Дети проходных дворов (джен)

Он спал так давно, что почти забыл свою суть — стал просто сон, не то кошмарный, не то, наоборот, слишком хороший, чтобы всем подряд сниться. Но сны, как известно, не могут быть сами по себе.

Он вообще никому не снился. Не из-за проклятий или привязанностей, просто не повезло: кто же спящему сну доверит работу? Так вышло, и поэтому он погружался в ничто день ото дня всё глубже. Если бы он мог мыслить сейчас, он бы сказал, что вряд ли проснётся.

Но он не мог, и поэтому был почти обречён.

* * *

В переходе гулко, шумно, и бетонный пол как будто слегка вибрирует, отстукивая дробный ритм поездов.

— Вот этот, пожалуйста, — уверенно говорит Эльза, даже пальцем показывает, на всякий случай, чтобы не перепутали. Улыбчивый смуглый продавец кладёт на стекло прилавка совсем ещё новую чёрную «бабочку» с выгравированным на обеих половинках то ли змеем, то ли драконом; отличный подарок, даже несмотря на низкую цену, Марку наверняка понравится.

Марк собирает ножи.

Не дорогущие коллекционные, нет; какая разница, сколько стоит нож, если он приходится по душе. Пока что самый лучший экземпляр — финка с наборной ручкой, выменянная на портрет и горсть стеклянных бусин у зеркальщика аж в Венеции; но и нож, который подарит ему Эльза, Марк будет хранить как зеницу ока, это точно.

Но нож, повинуясь негласному приказу, взмахивает чёрными крыльями в её руках, Эльза касается его лезвия пальцами и понимает: это всё. Марку придётся довольствоваться в качестве подарка чем-то другим, а если ничего не найдётся больше, Эльза отдаст ему свой джембе, на который Марк давно заглядывается; всё, что угодно, только не нож. Любовь с первого взгляда, или как там это называется; самое поганое чувство на свете, но сейчас это даже к лучшему.

В переходе гулко, шумно, но это ничего, если ты ханг, джембе, хай-хэт, и метро стучит именно в тебя (в тебе?) — а через карман джинсов в бедро упирается острый узкий чёрный нож-дракон, пусть для остальных он только бабочка. Эльза знает, что права. И ей даже немного всё равно, что для осознания этого пришлось задержаться на лишние минуты, а поезда и самолёты, покорённые графикам, обычно никогда не ждут.

С другой стороны, Эльза едет домой, а ради этого стоит никуда не опаздывать.

* * *

Спать в поезде — затея, прямо скажем, не очень. Но поскольку ни денег на более быстрый и удобный транспорт, ни сил всю ночь сидеть и придумывать себе занятия у Эльзы нет, она покорно расстилает на полке неудобный матрас, практически в узел сворачивается на узкой стальной пластине в паре метров над полом — и почти мгновенно, несмотря на растворяющийся в темноте мерный металлический перестук, проваливается в сон.

Эльзе снится, что она — рыбка. Как знать, золотая или нет, это не имеет значения, пока она летит вперёд, разрезая маленьким гибким телом прозрачные пласты воды, с одной стороны подсвеченные солнцем. Эльза расправляет плавники — и огромная тень позади и над ней расправляет крылья, и ветер звенит в них, как в парусах. Эльза не знает, чьи это крылья и тень; но ей совсем не страшно, как если бы тень принадлежала старому другу.

* * *

Он проснулся рано — относительно времени суток, конечно, потому что времени прошло слишком много. Хотел потянуться, но не смог, металл обнял крылья и сердце так плотно, что и пошевелиться не получилось.

Проснулся и подумал: с чего вдруг? По всем правилам и признакам, проснуться не должен был никогда. Что подтолкнуло?

* * *

С вокзала Эльза сразу едет домой. Плевать на планы, всю ночь снился какой-то потрясающий бред — само мироздание подталкивает постараться поймать его снова. Конечно, дело не только в этом — часов в пять утра её разбудил не очень разумный сосед по несчастью, а для любого здравого человека столько часов сна являются непростительной экономией времени.

Лишнего времени, тем не менее, полно. И поэтому Эльза честно вырубается, едва залезая под одеяло.

— … Я тебе полчаса достучаться не мог, — удивляется Марк, когда наконец входит, садится и получает негласно положенные именинникам чашку чая и остатки шоколадной плитки. — Не пугай так, уже не знал, что и думать. Ты спала, что ли?

Эльза рассеянно кивает, как китайский болванчик, на щеке алой полосой горит след от подушки, и на голове чёрт знает что — ну и что она ещё могла делать с такими симптомами, скажите на милость.

— Всё в порядке? — осторожно интересуется Марк тоном, каким обычно спрашивают что-то вроде «ты мне ничего не хочешь рассказать?»; но даже если бы сама понимала, что происходит, вряд ли бы отважилась взвалить на кого-то свои проблемы.

Впрочем, проблем всегда несколько, и некоторые из них стоит обсудить.

— Я не смогла найти тебе достойный подарок, — опускает глаза Эльза. Не в этом, конечно, суть, но всё-таки. — Так что можешь забрать чёртов барабан, я помню, он тебе нравился, а у меня всё равно не хватает на него времени…

— Он же твой, — удивляется Марк. — Вещам менять хозяина не положено. Да и не так важен подарок, как-то, что ты вообще про меня вспомнила, — да шучу я, шучу! — так что прямо завтра, или в субботу, или когда вообще ты свободна, мы едем в парк и катаемся там на лыжах столько, сколько угодно моей душе. А сейчас, если хочешь, спи.

* * *

Ему снится, что он летит. Лететь приятно и немного непривычно, столько времени этого не делал, что почти отвык. Ему снится, что он летит над покрытым мелкой рябью голубым зеркалом, не стеснённым рамкой, и видит своё отражение.

Ему снится, как далеко-далеко внизу из воды выпрыгивает крошечная, едва можно увидеть, рыбка — и сразу же скрывается в воде.

* * *

В то, что дело в ноже, Эльза верить не хочет. Мистика вообще не её тема, всякие там заговоры и заклятия, как она считает, хороши исключительно в книгах, да и то не во всяких.

Тем не менее, кажется, дело и правда исключительно в ноже. Особенно если учесть, что Эльза приобрела идиотскую привычку класть его под подушку или оставлять в кармане пижамы, когда спит: всего-то кусок металла, а расстаться даже на ночь оказалось непросто. Тем не менее, оставшийся раз на ночь Марк тоже жаловался на сны, после которых и просыпаться-то не хочется…

В то, что дело в ноже, Эльза верить не хочет. Но чтобы это выяснить, придётся проводить эксперименты.

* * *

Метро с утра гудит на тысячу голосов. Впрочем, если хочется спать, это почти не мешает.

Марку снится, что он — рыбка. Маленькая рыбка в огромной толще воды, одна на многие километры океана. Марк может плыть куда хочет, нет ни правил, ни обязанностей, ни границ.

Мальчику по имени Эллис снится, что он рыбка — и огромная колючая тень сзади накрывает его полностью, но не чтобы навредить. Эллис не боится теней. Он вообще ничего не боится здесь — потому что чувствует хранящую его силу, намного больше, чем он сам, и совершенно в другом обличье. Это его друг, первый и единственный.

Женщине по имени Анна снится, что у неё есть маленькое блестящее тело и такие же маленькие плавники. Анна очень сильная. Она может выпрыгнуть из воды так высоко, что сверкнёт в закатных лучах, как золотая монетка. И это ничего, если потом она откроет глаза, неловко возьмёт рукой костыль и будет долго подниматься по скользким лестницам.

«Следующая станция — Октябрьская», — говорит кто-то большой и добрый над самым ухом. Эльза дремлет, мерно покачиваясь вместе с вагоном, и улыбается во сне.