новогоднем костюме, с такой широкой костью, что её ширину можно было сравнить только с экватором Земли. Эклипс подавился, глядя на серебряного короля, и испугался, когда глинтвейн брызнул у него из носа.

— Здоров, Вайсманн, — Амата нахмурился и салфеткой вытер пролитую жидкость со стола. — Впрочем... ты здоров во всех смыслах.

Эклипс зажал рот руками, испугавшись первого в своей жизни смеха, но сдержать его не мог.

— Это твой..? — спросил Адольф.

— Мой.

— А почему чёрный такой?

— Забыл достать из микроволновки.

На этом неудобные вопросы были исчерпаны. И, пока короли разговаривали о королевах, кланах и подарках, Эклипс, заскучав, вытащил из бокала палочку корицы и, зажав указательный палец большим, метнул снаряд в Амату. Корица угодила в щёку короля солнца. Адольф расхохотался, опустив руки на свой огромный живот.

— Видишь Вайсманна? — спросил Амата у Эклипса. — У него было таких, как ты, двести. И он их съел.

Эклипс заёрзал на стуле, вглядываясь в лицо Аматы.

— Маленькому принцу не нравится быть не в центре внимания, — Адольф улыбнулся, глядя на чёрного, как уголёк, мальчишку. — Этим он похож на тебя, герр Расу.

— Ничуть.

— Такой же спокойный и молчаливый, как и ты.

— Нисколько.

— И тоже любит плохие шутки. Герр Расу-младший, а у тебя спина белая.

Эклипс не изменился в лице, Амата помрачнел.

— Где ты вычитал этот прикол? В пещерах среди наскальной живописи? — Амата тяжело вздохнул и поднялся, не заметив того, как усердно Эклипс давил улыбку. — Пошли, мелочь пузатая. Дел по горло.

— Герр Расу...

— Дела, Вайсманн, дела. Так много дел, что я бы их на хую вертел.

Эклипс беззвучно захохотал, услышав крепкое словцо. Амата же вышел, потирая затылок.

— Если к тебе подойдёт некая Клаудия Вайсманн, — произнёс он. — Беги. Понял?

Эклипс вновь моргнул.

— Или ты хочешь, чтобы с тобой сюсюкались, тянули за щёки и кормили сладостями так, что твоя теневая жопа слипалась? Хочешь? — он ущипнул Эклипса за щёку, мальчик зажмурился и в знак протеста замахал руками. — То-то же. Она сидела в кафе. В противном случае, Вайсманн бы не отвлёкся от своего послетренировочного обеда.

Амата мотнул головой, вновь пытаясь перейти на дружелюбный тон по отношению к этому маленькому ходячему кошмару, который мастерски выводил его из равновесия.

— Ну? Решил, что хочешь на Новый год?

Эклипс моргнул. Амата закатил глаза.

Торговый центр был не тем местом, которое любил посещать Амата. Он вообще не любил толпу, давку, длинные очереди и продолжительное ожидание. Эклипс, как выяснилось, тоже этого не любил. И поэтому, когда перед его лицом вновь возникал чей-то зад, он тут же поджигал его слабыми лучами света из глаз. Подожжённые паниковали, кричали, тушили себя, елозя задами по полу, и больше не мешали Эклипсу пройти. Амата, наблюдая за проделками Эклипса, хмыкнул, и использовал придумку мальчишки на людях в очереди. И, пока они тушили твои филейные части, Амата спокойно оплачивал покупки.

К выбору подарков он подошёл со всей возможной серьёзностью, на которую только был способен. Токетсу Акигуе, вечно серьёзной и правильной, он приобрёл набор резиновых уточек; Акуме Хоши — набор для резьбы по дереву; Райто Арии — картину с пушистым Иисусом; Сакураи Таме — гири весом в тридцать два килограмма; Иендо Кацу — книжка про обосранного крота. Последнее очень заинтересовало Эклипса. Впрочем, он проявлял интерес ко всем подаркам, которые были предназначены не ему.

Под конец дня Эклипс доплёлся до ближайшего мягкого дивана, сел и больше не смог встать. Сияние его глаз потускнело, он устал от толпы, от магазинов, от выбора подарков, от быстрой ходьбы Аматы, от чувства голода, которое раньше было ему незнакомо. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и уснул крепким сном утомлённого мальчишки.

— Тц, — закатил глаза Амата, увидев спящего ребёнка. — Детёныш ебаный, так ничего и не выбрал.

Глядя на Эклипса, припоминая все его нападения за день, Амата испытывал жгучее желание оставить его в торговом центре на произвол судьбы.

И Эклипс действительно проснулся в незнакомой комнате. Кровать была мягкой, от простыней приятно пахло лавандой, под одеялом было до того тепло, что хотелось укутаться в него с головой. Он потёр глаза и огляделся, оглядел себя. Кто-то причесал его волосы и переодел его в тёмную пижаму с нарисованными голубым цветом линиями созвездий. На прикроватной тумбе стояла тарелка шоколадного печенья и стакан персикового сока.

Эклипс был в Михашире. В месте, которое было единственным домом созданного из тьмы существа.

Он съел печенье с таким аппетитом, что пару раз чуть не подавился, запил соком и понял, по какой причине снова нападёт на короля солнца.

Амата так и не показал, что подарит Эклипсу на Новый год.

* * *

Свой Новый год серебряный король Адольф К. Вайсманн впервые за семьдесят пять лет праздновал не в одиночестве и впервые находясь на жёсткой диете, состоящей из жёсткой диеты и чуть более жёсткой диеты. Ограничивать себя в еде и потреблении алкоголя он не привык, и потому так растолстел, что Амата не отказывал себе в удовольствии пошутить над этим:

— Привет, секс-бомба, которую уже разнесло.

— Шар — идеальная форма. И всё в мире, каждая фигура стремится к ней.

— Понять, что ты свалился с дирижабля, было просто. По кратеру.

И миллионы других шуток.

Адольф не обижался. Амата без малейшей застенчивости констатировал очевидный факт: Адольф растолстел. Он был бессмертным, был вечно молодым, но не был неизменным, и мог как накачать мускулы бодибилдера, так и набрать лишних пару десятков, если не пару сотен килограммов. Он сам себя запустил, сам заедал и щедро заливал стресс, и его, одиночку, сложившаяся ситуация вполне устраивала.

Но теперь его королевой стала Фукуи Кагами, директриса Ашинаки и амбициозный политический деятель, которая собиралась превратить Адольфа из желеобразной массы в нечто фотогеничное, в такого короля, которого не стыдно будет показать в прямом эфире. Она заставляла его бегать, заставляла тягать железо, заставляла придерживаться диеты.

И сегодня, Адольф решил отметить свои успехи в похудении пятью сочными бургерами. К сожалению, он не заметил, как пять превратилось в десять, и как к трапезе добавились картофель фри, мороженое, наггетсы, пиво и Клаудия. Он постарался смягчить ситуацию, заказав себе овощной салат, но был слишком сыт, чтобы притронуться к нему.

Клаудия встретилась ему случайно. Она следовала за их общим старым знакомым, герром Расу, который, как выяснилось, решил провести время с сыном.

— И куда смотрит Акигуя? — ворчала Клаудия. — Встречаться с мужчиной, у которого незаконнорождённый ребёнок...

— Милый мальчик, — просиял улыбкой Адольф. — Непоседа.

— ...и даже отпускать его с сыном! А вдруг объявится мать?!

Адольф тяжело вздохнул. Если он намекнёт сестре, что она сама могла бы встречаться с отцом незаконнорождённого ребёнка, её это обидит. Поэтому он решил не лезть не в своё дело и сменить тему разговора.

— Кло, — он улыбнулся. — У меня большие проблемы.

— Что случилось?

— Когда моя королева, Фукуи-сан, узнает, где я и чем занят, она спустит с меня три шкуры, — он не переставал сиять. — И я решил, что раз всё равно умирать, так весело.

— ...что ты имеешь в виду?

— Что моя королева обещала испробовать на мне все виды пыток, если я до конца года не похудею хотя бы на двадцать килограммов, — он излучал счастье. — Осталось двадцать пять.

Глаза Клаудии округлились, но после она не сдержалась и захихикала, глядя на блаженное выражение лица младшего брата. Хихикала она так же, как раньше, семьдесят пять одиноких лет назад. Адольф не знал, что именно её развеселило: ситуация, в которой оказался младший брат, или же тот факт, что он прислушивался к другому человеку. А, может, она вспомнила, как когда-то давно они вместе устраивали розыгрыши и шалости.

— И что же ты задумал?

— Я хочу взорвать ей голову!

— ...а?

— И устроить большой бум! — продолжал он. — И не Бум и даже не Бум! А БУБУМ!!!

Клаудия замерла, в то время как Адольф руками изображал, что именно произойдёт с головой Кагами.

— И для этого мне нужен магазин пиротехники и твои силы. Поможешь?

Клаудия медленно вздохнула, но всё-таки в очередной раз согласилась на авантюру младшего брата.

Пиротехнику Адольф скупал в умопомрачительных количествах, не особо разбираясь, что покупает, и сколько на это затрачивалось средств. Несмотря на внушительные объёмы и грузную фигуру, походка его была легка, взгляд весел, выражение лица сосредоточенное. Он задумал очередную шалость, и это волшебным образом вернуло его в те времена, когда он был эксцентричным учёным, высмеивавшим идеи саркастичного солдата Расу. Впрочем, не он один. Клаудия тоже слабо верила в теории о королевах, о разной реакции на энергию Сланца, о возможности воскрешения мёртвых. Теперь смеялся Амата. Смеялся и не подпускал ни к себе, ни к Сланцу двух давних друзей.

Адольф размышлял вслух о своей шалости, проводил вычисления, что-то рассеянно бормотал, но его речь казалась ужасно бессвязной, а мысли скакали до того резво, что уловить их ход было категорически невозможно.

— Итак, Кло, — проговорил он, улыбаясь. — Ты можешь своими силами создать в небе барьер?

— Барьер? — Клаудия задумалась, приставив палец к подбородку.

— Я постараюсь сформировать из фейерверков надпись, но мне нужно, чтобы она была читаемой.

— Ммм... тогда подойдут Рыбы.

Клаудия повела пальцами, и с её аккуратных ноготков сорвалась пара юрких звёзд.

Дальнейшее происходило уже в старшей школе Ашинака. Часть учеников не отправилась домой на каникулы и предпочитала остаться в общежитиях. И молодых людей, таких маленьких и ничего не подозревающих, решил задействовать в своей шалости серебряный король. Он руководил школьниками, то поднимаясь высоко в воздух, то паря в двадцати сантиметрах над асфальтом, удобно разлегшись на пустоте. Клаудия тоже вспорхнула ввысь, расправив чёрные крылья бабочки, но так и не разобрала, что именно рассматривал свысока Адольф.

— Адди, что ты хочешь написать?

— 2021.

Она вскинула брови, но не сказала ни слова. Для окончания шутки ей пришлось дождаться ночи.

Фукуи Кагами ответственно подошла к организации праздничного ужина для учеников. Она устроила большой шведский стол, на котором самой примечательной частью был шоколадный фонтан. Сашими, рисовые лепёшки, различная выпечка... Кагами явно наняла первоклассных поваров, лишь бы порадовать оставшихся в стенах школы учеников. Голографические экраны транслировали старые, ностальгические фильмы, вся школа искрилась от обилия мишуры, гирлянд, огоньков, шариков, игрушек. Клаудия против воли испытала острое чувство ностальгии. Ей вспоминался Новый год в восстановленном Дрездене. В ту ночь она в одиночестве бродила по городу и наслаждалась красотой и холодом, сковавшим тело своими жестокими объятиями.

Ученики оделись, как хотели. Кто в простую повседневною одежду, кто в форму, кто-то вообще пришёл в пижаме. Фукуи Кагами же была в алом шёлковом кимоно, её длинные белые волосы были убраны назад, макияж выгодно подчёркивал её природную красоту. Кагами была невероятно красивой женщиной, а на фоне Адольфа она казалась и вовсе сошедшей с небес богиней.

Время салюта пришло. Клаудия призвала Дамоклов Меч и нарисовала в воздухе головастика из чёрных звёзд, которого кто-то очень остроумный назвал созвездием Рыб. Рыбки юркнули в небо, чёрными хвостами оставляя в воздухе энергитические барьеры. И, когда салюты с оглушительными залпами зажгли ночное небо, рыбки рисовали контур цифр.

Вот только что-то было не так. Как бы Клаудия ни старалась, у неё получалось 202,1. Огни вырисовывали чёткую запятую без её участия.

— Двести два? — спросила Кагами.

— Милая Фукуи-сан, — улыбка вновь озарила лицо Адольфа. — Я должен сказать тебе и не могу больше откладывать.

— ...что?

— Это очень важно! — он, подчеркивая торжественность момента, опустился на одно колено и сжал изящную руку девушки. — Фукуи-сан. Пускай, мы с тобой мало знакомы, но...

— Д-да?

— Я хочу спросить тебя, — он набрал в лёгкие больше воздуха. Кагами, такая властная и решительная, заволновалась, к её щекам прилил жар. — Тебя устраивает мой новый вес?

— Чего?

— Сегодня я взвесился, — Адольф улыбнулся. — И подо мной треснули весы.

Кагами подняла взгляд к небу. Она поняла значение появившихся на небе цифр. Это был вес Адольфа с точностью до грамма. И это было настолько удачное совпадение его веса с наступающим годом, что серебряный король расцвёл.

— Вайсманн, — в голосе Кагами звенела сталь.

— Да-да, моя королева?

— До следующего года ты не доживёшь.

— Но следующий год ещё не...

Он поспешно поднялся с пола, видя как Кагами скручивает в трубку школьный журнал.

* * *

Некоторые книги остаются с человеком на всю жизнь. Старые, с пожелтевшими страницами, с рисунками и отпечатками пальцев — явными свидетельствами детской любви, они живут в сердце человека и наполняют его теплом давно ушедшего детства. Это могут быть сказки, фэнтэзи, детективы или даже ужасы — словом, это неважно. Книга была лучшим другом детства и осталась им во взрослой жизни.

Подобные книги были и у Юкико. Конкретнее — страшилки от Роберта Лоуренса Стайна. Книги, которые родители при переезде отдали в библиотеку Натсусимы, и которые сейчас были бесследно утрачены. Юкико жаловалась, что сейчас Стайн перестал быть популярен, что его продают крайне неохотно, и очень хотела приобрести себе бумажную версию.

— Не боишься, что я её могу сжечь? — спросил Микото. В тот день они вместе гуляли по ночному Шидзуме.

— Я тебе доверяю, — ответила Юкико. — И знаешь... это был бы отличный подарок на Новый год.

Микото понял намёк. Но понять, где найти этого долбанного Стайна он так и не смог. Проще было лично отправиться к этому писаке и прожарить его писательский зад до хрустящей корочки за то, что пишет книги, которые не особо ценятся в Японии. Микото подключил к поискам Хомру, потревожил мирное задротство голубого короля, и вот, наконец, искомая книга нашлась.

Её, в довольно хорошем состоянии, отдали в магазин на перепродажу. Это был сборник из нескольких рассказов на тысячу страниц, названия которых ни о чём не говорили Микото. За книжками вечно сидел Орочи, Микото же больше предпочитал пинать мяч и одноклассников. И Орочи.

Но в самом книжном магазине Микото ждал неприятный сюрприз. Этот сюрприз с хмурым видом расхаживал мимо стеллажей, одаривая книги испепеляющим взглядом, и ни одно пёстрое украшение не могло скрыть его угрюмость. Кагуцу Генджи. Микото закатил глаза, издалека увидев его. Он давно подозревал, что Чистилище пристально наблюдает за Юкико, но всё никак не мог поймать шпиона за руку и лишить его этой самой руки.

Генджи заметил Микото и недобро хмыкнул, убрав ладони в карманы плаща. Они пришли в этот магазин за одной книжкой, за подарком для одного человека, и решить, кто уйдёт с трофеем, привычным способом не получится. Книга вспыхнет, стоит только одному из них применить силу. Микото сжал кулаки и подавил в себе желание выжечь Генджи до углей. Нельзя. Не сейчас. Ради Юкико.

Юкико была одной из немногих людей, кто мог оказать на Генджи хоть какое-то влияние. Как бы она поступила, если бы оказалась в той же ситуации, что и Микото? Он опустил взгляд, вспомнив, какими грустными были её глаза во время их первой встречи, когда она узнала, что Микото грозила смерть. Юкико бы поступила, как обычно — с добротой и пониманием.

Вот только Микото этими качествами не отличался.

Он прошёл в магазин, направился к стеллажу с детективами, игнорируя нужный — зарубежную фантастику. Может, получится сбить Кагуцу с толку? Микото решил попытаться.

И Генджи, поддавшись любопытству, подошёл к стеллажу напротив. К романтике.

— Не знал, что ты умеешь читать, Суо.

Микото хмыкнул.

— А что? Нуждаешься в помощи, Кагуцу?

— Интересуюсь, знакомы ли тебе кандзи, означающие "Иди нахуй"?

— Нет. Я видел их не так часто, как ты.

Микото нахмурился. Обычно Генджи нападал сразу после первой ответной реплики Микото, но сегодня выказывал несвойственное ему терпение. Значит, тоже решил сдерживаться. И, скорее всего, ради Юкико. Больше в его жизни не существовало людей, которые бы стоили того, чтобы ради них сдерживаться.

Микото же был терпеливее Генджи. Он нападал только после второго выпада в свой адрес.

— Зачем припёрся? — продолжал Генджи, потирая затылок. — Ты здесь такой же лишний элемент, как и прыщ на жопе.

— За тем же, за чем и ты, Кагуцу. Только мне нужна Камасутра, а тебе — психологическая помощь для посланных.

— Камасутра? — хмыкнул Генджи. — Что, сам уже не справляешься с Ёси? Или настолько обленился, что перекладываешь ответственность на неё?

— Она и правда оказалась довольно резвой. Впрочем, откуда тебе знать?

— Ничего, — Генджи хмыкнул. — Рано или поздно ей надоест распалять полено, и она переключится...

— ...на твой стручок?

— На стебель, — хмыкнул Генджи. — Длинный, ловкий, которым можно её как следует отхлестать.

— Не знаю, как часто ты занимался сексом, — ответил Микото. — Но делается это немного не так.

— Неужели? Ну, поделись опытом, — он хрустнул шеей. — Хотя, не нужно. Ведь со мной заниматься сексом не скучно, да и Камасутра мне без надобности.

Этот раунд был за Кагуцу.

Пытаясь сдерживаться, Микото стал вчитываться в названия книг, указанных на корешках. И, как ни странно, испытал болезненный укол ностальгии. Орочи, его младший брат и вечно бурчащая заноза в заднице, страшно любил детективы. Настолько, что твёрдо решил связать свою жизнь с расследованиями, полицией и служением закону и порядку. По крайней мере, это он сказал родителям. Микото слишком хорошо знал своего младшего брата, чтобы слепо верить ему. Орочи умирал от скуки, строя из себя маленького, послушного мальчика, и веселился, когда портил жизнь другим людям. Свой садизм Орочи называл голодом, людей, которых он провёл — идиотами, книги считал скучными и предсказуемыми. Но вот книжки про кота-детектива заставляли его задыхаться от восторга. Микото нахмурился, глядя на полку с книжками Шойнеманн. Может, Орочи заткнётся, если дать ему в руки его любимое чтиво?

— Люди, не способные признать гениальность кота-детектива, — как-то раз сказал он, — слишком омерзительны, чтобы жить.

Он достал одну из книг с полки. Генджи нахмурился, наблюдая за тем, что выбрал Микото, но потом высокомерно хмыкнул и круто повернулся на пятках ботинок. Микото внимательно наблюдал за ним, раздражаясь из-за расслабленной походки Генджи, его неторопливости и той уверенности, с которой он ходил мимо стеллажей. А ведь он знал Юкико гораздо лучше. Он провёл вместе с ней всё детство, знал, что она читала, какие книжки любила, из-за каких героев переживала. И кот-детектив вряд ли входил в их число.

Микото вздохнул, бросив усталый взгляд на стеллаж с зарубежной фантастикой. Стайн никуда не убежит. Но разузнать о вкусах Юкико лишним не будет.

Меж тем, Генджи покупал всё то, что Юкико не нравилось и никак не могло понравиться: подростковые антиутопии, в которых напрочь отсутствовали логика и смысл, книги с подробным описанием насилия и последствий болезней, книги с надуманными проблемами скучающих подростков. Сам Генджи был далёк от литературы, но читать любили святоша и синие морды, и по их красноречивым описаниям Генджи составлял кое-какие выводы.

И от тех книг, что набрались у него в руках, Юкико точно перестала бы с ним разговаривать. К счастью для Генджи, Микото совершенно не интересовался литературой, и принимал обман Генджи за чистую монету. Пусть дарит Юкико литературную отрыжку, пусть разочарует её в этот Новый год. А потом придёт Генджи с чёртовым Стайном в блестящей подарочной упаковке, и она весь вечер будет улыбаться ему одному.

По крайней мере, об этом Генджи думал ровно до тех пор, пока чёрно-синяя книжка Стайна не исчезла со стеллажа.

Генджи скрежетнул зубами, перевёл взгляд на Микото, но не нашёл у него в руках нужной книги. Всё, что угодно, чтобы Юкико расстроилась, но не то, из-за чего она бы обрадовалась. Стиснув зубы, Генджи подошёл к кассе и грохнул кулаком по столу, до полусмерти перепугав и без того напуганную его визитом кассиршу.

— Кто купил Стайна?!

Но его никто не покупал, да и дальнейшие поиски, в которые были включены два красных короля, весь персонал магазина и даже несколько охранников, не дали результатов. Редкую книгу искали долго, вплоть до закрытия магазина, и оба парня до того измучились, несколько часов перебирая проклятые книги, которые нельзя было сжечь, что буквально валились с ног. Впрочем, сильнее всего их изнуряла неудача. Единственно нужную книгу украли, не тронув ничего более ценного и стоящего.

Генджи скрежетнул зубами, завязывая бантик на Цирке Проклятых. Микото же, не менее злой и уставший, в сердцах бросил в красный пластиковый пакет Оно. Юкико обрадуется или хотя бы изобразит радость, но это было не то, чего она на самом деле хотела.

— Ну и как ты узнал о Стайне? — Микото прикурил сигарету, предложил Генджи, и он, после недолгого колебания, взял одну.

— Твиттер, Суо, — Генджи закрыл глаза, прикурил от огня, появившегося на кончиках пальцев, глубоко затянулся. — Юкико вечно шлёт на английском комплименты Стайну. Пратчетту тоже писала, пока тот был жив.

Микото затянулся, выдохнул в потолок струйку дыма, закрыл глаза. Он устал. Сегодня у него был полноценный и никем не проплаченный рабочий день среди книг, упаковок, бумаг и документов, который, к тому же, и кончился зря. Злиться Микото перестал ещё на четвёртом часу поисков. Сейчас он испытывал только бессильный гнев.

Генджи выбросил окурок, поднялся со скамейки, держа руки в карманах плаща.

— Знаешь, Суо, — произнёс он, и в его глазах вспыхнуло алое пламя. — Кто-то должен за это ответить.

Что произошло потом Юкико знать не следовало. Не следовало, потому что она бы очень расстроилась и долго бы ругала за плохое поведение как Микото, так и Генджи. Быть может, она отругала бы ещё и Сарухико, но он всё ещё не слишком хорошо контролирлвал силы, и потому заслуживал прощения. Они сожгли магазин. Сожгли все книжки, которые так легко воспламенялись и рассеивались по ветру снопом искр и пеплом. Сожгли стеллажи и мебель, сожгли потолки и стены. А потом, когда от книжного не осталось и следа, набросились и на другие магазины. И совесть, по причине её отсутствия, их нисколько не мучила.

Они ушли только после того, как почувствовали себя лучше. А красные короли всегда славились своей обидчивостью и мстительностью.

В Хомре, сияющей от обилия гирлянд и новогодних украшений, уже было довольно шумно. Ята Мисаки источал первобытный гнев, сидя у барной стойки и глядя на Фушими Сарухико, который пришёл в Хомру вместе со своей любвеобильной королевой. Он сам позвал Сарухико на Новый год в Хомру, надеясь помириться с тем, кто даже после своего предательства не перестал быть красным. Но королева внесла коррективы в планы Мисаки, да и сам Сарухико, на правах короля, гонял его по бессмысленным поручениям. Правая рука Генджи, Камата Юдзуки, тоже был здесь и раздражённо огрызался с кем-то, кого никто не видел и не слышал.

— Ёсикава-сан, — протянул он. — Это ты Хикари такому научила?

— Он слишком много времени провёл с одним эксцентричным учёным, — вздохнула Юкико. — Хикари, шутки про мамок — это не смешно... Да не смеялась я.

Кусанаги Изумо пёк яблочный пирог; Тотсука Татара, не так давно ставший синим королём, хвастался новым мечом, который специально для него выковали в Скипетре 4.

— Его имя Нептун, — он улыбался. — Интересно, как назовут меч у четвёртого синего, если с каждым королём достоинство меча уменьшается? У Хабари меч называется Ригель — это очень большая синяя звезда, у Мунакаты — Сириус — звезда поменьше. Жду короля с мечом Капелька. Или даже кАроля.

— Почему синяя жопа не с синими? — спросил Генджи.

— Они скоро притащатся, — Микото нахмурился. — Вместе с оранжевыми, фиолетовым, серыми... и лисьей мордой с его детьми.

— О, — Генджи хмыкнул, хрустнув костяшками пальцев.

— Он, вроде как, в людей вселяется.

— И?

— И с такой силой ты ушатаешь сам себя, Кагуцу. Опозориться не боишься?

— Нет. Я же не король мягкотелой Хомры.

Они прошли внутрь.

— А в'т и м'й самый лучш'й кроль, — произнёс Ями, расплываясь в блаженной, пьяной улыбке. Аура вокруг его тела источала приятное апельсиновое сияние. — Тр'тий после Аматы и... С'но.

— Хуйня, — ответил мужчина, безумно похожий внешне на Ями. Он был старше, небритый, уставший, и его волосы вились крутыми чёрными волнами. — М'й Хок'нг пизже.

— Я твоих Хокингов создам штук двести! — Ями грохнул кулаком по столу.

— И лучше м'его всё равно не с'здашь.

— Спорим?!

— Не спорим! — прервала его Юкико. — Ями!

— Юки, — он потянулся к ней, крепко обнял, уткнулся носом в плечо. — Скажи 'му. М'и кроли лучше.

Юкико погладила его по волосам и пошатнулась от действия апельсиновой ауры.

Он отвлёкся, когда раздался ещё один мягкий звон колокольчиков, висевших над входной дверью. Микото не знал нового гостя, Генджи он казался отдалённо знакомым. Сам гость был худощавого телосложения, высокий, в простой, неподходящей по сезону одежде: толстовке и линялых джинсах. И в руках он держал книгу с надписью "Стайн".

— Мы закрыты, — произнёс Микото.

— Ложь.

— Слышь, пацан, — Генджи хмыкнул. — Давай, ты мне отдашь эту книгу, а я тебе зубы в затылок не вобью.

Он не ответил.

— Ну, ты подумай, — хмыкнул Генджи. — Их я затолкаю так глубоко, что чистить их будешь через задний проход.

Парень наклонил голову набок и прошёл вперёд, нисколько не боясь прямой угрозы красного короля.

— Эй!

Генджи попытался схватить его за плечо, но рука парня рассыпалась на мельчайшие, невесомые атомы, и собралась вновь, когда он прошёл дальше.

Генджи замер, Микото — тоже. Ни один из них не видел вживую бронзового короля, лишь слышал о нём, слышал о его свирепости и о силе, способной не просто уничтожать, а разрушать до молекулярного уровня. Он долгое время был в тюрьме, ещё дольше был мёртв, и с ним не могли совладать другие короли. И этот ходячий монстр направлялся прямиком к Юкико.

Не говоря ни слова, он вложил ей в руки книгу.

— Спа... — она сощурилась, разглядывая лицо паренька. — Эм... а... мы знакомы? У тебя лицо...

Парень отвёл взгляд в сторону, опустив голову. Юкико открыла первую страницу книги, пролистала её всю, улыбнулась, остановив взгляд на чём-то.

— Всё ещё боишься моих ужастиков, Соно-кун?

Бронзовый король закатил глаза.

Свои подарки Микото и Генджи вручали позже и неохотно, увиливая от них и не желая о них даже разговаривать. Лучше подарка, чем бронзовый король, они всё равно подарить бы не смогли, так к чему пытаться? Соревнуясь друг с другом, они упустили возможность победить, и теперь им оставалось лишь угрюмо дожидаться сдержанной улыбки Юкико и вымученного "Спасибо".

— Вы не ругались уже целых полчаса, — улыбнулась она. — Не знаю, договорились вы или нет, но, пожалуйста, продолжайте. А если вы ещё и помиритесь...

— Юкико, — произнёс Микото. — Ты не борзей.

— Штрафом за борзость будет поцелуй, — произнёс Генджи.

— Штрафом за не заваленное ебало будет твоё сожжение, Кагуцу.

— Ты один раз уже пытался, Суо. А потом твой Меч рухнул. Лошара тупая.

— Твой Меч тоже недолго болтался в небе, — хмыкнул Микото.

Юкико смотрела на них и боялась предположить, что будет, когда придут синие короли. Наверное, их успокоит своей неправильной проповедью Сейго, или же они умолкнут, когда запоёт Озоре, или же, если всё будет совсем скверно, их усыпит Омояши своими фиолетовыми щитами. Главное, чтобы они не напились и не начали шутить про немоту оранжевого — он человек обидчивый и гордый, и в ответ на подобную любезность достанет меч из ножен.

Юкико вздохнула, глядя на лицо Хикари, перепачканное в шоколаде. Свой сладкий подарок он обнаружил и очень ему обрадовался, несмотря на то, что ему было уже много тысяч лет. Оно и понятно. Никто не может быть слишком стар для сладкого подарка.

---

Примечания:

С Новым годом коровы!