Игра Королей (джен)

У Орофера голова шла кругом, но, следует отдать Келеборну должное, тот дал ему время прийти в себя и всё хорошенько обдумать. Элронд и Глорфиндел, воспользовавшись моментом, спешно растворились в пространстве, дав слово явиться на место встречи чуточку позже.

Беседа носила слишком личный характер, и потому Орофер предложил уединиться где-нибудь, где они могли бы поговорить свободно и без лишних ушей. Почему Келеборну взбрело в голову, что подходящим местом для такой беседы может быть крыша дома, который ему, кстати говоря, не принадлежал, одним Валар известно?

Правда, вид с террасы был совершенно потрясающий, а лёгкий морской бриз приятно освежал разгорячённую кожу и успокаивал растревоженное сердце. Какое-то время старые друзья сидели в оглушительной тишине. В конце концов, когда встречаешь кого-то, по-настоящему особенного, можно просто заткнуться на минуту и с наслаждением разделить с ним тишину, которая может быть красноречивее любых слов…

— Тоже это ненавидишь? — наконец, прервал обет молчания Келеборн.

— Ненавижу что?

— Неловкое молчание.

— Почему обязательно нужно сморозить какую-нибудь чушь, лишь бы не чувствовать себя не в своей тарелке? — проворчал Орофер.

— Я и забыл, какой ты милый, когда нервничаешь, — улыбнулся краешками губ Келеборн.

— Леголас… — начал было Орофер и осёкся на полуслове.

— Спрашивай.

Но о чём спрашивать, если Орофер не знал о Леголасе ровным счётом ничего? Вот только его разум и язык, ощутившие упоительный вкус свободы, кажется, были совершенно не в ладах друг с другом. И пока разум выбирал из миллиона вопросов, крутившихся в голове, язык вопреки его желанию спросил то, что было на сердце:

— Он искал меня?

Что в переводе с древнего синдарина означало «Трандуил рассказывал ему обо мне? Леголасу не всё равно?».

— Всегда.

Орофер нахмурился. Он ненавидел неопределённость. Возможно, поэтому Трандуил был всегда таким безжалостно прямолинейным.

— Нет ни одного эльфа в Эрин Гален, Лотлориэне и Имладрисе, с кем Леголас не разговаривал бы о тебе. Он собирал о тебе информацию по крупицам. Его интересовало всё, даже самые незначительные, мельчайшие, кажущиеся несущественным другим детали. А в Амане просто уйма древних эльфов, которых хлебом не корми, дай только поговорить о делах минувших дней.

Эти четыре предложения стали просто целебным бальзамом для сердца древнего эльфа, медленно истекавшего кровью, подарив ему долгожданный покой. Его внуку было не всё равно. Он искал его. Он хотел познакомиться с ним.

— Это и неудивительно, ведь, кроме Трандуила, у него больше никого и нет.

Орофер удивлённо заморгал. Элронд и Глорфиндел ни за что не заметили бы в каком смятении и растерянности пребывал непрошибаемый и всегда такой невозмутимый эльф, но только не Келеборн.

— Валар, у тебя сейчас такое забавное лицо, как будто тебе обухом по башке заехали.

— Совсем никого?

В бессмертии есть свои минусы. Когда живёшь на свете так долго, то волей-неволей обзаводишься большим семейством. А потом твои отпрыски заводят собственные семьи, а твои внуки и правнуки свои и так до бесконечности. В итоге, у среднестатистического эльфа было довольно много родственников. Не все из них были приятными личностями. И если те не умудрялись пасть где-нибудь на баррикадах, то приходилось терпеть их целую вечность.

— Никого, — подтвердил Келеборн.

— Что ж, это объясняет, почему он сбежал в Валинор, — вздохнул Орофер. О, он прекрасно знал, что значит быть отцом-одиночкой единственного сына! Его гиперопека и требовательность доводили Трандуила до исступления. Он видел это. Но он ничего не мог с собой поделать. Он растил наследника престола. Свою единственную опору и надежду королевства.

— Всё было в точности да наоборот, друг мой, — рассмеялся Келеборн. — Трандуилу пришлось проявить чудеса изобретательности и проявить своё легендарное упрямство, чтобы посадить Леголаса на корабль. Почему, по-твоему, гном так охотно променял свои любимые горы на равнины Саванны? Будь на то воля Леголаса, он бы сейчас сидел на буке в Эрин Ласгален, но Трандуил просто не оставил ему выбора.

Выбор… Орофер сделал свой выбор, и он стоил ему жизни, а его сыну беззаботной юности. Если бы он наступил в тот день на горло своей гордости, если бы только он прислушался к своему дерзкому и горячему сыну, если бы он выжил в кровавой бойне, то его сыну никогда не пришлось бы надеть Корону и узнать бремя власти. Возможно, тогда его внук не лишился бы матери. Возможно, тогда Леголас не стал бы воином, что так и не вернулся с войны, который умеет лишь сражаться и никак не может остановиться. Даже сейчас, когда война закончилась и наступил долгожданный мир.

Если бы, если бы, если бы…

— Какой он?

Келеборн смотрел на утопавшие в лучах умирающего солнца улицы. Внизу бродили стайки эльфов, ветер изредка доносил до старых друзей их радостный смех и обрывки разговоров.

— Разный. С одними он один, с другими — другой. Всё зависит от того, кто ты для него и насколько сильно ты ему нравишься или не нравишься.

— А кто ты для него? Какой он с тобой?

— Я всего лишь старый друг его отца и дед его лучших друзей. Я не знаю его так хорошо, как другие.

— Но хотя бы что-то о нём ты знаешь?

— Я знаю, что у него чистая и благородная душа. Я знаю, что Леголас ни за что не покинул бы смертные земли, если бы наша победа обернулась поражением. Я знаю, что он оставался с Арагорном до самого конца, пока его смертная жизнь не оборвалась. Я знаю, что он был последним, с кем моя любимая внучка Арвен говорила после того, как Арагорна не стало, а её бесконечно долгая жизнь не оборвалась на вершине Керин Амрот. Я знаю, что он похоронил её тело там, где когда-то совсем ещё юные влюблённые обменялись клятвами. Я знаю, что он веками сражался на переднем фланге, спина к спине со своими воинами, и он выжил вопреки всему.

Века… Века потерь и бесконечных сражений.

— Я знаю, что его смех заливистый и громкий, как горный ручей, — продолжил Келеборн. — Его смех эхом разносится по лесу, а деревья души в нём не чают. Я знаю, что он научил мою Арвен стрелять из лука и танцевать дикие лесные танцы. Я знаю, что будь на то воля Элладана и Элрохира, Леголас был бы третьим близнецом.

Суровое лицо Орофера озарилось нежной улыбкой.

— Но ещё я знаю, что он прошёл через многое, — накрыл его ладонь своей Келеборн. — Его тело покрыто шрамами, но есть шрамы, невидимые глазу. А ещё я знаю, что он ни за что не справился бы с тем грузом, что он притащил на своих плечах из-за моря, без Гимли.

— Которого мои дорогие друзья грозились утопить в море, — понуро заметил Орофер и зарылся лицом в ладони. — Насмешка Валар, не иначе. Мой сын ненавидит меня, потому что за мной всегда было последнее слово, а мой внук ненавидит меня, хотя я не успел сказать ему и двух слов.

— Насколько мне известно, характером Леголас пошёл в отца, — осторожно заметил Келеборн.

Орофер обречённо вздохнул.

— Валар надо мной издеваются, Келеборн. Точно тебе говорю!

— Не дрейфь, дружище. Прорвёмся, — толкнул его локтем в бок друг. — Есть и хорошая новость. Твой внук не имеет привычки точить зуб, как твой дражайший отпрыск.

Орофер оторвался от изучения танго светлячков вечернем небе и с надеждой взглянул на Келеборна.

— Так у меня есть шанс всё исправить?

— Тебе придётся запихать свою непомерную гордость куда подальше и извиниться.

— Я сижу на крыше чужого дома. Король без короны. Мой сын не хочет меня видеть, мой внук не захочет меня знать, когда увидит. Какая к Морготу гордость? — развёл руками Орофер.

— Придумай речь получше, когда будешь разговаривать с Леголасом, — потрепал его по плечу старый друг.

— Да кто вообще спрашивал твоего совета? — раздражённо стряхнул его руку с плеча Орофер. Келеборн расхохотался, откинулся назад и скользнул праздным взглядом по маленьким копошащимся фигурам внизу.

— И к твоему сведению, Леголас сам попросил Элронда и Келебриан приютить его под их крышей. Он был… раздавлен. Буквально. Душевно и физически, когда приплыл в Валинор.

— А сейчас?

— Сейчас ему уже намного лучше. Леголас хотя бы снова начал улыбаться. Признаюсь, я очень рад этому. Но это лишь временное облегчение. Увы, Наугрим отмечены долгой жизнью, но, как и люди, они не бессмертны. Эта утрата снова разобьёт его склеенное по кусочкам сердце вдребезги. И я не уверен, что он справится с этим в одиночку.

Келеборн тяжело вздохнул и добавил:

— Я не уверен, что он сможет пережить это без Трандуила. Леголас не найдёт покоя и счастья здесь, пока его отец где-то там за морем.

— Стало быть, Трандуил всё-таки собирается уплыть в Валинор?

— Да, — голос старого друга звучал уверенно. Это не могло не радовать отца, который уже и не чаял увидеться с сыном. Трандуил всегда был непроходимо упрям, и он обожал Эрин Гален и его обитателей. Орофер не был уверен, что Трандуил захочет покинуть свой лес. Даже ради сына. — Насколько я знаю, уговор был такой — не далее, чем через пятнадцать лет, Трандуил оставит свой обожаемый лес на произвол судьбы и отправится вслед за сыном. Он дал слово Леголасу. А Трандуил никогда не нарушает обещаний, которые он дал сыну.

Орофер сглотнул комок в горле. Он тоже дал обещание сыну. Всегда быть с ним рядом. Он не сдержал его. И у него было пятнадцать лет в запасе, чтобы найти слова, способные оправдать его. Слова, способные вымолить у сына прощение за всю ту боль, что он ему причинил.

— Трандуил любит своего сына? — Орофер знал, что сейчас выглядит полным идиотом, но он должен был спросить. Ему было жизненно необходимо знать это.

— Больше всего и кого бы то ни было на свете. Больше жизни. Сам всё увидишь.

Орофер был рад это слышать. Трандуил смог избежать тех ошибок, которые допустил в обращении с ним его отец. Орофер любил Трандуила безоговорочно. Не проходило ни дня, чтобы он не испытывал гордость при мысли о том, каким достойным и сильным Королём стал его мальчик. Он любил в нём всё, даже его недостатки. Даже они казались ему достоинствами.

— И что мне теперь делать, Келеборн? Как мне всё исправить?

— Ты пойдёшь к внуку и извинишься. И чем скорее, тем лучше.

Примечание к части

*Засада -положение на доске, при котором дальнобойная фигура находится за фигурой (своей или чужой). Влияние такой фигуры действует только после перемещения той, которая стоит перед ней.