Общий знаменатель (гет)

Я был безмерно рад тому, что мы с Абрахасом объяснились. Нарцисса дулась на меня все утро, что я не пришел спать к ней, этому я был рад, потому что она со мной не разговаривала, а так как у меня было похмелье, отсутствие посторонних звуков являлось моей естественной потребностью, как дышать. Я заперся в кабинете с ледяной рыбой, выложенной на блюде, и письмом дорогого сына, которое я вчера так и не смог понять.

Драко сообщал следующее: поезда ему не нравятся, нравятся только в контексте игрушечных железных дорог. Поттер туп как дерево, его Шляпа должна была распределить в Запретный лес, потому что только среди дубов и пней он чувствовал бы себя своим: во-первых, он попал на Гриффиндор, во-вторых, он попал на Гриффиндор, куда до него попала Грейнджер, а ведь Драко милосердно предупредил, и в-третьих, он попал на Гриффиндор, хотя его, Малфоя, уже к тому моменту распределили на Слизерин. Тупой? Тупой. Я сделал себе заметку, что надо бы подарить ребенку словарь синонимов, и продолжил чтение. Дальше Драко описывал мне преподавателей. На него произвел глубочайшее впечатление мой спор с Абрахасом на свидание с Макгонагалл, потому он явно примеривал ее на роль будущей бабушки и справедливо приходил в ужас от одной мысли. Среди эпитетов, характеризующих старую кошелку, проскальзывали высохшие капли, видимо, слез, а между строк явно читалось: «Папа, не надо, пожалуйста, папочка, не надо, не надо, я буду хорошо себя вести, я больше не влезу в твой кабинет и не украду метлу, папа, нет!» Мечты-мечты, Драко в жизни так не скажет. Или скажет, но не сделает.

Северус как всегда. Драко за глаза, повторяя за мной, звал его «Черный плащ», «носатый дементор» и передразнивал, повторяя все, что он говорит, с еврейским акцентом. Ну не мог я удержаться, не мог! А когда он однажды, ночуя в мэноре, переоделся в полосатую пижаму, я специально сбегал к себе и вытащил из шкафа черный костюм с белой окантовкой, модный обморок Лагерфельда, который и не надеть из-за сходства. Папенька, заглянув к нам и узрев нас за светской беседой, ржал так, что перебудил всю портретную галерею. Северус о второй мировой войне знал только то, что где-то был Гитлер, причинами-следствиями-деталями не интересовался, потому моего явного косплея и своего попадания в образ не уловил, истерику Абрахаса записал в приступ внезапного сумасшествия, а то, что я подхватил, в свойства моей паскудной стадной натуры, которая заставляла меня подхихикивать, когда Лорд на заре своей общественной деятельности травил несмешные анекдоты. Я наутро спросил у отца, не было ли у нас родственных связей, допустим, с Гейдрихом, больно гордый профиль рисует жирный намек, на что схлопотал проклятие в живот, от которого сложился пополам и отлетел через весь зал, а Абрахас еще вытянул по спине хлыстом, благо я был в камзоле, со словами, что родства с Гриндевальдами ему за гланды, гордый профиль у меня от Геллерта, а если я еще раз позволю себе гнусный намек, он затолкает мне свои военные награды в глотку.

— Магловские? — прохрипел я, мудро прячась за диваном.

— И магловские тоже, — ласково пообещал родитель, поигрывая хлыстом. — И британские, и французские, и югославский орден Братства и единства, если пожелаешь, его как раз глотать легко.

Я передернулся от воспоминаний и вернулся к чтению. А дальше шло описание Флитвика — краткое, я снова уловил тончайший юмор Драко, которым он удался явно в оригинального Люциуса, посмеялся и дошел до Квиррелла.

Ни слова про тюрбан. Ни единого намека. Проглядеть Драко не мог, а оттоптаться на такой детали он не мог упустить возможность. Он написал про дебильную мантию, которая выглядит так, словно «Дамблдор купил ее на ярмарке ущербных, но передумал и отдал преподавателю в знак глубочайшей симпатии», но ничего не сказал о тюрбане. Непорядок.

Благо я глава Попечительского совета, могу позволить себе внезапную проверку. Я решительными движениями сложил письмо. Если появиться в школе прямо сейчас, у Драко репутация маменькиного сынка сохранится до выпускного. Я волнуюсь, но я не псих. К тому же что мне старший, у меня еще есть дети; когда Нарцисса впервые услышала от меня эту фразу, я думал, она меня убьет, но обошлось.

Помяни черта. Я услышал дробные шаги по своей галерее и метнулся за гардину; запирающие чары для Марка не проблема, он не замечает их, если желает поздороваться, а вот поисковые еще не освоил, чем я беззастенчиво пользовался. Дети вошли в мой кабинет и хищно огляделись, я затаил дыхание. Кто бы мог сказать, что лорд Люциус Малфой, будущий глава древнего рода, потомок завоевателей и Пожиратель смерти будет прятаться в собственном кабинете от двоих детишек? Тот, кто явно с этими детишками не был знаком.

Переждав потенциальное нападение, я вызвал домовика — не Добби, ну его к черту, надо с ним все-таки что-то делать, просто невозможно так страдать от какого-то эльфа — и переместился к Нарциссе, быть может, супруга чем-нибудь меня порадует, ибо меня ждут Министерство, Паркинсон, Азкабан с Беллой и вечерняя аппарация к границе, чтобы встретиться с Северусом и понять, как кровиночка устроилась в Хогвартсе, не рыдает ли в подушку, не грозит ли мной и дедом всем, включая портреты и призраков, все ли у него есть, а если нет, то чего именно и почему. Никогда не думал, что превращусь в такую яжмать, что даже Нарцисса будет смотреть на меня скептически. Мы с ней как-то поменялись ролями: она, как истинный отец, следила, чтобы рядом с Драко не было авроров, великанов, животных — он аллергик, алкоголя в доступности, моих сигарет — обожаю курить, всю прошлую жизнь мечтал, чужих палочек и книг по переселению душ, которыми я зачитывался на удивление всей семье. Ну, а я, привыкший быть психологом для своих младших и ни на что больше не способный, таскался за Драко с душеспасительными и наставительными беседами, по его дыханию мог определить настроение, разбирался в сложной палитре чувств эмпата и взращивал в нем любовь к прекрасному. Любовь к отвратительному, то есть, к деньгам и способам заработка, иначе говоря, к проклятой математике, в нем взращивал Абрахас.

Первый этап, то есть, Нарцисса, прошел весело и с огоньком: Нарцисса перестала обижаться, поняв, что это невыгодно, вылезла из шелка и пуха, где проводила время послетрапезного легкого сна, как русалка выныривает из пены морской, без доброго дня схватила меня за штаны, притянула к краю кровати и спустила оные почти до колен. Я расчетливо вцепился в полог и отдался блаженству. За мучения мои небеса наградили меня женой без комплексов, табу только одно — заглядываться на других. Предложение Скиттер я хранил в строжайшей тайне, потому что злить Нарциссу куда опаснее, чем злить Темного лорда. Темный лорд не может лишить меня секса, а она может. С другой стороны, возродись он не вовремя и вне лабораторных условий, он может мне этот секс устроить, но тут уже меня не устраивает распределение ролей. Треснув меня по заднице, благоверная нырнула обратно в постель, велев мне не возвращаться без пирожных. Я раскопал ее и сообщил в глубину, что сегодня вечером увижусь с Северусом, что передать Драко. Нарцисса велела передать ему свою любовь, а еще купить какую-то дрянь, название которой я даже выговорить с первого раза не смог, и вручить ему, сказав, что это она купила! Коварная женщина. Я поцеловал ее в плечо, больше ничего в ворохе простыней и волос я не увидел, укрыл ее, надеясь, что не задохнется, и отчалил в Министерство исполнять гадостный план: инициировать проверку деятельности деканов. Ну, Минерва, держись. Северуса я предупрежу, остальные и так исполняют свои обязанности, а тебе влетит. Поттер попал на твой факультет — кушай, не обляпайся. Я тебя так загружу, что никаких сил следить за уроками полетов у тебя не останется. Министр мою гадкую инициативу поддержал, ничто так не повышает тонус, как тыканье рылом других в некомпетентность, и выделил мне…

А вот этого я не учел.

— Кхе-кхе! Лорд Малфой, какая невыразимая радость для нас, скромных служащих Министерства магии, видеть столь горячее рвение помочь юному поколению! Ваш огонь поистине заразителен! — что-то мне не нравится про огонь и горячее. Я не пошляк, но тут по тону ясно, что дело нечисто. Да и взгляд у Амбридж несколько оголодавший.

Нельзя сказать, что она была прямо жабой, как ее описывали Роулинг и Нарцисса. В рассказах Нарциссы вообще существуют только жабы и шлюхи, откуда такая неуверенность в себе, понятия не имею. Точнее, имею, но предъявлять претензии самому себе чревато. Послабления Цисс давала только для матушки, тетки Вальбурги, доченьки и Панси Паркинсон, потому что ее мы боялись оскорбить даже мысленно. Все остальные всплывали в разговоре, и тут немедленно вспоминалось, что когда-то кто-то на меня пялился, танцевал со мной, сказал мне «доброе утро» не так, как хотелось бы Нарциссе, без должного равнодушия. С подачи Абрахаса титулом «шлюха» от щедрой на подобные звания Нарциссы стали награждаться некоторые мужчины, например, Уолден Макнейр, Скримджер (хотя тут вопросы к батюшке и его голубым намекам) и конечно же Дамблдор, который вечно меня дергает. Вообще-то это я его дергаю, ну да ладно. Хочется ей поненавидеть, пусть.

Долорес Амбридж была необычной, это точно. Полная и низкая, она почему-то была интересной, и я даже не могу сказать, по какой именно причине. Она была некрасивой, ее отмороженная улыбка заставляла мурашки бежать по спине, но она определенно была интересной. Я мгновенно поверил в сплетни о ней и министре. И не понял, за что тогда она смотрит на меня так плотоядно.

— Лорд Малфой, мне хотелось бы знать ваши цели, — сообщила мне Амбридж, когда я покинул кабинет министра. Я чуть не подпрыгнул от неожиданности: вообще не заметил, как она выскочила вслед за мной и неслышно на своих каблучищах подкралась, когда я стоял у лифтов. Она была мне по локоть, говорила тихо-тихо, но я как-то ее слышал. — Заметьте, не мотивы. Цели.

— Я хочу… — если я скажу «сместить Дамблдора», то надо не забыть злобно похихикать в конце, потирая руки. Нет. У меня другое желание. — …преобразовать Хогвартс, — сообщил я. — В условиях отсутствия конкуренции школа не имеет стимулов к развитию. Именно поэтому необходимо искусственно обозначать идеал и стремиться к нему.

— Я вас полностью поддерживаю! — и снова этот непонятный горящий взгляд. Я в ужасе уставился в шахту, ожидая проклятый лифт. С моей странноватой мимикой любое чувство выражается как презрение, и за это хвала богам, но внутри-то я в панике. Паркинсон, где Паркинсон?

Если Паркинсон был бы богом, на земле не было бы проблем. Он услышал мысленный призыв и появился и спас меня, утащив в свое международное чистилище, куда нет хода стремным непонятным демонам с горящими глазами. Гэвин, уже свыкшийся с тем, что я периодически туплю, сообщил, что Амбридж недовольна тем, что министр постоянно советуется с Дамблдором. Она считает, что он собрал слишком много титулов и взвалил на себя чересчур много… не обязанностей, а полномочий. Он не советник, не сотрудник министерства. И нет, ему не предлагали стать министром, лишь исполняющим обязанности до выборов, это его не устроило, кто ж мог знать, что И.О. войдет в должность? Пока я без газет торчал в мэноре, Дамблдор пролетел над министерским креслом, как фанера над Парижем, окопался в Хогвартсе, но не я один заметил, что частные лица не имеют права иметь агентов. Даже если директор получал какие-то сведения от бывшего ученика, он должен был передать их в аврорат. Да-с, а тут мы упираемся в Орден Феникса, который признан незаконным формированием, а спасибо Рабастану, имеем подтверждения, что незаконным боевым, не побоюсь этого слова, бандформированием, что Эйвери пока что тщетно пытается взгромоздить на одну доску с Пожирателями смерти, но мы в него верим. Беллка, кстати, полностью за: если ее с Руди не выпустят, то хоть на морды фениксовцев на том же уровне Азкабана полюбуется. Ну, а что, условия там теперь удобоваримые.

В международном отделе было славно. Все куда-то ходили, забегали, спрашивали на смеси разных иностранных языков, Гэвин отвечал. По сравнению с в общем-то тухлым министерством, в этом департаменте жизнь била ключом. Понежившись еще немного в обстановке делового дружелюбия, я вздохнул, сунул в поясную сумку с чарами Невидимого расширения шоколад и отправился в Азкабан.

Новости, которые я там узнал, повергли меня в шок. Эта дура чокнутая твердо решила свести меня в могилу. И тупари-охранники тоже. Мы выбиваем им нормальные условия, буквально выгрызаем, лорд Лестрейндж на взятки скоро разорится, и вот наконец-то мы сумели добиться к ним человеческого отношения, привели гоблинов, чтобы Руди передал права старшего наследника Рабастану — и вот какого черта это не мог сделать сам лорд? Видимо, решил дать Руди, своему любимчику, первенцу и безвинному страдальцу почувствовать свою причастность к делам семьи. Беллатрикс должна была всего лишь молча присутствовать, мы заплатили за их возможность привести себя в порядок — и дегенераты авроры пустили их в одну ванную вместе. Результат налицо, точнее, на живот. С учетом того, что Беллу вроде как никуда не выпускают, она смело может основывать новую религию!

— Белла, блять, ну как так-то?! — взвыл я. — Что делать мне прикажешь? Тебя по документам навещаю только я, даже не Рабастан и не лорд Лестрейндж!

— Я уже сказала, что это твой ребенок, — флегматично пожала плечами Лестрейндж.

— Да я тебя задушу сейчас! Твоя сестра меня убьет, она мне ни за что не поверит!

— Так тебе и надо, — тем же тоном ответила Белла и посмотрела на меня. — А что я должна была сказать, от кого этот ребенок? От аврора какого-то? Уж лучше ты.

— Спасибо тебе огромное, твоя оценка мне прямо душу согрела! Что ж делать, — я нервно прошелся по переговорной. Это ведь еще один рычаг давления на меня! Мало мне внезапных приступов у Руди, проблем у Абрахаса при пересечении границ, он ведь контрабанды возит больше, чем можно себе представить: папенька открыл для себя прелесть магловских самолетов и сочетание заклятия уменьшения и заклятия облегчения веса с ручной кладью. Магловскую контрабанду он провозит магическими путями, магическую — магловскими. Спасибо Альбусу Дамблдору и прочим либералам за возможности, ведь во всех нормальных странах маги не имеют права пользоваться магловским транспортом с магическим грузом.

— Заберешь и вырастишь, — ответила Белла. — У тебя своих трое.

— Ну да, где трое, там и четвертый. А какого дьявола он будет похож на тебя и Руди? Не отвечай, я и так знаю, что тебе похрен.

Е-мое, как не в кассу-то, а! Совершенно разбитый, я купил рекомендованную Нарциссой абракадабру, оказавшуюся странного фаллического вида конфетой, что внушало определенное недоверие и странные фантазии, и с чувством отвращения переместился к Хогвартсу. Северус уже ждал меня. Мы сели на трансфигурированную им скамейку, и я узнал, что Рональд Уизли посмел посмеяться над именем Драко, а на уроке истории сыночек уже отличился, повернувшись к Грейнджер, которая что-то начала заливать о том, что у всех магов в роду были маглы, и заявив, что маглы сами считают, что они произошли от обезьян, а маги — дети богов. Конечно же, это не могло не сказаться на Гарри, у которого мать маглорожденная, и тот от Драко несколько отдалился. Не сказать, что совсем, но некое напряжение возникло, хотя в Большом зале они всех поразили, ожидая своей очереди к Шляпе за оживленным разговором. Дамблдор, наверное, вилку от изумления проглотил.

Но чуда не случилось, мои педагогические способности все еще не дотягивают до звания учитель года. Поттер отправился на Гриффиндор, где поразил всех костюмом.

— А что с медицинской проверкой? — спросил я, вытягивая ноги. Северус с некоторой долей сомнения разглядывал любимый вид сладкого моего сына, пока я делал задумчивое лицо и старательно не замечал его выражения. На самом деле, лучше Драко будет нетрадиционной ориентации, чем женится на Паркинсон; уверен, Нарцисса меня поддержит. С другой стороны, тогда нам всем достанется от Абрахаса… как бы стравить Абрахаса с Панси? Руку даю на отсечение, это как битва с драконом, только дракона два, и я бы призадумался, на кого поставить.

— Помфри посмотрела детей, — пожал плечами декан. — Ты был прав, странно, что мы раньше не занимались этим. У нескольких следы переломов, магия убирает за полчаса. Поттеру очки сменили. У некоторых вши.

— Дай угадаю, у Уизли, — злорадно сказал я.

— Нет, но на Гриффиндоре и Хаффлпаффе. Люциус, — Снейп помолчал, и я понял, что сейчас начнется выяснение от директора. — Что ты хочешь?

— Успокоительного, — ответил я. — Но не мне, Нарциссе.

Я решил не скрывать аферу с Беллой. Пусть Дамблдор сразу узнает. Ну, пошепчутся, покосятся на нас, чем раньше отговорят, тем лучше. Ребенка-мага и наследника не скрыть, все равно он будет Лестрейндж, родила-то его Белла, а я в жизни своим не признаю, пусть считают меня мудаком — не привыкать. Единственное, что меня волновало — Нарцисса и то, как будет расти этот малыш: читал я богопротивное «Проклятое дитя», не было там ничего хорошего.

— Что такое, зачем? — подобрался Северус. К Цисс он испытывает какое-то благоговение, не знай я ее, себя и его лучше, начал бы подозревать.

— У меня будет еще один ребенок, — мрачно сказал я. — От Беллс. Точнее, у Беллс. От меня. Все равно он Лестрейндж.

Я успокаивал себя тем, что в министры все равно не собираюсь, Драко поверит мне, а не всем остальным. Иметь бастардов не зазорно, многие их даже признавали законными. Если бы я выдавал этого ребенка за моего с Нарциссой, у Дамблдора был бы шанс надавить на меня, грозя обрушить репутацию, а так — никто из чистокровных не осудит, если увидят меня с Рабастаном и лордом Лестрейнджем, поймут, что семьи не в претензии, а потрясающий чужим грязным бельем Дамблдор будет выглядеть идиотом.

— Я надеюсь, ты не скажешь Драко, — проговорил Северус, явно представляя себе, как будет утешать его, если я поставлю его перед фактом и удалюсь, но я покачал головой.

— Потом скажу, когда вернется домой на каникулы. Расскажи мне лучше, с кем он в одной комнате, как… — я невольно содрогнулся. — …Панси?

Северус тоже передернулся. Милая девочка, ничего не скажешь. Господи, только бы Драко на ней не женился! Я ведь изменил канон, где тихая мирная Астория? Драко с этим монстром не разлей вода.

Предупредив о проверке и сказав, что я хочу поиздеваться над Макгонагалл, я забрал успокоительное и отправился домой, велев домовику затариться любимыми Нарциссой кулинарными шедеврами на все деньги, что я ему дал. Вражда Гриффиндора со Слизерином ведет к неплохим результатам: теперь Снейп удавится, но никого не предупредит о проверке, кроме, может, Филча. Дамблдору отчитается о моей заботе о сыне и новой сплетне: как же, леди Лестрейндж в тюрьме залетела от Малфоя.

Блять! Как же я не подумал! Он расскажет Уизли, Уизли своим мерзким детям, кто-то обязательно скажет Драко. Прикинув, что несколько дней у меня есть, как раз проверка будет, я и заявлюсь в школу официально, я вошел в комнату жены. Рита сразу же соскочила с софы и бросилась ко мне, забралась на руки. Марк чинно поклонился, встав: Блэки испортят ребенку детство, надо их как-то держать подальше. Нарцисса с олимпийским спокойствием вышивала какую-то стремную гадость на полотне в квадратный метр, я пока что видел только оскаленные зубы. Я сел с детьми на диван и посмотрел на жену глазами виноватого лемура; мне кажется, если бы меня приговорили к Поцелую дементора, и я бы так посмотрел… нет, не на судью, на дементоров, они бы меня усыновили и комфортили всю оставшуюся жизнь. Жаль, эту сверхспособность я открыл только пару лет назад. Но куда каким-то жалким дементорам до Нарциссы. Супруга сложила свое омерзительное творчество в шкатулку и сказала детям идти к дедушке, чтобы не видели, как их отца мучительно казнят.

— Для начала, я не виноват, — сказал я, когда мы остались вдвоем.

— Ты забыл купить Драко то, что я сказала? — холодно спросила Цисс.

— Не до такой же степени, — оскорбился я. — Белла беременна.

Нарцисса выгнула бровь.

— Это был не я, — на всякий случай еще раз уточнил я и принялся рассказывать тупой белкин план по уничтожению моей репутации и продолжении рода Лестрейндж за мой счет. То есть, план-то нормальный, что ей еще говорить, чтобы не подставить лорда Лестрейнджа, но почему я вечно крайний? На сей риторический вопрос Нарцисса не ответила и просто молча ушла, оставляя меня в тишине и мрачных думах. Если она так отреагировала, то что скажет мне Драко?

Несколько дней моя жена держала ледяную блокаду. Папенька предложил провериться на сглазы и порчу, потому что моя неудачливость начинает вызывать сомнения — Малфоям всегда везет, но вот я что-то подкачал. Я психанул и ушел, грохнув дверью, вернулся среди ночи и демонстративно ушел спать в кабинет. В чем моя вина, я не понимал, хотя Нарциссе не нужен здравый смысл, чтобы выносить приговоры, да и Беллу она давно подозревала в неоднозначном отношении ко мне. Мир принес Абрахас, который провел с ней воспитательную беседу, которая сводилась к одному: будешь подозревать мужа в измене без причины и наказывать его, он эту причину тебе даст. Спасибо гражданской войне, чистокровных вдов пруд пруди. Нарцисса сменила гнев на милость и соизволила прийти в мой кабинет самостоятельно, томно спустила с плеч полупрозрачный халатик… мы с Рабастаном, а мы полуночничали вместе, дружно уронили челюсти. Лестрейндж от увиденного, а я от того, что мы с ним как раз читали формулу призыва демона. Я изгнал Лестрейнджа в пламя камина, у него своя блондинка имеется, а сам предложил демону забрать мою душу.

Проверка в Хогвартсе началась с того, что я прямо на входе, заговорившись с Амбридж, которая от грядущих унижений окружающих испытывала не меньшее удовольствие, чем я, натолкнулся на мага, которого не узнал бы, если б, как глава Попечительского совета, не видел прежде его портрета. Квиррелл смотрел на меня, и я в неподдельном возмущении уставился на его непокрытую голову. Какого черта? Что за харам?!

Хотя если посмотреть с другой стороны, то прятать Волдеморта в голове — это самое тупое, что может прийти в нее. Во-первых, неимоверно палевно. Во-вторых, он ведь там задохнуться может. А не вселился ли тут Волдеморт более успешно, не вытеснил ли хозяина тела… как я, например? Ведь это вполне реально: полное замещение другим человеком. Я глянул прямо в глаза преподавателю и чуть наклонил голову.

— Гос-споди-ин, — протянул я, заметил округлившиеся глаза Амбридж и продолжил. — …хороший, не подскажете, где я могу найти директора?

Чуть не сказал «где благородные доны могут найти директора». Квиррелл посмотрел на меня с некоторым недоверием и поскорее ретировался, и я его прекрасно понимал: моя слава бежала впереди меня, стоило мне только появиться, как портреты немедленно докладывали Дамблдору, и у того было несколько минут, чтобы успеть метнуться за стол, раскидать бумаги и сделать вид крайне занятого человека, которого я своим существованием отвлекаю от чрезвычайно важных проблем. Он все еще пытался вызвать у меня чувство смущения.

Северус сказал мне заранее, какое расписание у Драко, и только услышав про первый урок полетов, я немедленно отправился на поле в сопровождении Амбридж. При мне Драко нарываться не будет, значит, никакого полета Поттера не предвидится.

При моем появлении Грейнджер посмотрела на Драко почему-то укоризненно. Конечно же, Драко уже рассказал всем о том, что его отец предлагал купить для школы нормальные метлы, но нет, и теперь седлайте «Чистометы», детишки, и молитесь, чтобы снова почувствовать землю под ногами. Драко специально встал так, чтобы рядом с ним оказалась наиболее целая метла, пока все остальные толпились и выслушивали друг от друга разной степени небылицы. Абрахас вбивал Драко в голову, что для слизеринца главное — иметь в арсенале куда больше средств, сил и информации, чем кажется со стороны. Пускать пыль в глаза тоже можно, но это крайний случай, потому что разрушить репутацию — один миг, восстанавливать — долгие годы. Да уж, судя по канону, с воспитанием наследника Люциус не справлялся: в отличие от книг и тем более фильмов, мой Драко под влиянием Абрахаса рос куда хитрее и менее обидчивым. Судя по моему режиму жизни, времени у канонного Люциуса просто не было, Нарцисса детей не воспитывает, только Риту, потому что мужчина воспитывает мужчину, и никак иначе, вот и рос наследник Малфой, как сорная трава. Конечно, дополнительных занятий у него было немерено, но нельзя же так.

Хуч явно нервничала и следила как цербер за всеми. Лонгботтом непонятно чего боялся больше, метлы или меня неподалеку. Долорес подошла к мадам и поинтересовалась, почему та, являясь преподавателем, не поддержала инициативу лорда Малфоя по покупке у «Нимбуса» хотя бы «Комет»; вы ведь преподаватель полетов и понимаете, как важен инвентарь! Я-то знал, Хуч подпела Макгонагалл, и она знала, что я знал, потому и кинула на меня заполошный взгляд и принялась нести что-то про излишнюю самоуверенность, которая появится у новичков, но дети-то не были в курсе. А теперь чистокровные радостно просвещали всех желающих, донося простую мысль: Малфой хотел как лучше, а школа не разрешила. Желая отыграться, Хуч сделала замечание Драко по поводу того, что тот неправильно держит метлу.

— Меня учил Алистер Бродмур, — отрезал Драко, зло сузив глаза. — Обязательно передам ему вашу высокую оценку.

С Карлом Бродмуром, защитником «Сенненских соколов», был на короткой ноге Абрахас, он и предложил его сыну, загонщику сборной Уэльса, пока тот отстранен от игры за неоправданную агрессию по отношению к противнику, стать личным тренером Драко. Алистер едва ли не в первый день категорично сказал мне, что игрока высокого класса из Драко не получится, тем более ловца, но если дать ему биту и как следует разозлить, то матчи станут интересными. Хуч несколько ошарашенно посмотрела на меня. Ну да, среди британцев Бродмуры считаются мясниками и палачами, которые на поле и убить могут. Лично я их уважал за то, что они играли до последнего: плевать на счет, на то, сколько костей сломано у них самих — они садились на пять минут на скамейку, перевязывали руки или головы и снова взлетали. Учитель из Алистера был неплохой, а то, что он отстранен… ну, квиддич — это довольно жесткий спорт. Неужели никого из других команд не предупредили об этом?

После урока Поттер подошел и поздоровался со мной, а потом, следуя за детьми к замку, мы с Амбридж слушали, как детишки выясняют отношения: Уизли прицепился к Гарри, мол, со мной вообще нельзя разговаривать, Малфой слизеринец и Пожиратель. Грейнджер не включалась в дискуссию, но смотрела на меня задумчиво. С Драко у нее был вежливый нейтралитет.

Мы с Амбридж отправились на урок по переименованной Защите, и я уселся за парту в конце класса, закинул ногу на ногу и принялся наблюдать. Где он может прятать Волдеморта? Может, он как джинна, запихнул его в бутылку? Вот что бы сделал я, встреться я с духом, который хотел бы забрать и перенести? Логично, засунул бы его в какой-то артефакт, как крестраж. Но он бы тогда молчал. Квиррелл с Райвенкло, воспримем это как канон, а его идиотизм с подселением чужого духа в свое тело опустим. «Думай как райвенкловец», — велел я себе. Итак, мне надо вселить дух так, чтобы он разговаривал, мне нужен артефакт… говорящий артефакт, говорящее зеркало! Господи, это ведь наиболее беспалевная вещь, и даже тупо, что канонный Волдеморт не сунул свои проценты, не вложился, так сказать, в стекольную промышленность! Оно ведь могло бы сказать кому-то из последователей, которые его нашли, как себя возродить! Вот если сделаю крестраж когда-нибудь, то обязательно из зеркала, а грохну ради него непременно Дамблдора, решил я. Квиррелл смотрел на меня с некоторой опаской, а я поймал себя на том, что неотрывно пялюсь на него уже довольно давно. Так, как бы ни звучало, но мне надо его понюхать: по канону он обвешивался чесноком, потому что от него несло мертвечиной. И после урока я отправился прямиком к нему, благо у меня есть ребенок, о котором я могу задать вопрос.

Немного предыстории: я обожаю сладкое. Все эти шоколадки, орехи и прочее, что я не ел в прошлой жизни по объективным причинам, то не получил и в этой, потому что в первый же месяц обожрался так, что выхватил жуткую аллергию. Все же некоторые баги у этого тела имелись, и несовершенство унаследовал и Драко, чихавший на все новое в прямом смысле слова.

Итак, я приблизился к Квирреллу и чуть не умер, захлебнувшись слюной. От него пахло, как на фабрике «Красный октябрь». Запах беззаботного детства и нового года, когда открываешь сладкий подарок, который маме дали на работе, и вот на тебя устремляется этот шоколадный дух. Стараясь дышать ртом, я задал какой-то ничего не значащий вопрос и поскорее сбежал, в коридоре постарался прийти в себя.

— Это неспортивно, — просипел я, когда ко мне подошла Амбридж.

— Согласна, — кивнула та, помечая что-то в блокноте. — Никогда прежде не встречала… духи с запахом Амортенции: теперь ясно, как он располагает к себе учеников.

Я уставился на нее, судорожно вспоминая канон: духи с запахом Амортенции, это разве было? Может, в магазинчике близнецов… или Ритка мне голову забивала своими придумками? Хоть убей, не помню.

— Как вы поняли? — спросил я.

— Ощутила запах, которого не могло быть в классе, — ответила Долорес, внимательно наблюдая за мной. — Потом заметила вашу реакцию, лорд Малфой.

Черт!!!

Внезапно меня пронзила мысль, что я уже крупно налажал. Волдеморт вселился в Квирелла, потому что все его наиболее верные последователи оказались в Азкабане, но тут-то я уже вмешался. И на свободе остались как минимум двое, которые могли бы представлять интерес для Темного лорда: Долохов и Рабастан. И если про Антона никто мог и не знать, то про Лестрейнджа и меня трубили все газеты, что в Англии, что в Европе, наверняка и до Балкан докатилось. Сколько торговцев сделали рекламу на том, что именно алкоголизм спас наследника древней семьи Лестрейндж — не счесть. То есть, лорд мог шататься по лесам Албании в ожидании, что кто-то из верных нас его отыщет, ещё долго. Что ж, делать нечего, отправлюсь в Албанию с магическим зеркалом наперевес, а потом буду спрашивать: свет мой, зеркальце, кто на свете всех сильнее вляпался: я, что вступил в ряды Пожирателей смерти, или лорд Волдеморт, что связался с Малфоями. Я-то ладно, но папеньке я бы дорогу не переходил…

Минерва назло мне со своими обязанностями справлялась. Оказывается, она даже проводила семинар для маглорожденных и полукровок о том, как себя следует вести. Почему этого не было в каноне? Я пришел к выводу, что канонной Макгонагалл крышу сорвало на квиддиче, потому она и забыла обо всем. Я прикопался было к тому, что она не интересуется, как живет несчастный Поттер у маглов, но меня осадили тем, что я со своим шовинистским мнением могу вступить в противоестественную связь, путем засовывания его в не предназначенные для того отверстия собственного организма, а Гарри всем доволен, не жалуется, и вообще, посмотрите на его одежду; вполне благополучный мальчик. Так тебе и надо, идиот, сказал я себе. Сам сделал его не вызывающим вопросы. С другой стороны, я уже точно вычеркнут Поттером из списка врагов, что само по себе неплохо.

Со мной здоровались в коридорах студенты, кто сквозь зубы, кто вполне радостно. Я пролистал протоколы Амбридж, счёл их удовлетворительными, как будто кто-то спрашивал моего мнения, и сообщил, что хочу повидаться с сыном. Северус, присутствовавший при этой беседе, посмотрел на меня несколько презрительно, что от цепкого взгляда Долорес не укрылось.

— Драко в гостиной, — сообщил мне Северус. — Можешь поговорить с ним в моем кабинете.

— Мы лучше прогуляемся, — отозвался я.

— Успокоительное в левом шкафчике на второй полке в хранилище, — ровно сказал Снейп. Амбридж поводила меня непонимающим взглядом: ну да, это мне успокоительное требуется для беседы с Драко, или ему? Непонятно. Захватив спасительный пузырек, я заглянул в гостиную.

Драко сидел — о Господи — с Панси, мило держал ее за ручку, и когда я вошёл, даже не подумал отпустить. Кошмар какой.

— Добрый вечер, — вежливо сказала Панси, смерив меня несколько кровожадным взглядом.

— Привет, — внутренне содрогнувшись, отозвался я. — Драко, пойдем, есть разговор.

Я был суров и собран, дабы дитя прониклось важностью момента. Дитя вопросительно посмотрело на Панси, и та милостиво кивнула и отпустила наследника моего рода поговорить с отцом. Как все плохо-то, а? Что ж я сделал, где так провинился, что все шишки посыпались на меня именно сейчас?

Как ни странно, новость Драко воспринял совершенно спокойно. Я не стал скрывать и во всех выражениях, которые были на языке, пояснил, кто такая тетя Белла, и почему ей место в Азкабане в любом случае. А нам, Малфоям, теперь придется хранить еще одну тайну.

— Я не понимаю, почему ты переживаешь, — сказал Драко с олимпийским спокойствием. — Он или она, ну, этот ребенок ведь будет похож на Рудольфуса Лестрейнджа и тетю Беллу, все поймут, что ты просто прикрываешь их и растишь их наследника.

— Так-то оно так, но вспомни, что я тебе говорил про тупых людей, — тоскливо сказал я, сам выпивая успокоительное: не пропадать же добру. — Тупые люди будут пытаться очернить меня и маму, молчу про Руди — но он хоть в Азкабане, не услышит.

Мы с Драко сели на каменную лестницу, и я обнял его за плечи, прижал к себе.

— Ты ни в коем случае не должен защищать мою честь в этом вопросе, — сказал я через силу. — Ни мою, ни мамы. Как только будет подтверждение от кого-то из нашей семьи, что этот ребенок не от меня, а от Рудольфуса, я даже боюсь представить, что с ними сделают. С Лестрейнджами.

— А где он будет жить? — спросил Драко.

— Сначала с нами, — вздохнул я. — У Лестрейнджей нет женщин вообще, да и дом для ребенка не приспособлен. Он твой двоюродный брат, родство близкое, почему бы ему не пожить у нас?

— Может, это сестра, — пожал плечами Драко.

— Может, — согласился я, хотя почему-то был уверен, что родится мальчик. Если эта контуженная назовет его Томом, я за себя не ручаюсь.

В отдалении от нас остановилась одинокая фигурка, неуверенно перемялась с ноги на ногу.

— Добрый вечер, Гарри, — сказал я, усилив голос магией. Фигурка дернулась, но решилась и зашагала в нашу сторону. — Как вам Хогвартс?

— Очень нравится! — воодушевленно отозвался Поттер, неловко останавливаясь прямо передо мной. Я символически подвинулся, явно приглашая его сесть рядом. Драко ревниво вцепился в меня и вытянул руки мне на колени, всем своим видом демонстрируя, что даже если Поттеру и позволено находиться возле меня, я все равно принадлежу только ему. Я погладил Драко по голове, продолжая расспрашивать Поттера: все ли ему нравится, как устроился. Гарри отвечал кратко, но охотно; я коварно подобрался к теме Квиррелла. Дети наперебой стали говорить, что преподаватель он ничего, хотя у него смешная мантия, как у беременной, а в кабинете всегда пахнет…

— Книгами и коньяком, который дедушка пьет!

— Вот и нет, мятой и лимоном, а книг у него в кабинете и нет, как ими может пахнуть?

— Тебя в детстве Темный лорд головой приложил, вот ты запахов и не чувствуешь! — презрительно сказал Драко, мгновенно заведясь. — А коньяк он может пить в перерывах между уроками, потому и добрый и не снимает с вас баллов столько, сколько должен бы!

— Ты на себя столько одеколона выливаешь, что странно, что ты хоть что-то чувствуешь вообще! — не остался в долгу Поттер. — Заходишь в класс как в газовую камеру из-за тебя!

— Тихо! — велел я. — Так называемый запах книг может быть вызван разрушением целлюлозы, которая есть не только в книгах, это раз; Драко, я провожу тебя до гостиной, и ты вернешь мне мой одеколон и перестанешь брать мои вещи без спроса, это два. Три — профессор Квиррелл использует нетипичный прием, чтобы расположить к себе аудиторию: в его классе пахнет тем, что вам нравится, каждый ученик слышит что-то свое. Можете подумать над тем, почему именно эти запахи являются вашими любимыми.

— Твой кабинет. Лето, — мгновенно отозвались мальчики и уставились друг на друга в смешанных чувствах, прежде чем я успел сказать, что подумать надо про себя. Я тяжело вздохнул. Да, держать язык за зубами без прямого приказа они научатся еще очень нескоро.