Последний шанс (джен)

За оставшееся время мы: а) обсудили то, что произошло за время моего отсутствия, и то, что ему предшествовало; б) объяснили Тао, М-21, Такео, Раэлю, Регису и Сейре почему, собственно, из меня вдруг неожиданно вылез Лорд и что мы вообще делали в одном сознании; в) обнаружили, что Чертогов больше нет и мысленно общаться наша компания не может (а вот связь с Игнисом сохранилась, но, наверное, из-за того, что он — часть меня); г) решили начать строить предположения, когда теперь соберётся напасть девятый и что это будет значить для нас. Первый Старейшина и Кромбель пропали с радаров сразу после того, как Франкенштейн по возвращении сообщил, что я не смогу с ними связаться некоторый промежуток времени и определённый срок назвать он не может. В общем, особых проблем не было.

Вечером все поужинали и отправились спать. Лорд с Рейзелом, стоит отметить, остались в гостиной обсуждать свои секреты, и подслушать не позволил Франкенштейн, смерив ласковым взглядом, который запустил табун мурашек, и настойчиво посоветовав выспаться перед завтрашним днём — как-никак, понедельник.

Последовав настоятельной рекомендации, я заскочила в ванную комнату, где после водных процедур в течении добрых минут пятнадцати всматривалась в своё отражение, с какой-то печалью понимая, что красная светящаяся радужка — подарок «сожителя» — теперь исчезла, да и волосы с удивительной скоростью расти перестали. Наверное, здесь больше фигурирует чувство одиночества, так как к соседству с папаней Раскреи я привыкла и даже не думала, что у него когда-нибудь получится появиться материально вне моего тела. Ранее он существовал полупрозрачным духом, а теперь…

Без радости улыбнувшись самой себе в зеркале, я вздохнула, прикрыла глаза и опустила голову. Опёршись о раковину, я медленно выдохнула, собралась с мыслями и мысленно пообещала справиться со всеми трудностями, которые будут встречаться на пути, выполнить соглашение с Лордом и без слёз покинуть мир «Ноблесс». В конце концов, у каждого из нас своя жизнь, и моё здесь нахождение вообще никогда не предполагалось. Да и как-то не хочется умирать в своём мире. Тем более я, как и отец Раскреи, нахожусь здесь на правах «мертвеца» — моё тело сейчас, если верить обрывочному видению, находится в больнице в критическом состоянии. Значит, если я окончательно умру, то и в «Дворянстве» существовать перестану. Перспектива малоприятная, зато понятная.

И всё-таки, всё-таки…

Выйдя в коридор, я на полпути к своей комнате едва не столкнулась с Раджеком. Юноша что-то читал на ходу, однако рассмотреть название я не успела: стоило Кертье увидеть перед собой меня, и он тут же спрятал вещицу за спину. Я подозрительно на него посмотрела, но расспрашивать не стала: если бы это действительно было важным или Раджек хотел делиться тем, что читает, он бы скрывать не стал.

— Доброй ночи, — пожелала юноше я и обошла его, продолжив путь.

— Анна, — окликнул Кертье, так что пришлось остановиться. Обернувшись, вопросительно изогнула бровь. Не сказать, что я была уставшей или не хотела с ним разговаривать — просто почему-то чувствовала, что сейчас он в моей компании нуждается меньше всего. — Я рад, что ты… вы вернулись.

— Я тоже, — дёрнув уголком губ, постаравшись скрыть обиду, кивнула я. — Если что-то понадобится, я буду в своей комнате. Спать, — выделив последнее слово, перестала обращать внимание на юношу и пошла дальше.

Я понимаю, что, возможно, Раджек сейчас не знает, что ему делать: он долгое время обращался ко мне на «вы», на «ты» переходить не планировал, а в обед, после моего очередного воскрешения, внезапно поддался чувствам; неловкость, сомнение и анализ ситуации — то, что должно сейчас его сопровождать. Кертье беспокоился — это факт, который он сам до конца не осознавал. Разрешить возникшую проблему никто, кроме него, не в силах, так что единственное верное решение — постараться лишний раз не мозолить глаза. Даже я как никогда отчётливее почувствовала пропасть между нами, стоило ему исправиться при обращении.

Я зашла в комнату, прикрыв за собой дверь, и уселась на кровать. Покосилась в сторону тумбочки, стоявшей рядом с изголовьем; на ней, рядом с фотографией, лежала та брошь, понравившаяся Кертье, которую я давным-давно купила, но так и не подарила ему. Во-первых, не было подходящего случая, а во-вторых, сейчас это делать как-то… Буду чувствовать, словно давлю, намекая, какой выбор ему стоит сделать и в чью пользу. А с другой стороны, не стоит откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Встав на ноги, я взяла брошь, осмотрела её на предмет царапин и пыли, удовлетворилась их отсутствием, с твёрдой решимостью открыла дверь и, сделав глубокий вдох, направилась к комнате братьев.

Постучавшись и переступив с ноги на ногу, я вошла, стоило получить разрешение. Раэля в комнате не было (и хорошо, а не то быть мне испепелённой взглядом), Раджек же стоял у окна. Свет был выключен, и его фигура едва различалась в ночном сумраке — было новолуние, и слабого света звёзд не хватало.

— Анна, — удивлён? Не думаю. Скорее, констатирует, ожидая, что последует за моим визитом. Показательно равнодушен и отстранён, будто перед ним какой-нибудь аристократ из Центрального Аппарата отчитывается в положении дел в Лукедонии. Задевает и раздражает.

— Раджек, — в тон ему отозвалась я, пересекая комнату и останавливаясь рядом. Что-то мне это любование небом напоминает… Ах, да, сцена на балконе после того, как мы вернулись с празднования дня рождения Рейзела.

Воцарилось молчание. Мы стояли рядом друг с другом, почти касаясь плечами, каждый погружённый в свои мысли. Точнее, активная борьба происходила в сознании Кертье. Тут тебе и обычаи Благородных, и главное правило — не связываться с людьми. Лорд шутить-то шутит, и всё же всерьёз никто никогда не подумал бы о том, что последует после этого так называемого «романа». Так, кыш-кыш-кыш! Я живу сегодняшним днём, теперешним моментом и стараюсь не думать о том, что будет в будущем. Нужно наслаждаться временем, которое я могут провести рядом с Раджеком. Чем меньше мыслей — тем больше счастья.

Я положила сжатую в кулак ладонь на подоконник и раскрыла её, демонстрируя брошь. Глаза Кертье блеснули — судя по всему, он её узнал.

— Насколько я помню, она тебе понравилась, — собственно, говорила я это оконной раме. — Чем бы ни закончилась война с девятым, — я склонила голову набок, — и где бы мы после неё не оказались, пусть миндаль послужит тебе моим обещанием, что когда-нибудь — неважно, когда — я дам о себе знать. Хотя бы для того, чтобы просто передать привет, — повернулась и удивилась, насколько наши лица оказались близки.

— Благодарю, — он улыбнулся, принимая подарок.

— Делай это чаще, — шутливо толкнув его плечом, произнесла я, понимая, что смущаюсь. Раджек в недоумении поднял брови. — Улыбайся, — легонько щёлкнула юношу по лбу. — Что ж, мне пора. Сладких снов.

Наверное, в классических любовных романах на этом моменте молодой человек должен остановить свою даму сердца и начать петь ей серенады, признаваясь в чувствах, рассыпаясь в комплиментах и просьбах не уходить. Та, в свою очередь, для приличия поломавшись пару страниц, выдав колоссальное количество разных вздохов, начиная печальными и заканчивая влюблёнными, падает в объятия любимого. Всё, хэппи-энд, все счастливы, все рады и довольны. Впечатлительные барышни проливают слёзы радости, бегут пересказывать сюжет лучшим подружкам, мечтательно вздыхают… Короче, сюжет мелодрамы налицо.

Собственно, к чему это вспомнилось: Кертье меня задерживать не стал, пожелав хорошенько выспаться и отдохнуть. Впрочем, более значительной стала иная фраза, после которой Раджек наконец-то стал обращаться ко мне на «ты»:

— Анна, — у двери обернулась. — Пожалуйста, больше не умирай.

Интересная просьба. Серьёзно кивнув, я вышла из комнаты и пошла к себе. Уснула быстро, без красочных снов. Воспоминания о сюжете медленно возвращались: оставалось, правда, несколько белых пятен, но их было не так много. В основном, они касались тех моментов, которые не шибко влияли на основную линию: гулянки, беседы и похищения. Я вспомнила первого, их драку с Франкенштейном, второго, который солгал, Кромбеля, покончившего с первым, и сам финал.

* * *

Понедельник — день тяжёлый. Надо идти в школу, сидеть на уроках, отвечать, писать тесты… Короче, жить жизнью обыкновенного подростка, которого судьба мира никоим образом не должна касаться. На деле всё наоборот. С одной стороны, хочется, чтобы это всё поскорее закончилось, так как постоянное чувство грозящей опасности не скрашивает будни, а с другой — это всё гораздо интереснее выбора, в какой университет поступить и на какую специальность.

Я перевернулась на бок, всё ещё не открывая глаз, протянула руку, чтобы нашарить телефон на тумбочке и посмотреть, сколько времени, но мою ладонь осторожно перехватили, отводя в сторону. Нахмурившись, я сонно разлепила глаза, поморгала несколько раз, фокусируя взор на стоящем рядом с кроватью человеке, быстренько приняла сидячее положение, свободной рукой поправила волосы, убирая непослушные пряди с лица, и улыбнулась.

— Раджек, доброе утро, — до конца не проснувшийся мозг не сразу отметил, что на воротнике рубашки аристократа посверкивает под солнечными лучами брошь с веткой миндаля; зато он сразу подумал о том, как я выгляжу спросонья.

— Доброе, — кивнул в ответ юноша. — Завтрак готов, все уже встали. Лорд отбыл в Лукедонию, — обдумывая слова Кертье, я зевнула, да так и замерла с не до конца закрытым ртом.

— А мы Раскрею предупредили, что её папаня воскрес?

— Нет.

— Хороший получится сюрприз, — я вздрогнула, представив, какая у властительницы Благородных будет реакция. Сначала она узнала, что «сожитель» существует в сознании человека, затем — что он вообще воскрес, пока я не потрачу оставшиеся две жизни. Весело. — Они взрослые — сами разберутся.

Раджек оставил утверждение без комментариев. Он отпустил мою руку, нежно погладил по голове, легонько коснулся губами лба, посоветовал поторопиться, так как в восемь нужно выходить, и ушёл. Я проводила его фигуру взглядом, вздохнула, потянулась и последовала совету. Собралась быстро, с такой же скоростью привела комнату в порядок и постаралась свести бардак разбросанных вещей к минимуму, а после вприпрыжку поскакала на первый этаж.

Голоса детей услышала, стоило подойти к лестнице. Сглотнув, понимая, что простыми приветствиями не отделаюсь, я медленно спустилась, тепло поздоровалась и едва не заткнула уши от громкого радостного вопля ребят, кинувшихся меня обнимать. Под весом четвёрки ноги подогнулись, и под хихиканье Тао и какой-то уж слишком довольный взгляд М-21 мы повалились на пол. Франкенштейн, видимо, за чем-то поднимавшийся на второй этаж, завидев нас, перекрывших ему дорогу, от ворчания воздержался и просто переступил, причём так изящно, что, я уверена, был бы у него в руках поднос с доверху наполненными чаем чашками, он бы ничего не расплескал.

Когда радость улеглась, дети поднялись и Шинву протянул руку. Схватившись за длань помощи, я встала на ноги и, отряхнувшись и поправив одежду, уселась за стол между Раджеком и Регисом.

— Поздравляем с первым местом, — широко улыбнулась Юна, и я вопросительно на неё посмотрела. — Только почему ты не вышла получать награду?

— А-а?.. — ни для кого не секрет, что любая информация до меня долго доходит. Вот и сейчас я не сразу сообразила, что они говорили о научной конференции. Сориентировалась тогда, когда «родитель» за спинами школьников красноречиво продемонстрировал грамоту за первое место. — Меня тогда обвалившийся потолок задел, так что я провела оставшуюся часть конференции в номере гостиницы, приходя в себя, — что ж, отчасти-то правда…

— Постоянно ты куда-то вляпываешься… — закатил глаза Шинву, и я молча кивнула, соглашаясь.

Этой фразой вообще можно описать всю манхву, так как в ней постоянно кто-то во что-то умудряется влезть: то модифицированная троица на врагов наткнётся посреди города и те вознамерятся их прибить; то ребят похитят и Франкенштейну с Рейзелом придётся всех спасать; то Союз суёт нос, куда не надо; то в Лукедонии аристократы историю не изучают, не сопоставляют факты и без выяснения причин и доказательств обвиняют Кадиса Этраму в предательстве; то детей используют в качестве рычага давления. В этом, казалось бы, довольно-таки интересном сюжете все столкновения происходят исключительно из-за того, что кому-то не сидится на попе ровно.

Дальше ребята рассказывали, что происходило в школе, пока меня не было, показывали фотографии с клубных занятий, приглашали как-нибудь сходить с ними в компьютерный клуб или понаблюдать за фотоссесией Суйи… Короче, друзья, у которых скопилась куча информации, которой они просто жаждали поделиться, не собирались упускать шанса вывалить её на меня.

И будто нет проблем с моей смертью в реальном мире, девятым Старейшиной, спасением мира; словно я снова со своими друзьями — болтаю о несущественной ерунде, делюсь мыслями, обсуждаю, кто на что сдал экзамен и кто на кого собирается поступать в будущем. Такая же спокойная, миролюбивая, располагающая к радости и счастью атмосфера, какой, как мне казалось, обладала поездка с классом. Невольно возникает сравнение: что тогда я не знала, чем всё закончится, и наслаждалась жизнью, что сейчас эта четвёрка понятия не имеет, что мир не ограничивается школой, хобби и встречами.

После мы убрали со стола, навели порядок и отправились в школу. М-21, Тао, Такео, Музака и Раджек с Раэлем попрощались с нами у входа: каждому из них нужно было занять свою точку, с которой была бы видна часть территории школы. Правда, разойтись сразу у них не получилось: ученики всё прибывали. Девушки влюблённо смотрели на модифицированную троицу и братьев Кертье, и я невольно прыснула, когда нахохлившийся Раэль, бросив в сторону особо громких девиц убийственный взгляд, был награждён ответным, в котором было столько же восхищения, сколько недовольства во взоре Кертье-младшего.

— Не ревнуешь? — внезапно задала вопрос Юна, указав в сторону Раджека, окружённого несколькими ученицами. Они о чём-то спрашивали аристократа, и он сдержанно им отвечал.

— Нет, — мотнула головой я, улыбнувшись. — Я ему полностью доверяю.

— Когда вы последний раз ходили на свидание? — если по левую руку шла Юна, то с правой стороны — Суйи. И чем-то сложившаяся ситуация мне напомнила ту, когда они спрашивали, собираюсь ли я признаться Кертье в чувствах.

— М-м-м… — а нашу ночную встречу можно таковым считать? — Не помню, — призналась я.

— Театральный клуб ставит пьесу, и нас попросили побыть участниками — у них не хватает людей для второстепенных ролей: почти все заняты подготовкой реквизита и декораций.

А как это относится к вопросу о свиданиях? У них опять какой-то грандиозный план, в который никого не посвятили? И почему мне кажется, что я буду им благодарна, но, как в прошлый раз, что-то определённо выйдет из-под контроля? Тут ещё вопрос, кого нам предстоит играть и почему глаза девушек горят от предвкушения. Как-то боязно мне соглашаться.

— А что нужно делать?

— Там сцена бала. Мы видели, как ты танцевала с Раджеком, и записали вашу парочку в добровольцы.

— Без согласия участников? — изогнула бровь я. Узнаю детей: сначала делают, полагая, что творят добро, а потом думают.

— Вы же не откажетесь? — вот знаю же, что Суйи актриса, но почему-то не могу отказать её умоляющему взгляду. Того и гляди ударится в слёзы, и объясняй потом половине учеников в школьном коридоре (ну да, за болтовнёй мы практически дошли до нашего класса), что случилось и почему кто-то плачет.

Я вздохнула. Танец с Кертье был… незабываемым и смущающим. Помню, как я после него сразу же выскочила на улицу, чтобы охладиться. Хотя… тогда ведь только я призналась, что он мне нравится как парень? Сейчас мы встречаемся, если этот термин применим к Благородным, так что проблем возникнуть не должно и я не буду краснеть. Наверное. Надеюсь. О-о-ох, я, конечно, понимаю, что девчонки таким образом хотят помочь, подтолкнуть, как-то нас с Раджеком сблизить, но всё же методы они выбирают…

— Рейзела с Раскреей мы уже попросили! — восторженно заявила Юна, и я посмотрела на неё. Кажется мне, обратились к Кадису, а тот, как всегда, не смог отказать. Если рассматривать ситуацию под другим углом, то могу поздравить «сожителя»: в его миссии по сводничеству дочери и Ноблесс принимают участие новые лица.

— Хорошо, — сдалась я. — Только Раджека убеждаете сами.

— А мы уже это сделали, — широко улыбнулся Шинву, до этого молчавший и в диалог не вступавший.

— Когда успели? — мои аплодисменты и поздравления ребятам — работают оперативно. Даже слишком.

— Он сразу же согласился, когда мы сказали, что ты была бы рада его участию, — короче, меня использовали в корыстных целях.

Оставив ответ без комментариев, я толкнула дверь класса в сторону и отправилась к своему месту. Достав учебник, тетрадь и письменные принадлежности, я приветственно помахала поздравившим с победой в конференции одноклассникам, подпёрла голову рукой и уставилась на пустую доску. Вскоре прозвенел звонок, разговоры потихоньку затихли, а с появлением учителя и вовсе прекратились. Начался урок информатики, и я стала переписывать основные команды, которые понадобятся для создания алгоритма, в тетрадь. С некоторыми я была знакома благодаря Тао, а вот парочку если ранее и видела, то всерьёз не изучала.

Учебное время тянулось медленно. Урок сменялся другим, и ничего из ряда вон не происходило. Впрочем, наверное, и хорошо, раз уж я только недавно вернулась в число живых.

Примерно ближе к обеду по громкоговорителю раздался голос Франкенштейна, советующего мне посмотреть на ворота школы. Вопросительно глянув на учителя и получив неохотное разрешение выполнить просьбу директора, я поднялась из-за парты и, немного нервничая, подошла к окну, да так и замерла, таращась на собравшуюся во дворе компанию. Друг напротив друга стояли: у ворот — Кромбель, первый Старейшина, второй, несколько не знакомых мне личностей, аристократы (судя по алой радужке (и я тоже не знаю, благодаря чему разглядела её с такого расстояния)) и люди из KSA; в центре дорожки, ведущей к главному входу в школу — модифицированные, Музака, Кертье и непонятно что здесь забывшие оборотни.

Так. Я помню, что мы договорились встретиться и всё обсудить… Но не сейчас же! Ох, Господи, дай Франки нервов и терпения, а всем остальным — благоразумия не начинать встречу с обмена любезностями. Сдаётся мне, надо поспешить, а то опасаюсь я что-то оставлять Музаку, Тао и М-21 без надзора Штейна.

Оставшееся время урока я сидела как на иголках; стоило прозвенеть звонку — на всей возможной скорости стартанула к собравшимся. Понять, зачем они сюда пришли, и отправить их обратно нужно было как можно скорее.