Fragments of the past (джен)

Каннет внимательно наблюдала за действиями учёных, не обращая ровным счётом никакого внимания на попытки Эрика завести разговор; нет, она коротко отвечала на все его вопросы, но не более, — желания о чём-либо говорить с человеком, участвующим в экспериментах и проводящим опыты, не было, и девушке хотелось, чтобы он забыл о том, что они познакомились в парке и довольно-таки неплохо общались. Герцогиня пыталась убедить себя, что та забота ничего не значила и была лишь способом подобраться поближе; юная наследница и сама иногда брала на себя роль бескорыстной помощницы и понимающей подруги, однако после всегда использовала полученные сведения в собственных интересах, не оглядываясь на мнение и заботы других.

Один из учёных — мужчина, который был категорически против участия дочери Эммета в изысканиях — взял в руки шприц, наполненный непонятной светло-зелёной жидкостью, цвет которой напомнил Фарьетт свежескошенную траву на лугу, и подошёл к Джеку, дёрнувшемуся и попытавшемуся воспротивиться экзекуции. Разумеется, у паренька ничего не получилось; из-за нежелания смириться и позволить мужчине сделать всё быстро и безболезненно игла сначала не попала в вену, и мальчишка вздрогнул. Учёный фыркнул и повторил попытку; на этот раз она оказалась удачной, и Каннет перевела взгляд с несчастного на стоящего рядом Эрика.

Юноша сложил руки на груди и смотрел за тем, как его «друг», сначала лишь тяжело вздохнувший и с облегчением усмехнувшийся, тут же задёргался и закричал. И этот вопль, преисполненный боли и страдания, желания поскорее покончить с агонией, даже если придётся умереть, заставил герцогиню сжать ладони в кулаки, чтобы не двинуться с места и не зажать уши. Девушка понимала, что не сможет ничего сделать, как-то помочь — она находилась не в том положении, — и от этого чувствовала себя ужасно беспомощной, безоружной; словно прикованной к стене и обязанной многие века наблюдать за страданиями других.

Джек метался, и звон цепей перекрывал шумные переговоры учёных, их оживлённые голоса; но в одночасье всё стихло, и Фарьетт вздрогнула, позволяя себе расслабиться и восстанавливая дыхание. Паренёк замер с широко открытыми глазами, обращёнными в сторону юной леди, и приоткрытым ртом, из уголка которого, смешиваясь со слюной, стекала струйка винно-бордовой крови; до этого быстро поднимавшаяся и опускавшаяся грудь застыла в одном положении, и Джек больше не шевелился.

Каннет медленно, заставляя тело двигаться, подошла к юноше и коснулась пальцами его шеи в том месте, где легче всего можно было прощупать пульс; к огромному удивлению девушки, сердце очень слабо — но всё же билось, грозясь с минуты на минуту остановиться окончательно. Кинув ледяной взгляд в сторону поинтересовавшегося, как обстоят дела, мужчины, герцогиня твёрдым голосом оповестила, что подопытный жив, а после, чуть помедлив и едва успев подавить печальный вздох, уведомила, что Джек мёртв.

Сгрудившиеся вокруг паренька учёные тихо переговаривались и, как успела понять из услышанного Фарьетт, ворчали друг на друга, что расчёты были неверными, иначе всё бы получилось, а после, сделав соответствующую пометку в записях и решив в будущем уменьшить дозу реактивов при смешении, махнули рукой, веля ученикам прибрать и отправить тело в печь, чтобы скрыть следы, которые могли остаться. И всё это делалось расчётливо, быстро, без единой эмоции на лице.

— Неужели, — девушка неверующе посмотрела на Эрика, — так проходит каждый эксперимент? На ком-то испытывают новый препарат, не зная, чем это может обернуться? Используют живого человека, не животное?

— Исходя из твоих слов, можно сделать вывод, что мучить бедных зверушек — дело оправданное.

— Но Джек… Чем он провинился перед обществом? Почему вы выбрали его?

— Всё просто, — пожал плечами юноша, — он мне никогда не нравился. Всегда вертелся вокруг тёмных личностей, хотя я его предупреждал, что ничем хорошим его общение с преступниками не закончится. Так и вышло.

— А помочь вернуться на путь истинный? — Каннет указала пальцем на паренька, которого спешно стаскивали на пол, не заботясь о том, что по пути транспортируемый ударится головой об углы или упадёт лицом на каменные плиты. — Вы никогда не дружили?

— От дружбы только проигрываешь, — Эрик хмыкнул. — Вся эта привязанность, все эти эмоции, чувства… Они лишь мешают двигаться вперёд и получать то, что принадлежит человеку по праву — власть.

— Власть? — девушка нахмурилась. — Она развращает, и после от тебя останется лишь оболочка, которая будет способна только к существованию.

Как можно отказаться от всего хорошего, что есть в человеке? От возможности кому-то доверять и искренне улыбаться, смеяться и чувствовать себя защищённым, искренне верить в лучшее и стремиться к совершенству? Как можно отбрасывать всё людское — то, что позволяет руководствоваться не только животными инстинктами, а находить в себе силы прощать, помогать, любить… Как можно так пренебрежительно относиться к самому ценному, что дано человеку природой? Тому, что делает людей людьми? Ведь если идти на поводу лишь у холодных расчётов и следовать определённым принципам, останется только бездушное, амбициозное, алчное существо.

Фарьетт отрицательно покачала головой, не понимая, как можно с этим соглашаться, причём добровольно, без принуждения; более того, участвовать в этом, находить нужных людей и, заставляя их доверять, так страшно предавать впоследствии. Неужели хоть какие-то цели достойны таких методов? Оправдать хладнокровное убийство, безразличие к чужой жизни и судьбе. Да, на свете есть много преступников, которые заслуживают кары за свои прегрешения и злодеяния по отношению к другим людям, однако это никому не даёт права поступать так же; в чём тогда отличие?

С другой стороны, — герцогиня низко опустила голову, задумавшись, — тех, кто причиняет боль, станет меньше; возможно, если сурово расправляться со всеми, кто действует аморально, таких личностей станет меньше. Рассматривая ситуацию в таком ключе, можно сделать вывод, что, развиваясь, мир будет становиться лучше; нет убийц, насильников, воров… Но люди никогда не станут идеальными, никогда не будут доведены до совершенства, — и в этом осознании и кроется главная черта человека. Он сам осознаёт и пытается исправиться, понимает, что хорошо, а что плохо.

— Ты сам пришёл к таким выводам? — тихо поинтересовалась у собеседника Каннет, обнимая себя за локти и опуская плечи. — Или кто-то подсказал?

— Мы с отцом часто говорили об этом, — улыбнулся паренёк. — Согласись, он ведь в чём-то прав? Не пожертвовав теми, кого все ненавидят, мы бы не пришли к тому средству, способному излечить всё на свете; мы бы не нашли способа улучшить функционирование системы организма. В прошлом учёные тоже не сразу приходили к важным и масштабным открытиям; иногда им сопутствовала неудача, погибали животные, но они были увековечены в истории и стали основоположниками многих наук, позволивших создать лекарства.

— Верно, — равнодушно пробормотала девушка, не в силах оторвать взгляд от Джека. — И всё же… А ты бы смог лечь на операционный стол и позволить проводить над собой эксперименты?

— Если это способствует прекрасному будущему. Всё равно людей слишком много, а ресурсы планеты ограничены. Так что мы просто уничтожаем отходы, если так можно выразиться.

— Вы искренне верите в то, что делаете, господин Лоусон, — заставив себя улыбнуться, посмотрела на юношу герцогиня. — Наверняка ваши убеждения и знания будут полезны общему делу.

А после, жестом прервав хотевшего было ответить паренька, девушка повернулась к нему спиной и направилась к выходу; ей хотелось немедленно покинуть рассадник бездушия, собрать только нужные вещи и навсегда покинуть отчий дом, в котором происходят такие вещи. Уж лучше жить в какой-нибудь деревушке в маленьком доме рядом с добрыми и отзывчивыми людьми, чем провести отпущенный срок среди тех, кто считает жестокость оправданной.

Не успев достигнуть лестницы, Фарьетт столкнулась в парнишкой лет семнадцати-восемнадцати, который прижимал к груди пачку определённо очень важных бумаг и направлялся к столу, не смотря по сторонам; он сдавленно охнул, покачнувшись, а после поднял оживлённый и чуть виноватый взгляд на девушку. Герцогиня открыла было рот, желая извиниться, но не произнесла и слова, полностью заворожённая улыбкой незнакомца — такой тёплой, живой, до невозможности далёкой, словно из другого мира, в котором чувства и эмоции разрешены и играют важную роль, привычны для человека и постоянно его сопровождают.

— Привет! — воодушевлённо, звонко произнёс парень, освобождая руку и протягивая её Каннет. — Кристофер Найт, рад познакомиться!

Девушка молча кивнула, на автомате позволяя юноше легко, невесомо коснуться губами тыльной стороны её ладони. Отчего-то все мысли вылетели из головы, оставив успокаивавшую пустоту, а страхи, сомнения и печали, до этого терзавшие душу, отступили, будто их никогда не было.

Каннет происходящее казалось невозможным. Она не могла понять, как, среди всего творившегося вокруг, здесь мог оказаться такой человек; словно ещё не поддавшийся общему безумию, сохранивший душу и разум. Такой, каких можно встретить на городской улице среди детей простолюдинов, явившийся из другого мира, чтобы показать пятнадцатилетней девчонке, что на свете есть много хороших людей. Аристократами и их правилами мир не ограничивается, так что…

— Эмм, — Кристофер щёлкнул пальцами перед носом герцогини, — вы здесь? Ответьте, а то мне страшно.

— Приятно… — медленно протянула Фарьетт. — Очень…

— Леди? — цапнув проходившую мимо женщину за рукав халата и передав той бумаги, Найт повернулся к девушке. — Вы в порядке? — положив свои ладони той на плечи, парень легонько потряс постепенно начавшую приходить в себя Каннет.

— Это ужасно, — неожиданно для самой себя прошептала наследница титула, а после ощутила, как по щекам бегут горячие слёзы. — То, что здесь происходит. Это неправильно, это отвратительно.

— Я знаю, — вдохнул Крис. — Идёмте, я приготовлю вам кружечку чая. Вы любите сладкий?

— Травяной, с мятой… — зажмурившись, пробормотала она.

— Сомневаюсь, что такой имеется в запасах, но я могу поискать, — улыбнулся Найт. — И найду-ка одеяло, вы холодны, как лёд.

Крис направился в сторону двери, ведущей вон из основного помещения — герцогиня до сих пор не ведала, что кроется за ней, ибо никто не рассказывал, а пойти и узнать, куда ведёт путь, по которому приходят и уходят учёные, никак не удавалось, — и попросил Фарьетт немного подождать, сказав, что вернётся сразу же, как только напиток будет приготовлен, а что-нибудь тёплое найдено. Девушка остановилась неподалёку и прислонилась к стене, прекрасно понимая, что, посмотри на неё сейчас отец, придётся выслушать целую лекцию на тему правил поведения; а уж сколькими нравоучениями бы поделились учителя, нанятые следить за каждым шагом, взглядом, за манерами и вежливо-равнодушной улыбкой.

Герцогиня вежливо склонила голову, когда Артур, находившийся возле учёных, убиравших тело Джека, приветливо улыбнулся и махнул рукой, подзывая наследницу титула к себе, и подавила мученический вздох. Ей ужасно не хотелось вновь любоваться трупом человека, который с такой мольбой смотрел на неё, когда она проходила мимо, когда извинилась, когда отвернулась, не в силах наблюдать за агонией паренька. Возможно, она его не знала и не имела достаточных причин для скорби, но всё же…

Не имея иного выхода, кроме как выполнить молчаливый указ и подойти, Каннет на несколько мгновений закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями, а после, нацепив маску ледяного спокойствия, медленно направилась в сторону главного партнёра отца. Лавируя между учёными, девушка отмечала папки, документы, склянки и реагенты в руках мужчин и женщин, не обращавших на неё особого внимания; делая это скорее от нежелания смотреть на Лоусона, чем действительно интересуясь написанным, Фарьетт вскоре оказалась рядом с Артуром, смотря прямо тому в глаза. Мужчина усмехнулся, видимо, осознав, что выбрал неудачное время для разговора, но потом отмахнулся от собственных мыслей и, указав пальцем в сторону разбиравшей бумаги женщины, которая была рядом с Эмметом, когда тот решил показать лабораторию дочери, тихо поинтересовался:

— Вы с ней знакомы?

— Нет, — отрицательно качнула головой девушка, сложив руки на груди и вопросительно подняв бровь. — Мне казалось, у меня есть время свыкнуться с мыслью, что теперь мы будем работать вместе.

— Дорогая моя леди…

— Простите, мистер Лоусон, но я подойду и представлюсь только тогда, когда буду уверена в своей способности связно мыслить или приносить пользу. А до той поры я буду наблюдать и подмечать детали.

— Вот именно поэтому ваша сестра и не подойдёт, как этого не поймёт ваш отец, — пробормотал себе под нос Артур и тут же поспешил сменить тему, когда герцогиня непонимающе на него посмотрела. — Господин Эммет уже говорил вам о предстоящем приёме в моём доме?

— К сожалению, мне об этом неизвестно. А теперь простите, мне нужно идти. До свидания.

— До встречи в субботу, миле…

Сделавшая шаг в сторону герцогиня вздрогнула, когда её запястье обхватили чьи-то холодные пальцы, и услышала громкий вскрик женщины, что отпрыгнула от зашевелившегося «мёртвого» подопытного и случайно смела бумаги, возвышавшиеся на столе, натолкнувшись на его край; невольно проследив за полётом важных записей, Каннет нахмурилась, мельком разглядев среди неразборчивых слов своё имя, а после перевела взгляд на руку Джека, который мешал Фарьетт покинуть лабораторию. Поморщившись и потянувшись к заколке в волосах, — прекрасная тёмно-бирюзовая бабочка с крыльями, украшенными сапфирами, и усиками из чистого золота, которые являлись рукояткой аккуратного кинжала, — наследница не успела извлечь оружие, как оказалась прижатой к полу; над ней, оскалившись, с пустыми побелевшими глазами, глубокой царапиной на щеке, из которой к подбородку стекала струйка крови, застыл юноша. Спустя сотую секунды он упёрся коленями по обе стороны бёдер Фарьетт, второй — не занятой сжиманием запястья наследницы титула — рукой вцепившись ей в шею, начав душить.

— Это… лишь… твоя… вина… — в промежутках между хриплым дыханием удавалось разбирать повторявшиеся из раза в раз слова.

От резкого и неожиданного удара о каменный пол в ушах зазвенело, а спина и локти отозвались невыносимой болью; охнув и растеряв весь запас воздуха в лёгких, девушка лишь открывала и закрывала рот, стараясь восстановить дыхание. Перед глазами плясали чёрные точки, и герцогиня при всём своём желании не могла как-либо среагировать, чтобы выбраться из положения, в котором оказалась. Сквозь пелену сознания пробивались громкие крики, призывы как можно скорее покончить с неудавшимся экспериментом; собрав все оставшиеся силы, Каннет свободной рукой потянулась к лицу Джека и, уперевшись центром ладони тому в кончик носа, пальцами надавила ему на глаза, пытаясь переключить внимание с убийства на возникшую боль.

План не сработал. Казалось, парень вообще не заметил, что лишился глаз. Лишь хлынувшая кровь заставила пальцы соскользнуть, тем самым позволив жертве извернуться и умудриться наполнить спасательным кислородом лёгкие.

В это же время Джека наконец-то удалось оттащить четырём мужчинам, и герцогиня отползла назад, хватаясь за горло и чувствуя, как горит кожа. А юноша всё не унимался; с рыком перебросив через себя одних учёных, а других отправив в полёт к стене, он огляделся, словно выбирая жертву послабее, которая не сбежит.

Услышав тихий шёпот и посмотрев в сторону источника звука, Фарьетт неверующе уставилась на Артура, что проговаривал вслух изменения, произошедшие с подопытным, и Эрика, старательно их конспектирующего. Лоусоны, казалось, интересовались лишь тем, какую информацию им может дать озверевший, потерявший человеческие черты Джек. Герцогиня поднялась на ноги и, прихрамывая, стала оглядываться в поисках огнестрельного оружия; мыслей, чтобы подпустить Джека на достаточно близкое расстояние, чтобы ранить его кинжалом, не было — такое развитие событий превратилось бы в самоубийство. Ей казалось, что на каком-то столе она видела револьвер.

Девушка охнула и пригнулась, когда над ней пролетел учёный, и постаралась как можно быстрее добраться до дальнего угла комнаты; на деревянной поверхности, рядом с бумагами, лежало так нужное ей сейчас средство защиты.

Достигнуть конечной точки своего назначения Фарьетт не успела, так как была замечена разъярившимся юношей. Джек рыкнул, оскалился, — девушка презрительно скривилась, когда увидела, как на пол капает светло-зелёная слюна, — и бегом направился к герцогине. Но на полпути резко сменил траекторию и оказался за спиной женщины, с которой должна была работать Каннет. Вцепившись той в горло, он начал внимательно наблюдать за действиями герцогини.

Та не смела пошевелиться, оценивая ситуацию и стараясь найти максимально безопасное решение проблемы. Один из учёных, добравшийся до стола с револьвером и взявший тот в руки, нажал на курок, целясь в спину чудовища; однако Джек резво метнулся в сторону, и пуля чуть не угодила в вовремя отскочившую наследницу титула. Лицо паренька было направлено только в её сторону, и кровавые глазницы вызывали такой страх, что девушка поёжилась, невольно делая шаг назад, желая как можно дальше оказаться от новоявленного врага. Как только она сдвинулась, юноша сильнее сжал шею женщины, и та захрипела.

Сжав ладони в кулаки и до крови закусив губу, стараясь унять дрожь во всём теле, герцогиня медленно направилась к Джеку. Лёгким взмахом руки попросив зашевелившихся было учёных ничего не предпринимать, она дошла до юноши и, остановившись прямо перед женщиной, что едва не теряла сознание, подняла глаза. А после, улыбнувшись и склонив голову, позволяя длинным тёмным волосам скользнуть по плечам, крепко сжала рукоять кинжала и, в тот момент, когда Джек отбросил учёную персону в сторону и бросился к герцогине, быстрым движением вонзила лезвие в шею паренька, тут же оказываясь придавленной тяжёлым телом. Кровь, сочившаяся из раны, заляпала руки и платье Фарьетт; и девушка, пытаясь подавить рвотные позывы, извернулась и скинула с себя юношу, чьи окровавленные глазницы до сих пор смотрели на неё.

Обернувшись к отброшенной женщине, которой помогали подняться и прийти в себя, Каннет приподняла уголки губ, довольная, что ничего не произошло и никто не пострадал, а после закрыла глаза и низко опустила голову, стараясь уместить в голове произошедшее.

Лезвие так легко прошло насквозь, словно разрезав масло; как просто оказалось убить человека и какое странное безразличие поселилось в душе после того, как всё закончилось; словно Джек был только лишь мусором, от которого вполне естественно желать избавиться. Не было ощущения неправильности происходящего, будто всё так и должно было быть: человека, причиняющего боль другим людям, справедливо покарали. И пусть злодеяния творились не по воле паренька — во всём виноваты были учёные, и вполне понятно желание отомстить, — но вот пытаться покончить с ней…

Девушка вздохнула, решив разобраться с тем, что должно было, по версии учёных, произойти, позднее; а сейчас, поднявшись и окинув гордым взглядом мужчин и женщин, не смевших к ней подойти, направилась к выходу, желая оказаться в тёплой ванне и смыть с себя всю грязь и кровь.

Кинжал так и остался в горле Джека, а сломанная заколка, упавшая, когда Фарьетт уклонялась от пули, находилась возле стены; отломившиеся крылья бабочки будто символизировали падение.

И только Артур Лоусон, внимательно смотревший вслед уходящей герцогине, думал, как же хорошо всё сложилось: обернувшийся полным провалом эксперимент позволил узнать нечто новое о старшей дочери Эммета и предполагаемой наследнице всех знаний, полученных в лаборатории не совсем гуманными методами. Каннет должна была стать преемницей, которая откроет много нового и пустит полученные данные на пользу общества. И сейчас, оценив действия девушки, мужчина понял, что юная наследница станет прекрасной главой его организации.

* * *

— Доброе утро, мисс Хилл, — улыбнулась герцогиня, приветливо махнув рукой стоявшей рядом со шкафом для бумаг женщине. — Чем сегодня порадуете? Удалось узнать, чего нам не хватает?

— О, приветствую, леди Фарьетт, — оторвавшись от поиска нужных документов, повернулась к вошедшей Эллета. — К сожалению, после последнего, — она кивком указала в сторону измученного мужчины, сидевшего в углу одной из клеток, — мы пришли к выводам, что всё работает хорошо в течение нескольких дней, однако потом эффект резко спадает. Я не знаю, из-за чего так происходит.

— Эрик что-нибудь говорил?

— Он вместе с отцом уехал заграницу, так что ближайшее время разбираться с неудачами придётся нам двоим.

— Хорошо, — направившись к столу с реактивами, Каннет обернулась к доктору — как выяснилось после знакомства и многочисленных благодарностей женщины по поводу того, что девушка спасла ей жизнь. — Слушайте, Эллета, а можно как-нибудь подавить негативное воздействие и предотвратить саморазрушение? Мне казалось, если смешать вот это непонятное красное вещество, которое излечивает любые раны, и первоначальный вариант…

— Пробовали, не срабатывает, — отозвалась Хилл. — Первый реактив полностью уничтожает второй.

— Хм… Дело не в дозировке?

— Госпожа, — устало выдохнула женщина, — я имею три образования, два из которых сделали меня одной из самых востребованных учёных. Так что не думаете ли Вы, что справитесь с тем, что не получилось у меня?

— Не стоит отбрасывать новые идеи, — буркнула герцогиня, нахмурившись. — Вот смотрите, — она ткнула пальцем в расчёты, — здесь можно уменьшить концентрацию «лекарства», разбавить его ингибитором. Всяко лучше.

— Мисс…

— Просто попробуйте, Эллета, хуже от этого точно не станет.

— Хорошо. Эксперименты проводятся в вашем доме, и не я буду горевать, если произойдёт что-нибудь серьёзное, — доктор сложила руки на груди. — Кстати, миледи… Вы изменились с тех пор, как спасли нас всех от Джека. Стали более заинтересованы в том, что сейчас происходит.

— Зачем вы это говорите, мисс Хилл? — девушка поспешила опустить голову, пряча взгляд от учёного. — Мне это прекрасно известно. Не нужно констатировать факт.

— Как пожелаете.

— Ещё вопросы? — Фарьетт вздохнула, надевая перчатки и накидывая на плечи белоснежный халат; ей предоставили всю экипировку. — Или мы можем приступить к моему плану?

— Боюсь, вы перестанете со мной разговаривать, — улыбнулась женщина, подходя к герцогине и останавливаясь рядом с ней, почти касаясь плечом плеча. — Скажите, — понизив голос, произнесла доктор, — как продвигаются ваши отношения с тем мальчишкой, Кристофером? Мне казалось…

— Эллета! — хлопнув ладонями по столу, чуть не отправив несколько покатившихся колбочек на пол, воскликнула Каннет, возмущённо смотря на женщину. — То, что между нами происходит, уже точно не вашего ума дело!

— Простите, миледи, просто…

— Что?! — рявкнула герцогиня, после успокаиваясь и начиная смешивать реактивы. — Что? — более миролюбиво поинтересовалась она, сосредоточившись на деле.

— Поговаривают, что он как-то связан с нашими противниками в данной сфере, — осторожно начала говорить Хилл, старательно подбирая слова. — Мистер Лоусон так не считает, ибо никогда не подвергал верность каждого присутствующего здесь сомнению, так как сам отбирал участников. Я просто решила вас предупредить, вдруг вы…

— Спасибо, Эллета, — улыбнулась Фарьетт, бросив быстрый взгляд в сторону учёного. — Я понимаю, что вам небезразлично то, что со мной происходит. А теперь, — она прищурилась, отмеряя нужную дозу, — пожелайте мне успеха.

С тех пор, как неудавшийся эксперимент по созданию «Каина» — сверхчеловека, способного на всё, что только может быть подвластно воображению, и неуязвимого настолько, что сделать подобное невозможно теоретически — окончился провалом и убийством ни в чём неповинного мальчишки, наследница герцогства многое переосмыслила в происходящем в лаборатории в целом и ней в частности и сделала вывод, что при первом же случае покинет Англию; денег на счету юной леди было достаточно для выполнения плана, так что Каннет хотела купить маленький домик и жить, не пытаясь больше контактировать с семьёй.

Она была уверена в своих силах и возможностях, но один случай, произошедший спустя пару месяцев, заставил её переменить мнение.

Разговор, состоявшийся с Крисом после того, как она неделю постоянно находилась в лаборатории, исследуя и изучая, присматривая, что можно забрать с собой и что может пригодиться, изначально показался девушке проверкой; а иначе почему юноша вдруг заговорил о том, что может помочь герцогине пустить все ужасные вещи, которые учёные делают с людьми, на благо. Все знания, полученные путём проб и ошибок, долгих наблюдений. Каннет первое время лишь улыбалась, отвечая, что она считает, что происходящее — оправдано, но потом решила довериться; впервые позволила кому-то узнать её настоящие чувства, сняла маску, присутствовавшую на лице с пяти лет — с того момента, как научили лгать и играть определённые роли.

Он познакомил её с организацией, которая занималась теми же разработками, что и Артур, но только делала это теоретически, а если и проводила эксперименты, то с полного согласия подопытного; если же присутствовал риск для жизни — использовали больных или старых животных. И за всё время, что Крис водил Фарьетт по комнатам и лабораториям, рассказывал и показывал, никто не пытался пустить полученные знания на гиблое дело. Найт радовался как ребёнок — так же открыто и искренне, — когда удавалось спасти сломавшую крыло птичку или лишившуюся лапы собаку; слепцу возвращали зрение, а кашлявший кровью человек шёл на поправку.

И герцогиня погрузилась в открывшийся ей мир, полностью преобразившись. Эммет часто спрашивал, что такого произошло и почему его дочь так странно себя ведёт в последнее время, но вполне себе был доволен ответом Элеонор, наблюдавшей за дитём и сказавшей, что девочка — повзрослевшая, как нельзя было не заметить — уже выросла, превратилась в барышню и, как это ни печально, впервые в кого-то влюбилась. Что, отчасти, было правдой, так как на тот момент времени Каннет даже не подозревала, какие чувства завладели её сердцем.

Найт не ухаживал, не дарил цветы и не оказывал знаки внимания, как это зачастую бывает в книжках, которые так любила читать перед сном вслух Шарлотта старшей сестре; он просто всегда был рядом, когда то было возможно, помогал советом, тепло улыбался, заставлял сдержанно смеяться (иначе будет слишком много вопросительных взглядов), крепко обнимал и шептал, что за время их знакомства наследница рода Фарьетт и будущая его глава стала настоящим маленьким солнышком, осветившим темноту его — Кристофера — бытия.

Улыбнувшись приятным воспоминаниям и вернувшись к работе, герцогиня склонилась над получившимся «зельем», обладавшим бронзовым оттенком, и насупилась; ведая, что может сработать, Фарьетт сомневалась, нужно ли ей говорить стоявшей рядом женщине, что всё готово. Они ведь, несомненно, тут же захотят проверить, и спорить будет бесполезно — это не возымеет нужного эффекта, а ошибка будет стоить кому-то жизни. Впрочем, не её это проблема. Отказ вызовет слишком много подозрений, а этого девушка всеми силами желала избежать.

Протянув колбочку Эллете и сообщив, что, по её мнению, сейчас всё должно сработать, Каннет сняла перчатки и халат, оставаясь в строгом тёмно-фиолетовом бархатном платье с высоким воротником и короткими рукавами, и направилась к помахавшему ей Крису. Позволив прижать себя к тёплой груди и заключив в объятия в ответ, девушка ткнулась носом парню в шею и прикрыла глаза. Для неё это было одно из самых лучших чувств на земле — находиться в руках любимого человека, вдыхать запах его парфюма, чувствовать биение сердца. Это успокаивало и умиротворяло.

— Мисс Фарьетт, простите, что отвлекаю, но идите сюда! — позвала Хилл, держа в руках шприц с содержимым склянки. — У нас тут есть один братоубийца двадцати трёх лет, находящийся в одной из дальних камер, его сейчас приведут. Я думаю, вы захотите увидеть результат ваших трудов.

— Разумеется, — прошептала герцогиня, отстраняясь и беря юношу под локоть. — Вы со мной, господин Найт?

— От солнца невозможно скрыться, миледи, — быстро коснувшись губами виска девушки, тихо ответил Кристофер. — Я люблю тебя, Канни.

— Хочешь, чтобы об этом все узнали? — пробурчала Фарьетт, пряча улыбку. — Эллеты тебе не хватает?

— Ну и пусть, в этом нет ничего плохого.

— Мой отец тебя убьёт.

— А кто будет убирать за его учёными?

— Ты прячешь тела?

— Можно и так сказать. А теперь, если ты не хочешь выслушать всё, что мисс Хилл думает о наших отношениях, пойдём.

— А она замужем?

Вопрос остался без ответа, и герцогиня медленно подошла к наблюдавшей за тем, как пытавшегося сбежать мужчину привязывают к операционному столу, женщине. Доктор взглядом указала на руку, и два учёных тут же вцепились в неё, не позволяя человеку пошевелить конечностью. На голову всех присутствующих посыпались извергаемые подопытным проклятия, на которые Эллета лишь со вздохом уведомила, что они и так прокляты, а после вонзила иглу в вену, тут же начиная вводить «лекарство».

Каннет внимательно наблюдала за происходящим, прижимаясь к Крису и невольно теребя пальцами край бахромы корсета; она нервничала, не в силах скрыть интереса, что произойдёт, и смотрела на то, как мужчина перестаёт шевелиться и сопротивляться, расслабляется и закрывает глаза. Размеренное дыхание возвещало, что подопытный жив, но как-либо проявлять себя он не спешил. Впрочем, Джек тоже не сразу «ожил» и бросился убивать Фарьетт, так что, возможно, нужно время.

— Надеюсь, это того стоит.

— Пульс есть, — оповестила герцогиню Хилл. — Так что он жив. Пока что. Мы не знаем, как всё обернётся, так что предлагаю заняться делами, а наблюдение оставить моим подопечным. Если что-нибудь случится, они нас позовут.

— Разумеется, — кивнула Каннет и потянула Криса за собой, в сторону от учёных. — Моя кровь могла что-нибудь испортить?

— Что? — не понял парень, вопросительно изогнув бровь.

— Я добавила в состав свою кровь, — терпеливо повторила девушка, понизив голос. — Но я не думаю, что это слишком повлияет на результат.

— Увидим, — пожал плечами юноша.

Фарьетт обернулась, когда гул голосов перекрыл громкий вскрик Эллеты, и посмотрела на подопытного, что, сев, одним лёгким, почти что небрежным движением разорвал путы, его удерживающие, и обвёл безразличным взглядом помещение, словно ища кого-то. Встретившись взглядом с Каннет, он соскочил с операционного стола, посмотрел на хотевших было преградить ему путь учёных-мужчин убийственным взглядом и, не встретив сопротивления, направился к герцогине, невольно сделавшей несколько шагов назад.