В мечту. Я (не) живу (джен)

Вот она и встретила взрослых Вбирающих. Ну, если не считать дежурных, вчера пустивших ее с Тлириной в лагерь.

Миц лежала на кровати и смотрела в потолок медпункта. Вокруг головы обернулась шершавая стянутость — ее обвязали бинтом. Миц казался немного забавным тот факт, что ради маленькой ранки замотали почти всю голову, но доктор предпочла перестраховаться. По затылку растекался холод — под ним находился пакетик, наполненный колотым льдом. Непонятно уже какой по счету: Миц полагалось лежать два часа, лед доктор меняла каждые двадцать минут, доставая из маленького холодильника очередной пакетик с ним.

Голова давно уже не болела, слабость не ощущалась, и Миц чувствовала себя вполне хорошо. Ну, если исключить воспоминания о мертвой Шерге и застрелившем ее Левке… За прошедшее время Миц немного отошла, но так и не поняла, как относится ко всей этой ситуации. Одна хотела убить Вбирающих. Другой убил ее. Но одновременно — одна хотела помочь миру, а другой защищал своих товарищей. Чертовы двойственные ситуации…

Тогда, возле речки, им всем сильно досталось. За то, что сразу не отвели Сэтла и Шергу в тюрьму-убежище, куда когда-то попала сама Миц, и за то, что сами пошли искать Бинека. Причем досталось в основном Ринку как инициатору. По дороге в лагерь он и Вершет постоянно ругались, выясняя, кто больше виноват и как надо было поступить. Вершет настаивал на том, что даже после проверки Тлирины не следовало оставлять людей под охраной группки ребят и что они могли подвергнуться опасности из-за пресловутых трубачей. И таки подверглись: не считая Ринка, Левка и Тирри, отделавшихся ушибами, и самой Миц, пострадало еще двое. Сейчас они лежали в медпункте с ней: один со сломанной ногой (упал с обрыва, спасаясь от трубача), другой с отеком на животе (другой трубач от души лягнул его). Ринк парировал тем, что одна из групп все равно отправилась за взрослыми, а запоздалые поиски Бинека могли кончиться тем, что искать стало бы некого.

— Какого черта вы вообще пришли так поздно? От лагеря до речки не так уж далеко! — в разгаре спора поинтересовался разозленный Ринк.

Внезапно Вершет не ответил. Промолчал. А когда заговорил, спор опять пошел по кругу, будто Ринк не задавал никакого вопроса.

Была ли это недоработка мира? Мира, который почему-то захотел, чтобы с Бинеком, Шергой и Сэтлом разобрались только юные Вбирающие? После того, как ее отвели в медпункт, у Миц было достаточно времени поразмышлять над этим — все равно больше заняться было нечем. Это воля автора убрала взрослых Вбирающих, пока не погибла Шерга? Лежа на кровати и думая, Миц внезапно осознала, что находится под колпаком воли создательницы этого мира. Она этот мир контролировала. Здесь ее желанию подчинялось все — законы природы, события, суть людей, их мысли, решения...

Может ли быть так, что ее желаниям подчиняется и Миц?

При этой мысли она содрогнулась и испытала жгучее желание убраться отсюда сейчас же.

Значит, и Шергу она могла толкнуть не по своей воле? И пойти на поиски Бинека не потому, что решила сама? А, может, все наоборот — это она, реальный человек из реального мира, своим вмешательством повлияла на автора, поэтому та и придумала недавние события? И придумывала ли их вообще? Где грань, за которой выдуманный мир живет сам? Может ли автор контролировать его до конца? Может ли его мир сам навязывать ему иной ход событий?

— Ну что, дети, как себя чувствуете?

Размышления Миц прервал низкий голос докторши (докторессы? женщины-доктора?), следом за ней хлопнула дверь медпункта. Миц перевернулась на бок и приподнялась. Доктор стояла у порога и придирчиво осматривала их.

— Мы не дети, — пробурчал парень с ушибом. — Нормально.

— Пока будете ходить одни глубоко в лес — дети, — отрезала доктор. — Никому не стало хуже? Боли есть?

— В лес нельзя, а к речке в лесу можно? — фыркнул парень со сломанной ногой. — Мне вроде не стало хуже. Нога болит вроде так же.

— До речки в лесу у вас есть огни Тирри, которые отпугивают местных зверей. Остальные?

— В лесу у нас тоже были огни Тирри, и мой того трубача не отпугнул, — пробормотал парень с ушибом. — Я вроде тоже нормально.

— На световых путях ни на кого ни разу не напали, делай выводы. Человеческий ребенок как? — с хмыканьем поинтересовалась доктор.

— Человеческий ребенок отлично, — буркнула Миц, задетая пренебрежительным обращением. — И ее зовут Марина.

— Очень приятно, ребенок-Марина, а я Рессен. — Доктор шутливо поклонилась и, посерьезнев, добавила: — Ляг давай и лежи, пока я с твоими товарищами по несчастью не разберусь. Познакомились бы хоть, что ли, пока лежали. Мальчишки, что, с девочкой стесняетесь заговорить?

Миц поспешно легла обратно и закрыла глаза. Когда разговоры принимали подобный оборот, ей всегда хотелось бежать как можно дальше, даже если у нее при этом будут сломаны все кости в теле.

До нее доносилась болтовня Рессен, голоса парней, звуки возни. Пахло лекарствами. Запах нельзя было назвать приятным, от него больше веяло холодом и болезнями, но почему-то Миц стало спокойнее. Возможно, потому, что в медпункте теперь не царила напряженная тишина. Звуки расслабляли. Заставляли забыть о пережитом страхе возле речки, об искаженном яростью лице Шерги, застывшем лице Левка, тяжести мертвого тела и недавних раздумьях про суть выдуманных миров. Просто лежать, отпустить все мысли и расслабиться…

— У тебя, значит, ничего не болит, чувствуешь себя хорошо? Голова как? Головокружения, тошноты, слабости нет?

Голос Рессен раздался прямо над головой, и Миц открыла глаза.

— Нет, — ответила она. — Были только когда я ударилась, сейчас все хорошо. Голова тоже не болит.

Нет, ну, почти правда. Физически Миц чувствовала себя хорошо. Душевно… с этим было сложнее.

Некоторое время Рессен пытливо разглядывала ее, а потом хмыкнула:

— Что ж, похоже, тебе повезло больше, чем этим двоим. Хотя постельный режим все равно придется пособлюдать.

Лежать тут еще неопределенное время?!

— Но я хорошо себя чувствую! — возмущенно воскликнула Миц, вскакивая. — Зачем еще лежать?!

— Потому что надо? — насмешливо поинтересовалась в ответ Рессен. — Ты можешь чувствовать себя хорошо сколько угодно, но травмы головы — вещь серьезная. Было бы у меня нормальное оборудование, я бы тебе рентген сделала, а так приходится только гадать, есть у тебя все-таки сотрясение мозга или ты отделалась просто ушибом. И в любом случае нужен постельный режим. Куда ты так торопишься? Друзей хочешь увидеть? Так я могу их позвать. Я бы и их не прочь осмотреть, на самом деле…

Миц потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что Рессен говорит о Ринке, Тлирине, Тирри и Левке. Наверное.

— Да не в этом дело! — сердито возразила она. — Я просто не хочу лежать.

Но одновременно шевельнулось ощущение, что Рессен отчасти права. Все-таки четверка была единственными Вбирающими, которых Миц более-менее знала, и с ними она чувствовала себя спокойнее. К тому же… в последний раз все они выглядели не самым лучшим образом, интересно, все ли с ними нормально…

Наверное, что-то отразилась на ее лице, потому что Рессен усмехнулась.

— Хорошо, не в этом так не в этом, — тоном «я тебе все равно не поверила» сказала она. — Скажу им, чтобы пришли к тебе. Ложись давай. Лед уберу, — потянулась Рессен к изголовью, — два часа прошло, он тебе больше не нужен.

Миц неохотно улеглась обратно. Ну хорошо хоть лед убрали — ощущать под собой что-то мягкое и нагревающееся, а не холодное и твердое, было гораздо приятнее.

— Кстати, Вершет, командир лагеря, хочет задать тебе несколько вопросов.

Только расслабившаяся было Миц вздрогнула и ошарашенно уставилась на Рессен. Что?! Какие еще вопросы? Хотя нет, она догадывалась, какие, и не то чтобы ей нравились догадки.

— Хочет наконец узнать, что за девушка все ходит вокруг лагеря да никак не выйдет на контакт, — подтвердила ее опасения Рессен. — Ему интересно, кто ты такая, что с тобой случилось и как ты оказалась так далеко в лесу. Пока он не может спросить тебя об этом, занят с Сэтлом и его детьми… и всей этой ситуацией. — Ее лицо на миг помрачнело. — Но спросит позже. Он просил передать это тебе.

Да, когда-то это должно было случиться. Миц подозревала подобное еще когда шла с остальными ребятами в лагерь и, честно говоря, подумывала сбежать с помощью ПВМ. Теперь она жалела, что не сделала этого. Ей совершенно не хотелось рассказывать свою историю другим, Миц даже до сих пор не была уверена, что поступила правильно, раскрывшись Тлирине и остальным.

— Понятно… — пробормотала Миц, изо всех сил стараясь скрыть свое… не очень хорошее отношение к этой затее. Похоже, вышло не слишком удачно: взгляд Рессен сделался настороженным.

— Докучать сегодня тебе никто не будет. — Ее тон, однако, стал мягким. — Не самый удачный день, и для тебя, и для нас. Ты отдыхай и восстанавливайся, мы разберемся со своими заботами. Но завтра Вершет должен заглянуть, скорее всего, вместе с Тлириной. Насколько я знаю, ты уже познакомилась с ее силами и отвечала на ее вопросы?

— Да. — Миц невольно поежилась при воспоминаниях.

— Ну тогда тебе тем более бояться нечего, — ободряюще произнесла Рессен. — Просто расскажи все как есть. Не думаю, что ты сделаешь нам что-то плохое, учитывая то, что Тлирина сама первый раз привела тебя в лагерь. Если, конечно, тебе потом не придет спонтанное решение навредить нам, как, видимо, произошло с той женщиной… — На лицо Рессен снова набежала тень, и доктор устало мотнула головой. — Но в любом случае знай одну вещь. В ближайшее время, когда мы снова отправимся в город, тебя возьмем с собой и оставим там.

— Что?!. — Миц подскочила на кровати. В какой еще город?! У нее есть ПВМ, и она может спокойно сбежать, но почему они вдруг решили так поступить?

— Это лагерь для Вбирающих, — серьезно сказала Рессен. — Не для людей. Вы не должны занимать в нем не свои места, к тому же людям рядом с нами находиться попросту опасно — если нас найдут Защитники, может достаться и вам как предателям. Не только ты покинешь лагерь, с Сэтлом и его детьми тоже решается вопрос. У них ситуация сложнее. Дагро определенно лучше остаться здесь, у нас есть кормящая мать, которая может дать ему молоко, но стоит ли разлучать его с семьей… С тобой все проще, и по предварительному решению ты отправишься в город. Если, конечно, не всплывет каких-либо подробностей, которые вынудят нас оставить тебя здесь… — Рессен устало вздохнула, но тут же ободряюще улыбнулась. — Не переживай. В городе найдутся люди, которые захотят помочь тебе и приютить у себя, в крайнем случае можешь остаться помогать в храме. И жить там можно. Хоть на город и сбрасывали бомбы, там, по рассказам Вершета, не так мало целых домов, все еще живут люди. Сейчас война его не трогает, так что там более-менее спокойно.

— Рессен дело говорит, — внезапно подал голос один из парней. От шока и возмущения Миц даже забыла об их существовании. — Ты не обижайся, но тут правда территория Вбирающих. Не то чтобы мы не любили людей, но в убежище Вбирающих должны быть Вбирающие, это справедливо.

— Но!.. — Миц беспомощно умолкла, понимая, что все равно ничего не докажет. В самом деле, что тут говорить? «Зачем вам отвозить меня в город, я все равно из другого мира»?

— Обсудите все завтра с Вершетом, — успокаивающе сказала Рессен. — Никто тебя не выгоняет раньше времени. Ложись пока и отдыхай, а то вскакиваешь, вскакиваешь...

Она потрепала Миц по голове и, еще раз выразительно кивнув на кровать, направилась к двери. Миц проводила ее взглядом, чувствуя раздражение. Почему с этим миром все так сложно? Он как будто нарочно делает все, чтобы Миц здесь не задерживалась.

— Ээ… — пробормотал парень со сломанной ногой, когда за Рессен закрылась дверь. — Так тебя Марина зовут?

Ощутив внезапную усталость, Миц достала из кармана ПВМ.

— Лучше Миц, — сказала она и положила пальцы на голубые пятна. Интересно, как для парней будет выглядеть ее исчезновение? Они подумают, что она сбежала через окно?

Раз, два, три.

Через какое-то время Миц стояла на улице родного города. Прохожие равнодушно обходили ее, не обращая внимания на бинт, покрывающий полголовы. Помедлив, Миц осторожно стянула повязку. Сделала несколько шагов вперед.

С сердитым вздохом посмотрела на ПВМ. Потому что в этот момент перед взором пронеслись Ринк, Тлирина, Тирри и Левк.

«Блин! Да! Да, я признаюсь — я хочу узнать, как они!»

* * *

Теперь Миц оказалась где-то на окраине лагеря. Слева стоял один из жилых домов, справа тянулся забор, заворачиваясь в нескольких шагах от нее. Пара досок в нем была выломана (а разве лесные животные не проникают сквозь эту дырку?). Позади, из центра лагеря, доносились голоса, но звучали они приглушенно, и частично их перебивало чириканье птиц. Стена искривленных деревьев возвышалась по другую сторону забора, и, резко склоняясь, они потолком стелились над головой.

Желание увидеть четверку ослабевало, уступая место нерешительности. В раздумьях Миц стояла на месте, смотря то на ПВМ, то на дом рядом. Она ведь даже не знает, где эту компанию искать. Бегать и интересоваться у всех, где они могут быть? А еще ее могут поймать и отвести обратно в медпункт. И наверняка начнут расспрашивать, зачем сбежала…

Неуверенно Миц опять потянулась большими пальцами к ПВМ, но резко замерла. Ее застал врасплох приглушенный голос. Кажется, принадлежащий Тирри.

— Левк, как ты себя чувствуешь?

И вслед за этим — голос ее брата. Бесцветный и угрюмый:

— Паршиво.

Голоса доносились спереди, из-за забора. Пригнувшись, Миц осторожно подошла к лазу и заглянула в него. Она увидела сидящих кругом Ринка, Тлирину, Тирри и Левка. Понурых, сгорбившихся и уже положением тел показывающих, что им далеко не весело. Сейчас они молчали, и тишина выходила гнетущей. Похоже, даже сила Тирри — если она ей пользовалась — не помогала.

— Да, день определенно не задался, — наконец проговорил Ринк, устало откидываясь назад.

В новой волне молчания читалось абсолютное согласие.

— Хотя бы никто не погиб. Хоть это хорошо, — робко сказала Тирри. Ее руки постоянно двигались: она то гладила по спине Левка, то тянулась к Тлирине и нежно касалась культи ноги, то пожимала ладонь Ринка. С грустной теплотой Миц наблюдала за ней. Так старается всех приободрить…

Лица остальных троих — Вбирающие сидели так, что Миц могла примерно понять выражения лиц всех — неуловимо изменились. В молчании теперь ощущалось другое настроение — «да-да, совершенно никто не погиб». Тирри понурилась. Левк сгорбился еще сильнее.

— Ой, да ладно, признайте, что она заслужила это, — внезапно со злостью сказал он. Почему-то Миц показалось, что парень говорит это в первую очередь себе.

— А мне ее жаль, — тихо проговорила Тлирина, смотря в землю. Все недоуменно взглянули на нее.

— Жаль?! — вскинулся Левк. — Она хотела нас убить! Тебя!

— Она запуталась. — Тлирина по-прежнему ни на кого не смотрела, а ее тон был знакомо и неестественно ровен. — Ее не выслушали и не поняли, навязали свои убеждения. Она отстаивала свои взгляды. Она хотела спасти мир.

Левк яростно фыркнул.

— Так и всех Защей можно оправдать! Еще скажи, что меня теперь ненавидишь!

Тлирина наконец подняла взгляд — холодный и сердитый.

— Не неси чушь, дурак, — медленно и отчетливо проговорила она. — Ты хотел защитить нас. Миц, меня, остальных. Я… — Тлирина замолчала, обдумывая следующие слова, — я просто хочу сказать, что не желала ей смерти. Но если тебя за твой поступок будет кто-то осуждать, я стану на него смотреть. Долго, очень долго смотреть.

Тирри хихикнула. По губам Ринка скользнула улыбка. Тягостная атмосфера немного развеялась. Левк пристально смотрел на Тлирину, и злость медленно пропадала с его лица.

— Значит, я от твоей кары спасен, да, Тлирина? — спросил Ринк с прежней едва заметной улыбкой.

— И я спасена. — Тирри вытянула руку, будто отвечала на уроке. Тут же чуть сникла: — Мне… мне тоже жаль Шергу. И Сэтла, и Бинека. Но… — Тирри замолчала, а когда заговорила снова, в ее голосе прозвучали неожиданные металлические нотки, — но ей нас было не жаль.

— В конце концов, ничье мнение не будет единственно правильным, — сказала Тлирина. — Мы слишком субъективные существа, а настоящая объективная истина — по-моему, лишь набор голых фактов о мире без примеси «хорошо», «плохо», «правильно», «неправильно».

Левк вдруг дернул головой и помрачнел вновь.

— Наша объективная истина такова, что через несколько месяцев мы все умрем, — едва слышно прошептал он.

К горлу Миц подкатил комок. Почему? Может, по сюжету все закончится хорошо? Но если нет? Тогда эта четверка разделит судьбу Максима…

Потеплевшая было атмосфера похолодела вновь. Тлирина вздрогнула и опять уставилась в землю застывшим взглядом, Тирри съежилась, Ринк сжал кулаки. Левк отвел лицо в сторону, и Миц прочитала на нем мысль «зачем я это ляпнул?».

— Шерга могла и наврать, чтобы испугать нас еще сильнее, — со слабой надеждой предположила Тирри. Она съежилась еще сильнее: — Просто… да как такое может быть… неужели никто так ничего и не придумал?..

— Они придумали нас убивать, — буркнул Левк. — Вон, даже прибор начали делать специально для этого.

Ринк посмотрел на него тяжелым взглядом, а Миц ощутила желание ударить незадачливого стрелка. Он и дальше собирается нести все, что в голову пришло, даже видя, что не надо этого делать?

— Мы не умрем, — проговорил Ринк так твердо, словно пытался забить эти слова в твердь реальности. — Ни за что не умрем.

— Если бы словами можно было что-то исправить… — прошептала Тлирина. Ее голос подрагивал, а в глазах, кажется, начинали блестеть слезы. К ней одновременно потянулись остальные трое. Ринк и Левк взяли за руки, Тирри подсела поближе и начала гладить по голове. До Миц донесся всхлип.

— Я все равно буду верить, что мы не умрем, — упрямо повторил Ринк. — Все… просто не может так закончиться. И я не хочу постоянно думать о смерти, как Миц.

Миц дернулась, услышав свое прозвище.

«Она все равно никуда не денется».

Остальные снова молчали, лишь едва слышно всхлипывала Тлирина. Высвободив руку, которую держал Ринк, она принялась энергично тереть глаза. Ринк посмотрел на освободившуюся ладонь, и Миц увидела на его лице мелькнувшее отчаяние.

— И не хочу я умирать, в конце концов! — с внезапной горячностью выпалил он. — У меня планы на жизнь есть, вообще-то. Я книгу думал написать…

Если он хотел отвлечь остальных от мрачных мыслей, это определенно сработало. Все, включая Миц, ошарашенно уставились на него. Ринк смущенно потупился.

— Ну… да, — пробормотал он. — Хотел бы когда-нибудь.

— А про что? — Тирри заинтересованно подалась вперед.

— Почему я вообще впервые об этом слышу? — недоуменно спросил Левк.

Тлирина промолчала, но, как и Тирри, с любопытством подалась к Ринку.

— Я еще толком не знаю, просто думал об этом. — Ринк смутился окончательно и явно жалел, что заговорил об этом. — В общем, это к тому, что я не собираюсь умирать! У меня есть планы, и я буду верить, что они осуществятся.

— Планы… — повторила Тлирина. В ее голосе прослеживались следы недавних слез. — Я… только что осознала, что у меня нет никаких особенных планов. Мне просто хотелось… дожить. До начала мирного времени. И пережить войну. И уже тогда подумать о том, что делать дальше.

— А мне… — Тирри покраснела. — Вы будете смеяться, наверное. Но мне бы хотелось стать ученой. Не такой, какие у Защитников, а настоящей. Изобретать то, что по-настоящему поможет человечеству. Всему — и Вбирающим, и людям.

— Ну кто бы сомневался, что ты хочешь чего-то подобного. — Мимолетно Левк потрепал ее по голове. — Ты и нежелание помогать — антонимы.

Тирри улыбнулась ему, но почему-то Миц показалось, что по ее лицу пробежала тень.

— А ты сам чего хочешь? — Тон девочки, однако, был по-прежнему теплым.

Какое-то время Левк молчал. А когда ответил, его слова стали для Миц полнейшей неожиданностью:

— Оставаться с вами. Всегда.

Повисло молчание. Ринк, Тирри и Тлирина изумленно глядели на Левка. Глаза Тлирины опять подозрительно заблестели, но она улыбалась: похоже, слова друга ее тронули. Как, кажется, и остальных.

— Я вас люблю, да. — Впервые, кажется, с начала разговора в голосе Левка не звучало мрачности. — Не хочу больше терять никого из вас. И вот сейчас мне стало очень неловко… — пробормотал он со вздохом. — Вот вы говорите, что я постоянно несу и делаю фигню, и, по-моему, сейчас вот как раз оно…

— Ничего это не фигня, — нежно произнесла Тирри и обвила брата руками. Тот застыл, явно этого не ожидая. А Тирри тем временем продолжила: — Эй, ребята, как насчет обнимашек? Давайте обнимемся и забудем обо всем плохом!

— Внезапно, — растерянно сказал Левк.

Ринк и Тлирина переглянулись и усмехнулись.

— Я, пожалуй, не откажусь. — С улыбкой Тлирина придвинулась ближе к брату и сестре.

— Я тоже. — Ринк последовал ее примеру. Все напряжение дня, казалось, ушло из него.

Миц смотрела на обнявшихся Вбирающих, и в груди все что-то щемило. Что-то теплое. Светлое. Миц вдруг поняла, что улыбается, глаза пощипывает, а она сама ощущает облегчение. С ними все хорошо. Они справились с тьмой этого дня, и даже то, что их мир неумолимо умирает, их не сломило. Она бы так не смогла.

Может, и хорошо, что они — не она.

Миц неосторожно наклонила голову и вскрикнула от внезапной боли: она ударилась о забор. Вбирающие резко развернулись, и в нее вперились испуганные взгляды, которые тут же сменились на сердитые и смущенные. Кажется, в них еще проскользнуло облегчение, но Миц не была уверена, что это так. Она ощутила, как неумолимо краснеет, и ей захотелось использовать ПВМ, чтобы сбежать подальше от повисшей неловкой паузы. Блин, надо же было этому забору подвернуться под голову…

Черт знает, сколько времени они так смотрели друг на друга, а Миц — боролась с желанием убежать. Но под конец Левк внезапно встал и направился к ней. Остальные с настороженным недоумением следили за ним, а Миц поняла, что зря не ушла раньше. Наслушается сейчас… Однако, подойдя, Левк ничего не сказал. Лишь наклонился, взял Миц за руку и потянул на себя.

— Эй, подожди, ты что… — От растерянности Миц подчинилась, и ее вытащили сквозь лаз. Не отпуская, Левк повлек ее к друзьям, которые тем временем непонимающе наблюдали за сценой. Подойдя к ним, парень надавил на плечи Миц, вынуждая сесть, а сам устроился рядом.

— Даже не спрашивай, что это было, — сказал он, едва Миц раскрыла рот. — Приступ доброты. Или желания, чтобы эти трое тебя постыдили за то, что ты подслушивала. Я бы сам тебя постыдил и вообще бы глубоко обиделся, но они меня успокоили, не хочу терять душевное равновесие. А, они еще просили меня извиниться за вчерашнее, поэтому извини.

— Ему просто понравилось, как ты на Шергу кинулась, — услышала Миц веселый шепот Тирри. Услышали и остальные. Ринк и Тлирина хмыкнули, переглянувшись, Левк насупился и отвернулся.

— А давайте ей все-таки расскажем, что нечего подслушивать чужие разговоры, — мрачно произнес он. И с ехидцей добавил: — Или про то, как вы хотели навестить ее в медпункте. Особенно ты, Ринк.

Начала движения Миц не уловила. Просто мелькнула нога, и в следующее мгновение Левк охнул от тычка в лодыжку. Во взгляде Ринка мелькнуло удовлетворение.

— Прости, я случайно, — с не очень-то сильным раскаянием сказал он. — Но все-таки действительно. — Посерьезнев, Ринк посмотрел на Миц. — Что ты тут делаешь? И вообще давно здесь?

«Ничего лишнего не слышала? Про книги там всякие, например», — прочиталось между строк.

— Где-то… минут десять? — неуверенно предположила Миц, все еще ощущая неловкость. — Я не хотела подслушивать, правда. Я просто… искала вас. Хотела узнать, нормально ли у вас все. Простите. Если хотите, Тлирина может меня проверить.

Молчание. И оторопелые лица.

— Ты… за нас волновалась? — растерянно переспросила Тлирина. Взгляд желтых глаз блуждал по лицу Миц, не встречаясь с ее взглядом, и она вдруг впервые осознала деликатность этого жеста. Миц кивнула.

— Просто… — запинаясь, пробормотала она, — там, на речке… столько всего произошло… и вы все не очень хорошо выглядели… мне хотелось узнать, все ли в порядке и… и вот…

Окончательно смешавшись, она умолкла. Над ними повисло молчание, щебет птиц и стрекот насекомых окружил их. Миц украдкой взглянула на Вбирающих; сердитости больше ни у кого не было видно, лишь растерянность и… улыбки. Миц удивленно моргнула. Да, они все улыбались — кто-то более явно, кто-то менее. Даже у Левка едва заметно приподнялись уголки губ.

— Мы тоже за тебя волновались. — Миц ощутила легкое прикосновение, от которого по телу растеклось тепло. Тирри. — Правда хотели зайти в медпункт и навестить. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — пробормотала Миц растерянно. Улыбка Тирри стала облегченной.

— Здорово! Мы все тоже в порядке. Говорили вот… много, очень много. Еще пока были в лагере. О разном. Жизни, смерти, планах… Хочешь присоединиться? — внезапно предложила Тирри. — И… и давайте чай попьем! Вместе, впятером. Давайте, ребят?

Так, стоп. Миц медленно переваривала информацию. Она правильно понимает, что ее пригласили посидеть в маленькой компании, поболтать и попить чай? Ох. Когда ее приглашали на дружеские посиделки в последний раз…

Впервые за это время Миц порадовалась, что не убежала. Что разыскала их. Что не ушла из этого мира.

— Если вы не против, — тихо сказала она, нерешительно обведя Вбирающих взглядом. Усмехнувшись, добавила: — Размышления о жизни и смерти — моя специальность последние полгода. Открыта для дискуссий. А еще… я умею играть на гитаре.

Под подернувшимися уважением взглядами она чуть не добавила в порыве хвастовства, что поет тоже неплохо, но решила, что пока не готова выуживать из памяти песни не про смерть.

— Если они все будут против, можешь попить чай со мной, — хмыкнула Тлирина.

— Эй! — Тирри легонько толкнула ее. — Я в своем вопросе уже подразумевала, что не против!

— Я тоже не против, — сказал Ринк старательно спокойным тоном. В котором Миц, однако, уловила нотки радости.

Левк вздохнул и пожал плечами.

— Ну раз все согласны… В виде исключения. Мой приступ доброты продолжается. — Он улыбнулся.

Насекомые стрекотали. Деревья возвышались над головами и, изгибаясь, тянулись к лагерю. Лагерю тех, из-за кого мир двигался к своему концу. Где-то там, далеко, шла ожесточенная борьба за жизнь, пытались выжить Вбирающие и отсрочить гибель планеты Защитники с союзными им странами. Действовали два главных героя «Мы (не) умрем». Миру оставалось существовать несколько месяцев.

Но впервые Миц подумала, что это не так важно.