Дочь Волдеморта (СТАРАЯ РЕДАКЦИЯ!) (гет)

— Отделение поликлиники сразу налево, — вежливо улыбнулась пухлая блондинка, восседавшая за столиком с табличкой «Справки». — Проходите, вас ожидают. Целитель Армандо Аватикус. Свернете сразу в первый боковой коридор. Комната 11-32.

— Благодарю, — кивнула Гермиона, и они с Джинни и дремлющей в коляске Еттой свернули в указанный коридор нулевого этажа больницы святого Мунго.

Ярко освещенное искусственными окнами пространство выглядело очень уютно. Здесь ожидали несколько женщин с детьми разного возраста, то и дело в спешке пробегали целители в лимонных халатах, воздух благоухал нежным ароматом теплого молока и меда, а в дальнем конце помещения виднелся большой детский манеж, около которого дежурила симпатичная молодая ведьма, присматривавшая за малышами.

Гермиона и Джинни свернули налево и оказались в широком пустом коридоре с рядами диванов и пронумерованными дверями кабинетов детских специалистов. В нужной комнате их встретил улыбчивый сухопарый целитель, сразу рассыпавшийся волной любезностей.

— Миссис Саузвильт, мисс Уизли! Добрый день, проходите. А вот и наша маленькая леди. Вот сюда, пожалуйста, дамы. Здравствуй, крошка!

— Дядя смешной! — прошипела проснувшаяся Етта, внимательно изучая целителя, а потом осматриваясь кругом. — Куда мы пришли?

— Это то, о чем мы с вами говорили, — тут же начала Джинни, осторожно вынимая малышку из коляски и усаживая на стол для осмотра. — Что она сказала? — обратилась девушка к Гермионе.

— Спросила, куда мы пришли, — вздохнула молодая мать и потрепала крошку по голове. — Дядя хочет посмотреть, какая красивая у нас девочка, — гортанно прошипела она, смущенно потупясь.

Етта засмеялась и осторожно встала на ножки — она делала так постоянно, когда хотела кого-то умилить.

— Ребенок развивается быстро, — кивнул целитель. — Я сделаю кое-какие анализы, — добавил он, вынимая палочку и сотворяя вокруг малышки дрожащий серебристый туман.

— Ух ты! — прошипела Генриетта, перебирая ручками густые пары заклинания, и тут же шлепнулась на попку. — Ой. Етта упала.

Целитель поправил на носу очки и присел на высокий стул прямо перед хихикающей малышкой. Густой туман завился струйкой и втянулся в высокую прозрачную колбу.

— Ну-ка, погляди на дядю, — попросил целитель, внимательно всматриваясь в глаза ребенка.

— Дядя не умеет говорить с Генриеттой, — констатировала девочка свистящим шипением, — но он милый.

— Процесс развития проходит замечательно, — сообщил целитель после того, как внимательно изучил мысли малышки. — Нет никаких поводов для беспокойства. Я еще поработаю с ее слепком, — кивнул он на стеклянную колбу, — но не думаю, что появятся какие-то проблемы. Касательно того, что вас беспокоит… Мне не приходилось раньше наблюдать детей, говорящих на парселтанге, но я навел кое-какие справки. В целом, малыши, чьи родители хорошо владеют детской легилименцией и активно применяют ее в уходе за ребенком, поздно начинают разговаривать. У них просто не возникает потребности в этом. Думаю, подобная проблема может возникнуть и здесь — девочка, имея возможность всё, что ей нужно выразить, сказать на парселтанге, не будет стремиться освоить английскую речь. Я мог бы посоветовать вам не применять язык змей в общении с ребенком, побольше рассказывать ей интересных вещей на английском, использовать только его во время игр и прочих забав.

Гермиона торжествующе покосилась на Джинни.

— Но тут есть свои подводные камни, — продолжал целитель. — Как я понимаю, мисс Саузвильт уже хорошо говорит на парселтанге, строит осмысленные предложения и так далее?

— Именно так. Она сразу начала говорить правильно.

— Мы можем замедлить ее активное развитие, если лишим возможности изъясняться сейчас, когда она только начала этим пользоваться, — кивнул целитель. — В ее близком окружении, кроме вас, миледи, кто-то владеет змеиным языком?

— Там, где мы сейчас живем, — нет, — ответила Гермиона. — Но у нас есть змея, с которой Етта очень подружилась.

— Хм, — задумался Армандо Аватикус, — это могло бы стать выходом. С другой стороны… Есть опасность, что общение со змеей отдалит ее от людей.

— Я немедленно отправлю Алиру в Даркпаверхаус! — испугалась Гермиона.

— Не делайте поспешных поступков, миледи, — покачал головой целитель. — Это не выход. Девочка ведь привязалась к змее, как вы говорите? Еще нанесете ей психологическую травму.

— Но что же теперь?

— Старайтесь создать для нее потребность понимать английскую речь. Больше игр на этом языке. Пускай ваша змея не присутствует при этом, и вы, по возможности, тоже. Если у девочки не будет шанса спросить то, что ей непонятно, на парселтанге, она начнет стремиться запоминать и английские слова. Было бы хорошо, если бы она контактировала с другими детьми.

Гермиона и Джинни переглянулись.

— Малыш Джорджа и Анджелины на несколько месяцев младше, — неуверенно сказала младшая Уизли. — Мари-Виктуар в ноябре будет три года, и скоро Флёр должна опять родить. Они, кстати, решили назвать девочку Доминик. Но с учетом того, что я и Вик-то никогда и не видела, — помрачнела она, — сомнительно, чтобы дети Билла и Флер могли составить компанию Етте. Кстати, дочери Перси и Одри тоже скоро три года. Но они же живут в Москве… Впрочем, можно навестить их — братец будет польщен.

— Разница больше чем в два года в этом возрасте очень существенна, — покачал головой целитель. — Мне кажется, или вы тоже скоро станете мамой, мисс Уизли? — вдруг спросил он.

Джинни, надевшая для посещения больницы бесформенную просторную мантию и час проколдовавшая дома у зеркала, густо покраснела.

— Вам кажется, мистер Аватикус, — досадливо сказала она. — Мне просто нужно заняться спортом.

Целитель кивнул с явным недоверием и снова переключился на разговор о малышке.

— Итак, останавливаемся на усиленном использовании английского языка. Читайте ей на ночь истории с иллюстрациями, объясняйте, как произносятся слова. Только ни в коем случае не ругайте за парселтанг. Результаты слепка я вышлю вам с совой. Советую приобрести настой Боватора в аптечной лавке на шестом этаже. Он сдерживает магическую активность малышей. У ребенка большой потенциал — возникали ли уже проблемы с этим, миссис Саузвильт?

— Взрывающиеся лампочки и летающие игрушки, — усмехнулась Гермиона. — Ей не повредит этот настой?

— Нет, что вы, он абсолютно безвреден. Таких проблем больше не возникнет: метод Боватора свяжет все случайные всплески, кроме ситуаций с реальной угрозой.

— А что насчет прогулок? — вставила Джинни. — Из-за этого шипения мы не можем свободно гулять с ней там, где обитают магглы.

— Да, тут действительно лучше быть осторожными, — кивнул целитель. — Посещайте уединенные места или волшебные зоны. Приусадебные парки, магические деревни.

— Будешь с Люциусом и колясочкой гулять в саду поместья Малфоев, — рассмеялась Джинни в коридоре, когда они покинули кабинет целителя. — Романтика!

— Это уже какое-то извращение, а не романтика, — хмыкнула Гермиона. — Подождёте меня тут, в детском отделении? — кивнула она затем на большой просторный манеж. — А я поднимусь в аптечную лавку за этим настоем — и поедем домой. Надо бы укачать ее опять, чтобы не шипела в городе.

— Иди уже. Перестраховщица.

Оставив Джинни в детской части поликлиники, Гермиона направилась к освещенному хрустальными шарами, полными свеч, узкому коридору, увешанному портретами знаменитых целителей. Здесь было людно и шумно, всюду сновали персонал и пациенты, из кабинетов слышался гул разговоров и странные, ни на что не похожие, звуки.

Через несколько двойных дверей Гермиона вышла на ветхую лестницу и стала подниматься на шестой этаж, стараясь не обращать внимания на замечания весьма сурового вида целителей, окликавших ее с многочисленных старых портретов.

— Мадам очень бледна и измотана, — привязалась к ней старушка-карлик в длинной красной мантии, но с вышитой на груди эмблемой святого Мунго — скрещенные волшебная палочка и кость. — Мадам следует пройти обряд очищения от скверны, — тараторила старуха, пробираясь за Гермионой через соседние портреты. — Это лучше всего делать ночью, в лесу. Вам следует отыскать большой муравейник. Главное, не перепутать его с термитником…

— Мораг, что вы привязались к даме? — схватил старую каргу за рукав сухопарый дедок с большого портрета на площадке четвертого этажа. — Иди, доченька, скорее, она же не отвяжется. И не слушай ее, дуру старую!

— Ты кого назвал дурой?! — завелась старуха. — Сейчас я покажу тебе, дряхлый пень! Я целительствовала тут, когда ты еще под стол пешком ходил! Выискался! Думаешь, Орден Мерлина получил — и теперь всем указ?..

Гермиона поднялась на площадку выше и перестала слышать перебранку изображений. В аптекарской лавке она купила большую бутыль указанного настоя и целое лукошко витаминных зелий для Джинни и Генриетты. Отправив всё это с порталом в свою спальню, женщина расплатилась и пошла вниз, размышляя о том, удастся ли обойти завистливую старуху Мораг, оставшись незамеченной, или она протащится за ней до детской поликлиники и разбудит там Генриетту.

На площадке пятого этажа ведьма столкнулась с тучным молодым человеком, спешившим к отделению «Недуги от заклятий». Она уже открыла рот, чтобы извиниться, но внезапно узнала толстяка и просияла.

— Невилл! — воскликнула женщина. — Какая неожиданная встреча!

— Здравствуй, — довольно холодно отозвался бывший однокурсник, поправляя мантию.

Он сильно изменился: куда-то ушли благодушность, всегда отличавшая лицо гриффиндорца, и выражение легкой рассеянности; глаза стали сухими и жесткими, пухлые губы — бледными, бескровными. К тому же Невилл держал их плотно сжатыми, по крайней мере, сейчас.

Он был загорелым, и на лице появилась россыпь темных веснушек от постоянной работы на солнце — Гермиона знала, что ее сокурсник стал преподавать травологию в Хогвартсе после того, как профессор Спраут уехала к внукам в Ирландию.

— Как я рада тебя видеть! — искренне выпалила молодая женщина, расплываясь в улыбке.

Невилл странно покосился на нее и промолчал.

— Ты как? Знаю, что вы поженились с Полумной: поздравляю!

— Спасибо, — ледяным тоном отрезал молодой человек, — это было давно.

— Ну, мы же не виделись, — несколько растерянно заметила Гермиона. — Как ты вообще?

— Живу.

— Невилл, что-то не так?

— Всё не так, Гермиона, — он прищурился. — Или как мне следует называть тебя? Кадмина? Леди Саузвильт?

— Ах, вот в чем дело, — помрачнела женщина. — Я думала, что теперь всё наладилось.

— Теперь? — поднял брови ее бывший однокурсник.

— После революции, после того, как всё стало хорошо, — печально пояснила она, опуская глаза в пол. — Я знаю, что сразу многие не поняли меня, но теперь…

— Что, мерлиновы яйца, стало хорошо теперь?! — внезапно окрысился Невилл, блеснув глазами.

— Ну, всё ведь наладилось, — пробормотала Гермиона. — Нужно уметь признавать свои оши…

— Если ты действительно считаешь, что что-то наладилось, — с отвращением выплюнул молодой человек, — хоть не лезь к людям со своей извращенной правдой!

— Невилл, ты перегибаешь палку! — буркнула Гермиона. — Все признали Темную Революцию, и никто не пожалел об этом, потому что…

— Ты или недалекая, или слабоумная, — бросил Невилл.

— Изволь объяснить, что же тебя не устраивает?! — внезапно обозлилась женщина, упирая руки в бока. — Война закончилась! Всем сейчас хорошо!

— Закончилась?! — выпалил Невилл, свирепея. — Хорошо?! Наивная дура! Война проиграна! И наступил апокалипсис! Если люди, творившие… — он захлебнулся. — Если после всего, что было, магический мир мог подчиниться зверью в человечьем обличье! Забыть всё, забыть так легко! Если Орден Феникса идет на соглашения с Волдемортом, о каком будущем может грезить этот чертов мир?! Мир сошел с ума! Все и каждый! Ослепли, оглохли, потеряли память! И только треплются наперебой, жужжат, как мухи в сортире! Хотят в чем-то убедить себя! Других! И убеждают! Мне страшно смотреть вокруг! У нас двое первокурсников Гриффиндора нарисовали себе Черные Метки на руках несмываемыми чернилами! А тетку одного из них когда-то цепные псы Волдеморта сварили в кипящем масле! Играем! С памятью, с прошлым… С совестью играем в прятки! Если тут не сказать, а там умолчать, да здесь приукрасить… И вперед! Студенты Хогвартса переводятся в школу зла Волдеморта! Даже не слизеринцы… Их родители умирали в борьбе с этим злом, а они рисуют себе Черные Метки! Их старших братьев травили оборотнями, а они коллекционируют вкладыши из «шоколадных лягушек» с Пожирателями Смерти! Они сами рисковали жизнью, каждый миг и час, готовые всё отдать за справедливость — а сейчас смеют называть себя Орденом Феникса и обсуждать с Волдемортом планы на будущее за чашкой кофе с коньяком! Это какой-то уродливый параллельный мир, тот мир, где мы росли, не мог таким стать! И ты! Не понимаю, как ты могла до такого опуститься, как могла перейти… Ты стала просто чудовищем! Мы жестоко ошиблись в тебе, Гермиона.

— Невилл, нужно уметь прощать. Даже самое страшное прошлое нужно забыть, ради светлого будущего.

— Светлого?! Ни черта не изменилось! Хотя, наверное, если мы смогли так легко принять — то мы заслужили всё это…

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — отрезала женщина, распаляясь.

— Не понимаешь? Может, еще не знаешь, что творится сейчас?

— Что же сейчас творится?! Невилл, всё страшное кончилось, осталось позади! И заметь — во многом ужасы прошлого основывались на глупом, упрямом сопротивлении истине! Нужно уметь прощать. Мир стал немножко честнее и справедливее.

— Справедливее? У нас с тобой очень расходятся понятия о справедливости. Впрочем, прости: я забываю, кто твои родители.

— Мои родители сейчас делают этот мир лучше! — в сердцах выпалила Гермиона. — Дают знания, которые раньше трусливо скрывали!

— Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — скривился Невилл. — Твоя мамаша — палач Волдеморта. О какой справедливости, поцелуй меня дементор, ты бредишь?

— Невилл, что ты несешь? Какие палачи? Война кончилась почти три года назад.

— Ты хоть знаешь, как прозвали твою мамашу? — прищурился Невилл. — Или ты реально пребываешь в блаженном неведении?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — холодно процедила Гермиона. — Как «прозвали»?

— Черная Вдова, — мрачно усмехнулся Невилл. — За тот год, который она еще показательно вдовствовала, — сполна заслужила это прозвище. Неужто не слыхала?

— Чем заслужила? — тихо спросила женщина.

— Чем? — зло сощурился Невилл. — Беллатриса, тогда еще Лестрейндж, равно — смерть. Доходит? Черная Вдова появляется тогда, когда уже не на что надеяться. И она приходит часто.

— Всё это было очень давно, Невилл. На войне не обойтись без жертв.

— Давно? Если ты веришь в это, то ты стала очень наивной, Гермиона. Если реально веришь всему, что пишут газеты. Я-то думал, ты в теме. А ты еще и слепая.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Давно, значит? Знаешь, Полумна работает здесь, в больнице. В отделении Недугов от заклятий, палате Непоправимых повреждений. Специализируется на расстройствах разума, — у него что-то промелькнуло в глазах. — Мы пытаемся как-то помочь моим родителям. Справедливо пострадавшим, — выплюнул он. — И, знаешь, за последние годы работы моей жене хватает! Хотя волна и спала, но и сейчас нет-нет, да и столкнешься с таким, что волосы на голове зашевелятся, — он смерил ее странным прищуренным взглядом. — Коль уж ты реально не в теме, я пришлю тебе некоторые материалы. Погляди на досуге. А потом будешь рассказывать о закончившейся войне и справедливости, если язык повернется!

И он, резко развернувшись, распахнул стеклянную дверь «Недугов от заклятий» и стремительно зашагал прочь по коридору.

Гермиона сглотнула. Что еще за глупости? «Черная Вдова? Палач Волдеморта»? Какие еще палачи теперь?

Она неуверенно пошла вниз по лестнице. На площадке четвертого этажа всё еще переругивались портреты древних целителей: в картину, ставшую ареной битвы, подтянулись еще несколько изображений и гомонили вовсю. Гермиона прошла мимо незамеченная и задумчиво спустилась в холл.

Она заглянула в детское отделение поликлиники и забрала Джинни. Пришлось постоять, укачивая Генриетту.

— Что с тобой? — спросила подруга, вглядываясь в нахмуренное лицо Гермионы. — Это из-за Етты?

— Нет. Я тут встретила только что Невилла Лонгботтома…

— Наговорил гадостей? — сочувственно кивнула Джинни. — Я знаю. Невилл — ярый консерватор. Я с ним и не здороваюсь даже. Жаль.

— Это правда, что Maman называют Черной Вдовой? — тихо спросила Гермиона.

Джинни неопределенно пожала плечами и устремила взгляд в сторону.

— Значит, правда, — подытожила Гермиона. — Я что-то не могу понять. Если война кончилась, о каких расправах может идти речь?

— Всегда есть несогласные, — пожала плечами девушка.

— Ну не убивают же их, — хмыкнула Гермиона. И запнулась. Джинни молчала, покачивая коляску и задумчиво рассматривая большой плакат «ЧИСТЫЙ КОТЕЛ НЕ ДАСТ ПРЕВРАТИТЬСЯ ВАШЕМУ ЗЕЛЬЮ В ЯД». — Их ведь не убивают? — тихо спросила она. — Джинни?

— Пойдем домой. Миссис Грэйнджер будет волноваться.

— Даже сейчас? Даже после революции?

— Гермиона! Джинни! — раздалось позади.

Они обернулись и увидели быстро идущую к ним Полумну Лонгботтом. Она повзрослела, вытянулась и, казалось, стала еще бледнее. В лимонном халате с эмблемой больницы, собранными сзади волосами и огромными глазами девушка чем-то напоминала сову с выкрашенными перьями. В ней было что-то неуловимо странное, отчужденное.

Полумна догнала их и остановилась.

— Доброе утро, — довольно приветливо поздоровалась она. — Хорошо, что я нагнала вас. Гермиона, прости, пожалуйста, Невилла. Мне кажется, он наговорил тебе грубостей. Он не со зла, просто очень переживает, и стал раздражительным в последнее время. Это от бессилия и ужаса, его можно понять. — Молодая целительница задумчиво посмотрела на своих школьных товарищей. — Невилл просил передать тебе это, — сказала она Гермионе, переводя блуждающий взгляд на большой портрет среброкудрой Дайлис Дервент. — Знаете, если всплывет то, что мы сохранили это воспоминание — скорее всего, нас убьют, — задумчиво и как-то буднично добавила она. — Но с его помощью есть хоть какой-то шанс восстановить память Ады Афельберг. Это единственное, что уцелело из ее сознания, и воспоминание очень ценное. С целительской точки зрения, я рассматриваю его только так, — добавила она, опуская руку в карман лимонного халата. — Как доказательство чего-либо его никто и никогда не сможет использовать, этого опасаться глупо. И потому я прошу тебя вернуть мне материал, когда посмотришь его. Он дает хоть какой-то шанс и, поверьте, угрозы не несет. Впрочем, вы и сами всё понимаете, — добавила она, останавливаясь взглядом на Джинни. Молодая девушка выглядела недовольной и даже раздосадованной. — Вот, возьми, — Полумна вынула плотно закупоренную колбу с клубящимся внутри белым туманом мыслей и протянула ее Гермионе.

Наследница Темного Лорда с внезапным замиранием сердца взяла из ее теплых пальцев стеклянную колбу и быстро сунула в сумочку, поймав краем глаза полуавтоматическое, вовремя сдержанное движение Джинни, хотевшей перехватить руку Полумны на лету.

— Очень красивая девочка, — сказала миссис Лонгботтом, задерживая взгляд на спящей в коляске Генриетте. — Хорошо, что хоть она в безопасности. — Полумна говорила искренне, но Гермиону внезапно пробрало дрожью от этих простых слов. — Всего хорошего, девочки. И, Джинни, поздравляю тебя.

— С чем? — с внезапной бессильной злобой спросила рыжая ведьма, вздрагивая.

— М… — неопределенно улыбнулась бывшая когтевранка, — с тем, что и ты можешь не переживать о жизни своих детей, — а потом добавила с ноткой меланхолии: — Главное, не загубить их души.

И с этими словами Полумна, еще раз улыбнувшись ведьмам, развернулась и зашагала к двойным стеклянным дверям, на ходу что-то приглушенно насвистывая.

Джинни молча проводила ее глазами, прикусив нижнюю губу и о чем-то напряженно размышляя. Но она не дала Гермионе поймать своего взгляда: быстро стряхнув оцепенение и развернувшись, толкнула коляску к выходу.

На улице было шумно и многолюдно. Некоторое время обе ведьмы хранили молчание. Гермиона шла следом за катящей коляску Джинни и пыталась игнорировать неотвязные мрачные мысли, клубившиеся в голове.

— Не смотри этого воспоминания, — внезапно сказала младшая Уизли. Она шла немного быстрее Гермионы, опережая ее так, что невозможно было заглянуть в лицо и увидеть глаз.

— Почему? — с легким вызовом спросила женщина. — Что там такое?

— Не знаю. И тебе тоже знать ни к чему. — Она остановилась и, оглядевшись, направила палочку вглубь коляски Генриетты, сотворив в ногах малышки широкие солнечные очки. Затем ведьма убрала палочку и быстро надела их.

Гермиона наблюдала за ее действиями с мрачной решимостью.

— Отдай мне флакон, — сказала Джинни, поворачиваясь к ней. — Я отошлю его Полумне. Обещаю.

— Нет.

— Гермиона, послушай меня. Тебе не нужно смотреть этого воспоминания. Что бы там ни было.

Молодая женщина подняла бровь. В стеклах новых очков Джинни она видела отражение своего посеревшего лица.

— Кто такая Ада Афельберг? — тихо спросила наследница Темного Лорда.

Джинни молчала почти полминуты, а потом отвернулась и толкнула вперед коляску.

— Супруга Уинстона Рендольфа Афельберга, предыдущего председателя британского филиала Международной конфедерации магов.

— Предыдущего? — тихо спросила Гермиона, убыстряя шаг, чтобы поспевать за ней.

— Афельберг покинул Королевство, — не останавливаясь, бросила Джинни. Они уже подходили к стоянке такси, — есть сведенья о том, что он скрывается в Канаде. В любом случае на похоронах он не был и супругу свою не проведывал.

— На чьих похоронах?

Джинни досадливо дернула плечами, но было поздно — неосторожное слово уже сорвалось.

— На похоронах Амалии Афельберг, — как можно непринужденнее сказала она.

— Дочери?

— Да. — Они подошли к одной из пустых машин, и Джинни с еле скрываемым облегчением дернула дверцу.

— Давайте подсоблю вам, мадам, — учтиво выскочил из салона водитель-маггл, помогая Джинни уложить в багажное отделение сложенную коляску. Гермиона молча покачивала на руках спящую Етту.

— Поехали.

Она села на заднее сидение вместе с Джинни, и до того, как водитель занял свое место, младшая Уизли успела сказать еще раз тихо, но настойчиво:

— Не смотри это воспоминание, Гермиона.