Путь (джен)

И когда прошёл человек ещё пять лет по дороге, то не стал он более мудр или опытен, но впал в апатию, и отвращение питал даже к мыслям мудрым, приходившим в голову его, и ожидал нового смятенною душою, мечтая, чтобы повстречался ему кто-нибудь ещё на дороге его, ибо никого необычного не видел он с последнего раза, когда встретился ему Ёж.

И вот однажды светлым весенним днём шёл человек обычной своей беспечной дорогой и достиг странной развилки. Ибо дорога его беспечная кончилась перед ним, огромный камень высотой в человеческий рост стоял впереди него, а на камне была надпись, высеченная серебром и украшенная камнями драгоценными. И дивился человек на эту надпись и, подойдя к камню, прочитал на нём: «Путник, перед тобой три дороги», и далее, ниже сего: «Прямо пойдёшь — неведомо что найдёшь, направо пойдёшь — сам себя обретёшь, а налево пойдёшь — конец найдёшь». Приметил тут человек, что надписи те, что пониже, написаны разным цветом. Первая надпись была украшена бесцветными камнями и стеклом простым, и серебро в ней отливало серым цветом. Вторая надпись была украшена жемчугами и алмазами, и серебро в ней отливало золотым цветом. Третья надпись была украшена чёрными агатами и ониксами, и серебро в ней отливало чёрным цветом. Сомнение закралось в сердце человека, и стал он смотреть на огромный камень с разных сторон. Обошёл он камень сзади: что же видит он пред собою? И вот, перед ним три дороги предстали — широко раскинулись они вместо прежней беспечной тропки. И по правую руку раскинулась большая дорога, белыми сапфирами и золотыми плитами усеян был путь этот, уводящий вдаль, и белые орлы парили над ним, но устрашился отчего-то человек идти по ней и не ступил на путь сей, но подумал так: «Себя уже обрёл я и чего мне ещё желать, кроме того, что есть у меня? Поистине глупые люди желают странного и необычного, и как бы не потерял я себя на той дороге навсегда вместо обретения». Тогда обратил человек взор свой налево, и вот — по левую руку большая дорога идёт, чёрным кирпичом выстлана она, прочна и весьма страшна эта чёрная дорога, и чёрные вороны летают вдоль неё. И устрашился человек сего пути и помыслил внутри себя: «Точно дорога эта ведёт людей к безумию, и чёрные птицы кружат над нею, не к добру она, и не пойду я по ней далее, даже если бы не знал, что написано на камне дивном, не пошёл бы туда никогда, ибо смерть обретают в конце того пути и поистине конец всему находят». И так помыслив, обратил он наконец взоры свои прямо — и вот, увидел он обычную тропу, подобную прежней, но сер был её цвет, ибо мелкая пыль легла на неё, а дорога уверенно шла вперёд, не виляя и не сворачивая, и бегали по ней собаки серого цвета взад и вперёд. И помыслил человек так: «Где собака идёт и не умирает, там пройдёт и человек, пойду по дороге сей и испытаю мудрость её и глупость, пусть не найду я ничего на ней, но ничего и не потеряю».

С лёгким сердцем, насвистывая песенку, вступил он на среднюю дорогу и весело зашагал по ней. Солнце клонилось к закату, и увидел он город пустой, сквозь который виляла тропа, а в том городе не было никаких людей, ни утвари домашней, ни зверей. И собаки не встречались более ему на пути, но странное дело совершилось — пройдя городом пустым, он словно бы обрёл груз некий, надавивший на плечи его, и стало тяжело ему идти дальше, и остановился он, и совершил привал, да и заснул, не заметив. И вот рассвело, и — день второй наступил, мимо пашни большой вела человека дорога и поля широкого, но не увидел он никого на той пашне, ни пахаря, ни скотины, ни скирд сена, ни лошадей, на поле пасущихся вдалеке, не увидел он. И — странное дело! — пройдя мимо пашни сей пустой, почувствовал он, словно тяжёлые гири наложили на ноги ему, и не мог он двигаться дальше, но принуждён был в конце дня сделать привал. И вот — наступил день третий, и страшно было человеку идти дальше, и не было сил тащить на себе невидимый груз и странные гири, но беспощадно понуждал он себя и встал, и пошёл, задыхаясь от тяжести бремени своего. И вот — дорога шла густым лесом, и пусто было в лесу: ни зверей, ни птиц, ни насекомых не встречал он, лишь деревья качал ветер. И чем дальше шёл он, тем сильнее ветер качал верхушки дерев, а подале — уже сгибал их пополам. Посмотрел себе под ноги человек и не узнал дороги — вместо серой пыли лежали на дороге какие-то нитки, и нагнулся человек и вздрогнул — не нитки то были, а иголки огромные, подобные тем, какие он уже где-то видел. Но не вспомнил человек, где видел такие иголки он, и услышал лишь треск дерев над собой — от ветра ломались они. Тут руки отяжелели его, будто невидимые цепи появились на них, но не стал человек отдыхать, шёл он и шёл он вперёд. И вот — лес кончился, и впереди виднелось что-то, и это неведомое быстро приближалось, и вскоре увидел человек — смерч гигантский и лютый, и идущий прямо на него, угрожающий гибелью. Посмотрел человек слева от тропы — ещё два урагана таких спешат к нему с полей, и справа — ещё три урагана спускаются с ближнего холма. Тогда сдался человек в сердце своём и не выдержал тягот серой тропы, но побежал прочь без оглядки, и — чудно! — словно ветер подгонял ноги его — с каждым шагом всё стремительнее была поступь его, и всё быстрее поспешал он прочь. Вот и лес был позади — за день прошёл его человек, но за минуты пути обратного пробежал его он и почуял, как спали оковы с рук его. Вот и пашня показалась и пропала — и освободились ноги его от гирь тяжёлых. И вот, наконец, пустой город — как вихрь летучий промчался человек сквозь него, чувствуя лёгкость невиданную, уходил он всё дальше и дальше и сам не заметил, как вышел обратно к камню. И когда прикоснулся он рукой к камню, дрогнула земля под ним, и шум листьев падающих услышал он, и стон раздался, подобный грому, над головой его: «Ещё один избежал нашего пути, и мучиться теперь нам, душам пустым, ещё тысячу лет, пока не отыщется тот, кто возьмёт на себя часть бремени нашего. Будь же ты отныне проклят, беспечный путник, ты и всё потомство твоё за то, что не нашёл ничего на пути нашем и не освободил нас от груза беды». И содрогнулся путник, услышав странные и страшные слова, и присел он рядом с камнем, и задумался тяжёлой думой, да так и уснул, сам не заметив того.

Сон ли был короток, или тяжело пробуждение, но восстал путник от сна, и видит он — три дороги лежат перед ним, как прежде. И помыслил он так: «Испытал я дорогу прямую и ничего не нашёл на ней, кроме тяжкого бремени, но был я глуп, ибо надо было доверять мне камню дивному, а не идти путём пустым. Впредь буду я умнее: выберу тропу, что идёт по правую руку, ибо зря я боялся обретения себя». Так успокоил себя путник, вставши на путь, усеянный белыми камнями и золотыми плитами, и орлы, сияя белизной, пронзительным клёкотом приветствовали выбор его. Пошёл тогда путник вперёд дальше, с успокоенной душой, ибо считал он, что сделан им выбор трудный, но верный. Долго ли шёл он, коротко, но сомнения и тревога появились в душе его. И наконец показался ему город великий с золотым куполом на вершине холма, к нему привела его дорога. С некоторым страхом путник вошёл на улицы его и застал на них шумный праздник. Все жители играли и веселились, и неземная радость была на лицах их, но путник шёл мимо, а они не замечали его. Когда же приблизился он к центральной площади, увидел он, что жители выстроились по краям её и застыли, словно приветствуя его. В недоумении остановился путник на дороге из золота, не зная, продолжать ли ему путь, словно бы ждал чего-то. Тут вдруг посмотрел один из жителей города ему в глаза и засмеялся. И был тот смех громогласен, словно подземный гул, и отзвуки землетрясений слышались в оттенках звучаний его. Подхватили тотчас же, будто кто приказал им, жители города этот смех, и пошёл путник быстрее, стараясь не глядеть на лица их. Но выстроились они вокруг дороги и смеялись над ним, и бросали камни драгоценные под ноги его, чтобы попирал он их ногами. Но под ногами путника камни превращались в ядовитых змей, и бежал он всё дальше и дальше что есть духу из города и остановился, когда позади остались толпы жителей его. Тогда увидел он, что день клонится к закату, ибо орлы полетели кормить птенцов своих вдаль от дороги, и сделал привал. На следующий день восстал путник от сна и продолжил он идти по дороге, но обнаружил, что пропала часть одежды его и идёт он теперь без верхней рубахи и без плата дорожного — нагой по пояс. Подивился этому путник, но на золотой дороге царило вечное лето, и не придал он этому значения, продолжив свой путь. Долго ли, коротко ли шёл он, вновь страх и сомнения посетили душу его. И вот — видит, что дорога привела его к полю, и пасутся на поле бесчисленные стада дивных животных, вроде бы коров, быков, ослов и баранов, но все животные одеты золотой шерстью, и серебряные рога растут у некоторых из них. Пасут же их пастухи в одеждах из драгоценностей, золота и серебра. Уже проходил путник мимо них, но тут вдруг заметил, что оставили чудные пастухи свои дела и выстроились по обеим сторонам дороги. Вновь смех как оружие пронзил душу его, и смеялись странные пастыри, и глазели, и тыкали пальцами в его сторону. И, нагнувшись, подбирали с земли золотые слитки и швыряли в него, но на лету слитки превращались в жаб ядовитых. Тем временем всё ускорял путник шаг свой, пока не стал бежать что есть мочи и не оставил поле со злыми людьми далеко позади. Только остановился перевести дух он, как заметил — пропала его обувь и нижняя одежда, и совершенно нагой стоял он на дороге. Тогда опечалился путник, но, увидев, что наступил уже вечер, устроился на ночлег посреди дороги. На следующий день восстал путник от сна, и утро того дня было столь хорошо, что залюбовался окружающим путник и страхи его почти исчезли. Бодро зашагал он по бело-золотой дороге, и долго ли, коротко ли шёл он, но вновь стали сомнения и страх вползать ему в душу. Тут увидел он великую гору из золота и серебра, стоящую посреди прямого пути и загораживающую проход, и остановился в нерешимости пред нею. Оценивал уже путник её глазами любопытного, ища уступы, чтобы подняться, как вдруг нечаянно посмотрел на подножие горы. Что же увидел он? Всё оно было усыпано шкурками мелких полевых животных, вроде и знал некогда путник, как звали этих животных, и вертелось название на языке, но не смог никак вспомнить. Вдруг раздался сильный гул подземный, как бы от тысяч труб и орудий, и поколебалась земля, и гора сотряслась. Пал было путник на лицо своё от трясения земли, но вскоре вскочил и увидел: огромный оползень сходит по горе вниз и необычный — полон был тот оползень золота, рубинов, алмазов и бриллиантов и любых сокровищ людских, но смертоносны были они и смерть несли ему, посему путник обернулся и побежал назад по дороге без оглядки. Но — о ужас! — дорога теперь была полна людей, и все они выстроились по её краям и бросали в него золото, драгоценности и серебро, но всё, что бросали они, превращалось в оружие острое — копья и стрелы там были, дротики и алебарды, сабли и кинжалы, и всё это ранило путника. Пробежал он лес — покрылись ранами руки его и ноги, пробежал пашню — покрылись ранами живот и грудь, пробежал город — потекла обильно кровь его по шее и голове. Не успевал дивиться путник тому, что происходит, ибо минуты не прошло, как стремительно миновал он в обратную сторону путь, занявший некогда у него три дня. И увидел он снова дивный камень, и пал на колени, изнемогая от ран, и коснулся его указательным пальцем. Тут же раны его исцелились, а одежда вернулась к нему, но земля сотряслась под ним трижды, пока не услышал он подземное тихое пение, как от сотни лютен и колокольчиков. То пели голоса, словно бы детские: «Увы, увы нам — ещё один не выдержал суровых испытаний, ибо благословен тот, кто не убоится драгоценных ловушек правой дороги, избавится же он навеки от страха и сомнений. Но за последние тысячу лет никто ещё не достигал конца правого пути, и посему ждём мы напрасно». И возрыдал путник горько, услышав эти звуки, и печаль великая вошла в сердце его, свив там гнездо своё навеки. Упал он бесчувственный возле камня и не знал, сколько времени оставался там — всё покрыла темнота.

Долго ли, коротко ли — восстал путник из своего забытья, и было лицо его чернее самой ночи. И в отчаянии помыслил он так: «Уже два пути закрылись передо мною — и третий путь остался мне, который лежит по левую руку. Ибо конца ищу я, конца страданий моих и бессмыслицы, которой я подвергся». Тогда зарыдал путник горько и трижды проклял путник камень дивный, и выбор свой, и самого себя — пошёл он прочь по чёрной дороге, освещаемой светом лишь луны, ибо вступил он в землю, откуда никто ещё не возвращался из живых. Поначалу никого не встретил путник на дороге, но как только тьма немного поредела и стал он различать то, что вдали от него, и то, что вблизи, — узрел он, что дорога ведёт его к большому городу. И город тот был чёрный, как сама ночь, — из чёрного камня и чёрного кирпича сделан был город, и содрогнулся путник, видя, что висит перед городом на крепостной стене. Ибо перед городом висели, покачиваясь на высоких кольях, отрубленные головы тех, кто шёл некогда путём чёрным. Но не убоялся путник, ибо отчаяние, поселившееся в душе его, прогнало страх, и вступил он в город чёрный, город лишённых надежды. Многое видел он на улицах этого города, и жители его были жестоки и немилосердны друг к другу. Постоянный стон и плач стоял на улицах от ран и истязаний, наносимых взаимно друг другу жителями его, и тёмный смрад исходил от города вверх, к тёмному небосводу, осыпаясь вниз пеплом, и жадно пожирали сей пепел жители города, ибо был тот пепел единственной их пищей. И поймали жители города путника и стали пытать его, но он был горд в мучении своём, не издавая ни звука. И наполнили пеплом они гортань его — но молчал путник, в великом презрении к пытке застыла душа его. И рассекли они семикратно тело его острым ножом, и кровь потоком заструилась на землю — но и тогда не раскрывал уста путник в желании увидеть конец свой. Тогда внезапно летучая стая воронов прокаркала над городом трижды. В этот миг повисла над городом тишина, и по воздуху пронеслось что-то вроде летучего дуновения, и вот — вмиг оказались жители города охвачены пламенем жарким и лютым и горели заживо в огне, не сгорая. Оставили они путника, а тот рухнул без чувств на холодную землю.

Не знал он после того, сколько провёл времени без мыслей и чувств, но когда очнулся, то раны его затянулись, а город великий со скрипом и скрежетом ушёл под землю, доносились же из-под земли только вопли проклятых жителей его, как будто палимых огнём горючим. Проведя рукой по лбу своему, будто не различая более сна от яви, пошёл путник дальше, не разбирая дороги, но вскоре приметил, что, если уклонялся с пути, ноги сами возвращали его обратно, на чёрную дорогу, на левый путь, которым шёл он вглубь тёмной земли. Долго ли шёл он или нет, он не знал, ибо луна освещала ему путь, а солнце не показывало ещё лик свой, но наконец увидел он перед собой огромное поле. И присел он возле этого поля в раздумьях и горевал, что конец его всё медлит прийти — видно, много совершил на земле он худого, что не хочет смерть забрать его. Только подумал он так — как вот, раздался шум страшный, как от падения тысячи веток, и поле всё заколебалось, и задрожал воздух, хоть никакого ветра и дуновения не было и в помине. И восстали из-под земли гробы деревянные во множестве великом, а путник понял, что треск исходил из гробов — рушились они на мелкие части на глазах его. Из гробов появились скелеты — скелеты людей, мужчин и женщин, и скелеты чудовищ — драконов, василисков, виверн, и все те скелеты стали щёлкать челюстями своими и расправлять конечности свои, так что от шума зажал путник уши, дабы не лишиться ему слуха. Но наконец обратили скелеты бесстрастный свой взор на него, и будто бы волна удивления пробежала по ним — так быстро поняли они, что перед ними — чуждое и иное существо. И окружили его скелеты плотным кольцом, и стали они дёргать его и тянуть во все стороны и щёлкать зубами. Но путник, утомлённый шумом и дорогой, стоял перед ними без страха, лишь только ледяной червь безумия грыз ему сердце, лишь только глаза его жаждали конца, предсказанного камнем дивным, наблюдали же за всем безучастно. И тут вновь дуновение, подобно вихрю, пронеслось в зачумлённом воздухе тёмной земли, и вопль тысячи тысяч скелетов разорвал собою пространство, ибо загорелись они и стали медленно подниматься в воздух и, горя, повисли в воздухе, а затем вмиг превратились в тяжёлые камни. Пали чудища на дорогу, а она вмиг расступилась и приняла их в себя. Содрогнулся тогда путник, поняв, из чего состоял чёрный кирпич, по которому он шёл так бессмысленно долго.

Отдохнул он немного, но затем снова собрался в путь и изумлялся тому, что так быстро идёт, и думал, что прошло совсем немного времени с того дня, как вступил он на левый путь. Медленно, в раздумьях, шёл путник по пустыне тёмной земли, и долго не встречал он больше ни городов, ни скелетов, только луна светила своим отражённым светом под ноги ему и чёрные вороны, кружась над своею добычей, злобно каркали, предсказывая ему судьбу. Наконец увидел путник: среди черноты окружающих холмов и безлюдных полей горит что-то — словно бы огонь великий, и простирается далеко свет от того огня. Появилась у путника надежда на конец скорый, и поспешил он вперёд, ноги сами несли его, а сердце радовалось близкой развязке. Ибо наскучила ему тёмная земля, а возвращаться назад более не хотел он, почитая это великой трусостью. Наконец привела его дорога к большому кругу, и двенадцать чёрных изваяний стояли по всем четырём сторонам его, замыкая этот круг, а в центре круга возвышалось нечто, чему нет названия на языке людей. И было это нечто подобно трёхглавому Огненному Великану, и три пасти его изрыгали огонь, лаву и яд на три версты вокруг, а вокруг главы летали три огромных ворона. И стоял Великан неподвижно в круге своём, окружённый двенадцатью большими камнями, а напротив стоял путник, не произнося ни слова. Но тут посмотрел путник под ноги себе — и видит, лежит у его ног мохнатая шкура большого зверя, а рядом с ней огромный каменный нож. Как звали зверя того — изгладилось у путника из памяти, и не мог он понять, почему это важно, и мучился неведением своим. Долго-долго стояли так Великан и путник, пока Великан не отверз уста и не воскликнул: «Добро пожаловать в Страну Теней, о верный и преданный мне слуга, ибо я знаю, что вступил ты на путь левый и ведущий к концу всего. Теперь исполни древнее пророчество, которое гласит: когда двенадцать святых станут стражей и обратятся три ангела в воронов, заточён будет Огненный Великан Небесным Владыкой в проклятом круге. Но если найдётся смельчак, который не убоится смерти, но возжелает конца всего, то придёт он и освободит Великана, и Великан выпустит Смерть, Глад и Мор, и разрушат они основания Вселенной. И вот, ты пришёл, избранный мой от века, облачись же в шкуру медвежью, возьми жертвенный нож себе в руки и соверши жертвоприношение крови: пролей часть своей крови на землю внутри круга — тогда разрушится круг, и стражи рассыплются в прах, вороны станут забвением, а я обрету небывалую силу. Если же не хочешь исполнить сего, тогда испепелю я тебя духом уст моих — лавой, огнём и ядом в единое мгновение». И проговорив так, Великан затворил уста свои, ожидая ответа. Но, окаменев в гордыне своей, не пожелал путник подчиниться ему и не поднял с земли шкуру и нож. Зарычал тогда Великан и пустил первую струю огня — опалила она лицо путника, и часть одежды его сгорела. Но терпеливо стоял путник, не проронив ни звука, и, ожидая конца, не трогался с места. Зарычал в другой раз Великан и пустил вторую струю лавы, но земля под путником расступилась, и лава ушла в землю, а путник стоял — невредимый и безучастный. Зарычал в третий раз Великан и пустил струю яда своего в лицо путнику, но не лишился тот чувств, а стал невесомым, как призрак. Подхватил путника-призрака огненно-жгучий ветер чёрной земли и дуновением своим понёс за пределы её — назад вдоль чёрной дороги повлёк его он. Упирался путник и рыдал, ибо хотел он конца своего, а не мира, но не в силах был помешать — уносило его ветром горючим всё дальше и дальше прочь. Вот и поле промелькнуло и исчезло, и город подземный остался далеко позади. Наконец вынесло путника к камню, и ветер утих. Только коснулся путник-призрак камня, как обрёл свою плоть и пал, обессиленный тяжестью своей, на землю. Тогда воспылало пламя в возникшем из-под земли чёрном круге возле камня, и раздался глас громкий и свирепый, возвестивший: «Ты ушёл от мести моей великой, жалкий червь, но не избегнешь зла, ибо тысячи злых душ стремятся ко мне, и я повелеваю ими безраздельно. И станешь ты первой душой новой тысячи и пребудешь вечно в стране теней, и тогда — с лихвой отплачу я тебе за нынешние мучения». С этими словами рассыпался в прах чёрный огонь и исчез.

Долго ли сидел путник в тяжких раздумьях или недолго, не ведал он — всё, что видел он вокруг, был мрак беспросветный — и почернела душа его. Видно, из чёрной страны принёс он что-то с собою. Тогда помыслил он так: «Был я в серой стране и не видел там ничего, кроме пустоты, от урагана серых снов ушёл я по дороге к камню. Побывал я и в светлой стране и не видел там ничего, кроме зла, и, не выдержав испытаний, унесла меня душа моя обратно к камню. Побывал я и в тёмной стране, и желание моё было велико и непоколебимо, но не хотел я конца мира, а лишь своего собственного — и унёс меня тёмно-жгучий ветер обратно к камню. Ныне изведал я три пути — и все три погибельные. Пришла пора обойти стороною камень и возвратиться на беспечную дорогу, шёл я некогда прямо по ней, ныне же пойду обратно, обретя наконец покой свой, которого жажду». С такими мыслями попытался путник обойти чудный камень, но камень разросся за время странствий путника и преграждал ему дорогу назад. Три дня и три ночи пытался путник обойти огромный камень и не мог, а тот рос и рос, загораживая ему путь. Тогда задумался он вновь — и вот нечто тяжёлое тянуло его карман, пошарил он у себя в рубахе и вытащил каменный нож, что видел в чёрной стране, но не мог он вспомнить, когда поднял его с земли. «Видно, чёрный ветер швырнул его мне за рубаху, — подумал путник. — Но теперь я знаю, что делать с тобой, проклятый нож, ибо нашёл я нечто более гибельное, чем ты сам». И, размахнувшись, путник вонзил нож в камень, в самую сердцевину его. Тяжкий гул прокатился окрест, и дрогнула земля, зашумело небо, ударили капли дождя в землю, и подул сильный ветер. Ушёл нож в камень целиком, и не осталось на нём следа, но слова, написанные на камне, изменились. И прочёл путник: «Никому не избежать того, что суждено». Тогда забрался он на вершину камня дивного, дважды проклял камень, и три дороги, и себя самого, и сел там недвижно, да так и сидит до сих пор — не старый и не молодой. Так закончилось его путешествие, и если не обрёл он в нём истину, то обрёл знание.