Дети проходных дворов (джен)

Первое зеркало увидел совершенно случайно — шёл, жизнерадостно помахивая сумкой, где-то недалеко от центра города, наперегонки с сорванными первым, ещё совсем слабым осенним ветром листьями; почти обогнал парочку, до следующего порыва, тут же прочно застрял на светофоре, в отличие от ветра и листьев — конечно, подумал, им-то можно нарушать ПДД абсолютно безнаказанно.

Первое зеркало увидел совершенно случайно: сунулся было в непонятном порыве любопытства в невесть как подвернувшуюся арку во дворе, в тесных объятиях серых многоэтажек — и почти обрадовался, когда у стены что-то сверкнуло; потому что, разумеется, в любой самой банальной арке должно быть что-нибудь привлекательное. Пусть даже это старинное (в самом плохом смысле) зеркало, с отбитым углом и широкими царапинами на амальгаме.

Конечно, заглянул. Просто не мог не.

Зеркало отразило что-то совершенно невозможное: улыбку до ушей на давно изученном до деталей лице, настолько часто без неё остающемся, что, был готов спорить, все окружающие тоже давно забыли, как это — когда он улыбался. Даже солнечный блик вдруг оказался к месту, как будто стал причиной или последствием этой улыбки.

Ладно, подумал почти раздолбайски, в конце концов, ничем плохим это ещё никогда не заканчивалось.

Дальше шёл уже медленнее, внимательно оглядывался — искал как мог, хотя искать не умел никогда. Испугал девушку с коляской, вынырнув вдруг из-за угла, осмотрел внимательно несколько десятков мелких улочек, вплоть до клумб, деревянных ставен, чуть в урны не залез; но обнаружил его, конечно, в практически точно такой же арке, даже рядом почти, вот же болван.

Такое же старое, с такой же потрескавшейся амальгамой, только потемневшей совершенно, с мелкими точками, но без царапин, на удивление. Заглянул теперь с некоторой опаской, чёрт знает, чего ждать от тёмных зеркальных глубин.

Заглянул с некоторой опаской, но всё-таки вздрогнул, когда мелкие точки на амальгаме отразились в глазах разноцветным звёздным шлейфом.

В третьем зеркале увидел пылающее сердце.

Картинно потряс головой, посмотрел ещё раз — горит, родное, что ему сделается от стереотипных движений. Дотронулся до груди, едва-едва, не обжечься бы, но даже тепла через толстовку не ощутил.

Посмотрел снова. И ещё раз. Ухмыльнулся, когда понял; только один знает, что он такое на самом деле, и зеркала — его шутка, так бесцеремонно тыкать пальцем в чужие фобии только один способен.

Искал, стало быть.

Решил искать в ответ.

Открыл глаза, закрыл внутренний компас, растворился в сентябрьском ветре — и спустя время возник где-то, был, может, едва пару раз здесь, но солнечные блики привели. Нырнул в — почти арку — узкий проход между домами, места — едва только протиснуться, и то сумку пришлось снять с плеча и взять в руки. Чёрт знает, зачем вообще сунулся, не особо и таинственное время, просто сто лет, кажется, никем не замеченное…

Кроме, конечно, почти четырёхсотлетнего скучающего болвана.

Увидел его сразу же — и ни капли не удивился.

— Так это всё ты? — переспросил ради констатации факта, четырёхсотлетний болван всегда любил риторические вопросы, так почему бы не задать, не трудно же совсем.

— Конечно, я, — кивнул в ответ, усмехнулся краем рта, всегда так делает, где угодно узнал бы эту улыбку. — Догадываюсь, спросишь, зачем.

— И спрошу. Если ты ответишь.

— Вспомни, — сказал серьёзно, посмотрел прямо в глаза, хотя никогда раньше так не делал. — Вспомни, кто ты, своё имя вспомни, потому что гореть иначе будет нечему и некому. Так уж вышло, нужна твоя помощь, один не справлюсь, четвёртое зеркало разбилось, и теперь всё будет чертовски плохо, если не исправить; кто-нибудь отразится, и всё, пиши пропало.

Молча кивнул, и второй испарился, как он сам буквально с час назад.

Подумал: имя. Имя — это сложно. Вспомнить — ещё сложнее, проще придумать, но раз велели именно вспомнить, то придётся.

Думал долго, так долго, как ни над одной задачей по электротехнике не думал. Не нашёл на задворках памяти совершенно ничего, что могло бы быть именем, пожал плечами, укутался в алый закатный ветер и снова куда-то делся.

Впрочем, делся ненадолго: стоило случайно опустить ноги на асфальт, как под кедами хрустнуло что-то — и жёлтые блики, маленькие искры от фонарей, рассыпались по лицу и рукам, острые, как иглы, как травы, как лист бумаги. Посмотрел осторожно, щёку царапнул блик, и ещё, и снова, и…

Осколки. Конечно, предупреждали. Конечно, не послушал.

Оглянулся осторожно, не увидел сначала никого; потом только понял, что вон тот тёмный столбик с собакой — совершенно точно девушка.

Подумал: всё чудесатее и чудесатее. Встречай, что ли, в Зазеркалье, моя пока ещё неизвестная темноволосая Алиса с большим чёрным псом на поводке.