Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

Приемные родители Гермионы чрезвычайно серьезно отнеслись к внезапно открывшейся суровой истине. Миссис Грэйнджер, пообещавшая ничего не рассказывать мужу, в тот же вечер поведала ему о несчастье «их маленькой девочки». Эффект от этого открытия, искренний и естественный, привел к тому, что Гермиона стала очень редко бывать дома. А всепоглощающая жалость и сострадание в глазах окружающих начали вызывать у молодой женщины нездоровое сочувствие решению царя Эдипа(1).

Дабы чем-то занять себя, Гермиона таскала Джинни в город, знакомила с маггловским Лондоном и всеми силами старалась вызвать у той симпатию к немагическому образу жизни. Получалось это, впрочем, не слишком удачно. Джинни магглы скорее забавляли, чем привлекали, и Гермиона не раз ловила на лице подруги выражение, которое иногда появляется у людей в зоопарке, если животные выделывают что-то особенно милое или интересное.

Робби Томпсон тоже принимал активное участие в увеселениях двух волшебниц. Теперь уже не он пытался заинтересовать Гермиону, а они вместе с ней всеми силами старались увлечь Джинни. Робби считал подругу своей соседки немножко странной, но довольно забавной девчонкой. Пару раз Джинни огорошила молодого человека своим поведением, особенно во время поездки в метро. А ее комментарии, обращенные обычно к Гермионе, Робби воспринимал как несколько странный юмор.

— Она постоянно будет делать одно и то же? — спрашивала Джинни, рассматривая большой экран с рекламным роликом. — Ей не надоело?

— Это запись.

— Запись чего?

— Запись действий девушки. Примерно как на фотографиях, только она вообще не реагирует на внешние факторы, может только потухнуть, если поломается.

— Не слушайте ее, Вирджиния! — вмешивался Робби. — При чем тут фотографии?

А устройство мобильного телефона и вовсе повергло Джинни в шок:

— Это же просто невероятно! — шептала она, пока Робби покупал в супермаркете кофе для миссис Томпсон. — Гениально! Почему мы не используем такие открытия магглов? От Сети летучего пороха одни проблемы, и от пепла потом не ототрешься, колени болят... А тут — просто феноменальная магия!

— Это техника, — хихикала Гермиона. — А вот мощное магическое поле будет ее глушить. Так что не получится перенимать у магглов.

— Вот я так и знала, что маггл полезной вещи не придумает!

Миссис Грэйнджер и миссис Томпсон Джинни покорила ужином вечером в Чистый четверг. Гермиона сама была в восторге от кулинарных талантов своей подруги — лично у нее получались только самые обычные блюда, строго по кулинарной книге — они и выходили такими: в меру вкусными, слишком правильными.

Джиневра Уизли успела перенять у своей матери настоящий кулинарный талант. А незначительные добавления всевозможных хитрых травок, за которыми младшая Уизли трансгрессировала то ли в Даркпаверхаус, то ли в Косой Переулок, делали маггловские блюда совершенно восхитительными.

Гермиона со своей кулинарной книгой сначала взялась помогать подруге с ужином, но потом бросила это безнадежное дело и только сидела в углу, чинно нарезая овощи. Вот нарезать у нее выходило отлично — аккуратно, точно, идеально ровно.

— Гермиона, мы же не напиток живой смерти варим, а суп с лапшой! — смеялась Джинни. — Хватит колдовать над этой морковкой, мне будет жаль варить ее, дай сюда!

В общем, неделя прошла в почти беззаботном веселье. Главное было только не оставаться самой. И совсем-совсем не думать, желательно — вообще не о чем. И тогда можно было жить, можно было радоваться и наслаждаться.

Жаль только, не всегда получалось...

Неделя прошла беззаботно и здорово, а утром, в Страстную пятницу, приехала бабушка Гермионы — Джин Полетта Грэйнджер, мать ее приемного отца Джеральда.

____________________________

1) Согласно мифу, в порыве самобичевания фиванский царь выколол себе глаза золотой застежкой.

* * *

— Нет, это просто уму непостижимо!

Гермиона сидела на кухне и расписывала огромное страусиное яйцо, которое мистер Грэйнджер купил к Пасхе. Ее бабушка, почтенная и строгая пожилая дама, стояла, уперев руки в бока, и вот уже десять минут беспрерывно вещала полным негодования, почти звенящим голосом.

— Это немыслимо, Гермиона! Я многое повидала в жизни, и я знаю, какой стала современная молодежь! Но ты! Ты! Глазам не поверила! Это отвратительно, это... Ты же женщина, ты — мать! У тебя всегда голова была на плечах, Гермиона! Никогда бы не подумала, никогда даже представить не могла! Не ожидала такого. От тебя!

Гермиона молчала и широкими мазками наносила на толстую скорлупу специальные пищевые краски. Она вырисовывала на яйце древний магический знак от обряда призыва духа Авастоса. Вырисовывала бездейственным маггловским красителем — просто потому, что ей нравился затейливый узор. А еще, следя за тем, чтобы правильно переплетались цветастые линии, было проще не слушать нарастающего возмущения бабушки Джин.

— Ты — мать! Ты кормишь ребенка! — не унималась та. — Чтобы я больше не видела в твоих руках этой гадости, никогда, Гермиона! Чему ты можешь научить малышку, если тебе в голову даже прийти могло подобное! Сигареты! Нет, я поверить не могу! Это не укладывается в сознании нормального человека! Куда смотрят твой муж и твои родители?!

Гермиона тяжело вздохнула и дрогнувшей рукой испортила магический символ на яйце.

— Отвратительно! — подытожила Джин Грэйнджер.

На кухню вошла Джинни. Она была в маггловском наряде, одном из тех, которые они с Гермионой специально покупали пару дней назад в Сити. Молодая ведьма ловко держала Генриетту: отставила левое бедро, усадив на него ребенка, и только придерживала легонько рукой. Генриетта увлеченно путала выбившуюся из пышного хвоста девушки рыжую прядку волос.

— Как вы держите Етту, Вирджиния! — охнула бабушка Джин, с негодованием отбирая у вошедшей девочку. — Вы же испортите ей спину! Это вы научили Гермиону той мерзкой привычке?!

— Я вообще не курю! — возмутилась Джинни.

— Тогда повлияйте на свою подругу, — не отступалась почтенная дама. — Она же мать! Это противоестественно! Отвратительно! Она убивает своего ребенка — а вы все смотрите и молчите! Не так я воспитывала Джерри, не так думала о его жене! Гермиона, чтобы я больше никогда не видела в твоих руках этой дряни! — закончила она и в негодовании вышла из кухни.

Обалдевшая Джинни прикрыла дверь.

— Я пью очищающее зелье, — оправдываясь, буркнула Гермиона и жалобно посмотрела на подругу. — Это несправедливо! Я ничем не врежу своему ребенку! — Ведьма достала палочку и исправила испорченный символ на яйце. — И я хочу курить, химерова кладка, сейчас! — зло добавила она.

— Ну-ну, не зли миссис Грэйнджер. Это всё любя.

— То-то ты очень почтительно подумала о ней, когда она забрала только что Етту! — съязвила раздосадованная колдунья, вновь принимаясь за кисточку.

— Утащи тебя гриндилоу с твоей легилименцией, Гермиона! — разозлилась Джинни. — Завязывай шариться в моей голове! Ты в своем Китае всякий стыд потеряла!

— Я же не нарочно! Попались выдающиеся учителя. А ты просто должна следить за собой и постоянно закрывать сознание.

— От тебя закроешь, — буркнула ведьма. — И напомни-ка мне, как ЭТО работает, — добавила она, скривив носик, кивая на электрический чайник Грэйнджеров.

— Кнопочку нажми.

— Э...

— О Моргана! Это же всего лишь чайник! Джинни! — Молодая женщина встала и щелкнула кнопкой электрочайника, который тут же закипел.

— Это — не чайник, — уверенно покачала головой ее подруга, вынимая из шкафа чашки. — Это что-то невообразимой формы, да еще и пластмассовое — ты хоть понимаешь, сколько пластмасса впитывает в себя всякой дряни?! Она токсичная, как...

— Спокойствие, только спокойствие! — замахала руками Гермиона. — Чайник у нас токсичный, от телевизора глаза вылезают, от электрического света у тебя голова болит...

— Ну, правда же: он какой-то ядовитый! — развела руками Джинни и прищурилась. — Это, часом, не Авастоса ли призывают, рисуя такой знак?

— Ого! Какие познания! Вирджиния, ты меня поражаешь.

— А то. Умна не по годам. А вы меня травите своим токсичным чайником, — добавила Джинни, заливая кипяток в заварник.

— Мы страшные люди, — хмыкнула Гермиона, вставая и принимаясь убирать на столе. — Пей чай, и пойдем покурим за оградой.

— А вдруг засекут? — развеселилась рыжая ведьма. — Да еще и отшлепают?..

* * *

Гермиона любила свою бабушку. С самого раннего детства она была ее обожаемой внучкой, безвозвратно обойдя в этом соревновании всех детей старших братьев мистера Грэйнджера. Гермиона была идеальным ребенком — прилежной, аккуратной, послушной. Она любила читать, помогать родителям и учиться. Джин Грэйнджер гордилась своей внучкой и баловала ее, а Гермиона нежно любила бабушку и всегда старалась ей угодить.

В последний раз молодая ведьма видела старушку в прошлое Рождество, которое они с Генри отмечали у Грэйнджеров. Супруг Гермионы произвел на бабушку Джин хорошее впечатление, и она не уставала нахваливать его. Только дурацкая манера по старинке сокращать имя «Генри» в «Гарри» постоянно бесила Гермиону.

Последнее для нее теперь навсегда ассоциировалось только с Гарри Поттером и употребляемое по отношению к ее супругу ужасно резало слух. Но не объяснять же это бабушке Джин?

Приехав к сыну в эту Пасху, старшая миссис Грэйнджер не преминула отметить то, что ее внучка поселилась у родителей с маленьким ребенком и без мужа. Ей, разумеется, рассказали о заграничной командировке мистера Саузвильта — сказку, которой сначала Гермиона морочила и своих названых родителей. Но Джин Грэйнджер имела своё мнение по поводу того, как должны проводить время молодые отцы.

— Я не понимаю этой политики, дорогая, — говорила она невестке в первый же вечер, — чай и вы не бедные, не бедствует и Гермиона. Зарабатывать деньги нужно, и мужчине полагается работать. Но когда в семье появляется малыш, супруги должны быть вместе. А иначе и до беды не далеко! Встретит какую-нибудь молоденькую финтифлюшку... Гарри, конечно, очень порядочный и хороший молодой человек, но вот так вот, не видя месяцами жены...

Миссис Грэйнджер только вздыхала и опускала глаза. Ей не хотелось врать своей свекрови, и еще она прекрасно понимала, о чем та говорит — ведь раньше и сама думала именно таким образом. Но что она могла ответить на подобные выпады теперь, зная, что ее дочь стала вдовой?..

Джин Грэйнджер по натуре своей была женщиной, которой нужно знать всё. И не важно, насколько это ее касается — просто она должна быть в курсе. И еще она всегда права. Близкие бабушки Гермионы давно выучили все эти особенности ее характера и научились уживаться с ними; остальным порою было крайне нелегко.

Одно только воспитание маленькой Етты обещало стать простором, где бабушка Джин планировала разгуляться не на шутку — а тут внезапно нарисовалось еще столько «возмутительных» пунктов. И то, что Гермиона начала курить, — лишь вершина айсберга, «свалившегося» на ее всезнающую бабушку.

— Что это за девушка живет с вами, Эльза? — услышала наследница Темного Лорда, спустившись, чтобы сполоснуть бутылочку Генриетты на кухню утром в субботу. — Помяни мое слово, дорогая, такие вещи не доводят до добра. Человек должен жить в своем доме, и все эти затяжные дружеские визиты лишь маскировка для приживалок! Потом не избавишься от них, Эльза! И вообще, кто она такая? Так много времени проводит с Гермионой и Еттой, я не думаю, что это правильно. Ты видела, какая страшная татуировка у нее на руке? Приличная молодая девушка никогда себе такую не сделает! Ты бы разобралась, дорогая, с кем дружит твоя дочь! Она хоть и выросла, по сути, еще совсем ребенок. Возьми хоть эти ужасные сигареты...

Гермиона сделала страдальческое лицо и бесшумно повернулась к лестнице — бутылочку можно очистить и заклинанием, а слушать тираду бабушки Джин о неуместности символики Темных Лордов на теле молодых девушек сейчас совершенно нет желания. Нужно эти дни последить за тем, чтобы бабушка ненароком не заметила и ее Метку — еще решит, что любимая внучка вступила в какую-то секту.

— Тебе не кажется, что миссис Грэйнджер меня невзлюбила? — мрачно спросила Джинни, когда Гермиона поднялась в комнату.

— Мама?!

— Да нет, старшая миссис Грэйнджер!

— Не бери в голову, Вирджиния. Бабушка Джин — замечательный человек, просто она любит контролировать ситуацию. И привыкла к тому, что ее слушают.

— А я тут причем?!

— Еще она любит клеить ярлыки, — сморщилась Гермиона. — Молодые девушки должны жить с родителями, не могут делать себе татуировок с черепами и не должны откалывать глупых шуточек.

— Каких еще шуточек?

— А как еще магглы должны воспринимать вопросы, вроде того, не может ли швабра мыть пол сама?

Джинни подняла бровь.

— Забудь.

— Но ведь стиральная машинка стирает сама белье? — возмутилась ее подруга. — Ее же никто не заколдовывал?! Почему тогда и швабра...

— Это я и окрестила «глупыми шуточками», — засмеялась Гермиона, заклинанием очищая бутылочку Генриетты и опуская в нее палочку. — Агуаменти! — бутылочка наполнилась водой. — И хорошо еще, бабушка не знает о том, что ты скоро родишь мне братика! — сказала ведьма и тут же пожалела о своих словах: ее подруга потупилась и стала выглядеть ужасно несчастной. Она упорно обходила тему отношений с Темным Лордом.

— Джиневра Молли Кэтлин Уизли! Я уже сто раз говорила, что всё в порядке.

Джинни не ответила.

А ведь всё ее молчание не стоило и выеденного яйца: слишком часто думала девушка о том, чего так не хотела поведывать Гермионе. Настолько часто, что наследница Темного Лорда невольно знала уже абсолютно всё. Джинни посредственно владела окклюменцией и не могла соперничать с Гермионой, прошедшей школу Северуса Снейпа, Темного Лорда и китайского мудреца Юта-Сюябы.

Джинни так настойчиво и постоянно прокручивала в голове свое самое сокровенное, что, сколь бы Гермиона не пыталась игнорировать, невольно она уже прочитала всё. Даже ту саму первую ночь в канун ее Выпускного бала...

...18-е июня 1998 года...

Джинни была не готова вот так вот сразу и вдруг отправляться к Темному Лорду. Она видела его зимой всего один раз, когда принимала Метку: совсем недолго, вместе с Анжеликой Вэйс и после длительной подготовки. А теперь она была застигнута врасплох.

Более чем.

Именно с этими мыслями в тот вечер Джинни Уизли шагнула вслед за Гермионой в камин кабинета профессора Саузвильта.

...В комнате, где они оказались, царил полумрак. Гермиона тогда не обратила на это внимания. Генри помог им с Джинни выбраться из камина, и Гермиона думала только о том положении, которое сложилось в школе. Джинни, оказывается, забыла в тот миг обо всем.

Она сквозь гул, стоявший в ушах от пульсирующей крови, слышала фамильярное «привет» Гермионы Грэйнджер, обращенное к Темному Лорду. Сколь бы беспрекословно она не верила всему, что та поведала ей раньше, умом до конца Джинни не могла осознать положения Гермионы и тех отношений, которые сложились у ее подруги с Лордом Волдемортом. Джинни попыталась хмыкнуть, но звук получился каким-то приглушенным, сдавленным и неопределенным.

У нее не хватало сил поднять взгляд на угрозу Магического сообщества, она только, выбираясь из камина, успела окинуть взором из-за плеча профессора Саузвильта фигуру, покоящуюся в глубоком вольтеровском кресле. Теперь Джинни поклонилась ей, не поднимая глаз от кремового с древесным узором ковра, покрывающего пол небольшой комнаты.

В воздухе пахло чем-то терпким и тонким, в камине потрескивало зеленое пламя. Тикали высокие резные часы. Тик-так. Нужно поднять глаза, хоть на минуту.

Джинни чувствовала, как жжет кожу Черная Метка. Сердце бешено колотилось, а длинные острые ногти на сжатых в кулаки руках сильно впивались в ладони.

— Вы молодец, Джиневра, — спокойно и с налетом легкой торжественности сказал Темный Лорд после недолгой паузы, и ее сердце застучало еще быстрее. — Можно даже сказать — вдвойне. Возможно, было бы лучше, появись вы раньше... А возможно, и нет, — задумчиво закончил он. Джинни на миг подняла взгляд — Волдеморт смотрел за ее спину, наверное, на Гермиону.

Молчание затянулось. Тик-так. Тук-тук-тук.

Джинни облизнула пересохшие губы. Все последние месяцы, стоило ей остаться самой, как неизменно возвращался и вставал перед глазами образ этих холодных кроваво-красных глаз. Холодных ли? Джинни скорее назвала бы их пламенными.

У Тома Риддла в ее воспоминаниях глаза были холодными. Красивые, но совершенно ледяные глаза.

Глаза теперешнего Лорда Волдеморта горели раскаленными рубинами, и если взгляд Тома Риддла обжигал холодом, то эти красные глаза опаляли жгучим огнем.

Они врезались в память Джинни двумя пламенными точками и вставали перед ее взором, едва ведьме стоило зажмуриться. Сначала Джинни боялась этих глаз. Они преследовали ее в ночных кошмарах и в темных коридорах Хогвартса. Они шептали из темноты спальни шестикурсниц Гриффиндора об измене, о предательстве, о заслуженной каре. Шептали о том, что она не сможет вечно избегать их, что ей придется взглянуть в них опять — и тогда уже нельзя будет так просто уйти, так просто вернуться назад. В треснувший мир прошлого, где всё осталось так же, как было до — и лишь одна уродливая трещина не вписывалась в гармоничную картинку. Этой трещиной была она сама — заклейменная предательница.

Раз за разом Джинни видела Гарри Поттера и понимала, что он не стоил того, что она совершила. Что он пуст, что в нем нет ничего, ничего достойного самосожжения в костре пылающих глаз Темного Лорда. В Гарри Поттере не было огня.

А Джинни, как бабочка на пламя свечи, хотела лететь к огню, сама не понимая этого. И рубиновые глаза из темноты со временем начинали пугать ее всё меньше, а холодный образ Тома Риддла из ее памяти в жаре этих глаз таял, как ледяная статуя прошлого, навеки исчезнувшая. И Джинни еще не понимала, зачем хочет вновь увидеть огненные красные глаза...

— Что ж, — с этими словами от высокого холодного голоса треснула напряженная тишина комнаты, — ты окончила школу, Кадмина, — говорил Темный Лорд, а Джинни, прикусив нижнюю губу, смотрела в кремовый ковер и чувствовала, как стынет закипевшая кровь в ее жилах. — Ты выходишь замуж, — голос как будто вибрировал в воздухе и обволакивал собою всё. От него хотелось бежать, и одновременно слышать постоянно. — Поздравляю вас, кстати, — продолжал Темный Лорд. — К сожалению, я не могу сейчас уделить внимание этому знаменательному событию. Мы наверстаем упущенное позже. Скажи мне, чем ты думаешь заниматься вообще?

Джинни совсем не слышала того, что ответила на заданный вопрос Гермиона.

— Мы вернемся к этому позже, — мягко прервал беззвучную для младшей Уизли речь Темный Лорд. — Вот и хорошо. В таком случае ты сможешь исполнить то, чего так сейчас желаешь.

— А чего я желаю? — растерянно спросил за спиной у Джинни звонкий голос Гермионы Грэйнджер.

— Ты хочешь наказать Рональда Уизли, — усмехнулся Темный Лорд.

Услышав свою фамилию, Джинни вздрогнула и невольно подняла взгляд.

Волдеморт смотрел мимо нее на Гермиону и говорил с ней. Он свободно сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и черная ткань мантии складками спадала на мягкий кремовый ковер. Тонкие белые пальцы изредка поглаживали подлокотники кресла. Темный Лорд склонил голову, и пламя камина поблескивало в его багряных глазах, отражаясь пляшущими язычками.

— Ты хочешь опять увидеть тот же ужас в его глазах, хочешь бросать слова — одно за другим — и бить ими наотмашь, — говорил он, едва заметно улыбаясь самыми уголками тонких губ. — Ты хочешь увидеть то же выражение ужаса и отчаянья на лице Гарри Поттера. Ощутить в полной мере свою власть, всё свое превосходство. Тебе так понравилось то, что ты увидела недавно на лице бывшего друга. Коротко говоря, ты хочешь рассказать молодым людям правду.

— Но как же? — удивилась Гермиона за ее спиной, и Джинни едва не вздрогнула от этого неожиданного голоса. Она плохо разбирала смысл слов — только набор звуков, гипнотизирующий и завораживающий. — Они ведь донесут Ордену, — совсем иным, слишком резким тоном говорила ее подруга.

— И что? — усмехнулся Темный Лорд.

— Как же?..

— Ты выходишь замуж за Генриха — этого уже не поймут твои старые друзья, — усмехаясь, пояснил Волдеморт. — Сомнительно, чтобы ты хотела общаться с Гарри Поттером или Рональдом Уизли в дальнейшем. А помешать тебе выйти замуж и уехать из Великобритании никто не сможет. Без доказательств и при моих возможностях, — он усмехнулся вновь. — Только попробуй попросить мистера Поттера, во имя старой дружбы, никому не объявлять свою блестящую новость до вашего или твоего отбытия из школы. — Джинни снова опустила глаза. — Ему вряд ли поверят. — Ведь сейчас вся ее жизнь поставлена на карту! — Но скажи, что тебя всё равно никто не сможет там задержать. — Если Гарри узнает, узнают все... — И это, кстати, правда. — Если Гарри узнает, узнают мама и папа. — В сущности, может быть, и хорошо, что так вышло. — И уже не будет дороги назад. Но есть ли она сейчас?.. — Ты начинаешь новую жизнь. — Хочет ли Джинни, чтобы был шанс всё исправить? — Значит, должна как-то развязаться со старой. — Воспользовалась ли бы она таким шансом? — До того не было повода и настроения. — И никогда больше не увидеть этих глаз... — А здесь смотри: ты вся так и пылаешь желанием выговориться. — Никогда их не вспоминать. — Полагаю, это сильно улучшит твое самочувствие. — И ведь она уже знает ответ на этот вопрос. — В сущности, с тобой сейчас всё абсолютно просто и ясно. — Единственный возможный ответ. — А вот мисс Уизли нужно принять очень важное решение.

Джинни вздрогнула и подняла глаза. Встретившись взглядом с пылающими рубинами красных глаз Волдеморта, она почувствовала, как кремовый ковер уходит из-под ног и комната мерно покачивается в такт. Эти глаза улыбались.

И он знает всё, о чем она думает. Всё, о чем она думала когда-либо...

— Вам, Джиневра, сейчас нужно определить ближайшие годы своей жизни, — тихо сказал Волдеморт. Теперь он пристально смотрел на нее, и сил отвести взгляд у ведьмы не было. Он словно жгутом привязал ее, не оставляя ни воли, ни мыслей. — Либо вы отправляетесь из кабинета Генриха в спальни Гриффиндора и выслушиваете потом пылкий рассказ Гарри Поттера, ужасаетесь, хватаетесь за голову, а взамен за эти муки получаете возможность жить дальше, никем ни в чем не подозреваемая, окончить в следующем году школу, вращаться в том кругу, в котором живете, общаться со своей семьей. Либо...

Он замолчал. Джинни сглотнула и наконец-то опустила блестящий взор в пол. Это «либо» было ключевым. Она не пойдет в гостиную Гриффиндора. Она могла бы вообще не уходить из этой комнаты.

— Либо вы получаете возможность отвести душу, — после паузы продолжил Темный Лорд, — как Кадмина. И осуществить наконец то, ради чего вы, собственно, встали на мою сторону, — он улыбнулся немного зловеще, и Джинни покраснела, сжимая кулаки. Великая Моргана, какой же идиоткой она была! — Я не упрекаю вас, Джиневра, — казалось, этот голос стал мягче. Возможно ли это? — Каждый руководствуется своими идеями, преследует свои цели. Но вы должны понимать, что, сделав этот шаг, вы перечеркнете всю свою былую жизнь. Вы потеряете и место в обществе, и семью. Вероятнее всего, навсегда.

Джинни подняла взгляд. Гермиона молчала. Темный Лорд пристально смотрел на молодую девушку.

О, как хотелось ей сейчас опустить свои глаза, развернуться и убежать куда угодно, только бы он не мог знать того, что металось в ее голове, норовя вырваться наружу! Убежать прочь, чтобы удавиться при первой же возможности из-за того, что решилась уйти.

— Генрих, возвращайтесь с Кадминой в Хогвартс, — гулким каменным словом разбил тишину Темный Лорд. — Пошли кого-то за ее вечерним нарядом, пусть подготовится к балу в твоем кабинете, а потом отправьте мистеру Поттеру и мистеру Уизли сообщение, что Гермиона Грэйнджер ждет их для разговора у тебя, внизу. Ты тоже открываешь своё инкогнито: и твоя задача сегодня — охранять Кадмину и помочь ей покинуть школу, если вдруг Гарри Поттер откажет ей в... хм, «последнем желании». Кадмина, можешь поведать мистеру Поттеру и о здравии Северуса, это его заинтересует. Идите. Я немного задержу вас, Джиневра, — обратился он к Джинни, — если вы не возражаете.

Чувствуя, как праздничная мантия прилипает к спине, Джинни поклонилась. У нее не оставалось сил даже дышать.

На кремовом ковре мерцали пурпурные пятна. И целую вечность в комнате клубилась гулкая тишина. Гермиона и профессор Саузвильт давно исчезли в камине, это всеобъемлющее вязкое безмолвие не нарушало ничего. Даже сердце, казалось, перестало стучать.

— За вашими мыслями упоительно наблюдать, Джиневра. — Раздался шелест мантии: кажется, он встал. Ковер снова взорвался багровой пеленой. — Вы дрожите, — раздалось над самым ее ухом.

Джинни дернулась всем телом и подалась назад, внезапно упираясь во что-то за своей спиной. Она судорожно выдохнула и хотела отстраниться, но сильные руки Волдеморта взяли ее за плечи и рывком развернули к себе. Джинни уперлась взглядом в серебряную пряжку мантии. — Посмотри мне в глаза, — властно сказал Темный Лорд, и, превозмогая всё на свете, рыжая ведьма подняла трепещущий взгляд, встречаясь с пылающими рубинами его глаз.

А потом был только водоворот разверзающейся бездны.

Он улыбнулся, плотоядно приоткрывая рот, и холодные руки, сжимавшие ее плечи, скользнули вниз. Он притянул ее к себе и впился в пересохшие губы, одним движением разрушая всё, что раньше было жизнью Джинни Уизли. И неосознанно, необдуманно она сжала похолодевшими пальцами его плечи и жадно, страстно ответила на этот неодолимый, неудержимый поцелуй.

Что-то рухнуло где-то вдали, что-то взорвалось и обвалилось с грохотом, вспыхнуло в едином блике так, что не осталось даже пепла. Джинни закрыла глаза, чувствуя, как у нее внутри безумно ликует что-то животное и дикое.

Она ощутила, как ее увлекают сквозь пространство. Воздух вокруг на секунду исчез и затем окутал чем-то новым, прохладно-сладким и свежим. Темный Лорд отстранился и уверенно подтолкнул ее на кровать, оказавшуюся позади в полутемной спальне, в которую они трансгрессировали. Джинни осела на холодный шелк. В полутьме она видела блеск его пылающего взгляда и чувствовала, как ледяные пальцы скользят по ее плечам, обнажая кожу. Она приподнялась, рывком стягивая праздничную мантию, обрывая тесемки и путаясь в шнуровке корсета.

Он помог ей, обжигая разгоряченное тело своими ледяными руками. Он освободил ее от одежды и грубо схватил за подбородок, поднимая ее голову и заставляя снова посмотреть прямо в свои глаза.

В этот момент Джинни поняла, что отныне и навсегда душой и телом принадлежит этому человеку, и если когда-нибудь это прекратится — ее жизнь оборвется в один миг, потеряв всё: прошлое, будущее, настоящее... Единственное, ради чего стоит существовать.

— Ваши мысли абсолютно упоительны, — бархатом прошелся по ее сознанию высокий холодный голос, и целый мир упал к ее ногам...

А потом были Гарри и Рон, и Выпускной бал, и смешной Терри Бут. И бесконечность впереди, за оградой замка Хогвартс, за туманами Шотландии. Годы бьющей фонтаном бесконечности, в которой ни разу и ни на миг Джинни Уизли не пожалела о том дне, когда решилась отомстить Гарри Поттеру.

...Темный Лорд называл ее «Джэнн».

И «Джэнни», когда они оставались наедине...

...21-е апреля 2003-го года...

Днем Великой субботы разразился скандал. Грандиозный скандал, в результате которого Гермиона и Джинни в символичной новой маггловской одежде(1), нагруженные громоздкими пасхальными корзинами, наполненными яйцами, хлебом и прочей снедью, вечером оказались на просторном церковном дворе старого храма.

— Зато будет что вспомнить, — пыталась превратить их капитуляцию во что-то более пристойное рыжеволосая колдунья. — Маггловские традиции тоже нужно знать.

Гермиона промолчала. Она не собиралась ругаться с бабушкой, но не планировала и идти на ночную пасхальную службу. Оказалось, что вещи эти — несовместимы.

Джин Грэйнджер — глубоко верующая женщина; с самого Гермиониного детства протестантские традиции были неотъемлемы от образа бабушки Джин. И Гермиона всегда ответственно следовала всем предписаниям. Но потом она стала волшебницей, и религия магглов перестала что-либо значить для нее, а в особо навязчивых вариациях начала даже раздражать.

Бабушка Джин была не просто навязчива. Она пришла в ужас от того, что Гермиона намеревалась проигнорировать пасхальную службу. За это отступничество досталось даже ни в чем не повинному мистеру Грэйнджеру. На Гермиону, а заодно и на ее рыжеволосую подругу, обрушилось целое цунами негодования. Бабушка бушевала весь день, а вечером побежденная наследница Темного Лорда оказалась в церкви. Она чувствовала себя ущемленной во всех правах, но духу развернуться и уйти катастрофически не хватало.

Больше всего бесила дикая идея притащить сюда Генриетту. А еще некстати вспоминались слова графа Сержа о волшебниках, «потворствующих» христианской религии.

Они вошли в храм. Горячий воск обжигал пальцы, а от органной музыки начала болеть голова. Джинни изо всех сил старалась выглядеть увлеченной, но, даже бегло взглянув на ее лицо, любой, в том числе и не обученный легилименции человек понял бы, что магглы окончательно пали в глазах молодой волшебницы.

— У меня начинается токсикоз, — мрачно сообщила Джинни через полчаса, — ничего не знаю, мне нужно на свежий воздух.

К началу крещения взрослых(2), которых в этот раз было как-то особенно много, Гермиона тоже капитулировала и как можно незаметнее ретировалась на церковный двор, вместе с уснувшей под мерный гул службы Генриеттой. Она отыскала Джинни на лавочке около кладбища.

— Мы когда-то с мамой летали на весенний шабаш Эостры(3), он как раз совпадает по времени с этими маггловскими торжествами, — поделилась Джинни. — Мне было лет четырнадцать. Вообще, обычно, мы эти праздники проводили дома, но в тот раз собрались мамины школьные подруги, и она взяла меня с собой. Магглы перехватили кучу традиций этого действа!

— Магглы тоже когда-то отмечали Пасху так же, как это делают волшебники, — пожала плечами Гермиона, устраиваясь рядом с подругой у кладбищенской ограды и закуривая, — это только веке в пятнадцатом привязали к христианской религии. Разумеется, осталось много общих мест.

— Нужно когда-нибудь слетать с тобой на шабаш Эостры, — улыбнулась рыжая ведьма. — Уверена, ты много читала об этом — но есть вещи, которые нужно видеть своими глазами. Ты поймешь тогда, что «общие места» — это слишком сильно сказано, — рассмеявшись, закончила она.

— Хочешь, вечером поедем на праздничный карнавал в Вэст-Энд? — спросила Гермиона.

— Нет уж, извини. С меня довольно. Хочется отдохнуть: слишком много шума.

Ведьмы присоединились к толпе во время крестного хода вокруг храма, и бабушка Джин не заметила их ретирады(4). Окрестности наполнил колокольный звон, разбудивший Генриетту, и та захныкала.

Вскоре Грэйнджеры собрались домой, и Гермиона уснула прямо в такси. Джинни завладела малышкой Еттой и с нее совсем слетели недовольство и сонливость. Бабушка Джин тоже выглядела удовлетворенной.

Воскресный день, наполненный традиционными развлечениями, пролетел очень быстро. Генриетта еще не могла искать спрятанные по дому пасхальные яйца, но их спрятали всё равно и искали дружно всей семьей, делая вид, что играют с ребенком. Гермиона вспомнила детство, и шумные игры с гурьбой детворы — в Пасхального Зайца будущая наследница Темного Лорда верила даже дольше, чем в Санта-Клауса.

На вечерний праздничный парад в город поехали только бабушка и родители с миссис Томпсон. Гермиона отговорилась усталостью и тем, что Етте ни к чему подобные действа. Джинни осталась с ней.

Потом явился Робби с огромной корзиной тюльпанов, крокусов и нарциссов. И их маленький праздник весны мог бы даже кончиться хорошо, если бы среди ночи не вернулись родители, и бабушка Джин не устроила скандала из-за распитой бутылки виски и выкуренных Гермионой сигарет.

___________________________________

1) В день Пасхи в Великобритании принято надевать новую одежду, что символизирует конец сезона плохой погоды и наступление весны.

2) В католицизме сохранился древний обычай крещения взрослых на Пасху. Обряд крещения проводится в ходе Пасхальной Литургии между Литургией слова и Евхаристической Литургией.

3) Изначально Пасха была языческим праздником в честь богини рассвета и весны Эостры (Остары/Эстеры/ Оэстры/Астар/Эстер/Иштар). Пасха была праздником оживления природы после зимы. Во втором веке миссионеры, исповедовавшие христианство, пытались обратить язычников в христианство. Они делали это постепенно, позволяя язычникам праздновать свой праздник на христианский манер. Языческий праздник Эостры проходил в то же время, что и христианский праздник в честь воскресения Христа. Постепенно языческий праздник уступил место христианскому.

4) Отступление, от французского «retirade».