История другой семьи: Хроники Снейпа (джен)

— Мне кажется, мётлы, — довольно вздохнула Лили, — это самая прекрасная вещь на свете. Да?

Расс сделал гримаску, сморщив нос в отвращении, но ничего не ответил.

Лёжа на мягком ковре из осенних листьев, Лили перекатилась на живот.

— Это так здорово: поднимаешься в воздух как птичка, смотришь на всё с высоты, чувствуешь в волосах лёгкий ветер… Совсем скоро я научусь управлять метлой получше и тогда, может, стану летать быстрее. Разве ты не любишь летать? — На этот раз Лили заметила молчание Расса. Она потянулась и легонько пощекотала его нос сухой травинкой, которую держала в руках. — Тебе не нравится летать, Северус?

— Думаю, если б я умел, мне бы это нравилось. В любом случае мне и так есть чем себя занять.

— Но ты ведь ходишь на уроки по полётам! Летать — почти то же, что кататься на велосипеде. Почти.

Рассу нравилось, что с Лили не нужно было притворяться.

— У меня не было велосипеда. Я никогда на них не катался.

— Ты хочешь сказать, — захихикала Лили, — что никогда не поднимал метлу вверх?

— Вверх? — ответил Расс. — Так вот что с ними делают? Дурацкие учителя, никогда ничего не объясняют.

Лили легко рассмеялась и бросила в Расса кучку сухих листьев.

— Спорим, я научу тебя? — самодовольно сказала она.

Оказалось, у Лили был план. Договорившись с Рассом встретиться после ужина, она побежала в замок. Расс выждал несколько минут и двинулся к своему привычному месту у подножья утёса. Он пробыл там всего полчаса, как вдруг начался дождь. Тяжело вздохнув, Расс поднялся и отправился в библиотеку, где ему предстояло провести остаток дня за книгами.

Дождь всё не прекращался. Зная, что не сможет взять еду и поужинать снаружи, Расс остался в Большом зале. По крайней мере, там у него была возможность увидеть Лили, ведь из-за непогоды они не могли встретиться у деревьев, как договаривались. Заметив, что она вышла из зала, Расс встал из-за стола и последовал за ней.

Лили ждала в конце коридора, по обе стороны которого располагались аудитории. Едва завидев Расса, она шмыгнула в правый боковой ход, ведущий во внутренний дворик с фонтаном. Расс отправился следом. Во дворике сидело несколько студентов, но отойдя в дальний угол, Лили и Расс могли спокойно говорить, не опасаясь того, что их заметят.

— Завтра утром, — сказала Лили. — Спускайся на стадион для квиддича. Школьные мётлы хранятся там. В такую рань туда никто не ходит, так что мы сможем немного потренироваться. Вот увидишь: после моего урока ты поймёшь, что был рождён для воздуха!

В тот вечер Расс вернулся в гостиную Слизерина, ощущая непривычную лёгкость. На пути в комнату с ним поравнялся Алоиз.

— О чём это ты болтал с гриффиндоркой?

— Задание… по зельям.

— Почему она не попросит своих?

— Гриффиндорцы… ничего не соображают… в зельях.

— Она ведь грязнокровка, да?

Расс никогда раньше не слышал этого слова, но звучало оно оскорбительно.

— Не знаю. — Такой ответ казался самым нейтральным. — Я… не спрашивал.

— Похоже, подобное тянется к подобному, — разочарованно бросил Алоиз. — Ты бы хоть попытался, знаешь. Вылезти из грязи. Часть тебя всё-таки должна быть волшебником.

Расс не стал отвечать. Вместо этого он вошёл в комнату и отправился к своей кровати, начав готовиться ко сну. Слова Алоиза его нисколько не расстроили. Вот когда волшебники пройдутся по Луне, тогда он станет считать их равными магглам. Не раньше.

Следующим утром после завтрака Расс прокрался на поле для квиддича. Лили уже открыла каморку с мётлами и выбрала парочку тех, что были, как она знала, более послушными и лёгкими в управлении. Ни одна из мётел не отозвалась на команду Расса «Вверх!».

Лили выступила вперёд и приказала метле подняться. Когда та зависла в воздухе, Расс уселся и по сигналу Лили оттолкнулся от земли. На пару секунд его охватило пьянящее чувство полёта: ему удалось подняться на несколько футов вверх — лучший результат за всё время с начала занятий. Затем метла дёрнулась и сбросила его на траву.

— Интересная техника приземления, — прокомментировала Лили, заливаясь звонким смехом. Расс смущённо улыбался, когда она ласково уговаривала его попробовать снова. Они пробыли на стадионе ещё час, и с помощью Лили Расс научился поднимать метлу, садиться на неё и зависать в воздухе. В замок он возвращался с приятным чувством важного достижения.

Четверг, 30 сентября 1971 (четыре дня до полной луны)

Утром последнего сентябрьского дня Расс получил первое письмо от Наны. Серая неясыть уже ждала его на балках под самой крышей Большого зала и, когда он пришёл завтракать, спланировала вниз, бросив перед ним голубой конверт, а затем вернулась на своё место ждать ответа.

Расс покосился на сидевших за столом однокурсников и понял, что за ним наблюдали. Все выглядели заинтересованными. У Расса даже возникло чувство, будто появление совы с письмом слегка подняло его в их глазах. Это делало его больше волшебником и меньше — магглом.

К тому времени Расс уже привык ко вкусу тыквенного сока, так что взял кубок, сунул пару ломтиков бекона между двумя тостами и отправился в комнату читать письмо.

Дорогой Расс,

Как дела в школе? Мы все очень скучаем и постоянно думаем о тебе. Твоя мама хочет знать, на какой факультет тебя определили и делаешь ли ты на занятиях то, о чём она тебя просила. Твоему отцу было непросто привыкнуть к тому, что тебя нет дома, но теперь он, кажется, в порядке. Он просил передать, что не хочет, чтобы ты возвращался домой «мамкиным зубрёнышем» — уж не знаю, что это значит.

Я закончила сушить травы на зиму и почти собрала все однолетники. Тыквы, которые ты посадил в начале сезона, выросли очень большими, так что принесут тебе немного карманных денег, может, даже парочку сиклей от местного «сообщества». Дам тебе знать, когда придёт время. Другая бабушка передаёт, что вторую половину апреля, начиная с шестнадцатого, ты должен смотреть в небо. Посадка Декарт. Команда Янг, Маттингли и Дьюк. Местные новости, полагаю.

Тебе не обязательно отвечать сразу после того, как ты получил это письмо. Твоя мама говорит, что Нельсон может подождать пару дней в совятне, пока ты составляешь ответ. Мы все очень ждём от тебя весточку. Миссис Хэнсон вернулась из Манчестера и передаёт тебе привет.

Нана

Расс вернулся в Большой зал и подозвал Нельсона, снова заметив на себе любопытные взгляды. Он сказал сове лететь к остальным и ждать, пока он думает над ответом.

Всё свободное время в этот день Расс посвятил написанию письма. Были некоторые вещи, которые он не назвал бы радостными, но ему не хотелось беспокоить близких, особенно маму.

Дорогая Нана,

Спасибо тебе за письмо, я получил его сегодня за завтраком. Новость о тыквах меня очень порадовала. Травология стала моим самым любимым предметом, профессор Мюллейн говорит, что знает тебя. Ты с ним знакома? Скажи маме, что она была права насчёт учителя зельеварения. Он ничего не замечает. Я всё делаю так, как она просила.

Меня определили в Слизерин, как она и предполагала. Общежитие находится в тёмном страшном подземелье, где совсем нет окон. Я стараюсь реже там бывать. Скажи папе, что пара мальчишек пытались меня обижать, но я с ними разобрался, так что они больше не лезут. Я не буду зубрёнышем.

Большую часть времени я занимаюсь, но иногда выхожу погулять. Тут кругом горы и лес, ещё есть озеро. Замок очень большой. Поначалу я боялся заблудиться, но только первые пару дней. Сейчас я начал его исследовать и знаю, где что находится. Я буду знать его лучше, чем кто-либо.

Скажи бабушке Снейп, что я в курсе. В классе астрономии есть телескоп, у меня уже всё готово для апреля.

Я очень по вам скучаю, но не волнуйтесь. У меня всё хорошо. Передай миссис Хэнсон, что я тоже по ней скучаю.

Расс

Вечером Расс поднялся в совятню. Угостив Нельсона едой, которую прихватил с обеда, он отдал ему письмо и отправил домой к Нане.

Придя следующим утром на трансфигурацию, Расс услышал, как когтевранцы что-то оживлённо обсуждали: их утреннее занятие, астрономию с гриффиндорцами, посетил сам директор — по его словам, желая убедиться, что все удачно влились в учебный процесс. Он с интересом наблюдал за тем, как они составляли звёздные карты для полярной области и как настраивали телескопы. С некоторыми учениками директор даже поговорил лично.

— Поначалу было немного страшно, — делилась Пейшенс Фергюсон. — Он такой высокий и будто бы всё видит. Но он оказался довольно дружелюбным. Думаю, он и правда хотел убедиться, что у нас всё в порядке. Сказал, что в этом месяце посетит занятия у всех первокурсников.

— Он придёт сюда? — спросил Митчелл.

— Не думаю. По крайней мере, не сегодня. Кажется, он отправился на тёмные искусства к пуффендуйцам.

Пару минут Расс размышлял над этой информацией. Решив, что в ней нет ничего страшного, он полностью сосредоточился на превращении булавки в бумажную скрепку.

В ту же пятницу Дамблдор впервые навестил слизеринцев на уроке по полётам. Курс занятий длился всего месяц: предполагалось, что после этого ученики, желавшие продолжить тренировки, могли заниматься самостоятельно. Студенты, которых полёты не интересовали, заканчивали курс и больше к нему не возвращались.

Профессор Дамблдор появился в середине урока, но из его обращений к ученикам Расс сделал вывод, что какое-то время директор наблюдал за ними из окна. Сначала он подошёл к паре отлично державшихся на мётлах когтевранцев, а после к слизеринцам — тем, что были так же хороши. Он посоветовал им на втором курсе пройти отборочные испытания в команду по квиддичу, поскольку школе всегда нужны хорошие игроки. Он заметил у них некоторые навыки, которые могли бы пригодиться в командной работе.

Расс занимался в группке учеников, способных лишь подниматься и приземляться. Ему оставалось пережить ещё один урок, и после этого он никогда больше не сядет на метлу. Даже с поддержкой Лили он не находил в этом занятии ничего приятного. К счастью, директор не обращал внимания на тех, чей уровень был ниже превосходного. Расс бы сгорел от стыда, будь замечен благодаря своей неумелости.

Ненавязчивые визиты к первокурсникам пролили Дамблдору свет на многие вещи. Он узнал, например, что юный Блэк определённо имел талант к разного рода проказам — за таким следовало приглядывать. Трём своим соседям по комнате — Люпину, Петтигрю и Винтергрину — он внушал благоговейный трепет, может, даже некоторый страх. Четвёртый же, Поттер, кажется, уже стал его последователем. В какой-то момент Дамблдор переживал, что Блэк тоже может оказаться ещё одним Томом Реддлом, но сила Блэка проявлялась скорее физически, нежели в сфере магических искусств, к тому же мальчик был слишком прямолинейным для всяческих интриг — чего нельзя было сказать о Реддле.

Дамблдор довольно отметил про себя, что между учениками Слизерина не наблюдалось травли. Когда дети вышли на поле, более умелые собрались вокруг учителя слушать инструкции, а слабые принялись отрабатывать свои нехитрые навыки. Никто не обзывался, не показывал обидных жестов, не демонстрировал враждебность. Превосходный знак.

Дамблдор начал понимать, что, возможно, Хагрид был прав: если у мальчиков и была какая-то проблема, они решили её самостоятельно.

В следующий понедельник он посетил сдвоенное занятие по зельеварению у Гриффиндора и Слизерина. Он специально задержался на двадцать минут и теперь стоял в дверях, никем не замеченный, наблюдая за учениками.

Слизнорт находился на гриффиндорской половине лаборатории, показывая группе девочек, как правильно шинковать присоски осьминожьих щупальцев. Остальные ученики либо соскабливали с ламп сажу, либо выжимали сок из ягод клюквы. Похоже, класс готовил зелье для письма — Множительные чернила, которыми можно было писать на одном листе пергамента, а потом разделить его и получить один и тот же текст на обеих половинах.

Высокий рост позволил Дамблдору оглядеть класс и изучить содержимое всех котелков. Большинство учеников были только на подготовительной стадии, но котёл одного из них уже мерцал переливчатым пурпуром, что говорило о превосходном качестве получившихся чернил. Бледное острое личико их создателя смотрело на результат своего труда с некоторой гордостью.

Затем мастер Снейп, не подозревая о том, что за ним наблюдают, вытащил из кармана мантии фиал с осьминожьими чернилами и добавил в котёл ровно шесть капель. Одно краткое помешивание — и жидкость стала чёрной. Теперь это были вполне пригодные к использованию чернила, но не Множительные чернила, которые требовались для оценки.

Слизнорт оглядел класс и наконец увидел Дамблдора.

— Директор! А я вас совсем не заметил. Добро пожаловать! Не стойте в дверях, проходите! Взгляните на то, чем мы занимаемся.

— С удовольствием, профессор Слизнорт. Вижу, ваши ученики весьма усердны: некоторые уже приступили к варке. Один даже закончил.

— Ах, да. Иногда мне жаль, что он так торопится. Становится невнимательным. Ну вот, полюбуйтесь: сварил совсем не то, что от него требовалось.

— Кажется, мастер Снейп слегка переусердствовал с осьминожьими чернилами, — мягко заметил Дамблдор. Он пристально посмотрел на мальчика, но тот скромно опустил глаза — то ли смутился вниманием взрослых, то ли понял, что его поймали.

— Чернилами? Нет, вряд ли, директор. С присосками — возможно, но в этом рецепте нет осьминожьих чернил. — Слизнорт оглядел стол Снейпа. — Нет, проблема не в чернилах.

— Значит, я ошибся, — слегка улыбаясь, ответил Дамблдор. Он бросил взгляд на слизеринцев и понял, что те тоже знали об изменённом зелье больше, чем Слизнорт, но не стал это комментировать. Чувство тревоги вернулось.

— Раз уж у мастера Снейпа осталось достаточно времени, может, он согласится сварить зелье ещё раз? Помнится, и у меня возникали с ним проблемы, когда я был младше.

Под присмотром директора Расс принялся переделывать зелье. Дамблдор знал, что слизеринцы также пристально следили за мальчиком. Через какое-то время в его котле снова замерцал чистый пурпур, на этот раз не испорченный посторонними ингредиентами.

— Превосходно, мастер Снейп! — воскликнул Слизнорт. — Рад видеть, что вы умеете варить зелья как следует. Впредь постарайтесь делать так же, не привлекая к себе столько внимания.

Чёрные глаза мельком взглянули на Дамблдора и снова уставились в пол, избегая контакта.

Как только урок подошёл к концу, Лили вылетела из класса в числе самых первых, потом вдруг вспомнила о забытом учебнике и метнулась обратно. В спешке она столкнулась с Рассом, пробормотала что-то в качестве извинения и вышла. Расс почувствовал, что держит в ладони клочок бумаги. Развернув его, он прочёл: «Деревья. Ужин».

День тянулся невообразимо долго, но вот наконец наступил вечер, Расс прихватил из Большого зала немного хлеба и пару яблок и быстро отправился на место встречи. Лили уже была там.

— Он всё видел! — воскликнула она, не дожидаясь, пока Расс скроется в тени деревьев. — Он знает, что ты сделал с тем зельем! Как ты мог быть таким невнимательным?

— Я его… не заметил. Если б заметил… не стал бы ничего добавлять.

— Думаешь, он на тебя донесёт? Думаешь, он сообщит Министерству и исключит тебя?

— Я… не знаю.

— Он не может этого сделать, — горячо сказала Лили. — Ты мой самый лучший друг здесь. Ты помог мне подготовиться к Хогвартсу. Я получаю хорошие оценки и понимаю всё, о чём тут говорят, только благодаря тебе. Мне не нужно задавать глупых вопросов, потому что ты мне обо всём рассказал. Ты помог мне здесь освоиться. Они не могут тебя исключить! Я пойду к Дамблдору и скажу ему…

— Нет. — Твёрдый ответ Расса тут же заставил Лили замолчать. — Нельзя. Нельзя, чтоб мой отец… узнал, что мы дружим. Нельзя, чтоб твой узнал. Нельзя, чтоб знали в Слизерине и Гриффиндоре. Я… сам разберусь с профессором Дамблдором. Только не вмешивайся.

Лили согласилась, и они вернулись каждый в свою гостиную. Соседи Расса то и дело бросали на него косые взгляды, пока он готовился ко сну, но так ничего и не сказали.

За месяц Дамблдор посетил все занятия первокурсников: астрономию, чары, полёты, травологию, зельеварение и трансфигурацию. В класс профессора Уилдакр ему пришлось заглянуть четыре раза, поскольку уроки по защите от тёмных искусств проводились для каждого факультета по отдельности. Занятия Бинса он решил пропустить, так как находил в них мало смысла. Увиденное подтвердило его опасения: и Сириус Блэк, и Северус Снейп представляли собой проблему, но давали разные поводы для беспокойства.

Самоуверенность Блэка граничила c высокомерием; свою точку зрения на что бы то ни было он считал единственно правильной и не гнушался её навязывать. У него был вид отъявленного задиры, но, казалось, он ещё никому не причинил вреда, несмотря на то, что у него напрочь отсутствовало чувство меры в розыгрышах. Смеяться над кем-то ему нравилось больше, чем смеяться с остальными. Несомненным плюсом являлась его готовность посмеяться над собой, если оплошность была не слишком унизительной. Подобно тому, как большинство студентов стремятся к школьным наградам и признанию их академических успехов, Блэк стремился набрать огромную толпу почитателей. Чем больше людей им восхищались — тем лучше он себя чувствовал.

Снейп же, напротив, был скромен и старался держаться в тени. Казалось, ему было всё равно, что о нём думают другие: он презирал любые знаки внимания и всячески избегал социальных контактов. И всё-таки этот мальчик обладал не только глубоким пониманием магии, которому позавидовали бы многие взрослые, но ещё и странным, не поддающимся описанию качеством оставаться отстранённым и будто бы чужим.

Такие разные, такие непохожие друг на друга, но в равной степени представляющие важную проблему, не имевшую ничего общего с угрозой, коей являлся Том Реддл. Дамблдор не хотел пугать мальчиков своим пристальным вниманием, но всё-таки сознавал необходимость узнать их получше. Он организовал «собеседования» с каждым из первокурсников, поместив Блэка и Снейпа в середину списка между остальными.

Разговор с Блэком открыл Дамблдору пламя и страсть, горевшие в сердце ребёнка. Это был настоящий бунтарь, мятежник: он не просто осуждал взгляды, которых придерживалось его чистокровное семейство, — он отрицал их с жаром отступника, что яростно клеймит свою былую веру ересью. После их встречи Дамблдор уже не задумывался над тем, почему Шляпа отправила юного Сириуса в Гриффиндор. У него сложилось чёткое понимание относительно того, какое место мальчик займёт в будущем.

Снейп же в кабинете директора чувствовал себя неловко и просто стоял, молча ожидая вопросов, не пытаясь заговорить первым. В его застенчивой позе — странном положении рук, вытянутых по бокам, лёгкой сутулости и оборонительном наклоне головы, пока он разглядывал пятно на полу — Дамблдор вдруг увидел Эйлин. Мальчик сильно походил на мать.

— Как ваши занятия, мастер Снейп? Есть ли какие-то трудности?

— Нет, сэр. Всё… в порядке, сэр.

— А в Слизерине? Уже освоились?

— Да, сэр.

— Я заметил, что вы редко остаётесь в Большом зале. Вас что-то беспокоит?

— Нет, сэр. — Дамблдор выдержал паузу, вынуждая мальчика продолжить. — Слишком… много людей, — добавил тот наконец.

— Вы хотите сказать, вам не по себе оттого, что в зале слишком людно?

— Да, сэр.

«Как будто тяну ответы клещами, — подумал Дамблдор. — Это совсем не похоже на разговоры с Томом Реддлом. Том не стал бы робко стоять и запинаться в односложных репликах. Может, у мальчика никогда не было друзей среди сверстников? Может, у него вообще не было друзей? Если всё дело в этом, неудивительно, что Хогвартс так его пугает. Все попытки добраться до сути только усугубят положение».

— Спасибо, мастер Снейп. Надеюсь, время, проведённое в Хогвартсе, будет для вас приятным и полезным. Если у вас возникнут какие-нибудь трудности или захочется с кем-то поговорить, не стесняйтесь.

— Да, сэр. Спасибо… сэр. — И мальчик ушёл.

Расс поспешно сбежал вниз по спиральной лестнице, радуясь тому, что тяжкое испытание наконец кончилось. Дамблдор был ужасно пугающим: такой высокий, со своей бесконечной бородой и длинными руками, с пронзительным взглядом голубых глаз — Расс был уверен, что если директор захочет, то непременно украдёт все его мысли этими глазами. Рассу так отчаянно не хотелось привлекать к себе его внимание, но оказалось, Дамблдор видел, что он не ест в Большом зале с остальными. Мысль о том, что за ним следят, лишила Расса покоя.

Седьмой этаж был территорией Гриффиндора и Когтеврана. Ученику Слизерина не рекомендовалось бродить там в одиночку, так что Расс поспешил к ближайшей лестнице, которая перенесла его на пятый этаж, в длинный коридор, заканчивающийся ещё одним пролётом ступеней. К счастью, на пути ему не попалось ни души, так что он спокойно добрался до библиотеки, где спрятался в самом углу за страницами огромного фолианта.

Там он и оставался до самого ужина, почти физически ощущая, как над ним маячила необходимость принятия важного решения: стоит ли ему держаться подальше от Большого зала и пропустить ужин или всё-таки прийти туда, взять еду и уйти? А может, лучше будет остаться там и поесть с остальными? Вопрос заключался в том, в каком случае директор обратит на него меньше внимания. Тяжело вздохнув, Расс вышел из библиотеки и отправился в Большой зал.

У дверей он заметил Митчелла и вошёл вслед за ним. Не имея лучшего плана, он продолжал держаться рядом, взял со стола небольшую тарелку и принялся набирать себе еду.

— Куда ты с этим пойдёшь? — неожиданно спросил Митчелл.

От его обращения Расс вздрогнул, но быстро оправился.

— Куда-нибудь.

— Может, останешься? Я как раз хотел кое-что спросить.

Дамблдор наблюдал за ними из-за преподавательского стола — самое время для того, чтобы с кем-то поговорить. «Ладно», — ответил Расс.

Они не стали садиться близко к концу, потому что тот был занят группой громко гогочущих пятикурсников. Вместо этого мальчики расположились ближе к середине, где было относительно свободно, усевшись рядом на одной скамье: крупный, атлетически сложённый блондин и его щуплый темноволосый товарищ.

— Почему ты так мало ешь? Ты бы немного поправился, если б налегал на еду. — Митчелл с аппетитом принялся за йоркширский пудинг.

— Нет, я такой… сам по себе.

— Почему? Твои родители тоже маленькие?

Расс задумался. Ни его маму, ни отца нельзя было назвать худыми и низкорослыми людьми, но ему с детства твердилось, что для него такое сложение естественно. Теперь и ему стало любопытно, почему он такой маленький.

— Нет, только… я, — ответил он.

— Ну а я вот большой. Дядя готовит мне карьеру загонщика или вратаря в «Пушках», если меня возьмут, конечно. Сам бы я с удовольствием был ловцом, но фигура не та. — Он помолчал. — Ты о квиддиче совсем ничего не знаешь, да?

— Это… игра, — ответил Расс, пожав плечами.

— Тебе обязательно так разговаривать?

— Как… разговаривать?

— Вот… т-т-так.

Расс отложил вилку и замолчал.

Митчелл какое-то время делал вид, что ничего не произошло, но затем сдался:

— Слушай, извини. Просто я был уверен, что ты притворяешься.

— Почему?

— Потому что ты не говорил так тогда, с Аароном. Тогда ты говорил очень уверенно.

— Это… другое. Аарон был… опасен.

Митчелл пожевал немного, а затем вдруг повернулся к Рассу, скорчив страшную рожу:

— Вот, смотри, я тоже опасен. Теперь можешь говорить не запинаясь.

— Это… не так работает, — ответил Расс, почти улыбаясь.

— Так значит, ты Сев? — спросил Митчелл позднее, когда они вернулись в комнату.

— Северус, — твёрдо поправил Расс. Он не хотел фамильярности от людей, которые могли быть подосланы к нему как шпионы. Не важно, как они были милы, — приветливость его не подкупала.

— Не имеет значения, — ответил Митчелл. — Только первокурсники зовут друг друга по именам, все остальные обращаются по фамилиям. В следующем году мы уже будем Эдисон и Снейп. По-моему, классно. Звучит солиднее.

Расса такой расклад устраивал. Он не хотел, чтобы другие звали его по имени, принятом в семье. Чужаки могли звать его Северусом. Снейп — даже лучше. Не так лично. Меньше вторжения в его мир.

В комнату зашёл Алоиз Малсибер. Митчелл отправился в общую гостиную, а Расс — к своей кровати, где засел с библиотечной книгой.

— Зубришь свои проклятия? — спросил Алоиз, принявшись готовить форму на завтрашний день.

— Их не нужно… зубрить, — ответил Расс, немного помешкав.

— Почему? Мамаша тебя уже всему научила?

Расс подумал о заклинаниях, которым его научила мама, — Экспеллиармус, Остолбеней, Протего — и обо всех неприятностях, в которые они могли угодить, если Министерство узнает, что она учила ребёнка взрослой магии.

— Нет, — ответил он.

— Тогда где ты им научился?

— Я не учился.

— Кто-то же должен был показать тебе эти заклинания. Мюллейн что-то говорил о твоей бабушке.

— Нет.

— Точно говорил. Правда, отец сказал, что целители и зельевары обычно не дружат с проклятиями. Кого ты ещё знаешь?

— Никого.

— Как хочешь. — Несколько минут Алоиз занимался своими одеждами, выверяя то, как они висят на спинке стула у кровати, а потом небрежно бросил: — На днях ты привлёк внимание старика Дамблдора. Нехорошо получилось.

— Почему?

— Дамблдор ищет повода срезать Слизерин на общем счёте — спроси любого. Ты жульничал. Он это видел. Теперь у нас будут проблемы.

Устраивать кому-либо проблемы определённо не входило в планы Расса.

— Я… не сделал… ничего плохого.

— Надо признать, — заметил Алоиз, — большинство жульничает ради высоких оценок. Жульничать, чтоб получать низкие, — это и правда странно. Но он наблюдал за тобой на ужине. Тебе следует быть осторожней.

— Я… буду.

С этим Алоиз оставил Расса в покое. Никто так и не потревожил его до конца вечера, разве что Эван и Аарон странно покосились на него, вернувшись в спальню перед самым отбоем. В ту ночь Расс не спал, размышляя над тем, как так могло получиться: он изо всех сил старался следовать заветам мамы, но его всё равно заметили.

После этого он и сам начал обращать внимание на некоторые вещи, происходившие в основном в общей гостиной. У старосты пятого курса, Рабастана, был младший брат Родольфус. Казалось, оба Лестрейнджа хорошо общались с одним из третьекурсников, угрожавших Рассу в уборной. Его звали Кеннет Эйвери. Все трое часто разговаривали с Алоизом, Эваном и Аароном. Они также вели долгие, серьёзные беседы и с другими учениками, стараясь не попадаться на глаза старшим старостам. Когда в гостиной появлялся Люциус Малфой, они немедленно отходили от своих собеседников и принимались делать домашние задания.

Именно тогда Расс начал то и дело слышать слова «Ты знаешь…». Лестрейнджи, Эйвери, Алоиз, Эван и Аарон использовали их в разговорах для обозначения информации, которую понимали только они — понимали, но не хотели говорить о ней в открытую. Слова мелькали во фразах вроде: «Мой отец на выходных виделся с… ты знаешь» или «Мы получили инструкции от… ты знаешь». Они повторяли их достаточно часто, не заботясь о том, что кто-то услышит, скрываясь разве что от Малфоя.

Всё это было очень загадочно, но Расс старался держаться от общежития как можно дальше. Он не хотел, чтобы на него снова обратили внимание.

В середине октября резко ударили заморозки, так что Рассу и Лили не удалось встретиться у своих деревьев ни шестнадцатого, ни семнадцатого, ни даже в следующие выходные. Для Лили, которая всё время проводила с подружками или занимаясь, это было досадным разочарованием, но Рассу лишний раз напомнило о том, как важны для него были их еженедельные разговоры. Он ненавидел тот факт, что холмы Хогвартса были холоднее пустошей Пендла.

В Ланкашире он всегда мог поговорить с родителями. Оказалось, их компания значила для него гораздо больше, чем компания Лили: рутинные вещи вроде игры в криббедж и помощи матери по кухне были той крохой ежедневного общения, в которой он нуждался. В Ланкашире субботние встречи с Лили вносили приятное разнообразие в общение с семьёй. В Хогвартсе они стали его основным взаимодействием с окружающими, ведь с соседями по комнате дружба так и не завязалась. Расс начал проводить всё больше времени в спальне, устраиваясь на кровати с очередной книгой, а однажды даже осмелился выйти в общую гостиную, приткнувшись в самый дальний и незаметный угол, где хотя бы мог слушать чужие голоса, чтобы не чувствовать себя одиноко.

В течение пары недель неуверенных вылазок в гостиную Слизерина он понял, что Лестрейнджи, Эйвери, Алоиз и Эван пытались убедить остальных к чему-то присоединиться. Одним из тех, с кем они часто разговаривали, был Аарон, который, казалось, колебался. Поначалу они также интересовались черноволосой девочкой — судя по всему, она училась на третьем курсе вместе с Эйвери, — но ближе к концу октября перестали с ней заговаривать. По слухам, её старшая сестра вышла замуж за маггла, так что она им больше не подходила. Расс ей немного сочувствовал.

Утром в последнюю субботу октября, за день до Хэллоуина, школа заметно опустела. Расса удивила тишина, стоявшая в Большом зале, когда он пришёл обедать. «Что случилось?» — спросил он Митчелла, который к тому времени уже стал его источником информации касаемо всего, что происходило в жизни школы.

— Все отправились в Хогсмид, это деревушка неподалёку от замка.

— А что там… в Хогсмиде?

— Да куча всего. Магазинчики и закусочные. Ещё есть лавка сладостей и всяких забавных штук… Там должно быть здорово!

— А-а, — тихо протянул Расс. Всё это звучало так, будто стоило денег, а значит, ему там делать было нечего. — А ты… идёшь?

— Не могу, — ответил Митчелл, набивая рот куриным сэндвичем. — Нужно быть третьекурсником или старше. Первым и вторым курсам туда ходить не разрешают.

— А-а, — снова протянул Расс, но уже с некоторым облегчением, осознав, что никто не станет привязываться к нему с вопросами о том, почему он не пошёл с остальными. Лили пристально смотрела на него из-за гриффиндорского стола и, поймав его взгляд, открыла ладони, изображая книгу. Наскоро разделавшись с едой, Расс поспешил в библиотеку.

— Здесь совсем никого нет! — возбуждённо прошептала Лили, когда Расс наконец нашёл её в уголке, посвящённом травологии. — Замок почти пустой. По-моему, прекрасное время, чтобы найти новое место для встреч, когда на улице холодно или дождь, как считаешь?

— Но если мы будем видеться в замке, нас поймают.

— Глупый, этот замок такая громадина! Они не пользуются даже половиной классов. Здесь должны быть комнаты, в которые никто не заглядывает. Пришло время найти такую. Можно начать с седьмого этажа и постепенно двигаться вниз.

— Нет, — тут же возразил Расс. — Слизеринцу нельзя бродить по седьмому этажу в одиночку. Это опасно. А если его поймают с гриффиндорской девочкой — ещё хуже. Гриффиндорцы подлые.

— Вовсе мы не подлые! Это гриффиндорцам приходится быть начеку, когда они спускаются в подземелья, — спроси любого!

— Я ни разу не слышал, чтобы в Слизерине обсуждали нападение на кого-то из Гриффиндора, но нескольким нашим старшекурсникам приходилось отбиваться от ваших. Они говорят, что Гриффиндор предпочитает кулаки магии.

— У нас и правда часто толкаются, пихаются и устраивают шумную возню в комнатах и общей гостиной, — призналась Лили, — но всё это понарошку и только затем, чтобы повеселиться. — Несколько минут она задумчиво изучала его лицо. — Наверное, ты прав. Будем держаться от седьмого этажа подальше. Но и от подземелий тоже!

Они условились начать с третьего уровня. Выскользнув из библиотеки, выдержав между собой интервал в несколько минут, они встретились в пустой нише около класса профессора Флитвика. В коридоре Заклинаний помимо этого класса располагалось ещё несколько аудиторий, но даже по выходным коридор был достаточно людным местом, так что Лили и Расс решили продолжить поиски.

Следующим вариантом был зал трофеев. Наличие одних только стеклянных витрин говорило о невозможности спрятаться от случайных посетителей. Из зала они перешли в галерею доспехов, но и там не обнаружили укромного места для встреч. Проходя коридор за коридором, ощупывая альков за альковом, они нырнули в узкий ход, скрытый гобеленом, — только чтобы оказаться в ещё одном коридоре. Расс, с его опытом «исследований» и умением ориентироваться на местности, готов был поспорить, что они бродили совсем недалеко от класса Флитвика, с которого начали.

— Давай попробуем сюда, — предложила Лили и повела Расса в самый конец коридора, где они нашли дверь, совсем не похожую на двери других классов. Толкнув её, они очутились в очередном коридоре, разве что этот казался давно заброшенным.

— Что это такое? — спросила Лили, озадаченно указывая на каменный пол, а точнее на выступавшую в нём плиту.

— Люк, — так же озадаченно ответил Расс. «Откуда здесь взялся люк?»

Будучи детьми, Расс и Лили естественно попытались открыть загадочный люк. Сдвинув плиту, они обнаружили тёмную шахту, дно которой терялось в густом мраке. Расс огляделся по сторонам в поисках камешка, чтобы кинуть его вниз, но в замках, что не разваливались от старости, случайные камни на полу не валялись. Поэтому Расс решился и вытащил из рукава палочку.

— Что ты задумал? — ахнула Лили, когда он занёс её над чёрной ямой.

— Эксперимент, — ответил Расс и разжал ладонь. Они напряжённо вслушивались в тишину, ожидая, когда древко со стуком достигнет дна, но так ничего и не услышали. Расс вздохнул. «Акцио палочка!» — скомандовал он, и та вернулась к нему в руку.

Лили возмутилась:

— Как ты это сделал?

— Манящие чары.

— Это же заклинание четвёртого курса!

— И что?

— «И что»? Откуда ты знаешь заклинания, которым нас ещё не учили?

— Теперь понимаешь, почему мама боится Министерства?

Решив, что с такой логикой спорить бесполезно, Лили настояла на том, чтобы Расс научил её делать так же. Закрыв люк, они проследовали по заброшенному коридору и нашли пустой пыльный класс, где провели следующие пару часов, работая над чарами. Расс знал куда больше теории, но Лили схватывала быстрее. Он объяснил ей, как создавать полноценные Манящие чары, показал заклинание Репаро и помог отработать движение кисти для Экспеллиармуса. Остальное могло подождать до следующего дня. Они договорились в плохую погоду встречаться в этом маленьком, всеми забытом классе, вместо того чтобы мёрзнуть под деревьями.

Примерно в полдень Расс и Лили покинули своё новое тайное укрытие и направились в библиотеку, чтобы всё выглядело так, будто весь день они провели за учебниками. Дойдя до класса заклинаний и свернув к лестнице, они увидели Аарона, спускавшегося на пролёт выше. В этом не было ничего необычного, но…

Внезапно на лестницу выскочили двое учеников в масках и напали на Аарона со спины. Мальчик принялся звать на помощь, но хулиганы тут же заставили его умолкнуть заклинанием Немоты. «Думаешь, такой сойдёт?» — спросил один другого. «Лучше бы кого покруглее, но сойдёт и этот. Любой Слизеринец сойдёт».

Пока Расс и Лили оцепенело стояли у подножья ступеней, скрытые углом лестничного пролёта, двое хулиганов втащили Аарона на самый верх, произнесли: «Пропульсо скáла!» — и грубо толкнули его в спину. Аарон пролетел три ступеньки, упал, перевернулся через голову и кубарем покатился вниз. Расс в ужасе огляделся по сторонам в поисках помощи, но увидел только латные доспехи в нише неподалёку. Подтолкнув Лили в сторону, чтобы их не заметили, он вытащил палочку, взмахнул ею, и оглушительный звон металла, раскатившийся эхом по коридору, заставил двух налётчиков припустить что есть мочи прочь с лестницы.

Убедившись, что всё чисто, Расс выступил вперёд и прокричал: «Арресто моментум!» Когда Аарон перестал падать, Расс быстро подбежал к нему и усадил на ступеньках так, чтобы тот не покатился снова.

Лили приблизилась к ним, бледная от ужаса, пытаясь прийти в себя после того, что только что видела.

— Это были… — начала она, но Расс её остановил.

— Да. Слушай, тебе надо… уходить отсюда. Если кто-то узнает, что мы были… вместе…

— Он знает, — перебила Лили, кивнув на Аарона.

— Думаю, он… отключился. Уходи. Я о нём… позабочусь.

Расс подождал, пока она скроется из виду, и только затем побежал в больничное крыло за помощью.

— Вы их видели? — спросил Дамблдор, но Аарон лишь помотал головой, всё ещё не совсем оправившись от случившегося. Они были в больничном крыле, где кроме директора собрались деканы факультетов. — А вы? — обратился Дамблдор к Рассу.

Расс тоже помотал головой.

— Вы уверены, что не знаете, кто это был? — продолжил директор. — Всё случилось на ваших глазах.

Расс ненадолго задумался, словно стараясь припомнить детали.

— За ними был… свет, — наконец сказал он. От волнения он запинался сильнее, чем обычно. — На них… были… маски. — Ещё пауза. — Гриффиндорцы, — закончил он.

— Как вы это поняли? — спросила профессор Макгонагалл.

— Воротники и… манжеты. Красный… с золотом. Им нужен был… слизеринец.

— Что ж, нам повезло, — начал Дамблдор. — Почти все гриффиндорские мальчики отдыхали в Хогсмиде. Нужно поговорить с десятью и выяснить, где находился каждый во время инцидента.

— Я займусь этим сию же минуту, — сказала Макгонагалл и вышла из покоя.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил Дамблдор Расса.

— Они меня… не тронули.

— Нет, но вы собирались подняться по той же лестнице, когда всё случилось. Если бы там не было мастера Уилкиса, на его месте могли оказаться вы. Вы об этом не думали?

Расс кивнул. С момента происшествия он был не в силах думать о чём-то другом. Мысль о том, что всё могло произойти с ним, его по-настоящему ужасала. Рассу казалось, что директор это понимал. Мысль о том, что что-то могло случиться с Лили, была ещё хуже, но её следовало держать в тайне.

— Профессор Слизнорт, могу я попросить вас проводить этого молодого человека в гостиную его факультета? У него был весьма тяжёлый день.

Расс проследовал за Слизнортом в подземелья, где немедленно стал центром внимания вернувшихся из Хогсмида студентов. Всем хотелось знать подробности того, что произошло с Аароном, и внезапно Расс почувствовал себя частью группы, частью своего факультета, ведь на этот раз общим врагом оказался Гриффиндор.

Сам же Аарон вернулся в гостиную, когда пришло время отправляться на ужин.

В Большой зал слизеринцы вошли плотно сбитой толпой, желая продемонстрировать своё недоверие дому Гриффиндора. Ученики третьих и четвёртых курсов шагали рядом с самыми младшими, выступая в качестве телохранителей, пока старшие обеспечивали внешнюю защиту. «Телохранителем» Расса был Эйвери, который тогда потащил его к ванне вместе с Аароном. Рядом с ним Расс совсем не чувствовал себя в безопасности.

Рабастан Лестрейндж подошёл к ним сзади и шёпотом спросил у Расса:

— Кто из них напал на Уилкиса?

— Я… не знаю. Я их… не видел, — ответил Расс. — У них б-были… маски.

— Но ты их слышал. Если это были первогодки, то ты наверняка узнал голоса.

Расс не мог объяснить старшему товарищу по факультету, что знает, кто из гриффиндорцев атаковал Аарона, но не станет показывать пальцем, потому что не хочет втягивать во всё это одну гриффиндорскую девочку. Он знал, что это были Блэк и Поттер из поезда, Лили знала, что это были Блэк и Поттер из поезда, но если бы Расс назвал имена, то Блэк и Поттер начали бы за ним следить, и тогда он потерял бы возможность видеться с Лили.

— Я стоял… слишком далеко. Ничего… не слышал, — сказал он старосте.

Лестрейндж отошёл, бормоча себе под нос что-то про тупоголовых дворняжек.

Из-за всей сложившейся ситуации Рассу пришлось остаться в зале и ужинать со своим факультетом вместо того, чтобы спокойно устроиться где-нибудь в замке. Зато он увидел, как Лили демонстративно села подальше от Блэка и Поттера и весь ужин бросала на них полные отвращения взгляды. Рассу это понравилось, но он отчаянно надеялся, что её поведение не вызовет у них подозрений.

Уже в комнате перед отбоем между Рассом и Аароном установилось некое подобие мира.

— Мне сказали, их прогнал ты, — неуверенно начал Аарон.

— Я… устроил шум, и они… сбежали.

— Почему ты не стал с ними драться?

— Я... не умею драться.

— Ты дрался с нами тогда, в уборной. Вывел из строя всех четверых. Почему ты не заставил их носы кровоточить?

Расс опустил взгляд и пожал плечами. Пожал плечами и Аарон.

— В любом случае спасибо. По крайней мере, ты их отвлёк.

С этим Аарон отошёл к своей кровати и выключил свет.

Воскресенье, 31 октября 1971 — Хэллоуин (два дня до полной луны)

В воскресенье школа праздновала Хэллоуин. Большой зал с самого утра пестрил чёрно-оранжевыми флажками, тыквами, силуэтами чёрных кошек и ведьм в остроконечных шляпах, серебристыми полумесяцами и мётлами.

Расс почти ничего не знал о Хэллоуине. В его городке этот праздник никем не отмечался, и потому у Расса не было связанных с ним воспоминаний. Для него ярким осенним событием оставалась Ночь костров, когда местные жители сжигали чучело Гая и лакомились печёной на костре картошкой. Весь день Расс чувствовал себя пленником: слизеринцы продолжали поддерживать сплочённость между собой и подчёркнуто выражать недоверие остальным факультетам, а потому Рассу не разрешалось бродить по замку в одиночку, особенно учитывая, что именно он помешал подлой выходке гриффиндорцев и теперь мог оказаться мишенью для ответного удара.

Столы в Большом зале ломились от сладостей, которых Рассу совсем не хотелось, поскольку он знал, что от них заболит живот. И всё-таки он был вынужден их принимать, ведь большинство слизеринцев продолжали поздравлять его с раскрытием коварного сговора гриффиндорцев и преподносили ему подарки в виде пирожных, конфет и карамельных яблок.

Поздравления Рассу нравились, но от сладостей ему поплохело и весь вечер он провёл в уборной, страдая от рвоты, хотя на этот раз его никто не дразнил. Напротив, все ему искренне сочувствовали.

На следующий день Нельсон принёс письмо от Наны. Расс взял голубой конверт и отправился с ним прочь из зала, чтобы открыть и прочитать без посторонних глаз.

Расс,

Я не стала отправлять письмо вчера, потому что твоя мама сказала, что Хэллоуин в Хогвартсе — большой праздник и тебе будет не до того. Как всё прошло?

Твоя мама беспокоится насчёт того, что ты писал о Слизерине. Она просила передать, что если тебя дразнят из-за отца, то тебе следует забыть обо всём, что она говорила о вежливости. Хулиганы её не заслуживают. Она надеется, что ты не забыл, как постоять за себя.

Твой отец был рад узнать, что ты устроил им «тёмную». Именно этого он и ожидал от своего сына и очень тобой гордится. Он также просил напомнить, что Нел Тарлтон выступал в боях с всего одним лёгким. Он взял два титула благодаря своему стержню и навыкам, и твой отец говорит, что в тебе тоже есть стержень и навыки. Продолжай в том же духе.

У меня всё по-старому, хоть я и скучаю по своему маленькому помощнику-зельевару. Другая бабушка посчитала, что твоим мозгам не помешает зарядка, поэтому высылает небольшой подарок.

Нана

Во время обеда Расс взял письмо к озеру, чтобы подумать, и уже к ужину у него было готово ответное послание.

Дорогая Нана,

Спасибо тебе за письмо. Хэллоуин прошёл не слишком весело, потому что кое-кто из Гриффиндора решил, что сможет нас запугать, но мы дали им отпор. Скажи маме, что я помню всё, чему она меня учила, и не даю себя в обиду. Всё налаживается. И я помню про старину Нела, так что скажи папе, что я выстою все пятнадцать раундов.

Я немного сплоховал на зельеварении. К нам на урок пришёл директор, он видел, как я прячу правильное зелье. Мне кажется, теперь он знает. Но сам профессор ни о чём не догадывается и, наверное, не догадается, так что думаю, всё в порядке.

Передай бабушке спасибо за книгу с головоломками. Задачки на логику мне понравились больше всего. Я тоже по тебе скучаю. Хотелось бы мне сейчас быть там, где не приходится портить зелья.

Расс

Суббота, 6 ноября 1971

Слизерин так и не узнал имён напавших на Аарона мальчиков. Было сказано, что хулиганов вычислили и наказали, но Дамблдор и деканы не хотели, чтобы из-за произошедшего инцидента между факультетами завязалась вражда, так что отказались сообщать Аарону и его товарищам личности налётчиков. Поскольку ни Аарон, ни Расс не могли назвать имён, на этом всё кончилось. Слизерин остался недоволен.

В следующую субботу после Хэллоуина должен был состояться первый матч по квиддичу, и по традиции сезон открывался игрой Слизерина и Гриффиндора. В свете последних событий отношения двух факультетов были натянутыми. Во время завтрака многие студенты отметили, что, возможно, давнее решение основателей поместить столы Пуффендуя и Когтеврана между столами Слизерина и Гриффиндора было очень мудрым.

Расс встретился с Лили сразу после завтрака в их тайном классе на третьем этаже, но она не могла говорить ни о чём, кроме квиддича. Впервые за все годы их дружбы Лили призналась, что была ярой фанаткой Красных дьяволов и что одной из вещей, которых ей больше всего недоставало в Хогвартсе, был футбол. Оказалось, что с определением на Гриффиндор Лили смирилась отчасти потому, что красно-золотой герб факультета сильно походил на красно-жёлтую эмблему «Манчестер Юнайтед».

Когда вся школа отправилась к стадиону — Лили в том числе, плотно окружённая толпой гриффиндорцев и, несомненно, счастливая, — Расс решил не ходить. Вместо этого он скользнул в коридор, где располагались заброшенные классы, и там подождал, пока замок не опустеет. Затем он быстро добрался до главных дверей, вышел из школы и пустился вниз по узкой тропинке к озеру.

Холод давал о себе знать, но находиться на морозном воздухе было приятно. Скалы утёса закрывали Расса от стадиона, приглушая улюлюканье трибун, возвестившее о начале игры. У Расса не было никакого желания находиться посреди толпы вопящих и толкавшихся студентов; он вполне наслаждался своим одиночеством. Ему хотелось придумать новое заклинание, которое позволяло бы бросать в обидчика мелкие предметы с противоположной от заклинателя стороны, чтобы для нападающего всё выглядело так, будто к жертве поспешила подмога. Расс подумал, что такое заклинание будет полезно в случае, если на него когда-нибудь нападут так же, как на Аарона: двое гриффиндорцев откровенно струсили, когда решили, что за ним к лестнице направлялся кто-то ещё.

Расс решил начать с камешков. Он был довольно хорош в метании камней: всё благодаря отцу, научившему его подбивать куропаток и других птиц в пустошах. Расс немного побродил вдоль кромки озера, пробуя разные камни на вес и подбирая нужную форму, а затем огляделся в поисках мишени.

На берегу было мало подходящих для цели объектов, но в нескольких ярдах от воды начинался лес. Расс подумал, что в лесу наверняка нашлось бы место для экспериментов. Собирая по пути камешки, он внимательно исследовал полоску деревьев, что обрамляли холодный пляж. Некоторые из них были не выше человека и имели самый удобный для тренировок объём.

Первым делом следовало поработать с массой снаряда. Подбросив камень вверх, Расс сосредоточился и применил заклинание левитации. Поскольку камень находился совсем близко, много энергии на фокусировку не требовалось, и Расс прекрасно справился без палочки. Довольный тем, что определил, какая сила требуется для удержания камня в воздухе, Расс слегка подвигал его в разные стороны, прикидывая, сколько силы потребуется на бросок и по какой траектории пролетит снаряд. С привычной ловкостью он запустил камень в одну из нижних веток ближайшего деревца.

— Эй! Чего это ты тут делаешь? Вообще-т здесь нельзя швыряться камнями в птиц!

Испуганный грубоватым голосом, взявшимся словно из ниоткуда, Расс резко повернулся и оказался прямо перед великаном, который в день приезда усадил его в лодку. Теперь, конечно, Расс знал, что великана звали Хагридом и что он был школьным лесничим.

— Я… не в них швырял, — возразил он, запинаясь.

— Не в них? В кого ж тут ещё швыряться? По мне, так очень даже в них.

— Я просто… бросал. Не в птиц.

— Ну тебе видней. А чего ты не на матче с друзьями?

— Не хочу.

— Как-то это неправильно. Все мальчишки любят квиддич. Разве твои мама и папа никогда не водили тебя на игру?

Расс помотал головой, радуясь, что хотя бы этот вопрос не требовал полноценного ответа. Он выпустил из рук все камешки, которые так тщательно подбирал на берегу.

— Ого! — сказал Хагрид. — Да у тебя их тут целая куча. Стало быть, ты решил отправиться в лес на охоту? Это уже две вещи: охота на птиц и прогулки по лесу. Маленьким ученикам не разрешается ни то, ни другое.

— Я… не… охотился.

— По-моему, ты замёрз. Идём-ка, сделаем тебе чего-нибудь согреться.

Выбора не было. Расс неохотно поплёлся за Хагридом в его домик на чашку горячего чая.

* * *

— Уж не знаю, чего вы так опасаетесь, директор. Этот мальчонка ни разу не похож на Тома с его талантом к убалтыванию. У того на всё находился ответ. Не знаю — то ли дело в заикании, то ли в ещё в чём, но этот и рта не раскрывает, к тому же очень пугливый и конфузливый.

— О чём вы с ним говорили? — спросил Дамблдор.

— Я рассказывал ему про Хогвартс и спрашивал, как идут дела на занятиях. Он и слова-то почти не проронил. Выпил немного чаю. Есть ничего не стал. Ненормально это, ребёнку его годов быть неголодным. Неудивительно, что такой и гоблину до коленки едва достанет. Неужто Эйлин была такой же затворницей?

— Я совсем не помню, какой была Эйлин в его годы. Вполне возможно ты прав, потому что у неё никогда не бывало много друзей. Полагаю, мне стоит побеседовать с профессором Мюллейном. Может, если у нас будет больше сведений о матери, мы станем лучше понимать сына. Спасибо, что поведал мне о вашей встрече, Хагрид.

— Рад быть полезен.

На следующий день Лили восторженно рассказывала Рассу о матче. Всё утро во время их встречи он только и слышал, как снитч то, квоффл это, а ещё охотники, а ловец… Победу одержал Гриффиндор, и это отнюдь не делало ситуацию легче. Наверное, худшим было слушать, с каким энтузиазмом Лили рассуждала об их победе. Если бы матч выиграл Слизерин, то Расс не стал бы торжествовать над Лили так, как она торжествовала над ним.

И только когда Лили почти закончила делиться впечатлениями, Расс понял, что она нисколько над ним не торжествовала. Она радовалась тому, что Гриффиндор одержал победу над Слизерином, и по какой-то причине совсем не ассоциировала Расса с его факультетом. Для неё он был человеком со стороны, которому она просто пересказывала ход игры. Гриффиндор одержал победу над Слизерином, но это событие не имело никакого отношения к другу Лили, Рассу.

Расс не знал, стоило ли радоваться такому отношению. В каком-то смысле это было хорошо, ведь Лили делилась своим восторгом, не беспокоясь о том, что Расс мог с ней не согласиться. Ему это очень нравилось, потому что делало его настоящим другом. С другой стороны, это значило, что Лили совсем не задумывалась о его жизни, о том, каково ему было жить в Слизерине. Для неё Расс существовал только в рамках их еженедельных встреч.

Это осознание заставило Расса взглянуть на себя и на его отношение к Лили. Думал ли он о ней, представлял ли её вне того времени, что они проводили вместе? Он вдруг понял, что практически ничего о ней не знает. Он начал наблюдать за её соседками по комнате, гадая над тем, каково это: жить вместе с ними. Теперь Расс пытался смотреть на Лили как на цельную личность, а не как на друга.

Случайная встреча с Хагридом не отпугнула Расса от дальнейших экспериментов. К концу семестра чары Риксно работали безотказно: с помощью них можно было бросать камни, палки, грязь, воду и даже снежки. Единственным минусом оставалось то, что заклинание могло применяться в основном на улице, поскольку не предназначалось для подъёма тяжёлых вещей, и всё-таки Расс обдумывал возможность использования книг в качестве снарядов.

В конце декабря Хогвартс заметно опустел, когда все отправились домой на праздники. Все, кроме Расса. Уехала даже Лили: родители и Петуния должны были встретить её в Лондоне. Эвансы решили провести пару дней в столице, а Рождество и Новый год встретить дома в Пендле.

Все, кроме Расса… На самом деле, это было не совсем так. В замке остались две пятикурсницы со Слизерина, собиравшиеся готовиться к СОВам, а также семь студентов с остальных факультетов. Ещё были директор Дамблдор, профессоры Слизнорт, Флитвик, Макгонагалл и Мюллейн, мадам Пинс и мадам Диринг, Хагрид и Филч.

Двадцать второго декабря, спустя два дня после того, как школа опустела, Слизнорт вызвал Расса в свой кабинет в аккурат перед ужином.

— Что с тобой происходит, парень? — спросил профессор, дождавшись, пока Расс закроет дверь и встанет перед столом. — Ты не заболел?

В кабинете декана Расс бывал лишь однажды — когда в начале семестра его приглашали на короткое собеседование — и теперь чувствовал себя крайне неловко.

—Нет… сэр, — ответил он.

Слизнорт изучал его какое-то время.

— Я должен напомнить вам о манерах, мастер Снейп. Если ты не болен, почему ничего не ешь?

— Я… ем… сэр.

Своим ответом Расс заслужил себе ещё один пристальный взгляд, но на этот раз в нём читалось какое-то участие.

—Ты всегда так разговариваешь?

— Да… сэр.

— Хм. Тебе следует почаще отвечать на занятиях. Попробуй как-нибудь. Должно помочь. Теперь скажи мне: что именно и когда ты ешь, ведь тебя никогда не бывает в Большом зале, и директор это заметил. Очень грубо с твоей стороны избегать нашего общества, учитывая, какое оно маленькое.

— Да… сэр.

Слизнорт не обратил внимания на то, что его вопрос остался без ответа.

— Что ж. Время ужинать, так что сейчас ты пойдёшь со мной. Будешь сидеть за столом, как и положено воспитанному джентльмену, будешь есть то, что тебе предложат, и отвечать, когда к тебе обратятся. Я не потерплю, чтобы из-за твоих манер Слизерин предстал перед директором в неприглядном свете. Ты меня понял?

— Да… сэр.

Расс жалко проследовал за Слизнортом из подземелий в Большой зал. Почти все уже собрались там, Расс почувствовал на себе чужие взгляды и покраснел от смущения.

— С ним всё в порядке, Альбус, — объявил Слизнорт, отечески похлопывая Расса по плечу. — Просто слишком серьёзно относится к учёбе. Это, конечно, весьма похвально, но как тут без передышки?.. В общем, он рад присоединиться. Присаживайтесь, мастер Снейп. Наполняйте тарелку.

Надёжно усаженный по левую руку от Слизнорта, Расс понял, что выбора у него нет и придётся повиноваться. Он скромно взял понемногу от каждого из наименее экзотических блюд, на что Слизнорт неодобрительно крякнул, потянулся через стол и навалил на тарелку Расса самой разной еды. «Растущему организму необходим здоровый аппетит», — приговаривал он.

Внезапно Расс осознал, что Слизнорт в своём отношении к нему походил на Тоби. Он, Расс, делал что-то неправильно и, как это обычно происходило с отцом, заставлял Слизнорта злиться. Теперь ему нужно было постараться вести себя так, как от него ожидалось, иначе Слизнорт разозлится ещё больше и решит его наказать. Расс схватил ложку и принялся за пудинг из сладкого картофеля.

Пудинг был жирным от сливок и масла, к тому же до невозможности сладким. Расс знал, что ему станет плохо, но он должен продолжать есть, чтобы показать Слизнорту, как хорошо себя ведёт. Слизнорт беседовал Мюллейном и перестал следить за тем, что делает Расс, но обязательно бы заметил, если бы тарелка осталась полной. Расс нехотя отправил в рот ещё одну ложку приторной массы.

За ним кто-то наблюдал. Искоса оглядев присутствующих, Расс заметил, что это был Дамблдор. Когда он снова опустил взгляд на тарелку, пудинга уже не было. Вместо него на ней лежало небольшое количество простой еды — вполне посильное для Расса.

Несколько секунд он таращился в тарелку круглыми от удивления глазами, а затем бросил быстрый взгляд на Дамблдора. Ему показалось, или директор подмигнул? Расс не осмелился посмотреть на него снова, чтобы убедиться.

Ещё одной удивительной вещью было то, что за обедом Рассу не пришлось сказать и слова. Три раза к нему обращались, но каким-то образом все три раза в разговор вмешивался Дамблдор, и тема обсуждения менялась. Никто не придавал значения тому, что мальчик не отвечал. Немного расслабившись, Расс понял, что вполне способен разделаться с лежавшей на тарелке едой, к чему тут же приступил и вскоре заслужил одобрительный кивок Слизнорта. Улучив ближайший удобный момент, Расс встал из-за стола, извинился и сбежал обратно в слизеринские подземелья.

Ночи в спальне были куда приятнее, когда в ней не было соседей. В первый же день каникул Расс воспользовался шансом тщательно исследовать общежитие. Конечно, определение «тщательно» было относительным. Расс не подходил к кроватям соседей и не трогал их вещи. (Он понимал, что это было бы неправильно. Его не пугала возможность столкнуться с действием защитных чар — дело заключалось совсем не в них.) Вместо этого Расс изучил коридоры, уборную мальчиков и общую гостиную.

Он так и не определил природу упругого, полупрозрачного материала, пропускавшего свет зеленоватых вод озера в подземелье, зато обнаружил, что когда-то давно, много лет назад, у самой дальней спальни девочек разгорелась серьёзная дуэль. Притолока и боковые стенки дверного косяка покоробились от магического пламени, применённого кем-то из находившихся в комнате. Он также понял, что неровная поверхность каменной кладки вокруг камина в гостиной объяснялась не чем иным, как выцарапанными инициалами многих поколений студентов. Каждый год эти послания покрывались краской и теперь казались частью орнамента; некоторые из них всё ещё оставались читабельными.

Принимать ванну в пустой уборной было до неприличия восхитительно. Расс понадеялся, что следующие шесть лет на время рождественских и пасхальных каникул замок будет становиться таким же безлюдным. Дома в Ланкашире у Расса не было ванной комнаты, а вода из раковины в туалете всегда текла едва тёплая — не говоря уже о том, что стоила денег, — но здесь, в Хогвартсе, во время каникул Расс мог вытянуть ноги и полностью погрузиться в тепло, проникавшее до самых костей, не боясь, что кто-то зайдёт и увидит его изуродованную шрамами спину. Покой, который Расс ощущал в эти минуты, вызывал у него желание расплакаться.

Этим вечером он на целый час забыл о Слизнорте, Дамблдоре, сладком пудинге и даже доме, наслаждаясь великолепием горячей воды. Приняв ванну, он насухо вытерся, надел пижаму, банный халат и босиком прошлёпал до спальни. Там он немного почитал очередную взятую из библиотеки книгу — в этой рассказывалось о вампирах — и наконец улёгся спать.

Следующим утром он рано проснулся и, уже выйдя из общей гостиной, вспомнил, что Слизнорт непременно будет ждать его на завтраке. Эта мысль заставила Расса поникнуть, но так как накануне ему было сказано, что «небольшого общества» избегать нельзя, он нехотя поплёлся Большой зал.

Его опередили лишь несколько преподавателей и пара студентов. Расс слегка замешкался, размышляя, какое место ему следует занять, но решил, что правильнее всего будет сесть там же, куда ему вчера указал Слизнорт. Профессор Мюллейн кивнул Рассу со своего места и пожелал доброго утра. Стол начал понемногу заполняться.

Затем кто-то мягко опустился на скамью рядом с ним, и Расс в шоке осознал, что это был Дамблдор. Директор тут же завёл с профессором Флитвиком крайне серьёзную беседу о том, как навыки жонглирования влияют на технику выполнения заклинаний, — вопрос, в котором Расс решительно ничего не понимал. Спустя пару минут появился Слизнорт. Дамблдор обратился к нему с лучезарной улыбкой:

— Гораций, кажется, я занял ваше место. Вы не будете против поменяться на это утро? Я уже и не помню, когда в последний раз имел возможность так приятно беседовать с Филиусом. — И Слизнорт отправился к креслу во главе стола. На столе появилась еда.

— Вы когда-нибудь пробовали копчёную селёдку? — Вопрос раздался над самым ухом Расса, и он понял, что тот принадлежал Дамблдору. Расс утвердительно кивнул, не зная, что ответить. — Здешняя выглядит весьма аппетитно, — продолжил Дамблдор. — Если селёдка вам по нраву, разумеется. — Затем он вернулся к разговору с Флитвиком.

Расс ел селёдку в вокзальном кафе перед тем, как сесть на Хогвартс-экспресс. Он решил взять немного, а также бекон, парочку тостов и два яйца. Для него такое количество еды было непосильным, но вдруг напомнило о маме и о том утре на вокзале Кингс-Кросс.

Несколько минут спустя директор повернулся к нему и спросил:

— Ну как?

— Очень… вкусно, сэр, — выдавил из себя Расс.

— Превосходно! — Дамблдор засиял так, будто Расс только что выиграл кубок школы. — Пожалуй, и я немного угощусь. — Он положил себе на тарелку пару кусочков селёдки и снова отвернулся к Флитвику.

До конца завтрака Дамблдор обратился к Рассу всего четыре раза: один раз попросил передать масло — обращение, не требовавшее устного ответа, — задал два вопроса, на которые можно было кивнуть или покачать головой, и один, всего один раз спросил: «Что вам больше всего нравится в рождественских каникулах, мастер Снейп?»

— Пустой замок, — ответил Расс, и Дамблдор согласно закивал.

— Я тоже предпочитаю, когда вокруг немноголюдно. В такие моменты в полной мере ощущаешь покой и безмятежность.

Когда завтрак окончился, маленький Снейп встал из-за стола, извинился и поспешно удалился из Большого зала. Дамблдор смотрел ему вслед с заботой и нежностью. «Не Реддл. К огромному облегчению, совсем не Реддл».

Позже из окон своего кабинета Дамблдор наблюдал, как маленькая тёмная фигурка вышла из замка и направилась в сторону утёса. Она безошибочно нашла крутую узкую тропинку, ведущую вниз, и скрылась из виду. Решив, что дела подождут, Дамблдор поспешил спуститься и выйти к скалистому обрыву как раз, чтобы заметить, как мальчик свернул вправо и прошёл вдоль озера к островку деревьев. Дамблдор последовал за ним, прокладывая параллельный путь по вершине утёса.

Не отставая от своего маленького объекта слежки, он принялся размышлять. В первую очередь его интересовало, куда мастер Снейп направлялся: он определённо двигался в сторону деревьев — но не к Запретному лесу, а к небольшому пролеску неподалёку от озера. Что это было? Принципиальное нежелание нарушать школьные правила или мальчик попросту старался избежать случайной встречи с Хагридом? Дамблдор склонялся ко второму, но не торопился делать выводы.

Другой важный вопрос — зачем вообще удаляться так далеко от школы к деревьям, когда замок был практически пуст — вскоре нашёл свой ответ. Деревья были мишенями. Мальчик огляделся по сторонам, но, стоя всё так же на вершине утёса, Дамблдор позаботился о том, чтобы оставаться невидимым для обзора снизу. Затем мастер Снейп атаковал дерево, по размеру напоминавшее подростка.

Для нападения он использовал снег, к счастью, не нанеся ветвям видимого вреда. Однако снег был последним, о чём думал Дамблдор. Что его насторожило — атака была невербальной, при этом без какого-либо намёка на палочку. Дамблдор заворожённо наблюдал за тем, как мелкие вихри снега кружились вокруг мишени беспорядочными штрихами, постепенно собираясь в объекты определённой формы, напоминавшие облачка. Когда юный Снейп достал палочку — всё так же молча, — облачка в одну секунду обернулись крепкими снежками, которые он уверенно и весьма точно запустил в деревце.

За этим последовало метание камней и подбрасывание небольших кучек листьев, веточек, хвои и прочих останков, что густо покрывали замёрзшую почву. Это подтвердило догадки Дамблдора: все упражнения мальчика были направлены на отработку защиты, а не нападения, поскольку сухие листья и грязь были полезны для отвлечения внимания при попытке убежать, а не как оружие для атаки.

Очевидно, происходящее было демонстрацией нескольких видов одного заклинания, необыкновенность которого заключалась в его невербальном применении и новизне. Мальчик изобрёл это заклинание. Нет, если быть более точным — мальчик изобретал его прямо сейчас. На глазах у Дамблдора сырая магия оттачивалась и шлифовалась до рабочего состояния. Это было поразительно. Даже больше, чем поразительно. Большинство взрослых волшебников никогда не пытались создавать свои чары, а этот ребёнок действовал так, будто занятие было для него не в новинку.

И всё-таки увиденное не шло ни в какое сравнение с тем, что последовало дальше. Палочка вдруг исчезла — «Где он её прячет?» — подумал Дамблдор, — и мальчик несколько минут тихо стоял на месте. Ничего не происходило. Затем по отвесу утёса пробежал водопад лёгких камешков. Дамблдор был заинтригован. Палочка мастера Снейпа снова появилась из ниоткуда, и он сосредоточился. На этот раз небольшие комья рыхлой горной породы неподалёку от Дамблдора мелко запрыгали и прокатились на небольшое расстояние. У подножья утёса отчётливо слышались глухая дрожь гальки и мягкий звук сотрясавшихся сугробов тяжёлого снега.

«Неужели утёс вибрирует? Неужели этот ребёнок только что вызвал маленькое землетрясение?» Дамблдор ждал, что будет дальше, но мальчик закончил упражняться. Он повернулся и побрёл вдоль озера в сторону утёса. Дамблдор следовал за ним, пока мастер Снейп не начал подниматься по узкой тропинке, пересекавшей скалистый отвес. Директор подождал, пока мальчик не исчезнет за дверью замка, а после отправился к себе в кабинет. Ему нужно было многое обдумать.

Расс был очень доволен результатами тренировки. Его метательные чары заметно улучшились, ещё пара таких сессий — и работа над ними будет окончена. Хотя он и знал, что заклинания прицеливания всегда так или иначе требовали инструмента, его расстраивало то, что для бросания снежков и камней была необходима палочка. Зато заклинание Сейсмос в конце было вишенкой на торте.

В прошлом Расс никогда не задумывался над землетрясениями, пока в начале июня тысяча девятьсот семидесятого года его отец не вернулся домой с газетой. Громкая новость красовалась на передовице: землетрясение вызвало массивный оползень, который похоронил под землёй целый город в Южной Америке, уничтожив сорок тысяч его жителей. Расс перечитывал эту статью несколько дней подряд. Катастрофы в других странах были одной из немногих причин, по которым его отец соглашался тратить деньги на газеты, потому что большинство местных и национальных новостей Тоби узнавал от приятелей в пабе.

Несколько недель Расс жадно поглощал все доступные ему сведения о сейсмических исследованиях, тектонике плит и линиях тектонического разрушения. Он понял далеко не всё из прочитанного, но сама идея была такой заманчивой, что он начал пытаться имитировать миниатюрные подземные толчки, в большинстве случаев просто вызывая вибрации, расходившиеся кругами от его ног. В целом это нельзя было назвать настоящим землетрясением, но ему удавалось создать похожее впечатление на коротком расстоянии. Сегодня Расс почти добился результата, к которому так долго стремился. Единственной проблемой оставалось то, что ему обязательно требовалась палочка: направлять такое большое количество магической энергии без инструмента он не умел. Рассу не нравилось зависеть от палочки. Это делало его уязвимым.

Тем вечером он вошёл в Большой зал вслед за Слизнортом и послушно сел рядом с ним ужинать. Тихий и робкий, он не отрывал взгляда от тарелки, кратко отвечал, когда к нему обращались, и в целом радовал декана своими манерами.

— Как ваши успехи в учёбе? — спросил Слизнорт, чтобы заполнить возникшую в разговоре взрослых паузу.

— Прекрасно… сэр, — ответил Расс.

— Его результаты в трансфигурации значительно улучшились, — доброжелательно отметила профессор Макгонагалл. — Если он продолжит усердно заниматься, то станет вполне компетентным волшебником в моём предмете.

— Я бы сказал, даже более, чем компетентным, — добавил Флитвик. — У юного мастера Снейпа определённо поставлена рука.

— Превосходно! — воскликнул Слизнорт. — Превосходно! А если вы будете более внимательны с зельями, что ж… Из вас-таки получится недурной волшебник!

— Спасибо… сэр, — скромно отозвался Расс.

Дамблдор молча слушал их разговор, не без удовольствия гадая над тем, как бы отреагировали профессора, если бы видели то, что этим вечером видел он.