Дети проходных дворов (джен)

Летняя жара настигнет как будто сразу, свалится на голову здоровенным куполом, непроницаемым для ветра и воздуха вообще; вывалишься из хостела ровно в полдень, со всеми вещами за спиной, и будешь судорожно соображать, куда деться. Поезд только в десять, бродить по городу в такое пекло гарантированно означает свалиться в обморок, да ещё и воды с собой ни капли — хотя это проблема наименее сложная на данный момент. Нырнёшь в плотную пелену нагретого воздуха, как в реку, но это не поможет ни капли, и поэтому надо искать магазин. Пойдёшь неторопливо и наугад, почему-то пропустишь мимо себя кричащие рекламы пива, ключевой воды, сотни разных газировок и соков — но когда свернёшь в очередной раз, в каком-то крохотном переулке наткнёшься на старую колонку, как будто именно тебя здесь поджидающую. Здравый смысл, конечно, посоветует из неё не пить, но он, право, такой зануда, всегда говорит одно и то же; отмахнёшься от внутренних споров и противоречий, надавишь ладонью на узкий железный рычаг — и будешь долго пить, почти лакать струю из хрустальных ледяных капель, как будто ненастоящих. Вода будет совсем обычной, разве что со слабым металлическим привкусом. Под яростным солнечным огнём вода покажется огненным потоком, но от холода заноют зубы. Встряхнёшься, как волк, потому что в неудобной позе заныла спина — и как будто немного закружится голова. А когда отпустит, поймёшь, что рычаг колонки уже держать не надо, и вода, сладкий огненный поток, льётся сама. А ещё — что ты куда-то торопился, но это уже не имеет никакого значения. Ничто в мире не будет имеет значения, пока ты пьёшь, и хрустальные капли стекают, не впитываясь, по шерсти твоей острой морды.

* * *

— У меня уже питомник, — вздыхает Тори, трогая пальцами жёсткий тёмный с проседью мех. — Может, к тебе?

— Ага, мои трое за этот год — ещё не питомник, так, семейные неприятности, — ворчу я, на этот раз вовсе не в шутку. — Может, ещё кому сплавим? Мартину, например. А если он не возьмёт, отвезу в лес, пусть бегает в природной среде. Сил моих больше нет.

— А детей Мартина, надо думать, не спрашивали, хотят ли они быть съеденными? — усмехается Тори. Я-то знаю, что она не воспримет мои кровожадные планы всерьёз, сама точно так же шутит каждый раз. Но желания возиться с этой досадной ловушкой у нас обоих остаётся всё меньше и меньше.

В кафе сегодня на удивление никого, так что мы сидим вдвоём прямо на столе, а на полу перед нами, тяжело дыша из-за жары, развалился здоровенный чёрный волк — очередная жертва неразгаданного заклятья с колонками, черт бы их побрал.

— Скажем, что собака. С детьми всегда проще, если убедить их, что им нужно вот это рычащее и волосатое, Мартину будет некуда деться.

Тори смотрит на меня с сомнением. Ну, то есть, наверное, у меня выражение лица точно такое же, но себя-то я не вижу, только её — и одновременно что-то похожее на страх в глазах новоявленного волка. Я знаю, о чём она думает: все наши попытки сохранить превращённых в целости не имеют никакого смысла, пока никто из нас — ни она, ни я, ни, может быть, Март, Катя или кто угодно — не умеет возвращать их обратно.

Так что я молча киваю, достаю телефон и стараюсь придумать хоть мало-мальски приличную легенду для нового питомца.

* * *

Мартин капитулирует практически сразу — как только видит, что даже обычно сторонящаяся животных Интэ заинтересованно рассматривает густой чёрный мех, а остальные трое его ребят к этому времени уже облепили несчастное животное со всех сторон.

— Будем считать, что я не против, — вздыхает он, с удовольствием наблюдая, как веселятся дети. — Но что-то мне подсказывает, что дело нечисто.

Я вздрагиваю. Тори быстро отводит глаза и притворяется, как будто всё это время разглядывала вышивку на стене.

— Что может быть нечисто? — улыбаюсь я, наверное, немного нервно. — Просто бедняга потерялся, в приют его отдавать жалко, вот и пристраиваем по знакомым. Всё в порядке. Видишь, он не злой совсем.

* * *

Телефон звонит поздно вечером, когда я уже собираюсь домой и почти ныряю в темноту, в стену первой майской грозы. Приходится замереть практически на пороге — звонит Мартин, и почему-то мне заранее хочется спрятаться.

Тори пока ещё сидит за столиком — ждёт, когда закончится дождь. К счастью, ей не нужно ничего объяснять, достаточно ткнуть в кнопку громкой связи.

— Вы ничего не хотите мне рассказать? — вкрадчиво интересуется Март таким тоном, что после слов из трубки непременно должен потечь яд. Мы переглядываемся и почему-то, я уверен, оба чувствуем некоторое облегчение.

* * *

— ... В общем, ты нас убьёшь, — Тори, как всегда, начинает издалека, чтобы было время убежать. — Ты у нас недавно и не всё ещё знаешь...

— Короче, это не волк... В смысле, не собака, — сразу же поправляюсь я под тяжёлыми взглядами их обоих. — Не суть важно, кто именно он такой, но рода точно человеческого. Нельзя у нас приезжим пить из уличных колонок, иначе — ну, ты сам видишь. Способы его расколдовать мы пока не нашли, возможно, их вообще нет.

— Ну ведь это вы двое местная колдоэлита, — недобро усмехается Мартин, — неужели совсем ничего не можете?

— А это вообще не наша работа. Город, знаешь ли, сам по себе колдун тот ещё, может, даже какой-нибудь тёмный маг. Мы, так сказать, на поверхности варимся. Ты удивишься, но даже кафе не наших рук дело.

По лицу Мартина я, кажется, могу прочитать, что он бы с удовольствием уронил нас в море. Но пока он успешно сдерживается.

— Ладно, суть не в этом. Вы с ними что делать собрались?

Мы долго молчим. Так долго, что это очевидно выглядит не слишком хорошо.

— В общем-то, пока мы их только держим... ну, поближе к себе, что ли, — осторожно говорю я. — Озвериваем знакомых и всё такое. Найдётся разгадка — так будет намного легче расколдовать сразу всех, а не искать их потом по областным лесам.

— И как успехи? — уже без агрессии уточняет Мартин.

Я даже не пытаюсь отвечать. Очевидно же, что отвратительно.

— Есть у меня одна идея, — говорит Март почти сразу, без предисловий. — Долгая и скучная история, но есть тут недалеко один домик, хозяева которого вряд ли будут против, если мы его займём.

* * *

Мы вышагиваем по улице, как заправские грумеры — ну, практически, если не считать того, что даже двух волков удержать на поводках достаточно сложно. А у меня их пятеро, у Тори на одного меньше, и даже если учесть, что проклятые (во всех смыслах) ведут себя мирно — выходит, что ещё немного, и нас с ней просто опрокинут и потащат.

Наверное, в какой-то момент я неосознанно начинаю молиться. И, наверное, мои молитвы кто-то слышит — потому что у одного из переулков мы почти сталкиваемся с Вестом. Пожалуй, никого более полезного на всём свете сейчас нет.

— Это у вас выставка? — с плохо скрываемой иронией интересуется Вест, замедляя шаг. — Наловили волчат просветить тамбовчат?

— Было бы очень мило... — Тори прикусывает губу на середине фразы, чтобы не ляпнуть лишнего. "Он ведь не будет нам помогать, если ему грубить, правда?"

"Его так просто не проймёшь", — усмехаюсь я в ответ и говорю уже вслух:

— Да, в целом, ты почти угадал. И если хочешь бесплатный билет, будь другом... Флейта с собой?

Вест, к счастью, сразу понимает, что именно от него требуется. Про флейту вопрос был, скорее, риторическим — длинный тонкий футляр всегда лежит у него в рюкзаке.

От первых звуков наши волки поднимают головы — почти синхронно, действуют единым слаженным организмом. Поводки мы держим теперь, скорее, просто для вида — даже если их отпустить, никто из четвероногих не двинется с места. Сейчас для них существует только Вест и звуки флейты, которую он держит в руках.