И вновь взойдет твоя луна (гет)

Солнце. Белые мягкие подушки, одеяла на множестве одинаковых кроватей. Запах снадобий и трав. Я снова оказалась здесь. Снова проснулась на одной из больничных кроватей после того, как побывала на том месте у озера. И снова он привел меня сюда...

Я изо всех сил зажмурила глаза, до боли сдавливая веки. Бал, Луи, танцы, напитки... Гарри и Рон, угрюмо сидевшие за одним из столиков в красиво украшенной части Большого зала. Седрик, что так мило улыбался Чжоу... Воспоминания....

Кулаки непроизвольно сжались, зубы с громким звуком клацнули друг о друга. Больно. Очень больно. Вчера на какой-то миг мне удалось уйти от этого, забыться, но этот момент словно стёрся из памяти и был похож на подводное приключение. Все звуки слышались неясно, я что-то говорила, куда-то бежала... Помню, как Поляков протянул мне вторую бутылку, а потом... Что было потом? Мы долго шли до замка, словно пытались тащить на себе огромную карету Шармбатона. А потом... Я жалобно застонала, прижимая к груди широкую подушку. Лучше бы я ничего не помнила!

— Мисс Лавгуд, что такое? Где болит? — видимо, возглас прозвучал слишком громко в тишине Больничного крыла. Мадам Помфри приблизилась со скоростью вихря.

Я мотнула головой, судорожно сжав губы.

— Мисс Лавгуд, — мадам Помфри устало вздохнула. — Сожалею, но вынуждена поставить в известность о вашем состоянии мистера Лавгуда. С вами что-то происходит в этом году, и мне это очень сильно не нравится.

Я с большей силой замотала головой, будто это способно было что-то изменить. Он узнает... Он скоро все узнает...

— Он ваш отец и имеет право знать о вашем состоянии. Возможно, именно он сможет помочь вам, — колдоведьма присела на край кровати, вызвав недовольный скрип нескольких пружин. — Потому что, мисс Лавгуд, Луна, — она взяла мою руку и сжала в своих шероховатых ладонях. — Я вижу, вас что-то сильно тревожит, — ее взгляд, полный сочувствия, искренней тревоги и участия, встретился с моим. — Так сильно, что сказывается на ментальном и энергетическом состоянии. Вы ничего не хотите мне рассказать?

Голова, кажется, моталась уже самопроизвольно, словно китайский болванчик, бесконечно подталкиваемый чьими-то пальцами.

— Я не могу все время давать вам успокоительные зелья, это кратковременный эффект...

— Я знаю, мадам, — голос показался чужим, так хрипло он прозвучал, неприятно раздражая гордо. — Дайте мне время, и все нормализуется.

— Мисс Лавгуд, вы все время жаловались мне на боли, а вчера и вовсе потеряли сознание! Я могла бы списать это на действие алкоголя, чего, естественно, совсем не приветствую, — она сделала глубокий вдох, — но только если бы до этого собственноручно не отдала в руки мистера Диггори флакон с отрезвляющим зельем.

Она замолчала, выжидающе глядя на меня.

Давай, Елена! Скажи же, ответь ей что-нибудь! Соберись и возьми себя в руки!

— Я вчера очень устала, пока танцевала, — ноги, прятавшиеся под одеялом, словно в ответ на это отозвались ноющей болью в пятках. — Потом слишком много выпила, а потом...

— Что? Что потом, милая?

— Потом мы с Седриком слегка... — постаралась подобрать наиболее подходящие слова. — Слегка повздорили, возможно, я просто слишком близко восприняла все к сердцу.

Мадам с минуту не отрывала своих глаз от моих, словно отслеживая реакцию. Затем, тяжело вздохнув, покачала головой.

— Он привел вас сюда, чтобы избавить от последствий вашего опрометчивого поступка...

— Я знаю, мадам Помфри, и премного ему благодарна, — голос непроизвольно прозвучал жёстче, чем того бы хотелось. Мне просто хотелось лечь и заснуть. Рука сама потянулась к тумбочке, где стояло несколько флакончиков. Колдоведьма недовольно проследила за тем, как зеленая жидкость коснулась моего языка, заливаясь в горло. Тело тут же начало расслабляться.

— Долго так продолжаться не может, — сказала она, когда моя голова легла на подушку. И все тут же погрузилось в приятную обволакивающую тьму.

— Она ничего не рассказывала? В чем причина потери памяти?

— Молчит, говорит лишь, что попытки вернуть воспоминания заканчивались болями в голове.

— Но в учебе мисс Лавгуд совсем не отстает, даже наоборот, — я узнала тоненький голос профессора Флитвика.

— Память человека — вещь непростая. Иногда мозг стирает часть воспоминаний, чтобы защититься, — ответила ему мадам Помфри.

— Письмо мистеру Лавгуду было отправлено. Решать, конечно ему, но если все настолько серьезно, возможно, стоит пригласить специалистов из Мунго? Как долго это уже длится?

— С октября, Филиус. Я думала, девочка просто сильно ударилась головой, но это должно было пройти спустя какое-то время. А ей, кажется, только хуже.

— Будем ждать ответа от мистера Лавгуда.

— Будем ждать, — мой декан тяжело вздохнул. — До скорого, Помона.

— До скорого, профессор Флитвик.

Я дождалась, когда звуки его шагов стихнут вдали просторного холла. Дождалась, когда колдоведьма удалится к себе, а звук цоканья небольших каблучков смолкнет, оставляя меня в полной тишине. Так, Елена. Ситуация критическая. Тебя уже считают сумасшедшей! Если ты сейчас же не успокоишься, продолжая жалеть себя, то станет только хуже!

Луна зачем-то провела тот ритуал, правда, в ее воспоминании я так и не услышала причину. Но она есть, это точно. Она говорила что-то о Седрике, обо мне... Говорила с мамой, что давно покинула ее, но всегда обещала быть рядом. И в этом случае это оказались далеко не пустые слова утешения, Пандора действительно присутствовала в жизни Луны и ее папы. Но почему же она, ее мама, не отговорила свою дочь от такого поступка? Неужели существовала столь веская причина для того ритуала, чтобы Луна поплатилась за это жизнью?

На следующее утро я встала, собирая вещи. Платье, мантия и туфли лежали рядом с кроватью на стуле, снятые, по-видимому, с помощью палочки. Вместо них на моем теле висела больничная пижама.

— Уже уходите, мисс Лавгуд? — колдоведьма имела потрясающе чуткий слух.

— Мне уже гораздо лучше, мадам Помфри, спасибо, — я накинула мантию на плечи.

— Я так не думаю, — ее взгляд строго устремился к моему лицу. — Поэтому, пожалуйста, вернитесь в постель.

— Мадам Помфри, я не могу лежать тут вечно, — вздохнула я, чтобы сказать уже заготовленную речь. — В моем состоянии нет ничего необычного: до бала сильно вымоталась сборами и подготовкой, потом танцы, алкоголь, которого явно было слишком много... Потом ещё ссора с Седриком... Это все просто усталость, — я подошла к ней ближе, доверчиво заглядывая в глаза. — Сейчас мне правда лучше. Я поспала, отдохнула и полна сил и не хочу больше лежать без дела. Когда занимаюсь чем-то, отвлекаюсь от всего, что когда-либо тревожило, поэтому, пожалуйста, прошу вас, мадам Пофмри, позвольте мне вернуться в комнату.

По ее лицу пробежало несколько эмоций. Тревога, неуверенность, понимание и... Недоверие?

— К вам заходили ваши друзья, — сказала она после нескольких минут молчания. — Я не пускала, хотела дать вам отдохнуть. Мисс Лавгуд, пока я отпущу вас. Но со дня на день придет ответ от вашего отца, и он уже волен решать, что нам делать с вами дальше.

Кулаки сжались, но я не выдала ни одной эмоции.

— Хорошо. Я могу идти?

— Идите. И да, Луна, с зельями лучше не перебарщивать, — добавила она, когда я переступала порог холла.

В комнату вернулась, ожидая худшего. И не зря. Лина с Мэдис устроили настоящий допрос с пристрастием, стараясь узнать все детали.

— Почему ты ушла? — с порога спросила Мэдис.

— Как ты попала в Больничное крыло? — одновременно с ней поинтересовалась Лина. Лизи, на удивление, находилась в комнате, но девочек это обстоятельство, кажется, ничуть не волновало.

— Луна, ну же, рассказывай! Мадам Помфри не пустила нас к тебе, сказала, чтобы не мешали отдыхать. Что с тобой случилось?

— Девочки, пожалуйста, — я устало отвела несколько прядей от лба.

Они выжидающе прожигали меня взглядом.

— Хорошо, — наши взгляды встретились. — Я напилась в тот вечер. Потом кто-то помог добраться до мадам Помфри, так как сама я была уже не в состоянии.

— Ну даёшь, — Лина многозначительно переглянулась с Мэдис.

— А в чем была причина? Почему вдруг ты решила так напиться? — Мэдис присела рядом, забравшись с ногами на мою кровать.

— Не знаю, девочки. Просто захотелось испытать новых ощущений.

— И как? Понравилось?

Я мотнула головой.

— Повторять не советую. Поверьте опытной женщине.

Девочки весело рассмеялись. Даже уголки губ Лизи дрогнули в подобии улыбки.

— А кто помог тебе дойти?

— Не помню... — голос едва не дрогнул. — Все, как в тумане.

Они ещё несколько минут допытывались до меня по поводу того, кто бы мог сопроводить пьяную девушку до мадам Помфри, спросили о Луи, о том, как мы с ним провели время на балу. Рассказывали о своих кавалерах и их умениях танцевать. Лину уже успели позвать на свидание в Хогсмид, Мэдис смущённо отводила глаза при любых вопросах, касавшихся ее партнёра. Затем мы перешли к подаркам, что заготовили друг другу на Рождество. Девочки сообщили, что не открывали подарков, ждали моего возвращения. Такое неожиданное известие теплом отдалось в сердце, ведь в прошлой жизни у меня не было таких подруг. Точнее, кажется, была одна, но я совсем ее не помню... С Линой и Мэдис изначально я рассчитывала поддерживать чисто приятельские отношения, но сейчас чувствовала, что это перерастало в нечто большее. Непривычное, но страшно приятное и теплое, обволакивающее душу солнечными лучиками. Мы распаковывали цветные обертки, с горящими глазами рассматривая содержимое. Я была рада, что они отвлеклись от темы моего исчезновения с бала. Но с другой стороны, была благодарна, что девочки своими беззаботным разговорами, искренней радостью и шутками отвлекали от множества неприятных мыслей.

Следующую неделю изо всех сил старалась занимать себя всем, чем могла. Делала вид, что все, как прежде, за исключением того, что перестала ходить к мадам Помфри за зельями. Нужно было убедить их, что со мной все в порядке, что мне не требуется помощь колдомедиков из Мунго. Ведь в этой ситуации они были бессильны.

Мы много гуляли по окрестностям Хогвартса, ходили в Хогсмид, попивая сливочное пиво и прогуливаясь по местным магазинам. Пару раз я встречала Джинни, виделась с Гермионой в библиотеке, где мы иногда совместно занимались домашним заданием. Днём мне действительно становилось чуточку легче. Но стоило вернуться в комнату после ужина... К вечеру страх о том, как отреагирует отец Луны на полученное письмо, замораживал внутренности. Мысли о причинах ее ухода не давали заснуть. Сначала я думала, что девочка ушла от отчаяния. Устала жить, видя сокрытые страдания окружающих. Возможно, так оно и было, но мне не верилось, что Луна поступила бы так опрометчиво. Она ведь всегда была так спокойна, терпелива... Смерть родной мамы не сломила ее, насмешки и издевательства подростков не озлобили ее сердца. Тот обряд... Для чего она провела его? Почему Пандора не остановила? И неужели нарглы — это действительно существующие магические существа, а не выдумка шарлатанов, желающих лёгкой наживы? Мерлин, сколько вопросов!

Ближе к утру мой мозг настолько уставал от раздумий, что добровольно отключался на несколько часов, давая хоть какую-то передышку. И день начинался по новой.

Две недели пролетели в прогулках, уроках и полубессонных ночах. Удивительно, но профессор Флитвик ни разу не вызвал меня в свой кабинет, мадам Помфри не требовала срочно явиться в Больничное крыло. Папа не получил письмо? Нет, такого быть не могло. Или же он... Он уже догадался, что что-то произошло? Тогда почему ничего не написал? Не явился в Хогвартс, чтобы видеть дочь? Как это странно...

Ещё более странно было то, что Седрик не приставал, как обычно, с расспросами. Пару раз я замечала, как он гулял с Чжоу. При виде их счастливых улыбок настроение камнем падало куда-то в глубину озера. Он будто совсем забыл о том, что произошло и жил как ни в чем не бывало. Весело смеялся за завтраком, так же беззаботно прогуливался по замку в сопровождении своих друзей. С одной стороны, я была рада этому, но с другой... Странное чувство иголочками прокатывалось внутри, оставляя ощущение какой-то опустошенности.

— Луна, ты какая-то грустная в последнее время... — заметила как-то Гермиона, пока мы в очередной раз занимались в библиотеке, устроившись за одним из длинных столов.

— Да? — только сейчас я заметила, как зубы несколько минут покусывали кончик пера, пока я рассматривала туманное небо за окном.

Гермиона кивнула.

— Тебя будто что-то тревожит. Все в порядке?

Как всегда, наблюдательна.

— Да нет. Просто иногда становится тоскливо, — мозг перебирал варианты наиболее достоверной причины. — Скучаю по дому.

— Понимаю, — она сочувственно улыбнулась. — Я тоже скучаю по родителям. Ведь увижусь с ними только через несколько месяцев.

Мы замолчали. Гермиона ткнула кончик пера в чернильницу, дописывая острым почерком последние строчки эссе, занявшего у нее длиннейшей свиток. Уголки губ дрогнули в улыбке при виде такого усердия.

— Как дела у Гарри? Продвинулся в решении загадки?

— Говорит, что да, — Гермиона свернула свиток, откладывая его в сторону. — Но мне кажется, он врет, чтобы не расстраивать, — она недовольно покачала головой.

И правильно делает. Такое сокровище нельзя расстраивать, в этом я была с ним солидарна. Но в то же время было немного тревожно — время шло быстро, скоро новое испытание, и кто знает, что они придумали на этот раз. Тут даже предугадать было сложно, ведь в истории Турнира каких только не было заданий. Интересно, а как дела у остальных чемпионов? У Седрика? Решил ли он загадку? Судя по тому, как весело он проводил время, вполне возможно...

Каникулы летели, словно сани по подмерзшей дорожке. К медитации я так и не вернулась. Пока что. Успокаивало совесть то, что воспоминания Луны с того вечера, кажется, начали произвольно всплывать на поверхность. Я теперь в точности знала, как выглядит ее комната, кухня в их миленьком домике, находившегося совсем недалеко от озера. Несколько раз видела во сне, как Пандора обучала ещё совсем маленькую Луну магии. Она с детства учила ее проводить различные обряды, варить зелья и заготавливать настойки, колдовать как с палочкой, так и без нее. Стало понятно, почему способности к невербальной магии в ее теле так быстро откликнулись на зов уже моего сознания.

С каким-то потаенным страхом гипнотизировала взглядом ящик, где была спрятана тетрадь. Елена, какая же ты трусиха! Но мне было страшно прикоснуться к ней. В подсознании ощущалось, что шифр — уже не проблема к тому, чтобы узнать тайну этой рукописи. Ведь рано или поздно он также всплывёт в памяти, я это чувствовала. И как бы, с одной стороны, ни хотелось узнать суть того ритуала,  постыдный страх мучил и сковывал внутренности. Я боялась, что станет больнее, боялась, что не смогу простить ни себе, ни ей... Ах, Луна, дитя, прости... Но мне нужно время.

— Луна, — Мэдис толкнула руку, отвлекая от мыслей, пока мы не спеша поедали сырный суп на обеде. — Почему он так смотрит на тебя?

Голова непроизвольно повернулась в сторону, куда кивала соседка. Взгляд буквально на секунду сцепился с его взглядом, после чего Седрик быстро отвёл его, сосредотачиваясь на бокале с соком.

— Он несколько минут смотрел, — Мэдис кинула подозрительный взгляд. — Что он хотел?

— Ты меня спрашиваешь? — ложка выскользнула из рук, расплескивая суп вокруг тарелки.

— Уже не в первый раз замечаю, — продолжила она, кивая в сторону пуффендуйского стола. — Никаких предположений?

— Мэдис, дорогая, — я потянулась за салфеткой. — Я не имею ни малейшего понятия.

По ее серо-голубым глазам проскользнуло недоверие.

— Как дела с Дэвисом? — решила я закинуть камешек и в ее огород, чтобы отвлечь от разговорах о пуффендуйце.

Она слегка смутилась, прикрыв веки длинными ресницами.

— Все... В порядке. В выходные пригласил в кафе, — ложка в ее руке быстро заерзала по дну чашки с чаем, вызывая улыбку. Такая она становится милая и скромная, когда речь заходит о ее кавалере!

— Чудно.

— Потом расскажешь, — вставила Лина, отражая мою улыбку.

Каникулы подходили к концу, дни учебы приближались стремительно. Седрик за все это время не обмолвился со мной ни словом. Я была готова поверить в то, что он обо всем забыл, если бы не наблюдение Мэдис. Почему он смотрел на меня? Разве ему было дело? Не хватало своих забот? Январь подходил к концу, до второго испытания можно уже начинать отсчитывать дни. Тогда в чем же дело?

Эти мысли в совокупности с размышлениями о воспоминаниях Луны выматывали сознание.

— Сегодня полнолуние, — заметила Лина, задергивая тяжёлые, украшенные шишками, шторы. Она делала это всякий раз, как мы ложились спать.

— Говорят, лунный свет положительно влияет на кожу, — заметила Лизи, разворачиваясь на своей кровати в нашу сторону. В комнате повисла тишина.

— Тогда можем оставить шторы незадернутыми, — спустя пару минут подала голос Лина.

— Думаю, это хорошая идея. Как думаешь, Луна? — губы Мэдис дрогнули.

Мои глаза встретились взглядом с каре-зелеными глазами Лизи. Она смотрела, словно выжидая, но в то же время... Извиняясь?

Я знала причину ее поступков. Луна знала и простила ее ещё тогда. А ее мать... Она так напоминала мне мою родную маму — безупречную, идеальную, наверняка, очень умную, но столь строгую и требовательную...

— Думаю, немного освежить цвет лица перед учебой будет не лишним, — ответила я, сглатывая.

Лизи кивнула и, пожелав всем спокойной ночи, быстро отвернулась. Но я успела заметить, как уголки ее губ растянулись в благодарной улыбке.

На удивление, в эту ночь я заснула быстро. Стоило только задернуть полог и откинуться на мягкие подушки, закрывая глаза, как сознание ушло в приятную тьму. Не знаю, сколько прошло часов до того, как яркий свет неприятно забился в веки. Глаза непроизвольно открылись, рука отодвинула полог. Лунный свет проложил яркую дорожку на полу комнаты, доходя тонкой полоской до двери. Я встала, натягивая на тело теплый халат. Девочки мирно спали.

Не знаю почему, но в комнате резко стало душно. Рука потянулась к палочке, другая притянула мантию. Мне захотелось пройтись. Поэтому, прокравшись на цыпочках к двери, покинула комнату, направляясь к выходу из башни. Все потайные ходы замка за десять веков крепко закрепились в памяти, так что проблем быть не должно. Меня буквально тянуло невидимой нитью в Восточную башню. По опыту я знала, что такие зовы сознания игнорировать было невозможно, поэтому послушно шагала в сторону нашего с Луной любимого уголка замка. Поднялась по ступенькам, ощущая прохладу ночного Хогвартса. Вот она — знакомая скамейка, старое тусклое окно, куда заглядывала полная луна. Ее свет ослеплял, не давая возможности разглядеть то, что творилось за оконным стеклом.

Ноги в тапочках ступили на холодный пол, я уселась на старой скамейке. Помню, как Луна сидела здесь, а я наблюдала за ней из-за вон того выступа стены. Забавно.

— Я тоже это помню, — чей-то голос заставил вскрикнуть и подскочить от неожиданности. Сердце забилось как сумасшедшее, рука выхватила палочку, судорожно сдавливая древко. Я осмотрелась. Лунный свет перестал так резко забиваться в глаза. От окна отделилось что-то светлое... — Здравствуйте, Елена...

Голос.... Это же... Это же ее голос! Голос Луны! Светлое нечто начало обретать очертания. Светлые длинные волосы, свисавшие локонами до поясницы, голубые глаза чуть навыкате, длинное белое платье, охватывавшее тонкую фигурку до щиколоток.

— Луна? — голос громким эхом разлетелся в стенах башни. — Это правда ты, дитя?

Она кивнула, приближаясь.

— Что ты здесь делаешь? Как ты смогла? Ты стала привидением? Что случилось? — вопросы один за другим вылетали с губ, прерывая дыхание.

Она улыбнулась. Улыбнулась так, как и всегда — растянув губы, слегка прищурив глаза, этой своей нелепой, но очаровательной улыбкой. Как же я скучала по ней!

— Я пришла к вам, Елена.

Ее слова заставили смолкнуть.

— Как?

— Это не важно, — Луна присела на скамейку. — Мне нужно кое-что сказать вам, тебе, — ее руки легли поверх моих, судорожно сжимавших палочку. Мягко потянули сесть рядом.

— О чем, дитя?

Луна вздохнула, мягко улыбнувшись. Как всегда доверчиво заглянула в мои глаза.

— Я вижу все. Все твои страдания. Ты напрасно мучаешься чувством вины и жалости. Жалости ко мне и к себе. Прошу тебя, перестань это делать, ты напрасно тратишь силы.

— Но Луна, как я могу перестать, ведь ты ушла, ты умерла....

Она покачала головой.

— Я не умерла, милая Елена. Ни телом, ни душой. Просто переместилась в другое место, поручив заботу о моей физической оболочке тебе.

— Но... Зачем? Почему я? — эти вопросы не давали мне покоя с самого начала. С того самого дня, как проснулась в ее теле на берегу озера.

— Ты знаешь про ритуал?

Я кивнула.

— Но я не знаю его сути. В твоих воспоминаниях не было сказано об этом.

— Правильно, — Луна обернулась к окну, присматриваясь. — Просто ещё слишком рано.

— Но почему? Что за загадки, дитя? — от ее слов мне становилось не по себе.

— Не злись, Елена, пожалуйста, — она улыбнулась, словно извиняясь. — Просто сейчас так будет лучше. И я очень хочу, чтобы ты перестала мучить себя. То, что произошло — это был мой выбор.

— Но ведь ты даже не спросила, хотела ли я этого! Луна, ты ведь все решила сама!

Она снова улыбнулась.

— Это правда. Не спросила, — и встала со скамейки, подходя к окну. — Но я видела это в твоих глазах. Видела жажду жить, обиду за свое существование, за несправедливость жизни, — мне было неприятно это признавать, но Луна как всегда попадала в самую суть. — Плюс мне был знак.

— Какой знак? — я быстрым шагом приблизилась к ней.

— Знак, что твое время пришло. Десять веков — немалый срок, но такова, видимо, была цена за возможность прожить жизнь по-новой.

Слова застряли в горле.

— Но как же... Как же твоя жизнь, дитя? Ты думаешь, я смогу жить счастливо, зная, что отняла эту возможность у тебя?

— Елена, — Луна покачала головой. — Пойми, это был мое решение, ты ни в чем не виновата. Мое предназначение. Тем более, кто сказал, что у меня не будет такой возможности?

— Ты хочешь сказать, что ещё вернёшься? Но как?

Луна перевела взгляд с окрестностей за окном на мое, точнее свое когда-то лицо.

— Ты все узнаешь чуть позже. Но только в том случае, если переступишь через чувство вины и жалость к себе, ведь иначе, все было зря, Елена. Перестань выжигать себя изнутри этими чувствами, это лишнее.

— Я не могу, дитя.

— Можешь. Великая Елена Когтевран смогла противостоять самой смерти, оставшись жить здесь, хоть и в качестве привидения. Неужели она не справится с этим?

Я молчала, не в силах вздохнуть поглубже.

Луна молча наблюдала за мной. Затем засунула руку в длинный белый рукав, вытаскивая что-то оттуда... Букет маленьких белых цветов явился взору. Ландыши...

— Моя мама просила передать вам, — она коснулась правой рукой моего лица, другой вставляя несколько цветочков в пряди серебристых волос.

— И что же это значит? Я знаю только, что ландыш — ядовитый цветок.

— Да, — она кивнула. — Но в то же время его дарят человеку, которого считают надёжным и верным, его цветки символизируют возвращение счастья. Тебе решать, использовать ли его лепестки в качестве яда или же возможности.

Удивление заполнило внутренности, отображаясь в глазах. Яд или возможность жить счастливо?

— А как же мистер Лавгуд? Вы ведь оставили его...

— Мы с мамой были у него. Он, конечно, сначала разозлился, но мама смогла успокоить его.

Не знаю, каким образом они смогли убедить несчастного, потерявшего жену и дочь. Я бы не смогла простить такое.

— Смогла бы, Елена. Ты не настолько плоха, как думаешь.

Тяжёлый вздох с трудом протолкнулся в лёгкие.

— Я люблю тебя, дитя. И очень сильно скучаю.

Луна мягко притянула меня к себе, заключая в объятиях.

— Я рядом с вами, Елена. Всегда.

Глаза открылись. Взгляд уткнулся куда-то вверх, пока я пыталась сфокусировать зрение. Полог, лиловое теплое одеяло, мягкие подушки под головой. Я снова в своей кровати? А когда успела вернуться? Или же... Сон. Это был сон. Я резко присела, вытирая рукой лоб. Отодвинула полог, наколдовывая воду в пустом стакане, стоявшем на тумбочке. Живительная влага освежила пересохшее горло, взгляд коснулся гладкой деревянной поверхности, куда ещё падал лунный свет. Дыхание перехватило, когда в его отблесках я различила несколько маленьких цветочков. Ландыши на тонких стебельках лежали на моей тумбочке. Не знаю, был ли это сон, но Луна определенно побывала здесь сегодня.

Я отставила стакан, помещая туда несколько цветочков. Нежных, с маленькими головками, красивых, но страшно ядовитых, стоит пустить их внутрь. Яд или возможность... Не думаю, что имею выбор, ведь совесть уже все решила. Мне осталось лишь принять это.

Учебные дни пошли своим чередом, вовлекая в круговорот забот и домашних заданий. После той ночи тяжёлый камень на душе словно рухнул, но множество вопросов все равно продолжали мучить мозг, судорожно искавший ответы. В один из свободных вечеров, закончив с уроками, я решила сходить к озеру.

Тяжеловесный камень все так же неизменно лежал возле толстого потрескавшегося дуба, одевшегося в белую шубу. Побледневший гравий хрустел под ногами.

— Я не с пустыми руками, — рука погладила шероховатую холодную поверхность. — Я принесла ответный подарок, — залезла в сумку, где было припасено несколько веток омелы, сорванных с одного из проемов замка. Достав их, аккуратно разложила цветы в корнях дуба. — Ее ягоды горькие на вкус, но сам цветок дарят в знак искренней привязанности, он означает преодоление трудностей, а у друидов вообще считается священным. И так как съесть ягоды ты все равно не сможешь, дитя, — я присела на камень, прислоняясь спиной к твердой коре дуба, — то поймёшь значение.

Холодный ветер подхватил, запутываясь, волосы, обжег щеки. Я молча наблюдала за качанием веток елей на краю Запретного леса. Озеро забилось волнами о каменистый берег.

— Сколько времени уже прошло с того дня, Луна. Ты сказала мне перестать жалеть себя. Ты права, я не имею на это право. Но все же почему ты не хочешь сказать мне причину твоего ухода? Может, тогда я смогла бы принять это, а, Луна? Зачем нужен был тот обряд, почему в твоих руках была эта проклятая диадема? — вокруг было все так же пусто. — Ты выбрала меня, десятивековое привидение Елену, получив какой-то знак. Что за знак? Кто-то там смиловался над жалким призраком? Но это же смешно, Луна!

Я осмотрелась вокруг, словно, в ожидании чего-то. Смешно... Это все похоже на сон. Длинный, страшный... Может быть, когда-нибудь я так же проснусь в своей кровати в далёком родном Средневековье. Папа ласково поцелует меня и погладит по голове, отодвигая стул, и мы все вместе позавтракаем в нашем доме. Все будет так, словно он не умирал, мама не становилась одной из директоров Хогвартса, а я не погибала от рук Барона, позорно сбежав от родной матери с ее диадемой. Все будет так, что Елена просто вырастет, выйдет замуж, родит детей и никогда не встретит Луну... Но... Будет ли эта Елена счастлива? Никакого Хогвартса, никаких увлечений, лишь быт и дети...

— Как ты сказала? Это было твое предназначение, да, Луна? Значит, у меня тоже должно быть предназначение? Ведь у каждого человека оно есть. Значит, застряв здесь привидением, я его не выполнила? Случилась какая-то ошибка, сбой? Скажи мне, дитя! Скажи, что Елена — не жалкое существо, которые ты просто пожалела, скажи, что...

— Елена? — низкий голос явился раскатом, заставляя испуганно вскочить и судорожно осмотреться. Седрик вышел с другой стороны толстого дуба, пронзая меня страшным подозрительным взглядом. Сердце судорожно забилось, камнем падая куда-то вниз.

— Кто ты такая? — он наступал, как тигр перед нападением. — И что ты сделала с Луной?