Ночь святого Валентина (гет)

* * *

— Что касается оплаты, мистер Снейп, можете не беспокоиться, я готов подождать, сколько потребуется… Наш принцип — во всем идти навстречу клиенту… Да и по правде говоря, для меня большая честь, что ваш с мисс Грейнджер выбор пал на мое скромное заведение. Мы, простые волшебники, так благодарны тем, кто избавил нас от ужасов войны… Моя дорогая покойная Дафни была магглой, и я, признаться, сильно опасался за сына, когда заварилась вся эта каша с чистотой крови… Всех «Сестричек» обещать не могу, но я поговорю с Мироном — думаю, он не откажется спеть…

— О, мистер Вогтейл, это было бы просто… просто замечательно! Северус, а ты что думаешь?

Спустя пару дней после визита в Министерство Гермиона потащила его смотреть предполагаемое место свадьбы — клуб «Мандрагора» в Годриковой Лощине. Раньше Северус здесь не бывал, но беглого осмотра хватило, чтобы убедиться, что здание подходящее. Просторный прямоугольный зал с небольшой сценой и несколько подсобок-комнатушек, куда можно скрыться от излишнего внимания гостей. То, что надо. Прочие несущественные подробности, вроде расположения столиков и цвета драпировок, он предоставил обсуждать Гермионе, и теперь скучал, дожидаясь, когда кончится визит. Хозяин «Мандрагоры», добродушный пожилой волшебник по фамилии Вогтейл, оказался на редкость болтлив и успел выложить гостям всю свою нехитрую биографию — вперемешку с деловыми вопросами. Покойная Дафни, видите ли, прекрасно пела, он для нее и построил этот клуб, а потом оказалось, что способности передались их единственному мальчику…

— Думаю о чем?

— О выступлении солиста самой популярной группы магической Британии на нашей свадьбе!

— А, пожалуйста, я не против. Мирон отлично поет… К тому же, насколько я помню его школьные годы, это единственное, что он действительно умеет…

Вогтейл-старший только глазами захлопал, силясь переварить двусмысленный комплимент. А Гермиона с легким укором заметила:

— Северус, нельзя же так.

Он пожал плечами — мол, старого дракона огнем плеваться не отучишь, уж извините.

— Гермиона, ты ведь все равно сделаешь по-своему, верно? Вот и делай. А меня от бессмысленных вопросов избавь…

В конце концов словесный поток Вогтейла иссяк, пункты Гермиониного списка исчерпались, и они распрощались и вышли на скудно освещенную улицу. Несмотря на середину зимы, было довольно тепло, пахло сыростью, и ботинки Северуса поминутно проваливались в рыхлый снег. Гермиона молчала, что-то сосредоточенно обдумывая.

— У меня такое чувство, что ты на меня дуешься из-за этой истории с каталогом, — наконец подвела она итог своим размышлениям. — Я угадала?

Проницательно. Она все же умница, его девочка.

— Не люблю, когда меня загоняют в угол.

— Я бы не стала, но ты меня спровоцировал. Не люблю, когда меня пытаются учить тому, в чем я и сама разбираюсь.

— В таком случае, мы квиты.

Больше извинений не последовало, но Гермиона взяла его за руку, и он сжал ее затянутую в перчатку ладошку в ответ. Все снова было хорошо — и Северус ощутил признательность Гермионе за умение мириться вот так, без лишних слов. Выяснять отношения в долгих разговорах он никогда не умел, только все безнадежно портил.

Взявшись за руки, как школьники на прогулке в Хогсмиде, они добрели до приземистого кирпичного здания с крестом на черепичной крыше — судя по всему, местной церквушки. Тут и там еще виднелись остатки рождественских украшений. Закончилась служба, из раскрывшихся дверей пахнуло благовониями и наружу потянулись люди.

Внутрь Северус и Гермиона заходить не стали, наоборот, свернули за церковь, чтобы не создавать толпу на крошечном пятачке двора. Но, должно быть, атмосфера места умиротворяюще подействовала на него, потому что Северус — неожиданно для себя — признался:

— Должен сказать, это было довольно эффектно… У тебя действительно есть задатки большого политика. Бывают моменты, когда ты напоминаешь мне Альбуса Дамблдора, мир его праху.

— Что? А, ты все еще про эту несчастную мантию…

Она вдруг рассмеялась и прижалась к нему, обхватив двумя руками за талию.

— Северус, ты бы только знал, что это такое — признание профессора Снейпа! Я пять лет в школе из кожи вон лезла, чтобы его заслужить…

— А потом? — он прижал девочку к себе, согревая. Сырость пробирала и под теплой одеждой, и Гермиона уже заметно зябла.

— А потом я поняла, что критерии заоблачно высоки даже для меня… — она уткнулась лицом в его грудь и с ноткой грусти добавила: — Если честно, мне и теперь часто кажется, что я тебе по-настоящему нравлюсь только в постели…

— Глупости…

Сразу за церковью начиналось кладбище — тут и там занесенные снегом кресты и надгробия в обрамлении черных, облетевших осенью кустов. В прорехах низких облаков замерцали звезды.

— Мы с Гарри были здесь на позапрошлое Рождество… Северус, ты не против, если я тебе покажу кое-что?

Помогая себе магией, они пробрались по заметенным дорожкам на какую-то аллею туда, где в свете Люмоса тускло блеснула фамилия Поттеров. Гори в аду, Джеймс, покойся с миром, Лили…

Гермиона замялась, явно не зная, как начать разговор, и как будто уже жалея, что пришла сюда, но он каким-то наитием угадал ход ее мыслей.

— Ревнуешь меня к прошлому?

— Нет, — поспешно возразила она. — Просто… То есть… — и снова беспомощно смолкла.

Северус вгляделся — сначала в надгробие, потом в собственную душу. Тишина.

— В любом случае, не стоит. Лили Эванс вытекла из меня в Визжащей Хижине целиком и полностью.

— Но я же вернула тебе воспоминания…

— Я их вылил в ручей еще летом. — Она тихо ахнула за его спиной. — Так что можешь не волноваться: кроме тебя, у меня больше никого нет.

* * *

Редакция «Ведьмополитена» располагалась в мансарде дома №18 в Косом переулке. Гермиона одолела подъем по узкой лестнице с неудобными, разной высоты деревянными ступеньками и остановилась на площадке, пережидая грохот проходящего где-то совсем рядом поезда. Медные полированные таблички на дверях гласили «Производственный отдел», «Фотолаборатория» и «Редакция», но только последняя была приоткрыта. Через щель слышались стрекот письменной машинки и негромкие голоса. Гермиона предупредительно постучала и, не дожидаясь приглашения, вошла.

Комната с парой низких окошек, которые выходили на железную дорогу в маггловской части Лондона, была завалена кучами барахла — стопки бумаг на столах и стульях, образцы товаров для рекламы, связки нераспроданных тиражей. Посреди этих барханов возвышались друг напротив друга два письменных стола, за которыми работали двое — мужчина и женщина. Даже скорее парень и девушка — они оба выглядели самое большее лет на двадцать пять. Белобрысый парень в свитере и драных джинсах сидел верхом на стуле, зажав карандаш зубами, и двумя пальцами отстукивал на печатной машинке заметку. Он первым увидел посетительницу, выхватил изо рта карандаш (изрядно пожеванный, как позже разглядела Гермиона), взмахнул им и с энтузиазмом воскликнул:

— Эй, я тебя знаю, ты Гермиона Грейнджер!

— Ну конечно, Джонни, она же предупредила, что придет.

Его напарница отложила перо, которым правила материал, и встала из-за стола навстречу гостье. Выглядела девушка с непривычной для ведьмы элегантностью — гладкое темное каре, перехваченное лентой, очки в тонкой оправе, блузка с кремовым бантом в темно-синий горошек, — так что Гермиона даже потянулась украдкой одернуть свою мантию.

— Здравствуй. Меня зовут Саманта Фоссет, — сказала девушка, протягивая руку для рукопожатия. — А этот клоун отзывается на фамилию Стеббинс… Я тоже тебя помню. Мы учились в Хогвартсе в одно время, правда, мы с Джонни закончили на пару лет раньше, но мой декан, профессор Флитвик, часто ставил тебя в пример, когда хотел отчитать кого-нибудь из Рэйвенкло за лень.

— Правда? — Гермиона почувствовала себя польщенной. — Знаете, а Шляпа хотела распределить меня к вам…

— Это та самая, которая танцевала на балу с великим Виктором Крамом, Сэм! — парень по фамилии Стеббинс перебил ее, снова торжествующе ткнув своим карандашом в сторону Гермионы.

— Конечно-конечно… — рассеянно отозвалась Саманта Фоссет и пояснила: — У Джонни фотографическая память. Только это и спасало его на экзаменах… Ты к нам по делу? Будешь кофе?

Гермиона стряхнула с себя воспоминания школьной поры и вернулась к делам сегодняшним.

— Спасибо, не откажусь. Я хотела бы переговорить с главным редактором «Ведьмополитена», если это возможно.

— Редакция «Ведьмополитена» — это мы! — провозгласил Стеббинс. Он развернул свой стул, уселся и закачался на двух ножках. Снова пошел поезд, на сей раз товарный, от которого в мансарде надолго стемнело.

Саманта расчистила Гермионе стул и заклинанием призвала из кухонного уголка вкусно пахнущий кофейник с чашками.

— На самом деле главный редактор этого журнала — Тобиас Мисслторп, мой дядя по матери. Но он скончался полтора года назад… — заговорила она, когда грохот колес по рельсам стих. — Драконья оспа в его возрасте почти не лечится. С тех пор дела журнала веду в основном я. Правда, идут они не очень, и сотрудники постепенно куда-то рассосались… Раньше тут была довольно большая редакция, а теперь только пара-тройка внештатных корреспондентов… И еще Джонни мне помогает.

— Понятно…

Присмотревшись, Гермиона заметила в темной нише портрет. Пожилой мужчина на нем — по всей видимости, тот самый Тобиас Мисслторп — как будто дремал, но когда Гермиона поставила чашку с кофе на стол и заговорила, ей показалось, что портрет прислушивается. Ну что ж, попробуем…

— Я, собственно, поэтому и пришла… — начала она издалека. Эту манеру Гермиона переняла у помощника министра магии Арчи Маккиннона, который курировал первый ее законопроект — о домовых эльфах. С Арчи она сблизилась не так давно, всего лишь с начала зимы, да и виделась только по служебным делам, но успела впитать немало: Арчи Маккиннон был по-настоящему харизматичной личностью. — Видите ли, я изучала положение дел в нашей прессе и обратила внимание на то, что спрос на «Ведьмополитен» стабильно падает. Примерно на десять-двенадцать процентов каждые полгода, плюс уменьшение объема самого журнала на пятнадцать-двадцать процентов в год…

Еще одна фишка Маккиннона: множество цифр, приводимых на память, действовали на оппонентов не хуже оглушающего заклятья.

Саманта вздохнула:

— Да, что-то в этом роде у нас тут и происходит. С тех пор, как «Пророк» начал выпускать цветное воскресное приложение, мы стали терять подписчиков…

Гермиона подобралась. Начиналась самая важная часть переговоров, когда имеет значение каждая мелочь.

— Это можно попытаться исправить… Скажем, резонансный материал, от которого ни крошечки не перепадет конкурентам…

— Материал о чем?

— Например, о свадьбе… Множество известных гостей, пышная свадебная церемония, фасон подвенечного платья, рецепт свадебного торта… И самое главное — жених и невеста, которых будет обсуждать вся Британия…

— Помнишь, что было, когда Донаган Тремлетт женился? — возбужденно перебил Гермиону Стеббинс. — Я сразу понял, что она наша спасительница, сразу, как только она вошла! Соглашайся, Сэм!

Однако Саманта Фоссет не принадлежала к числу особ, которые суются в воду не зная броду.

— То есть, если я правильно поняла, ты хочешь предложить нам эксклюзивное освещение чьей-то свадебной церемонии? Это действительно может поднять нам тиражи… Однако, насколько я знаю, — она положила ногу на ногу и сцепила руки на колене, — такие предложения не делаются бескорыстно. В чем твой интерес, Гермиона?

Напряженное внимание, с которым собеседники ждали ее ответ, можно было черпать ложкой и доливать в кофе вместо молока.

— Не буду темнить, — прямая и серьезная Саманта и впрямь располагала к откровенности. — Мне нужен рупор, место для разговора с волшебным сообществом по разным важным для нашей жизни вопросам. Тематические журналы вроде «Трансфигурации сегодня», понятно, отпадают. С «Пророком» я не договорюсь, там завязано слишком много интересов разных людей. Маргинальные издания вроде «Придиры» мало кто воспримет всерьез… А вы — солидный журнал с хорошей репутацией. К тому же, ваша аудитория — женщины, а к ним мне особенно хотелось бы обратиться…

Саманта откинулась на спинку своего стула, скрестила руки на груди и покачала головой:

— Извини, но ничего не выйдет. Мы не продаемся… К нам уже приходили… разные, из Министерства и эти, от Которого-нельзя-называть. Дядя недвусмысленно заявил всем, что журнал держал, держит и будет держать нейтралитет.

— Ну что ж…

Снова отгрохотал поезд, и Гермиона встала, собираясь уходить.

— Эй, а чья свадьба-то? Ты так и не сказала, — разочарованно протянул Стеббинс ей вслед.

Этого-то вопроса Гермиона и ждала.

— А! — небрежно бросила она через плечо. — Женится профессор Северус Снейп. На мне.

— Наш Снейп?! Шууутишь?!!

Мансарду сотряс грохот падающего стула, но Стеббинс, живой и неописуемо счастливый, на четвереньках выполз из-под своего стола и застыл перед своей подругой в молитвенной позе:

— Сээээм! Сэм, соглашайся! Ты помнишь, как Снейп на балу снял кучу баллов только за то, что мы с тобой уединились в кустах? Я просто обязан увидеть, как целуется он сам! Сэм, если ты откажешься, я никогда тебе этого не прощу!!!

— Я же говорила, что он клоун…

С возвращением к концу обеденного перерыва в Министерство Гермиона безнадежно опоздала, потому что Саманта Фоссет выставила целую кучу условий и пришлось поторговаться.

Но в общем и целом они договорились.