Дети проходных дворов (джен)

Ходили по улицам, ворон считали — в прямом смысле, все угольно-черные пятнышки на окрестных деревьях; смеялись чуть громче, чем нужно, пугали прохожих, ловили тысячи и тысячи солнц в мартовских лужах. Пока наконец не поняли, что если сейчас же не выпить кофе, то до дома придётся плестись исключительно за счёт мечтаний о том, чтобы плюхнуться в кровать сразу же после прихода и проспать минимум пару десятков лет.

— Я не знаю, где здесь нормальный кофе, — пожимает плечами Ник, оглядываясь по сторонам в поисках прохода на более оживлённую улицу. — Хуже того, я не знаю, где здесь вообще есть кофе. Задействуй какую-нибудь свою магию, или пойдём вперёд, где-нибудь обязательно наткнёмся на искомое.

* * *

— Весна же, — улыбается Тори на мой не заданный вопрос и завязывает аккуратный узелок. — Деревья оттаяли и проснулись, так что мы с ними просто договорились. У меня теперь неограниченный запас материала для ловцов, а они каждое утро получают по чашечке божественного, во всех смыслах, кофе.

Заглядывать к ней в кафе — одно удовольствие, пусть у меня на это обычно и не слишком много времени. Тори идёт это место, и этому месту замечательно подходит она; как бы странно ни звучало, всё это есть чистейшая правда.

Кафе почти не изменилось с прошлой весны. На стене у Тори за спиной, почти под крышей, всё так же висит маленький разноцветный ловец снов, но теперь ему составляют компанию ещё с десяток разнокалиберных паутинок. Впрочем, Тори плела их ещё в прошлом году, так что сейчас, кажется, творится новая история.

— Кофе, конечно, ценнейший подарок, — складываю крылья, прячу их под куртку, сажусь на стул и становлюсь как будто обычный человек, — но удовольствие, по-моему, весьма недешёвое. Впрочем, начальство, полагаю, совершенно не против бесполезной растраты?

— А ты всё шутишь, — укоризненно хмурится Тори. И тут же расцветает в хитрой улыбке, когда в автобус, в изумлении вертя головами, влезают двое — парень и девушка. Новички, думаю я. Конечно, новички, кивает Тори.

Ещё больше они удивляются, когда Тори ставит на стойку два стаканчика, на которых невесть как успела появиться витиеватая надпись. Мне бы хотелось думать, что она пишет их сама, но это совершенно не важно — тем более для посетителей, которые даже не успели озвучить собственные пожелания. Добро пожаловать в мой мир, дорогие наивные человеки, мы вам здесь почти всегда рады.

Они наконец отмирают и уже собираются было уйти, когда Тори останавливает их жестом — и протягивает девушке (а её глаза искрятся, и это настолько потрясающе, что я засматриваюсь и пропускаю мимо ушей слова Тори) только что сплетённый ловец. В середине паутинки покачивается мелкая ракушка, а снизу — большое голубовато-сиреневое перо, по форме похожее на воронье, обрамлённое двумя нитками с угловатыми прозрачными бусинами.

* * *

Катя разглядывает перо, моментально забыв про, кажется, вообще всё на свете. Оба разноцветных стаканчика несёт Ник, и чем дольше они идут по улице — снова чёрт знает куда — тем сильнее Нику кажется, что весь кофе придётся пить ему одному — свой обычный латте и её непонятный, пахнущий корицей и мускатным орехом.

На самом деле, посмотреть тут и правда есть на что. Такого цвета Ник не видел, кажется, ещё ни разу в жизни, но оттенок, тем не менее, кажется ему ужасно знакомым.

Катя смотрит на перо всю дорогу, а кофе, конечно, остывает — но когда они, уже поздно вечером, добираются домой, и ловец занимает словно для него предназначенное на стене место, окружающая действительность становится чуточку прекраснее даже без кофе.

* * *

— Мне ведь не показалось — ты им сейчас просто так ловец отдала? — недоверчиво спрашиваю я, провожая взглядом чудаковатую парочку. — Да ещё и первый в этом году? Страшно представить, чем они тебя так впечатлили.

— Считаешь, нечем? — прищуривается она.

Я пожимаю плечами. Что бы я ни ответил, в итоге всё равно окажусь неправ.

— Нет, ты серьёзно? — улыбается Тори в ответ на моё молчание.

— Скажем так, — загадочно подмигивает Тори, — это подарок не для них, а, скорее, для меня. Попробуй понять.

— Совсем хватку потерял, — качает головой Тори. — Впрочем, ладно, не буду спойлерить. Думаю, они в ближайшем времени нас сильно удивят.

* * *

Катя — городская русалка. Ник знает, что моря и всего, к нему относящегося, она никогда не видела. Поэтому вскоре ракушка в ловце начинает занимать её больше, чем перо — в конце концов, птиц в городе много, пусть и не такого цвета, конечно. Катя сидит с ним, пока Ник не замечает, что на часах уже давно за полночь, а завтра — вернее, уже сегодня — чёртов понедельник.

Ловец на светлой стене привлекает внимание даже тогда, когда в комнате гаснет свет. Сиреневое с голубым перо как будто светится в темноте, и Ник смотрит на него так долго, что не замечает, как засыпает Катя. И тем более не замечает, как засыпает сам.

Катя улыбается во сне, и ветер из приоткрытого окна становится немножко солёным и тёплым. Ник улыбается во сне, и рассветное небо вспыхивает голубым и сиреневым.