Сокровище за океаном (гет)

Вечер после объяснения с мистером Хоупом брат и сестра провели, ожесточенно споря сразу о многом. Уже глубокой ночью они наконец уснули. Утром, проснувшись и помолившись, Эви приняла твердое решение называть теперь мистера Хоупа отцом.

В самом деле, если судьба делает им с Лукасом такой подарок — они больше не сироты — зачем от него отказываться? Вполне возможно, что все, сказанное отцом — правда. Эви была рада, что мистер Гиллан оказался лучше, чем они считали, что с Уильямом и миссис Гиллан они настоящие родственники. Но главное — есть время сблизиться с отцом, узнать о нем больше. Возможно, они станут настоящей семьей. Хотя у Гилланов Эви не чувствовала себя несчастной, обделенной, но все же не могла отказать себе в удовольствии помечтать, как будет доверять отцу самое важное. Как будут проводить вместе вечера: отец и Лукас читают что-нибудь, а Эви рядом рисует.

Конечно, ее немного насторожили слова отца о том, что им может грозить опасность. Но Эви старалась никогда не поддаваться страху, ведь он парализует, лишает способности думать. И потом, если они теперь не одни, причин бояться уже меньше.

Между тем пароход наконец достиг Бигсити. Перед самым прибытием отец зашел к ним с Лукасом и велел держаться всем рядом. Брат, конечно, фыркнул, но Эви знала: он побаивается толпы и скорее пойдет с кем-то, ему неприятным, только бы не оказаться в ней в одиночку. Когда они вышли на палубу, она ободряюще взяла брата за руку и пообещала себе не озираться по сторонам, покуда они не ступят на твердую землю. Впрочем, отец тут же повел их за собой сквозь толкотню.

Несколько минут давки — и вот наконец можно вздохнуть свободно и осмотреться. Бигсити открылся перед ними в блеске яркого солнца.

Еще ни один город не казался Эви настолько ощутимо огромным. Глядя на фасад ближайших к порту высоких домов с помпезной отделкой, она почему-то отчетливо представляла себе гигантскую паутину улиц, растянутую на сотни километров. И если на миг представить эти улицы ближе, то сначала она увидит доки, притоны и кабаки, потом — чуть более приличное, но все же бедное жилье, после довольно скоро начнутся улицы "делового мира". Здания с богатой отделкой казались Эви немного неуместными, словно по чьей-то прихоти перенесенными из другого мира. Когда-то на их месте были простые деревянные дома в один-два этажа: первые поселенцы и их потомки жили скромно, строго, просто. Потом сюда вторгся Корлинг — да, только так и можно было объяснить чуждый духу стиль.

— Нам нужно в гостиницу, — напомнил отец. — Возьмем экипаж, я примерно помню, куда ехать.

Лукас скептически скривился и хотел возразить, но вдруг с криком упал. Эви и отец попытались помочь ему подняться: рядом шло так много народу, что его запросто могли затоптать.

— Меня кто-то толкнул, — пожаловался Лукас. — Ай, больно!

— Видимо, ты повредил связки, — решил отец. — Опирайся на мои плечи. Эви, ты рискнешь позвать экипаж сама?

— Нет нужды, — раздался рядом хрипловатый голос. — Воспользуйтесь экипажем, который я вызвал для себя. Мне тоже нужно в гостиницу.

Эви радостно улыбнулась: с ними говорил тот самый офицер, который во время плавания угощал ее шоколадом. Приятно, когда в чужой стране с тобой все еще рядом знакомые.

— Кто вы такой, сэр? — прищурился отец. — Мы знакомы?

— Капитан Фрэнк Кортмелл, офицер армии его величества, — офицер слегка приложил руки к козырьку фуражки. — Думаю, мы сможем познакомиться ближе, когда усадим в экипаж пострадавшего.

Лукас недовольно поджал губы. Впрочем, ему тут же уделили внимание: перенесли в экипажи поудобнее устроили. Затем капитан Кортмелл помог усесться Эви и устроить их багаж.

Отец тем временем спросил у возничего про какой-то "Семейный двор"; оказалось, это название гостиницы. Туда-то они и отправились.

— Я бывал там много раз и хорошо знаю это место, — пояснил отец. — Тихое, скромное, но нам подойдет. Вы там тоже сможете остановиться, — обратился он к капитану Кортмеллу.

— Благодарю. Кажется, это то, что мне нужно.

Лукас был бледен, как смерть, время от времени лицо его кривилось, он стонал. Эви встревожилась, не перелом ли у него. Отец, признаться, оставался довольно спокоен.

— В гостинице вызовем врача. А пока потерпи.

— Надо уведомить нотариуса, чтобы сегодня не приедем, — прошипел брат. Даже в такую минуту он все-таки думал о деле.

— Вряд ли он ждал, что мы отправимся к нему прямо после такой долгой дороги, — успокоила его Эви.

— Лукас прав, нотариуса нужно уведомить, — согласился отец. — Возможно, он согласится приехать в гостиницу, хотя... не уверен.

Эви почувствовала на себе взгляд капитана Кортмелла, и ей невольно захотелось закрыть лицо — жаль, вуали не было. Но все-таки она не могла отметить особенную четкость черт его лица, густые темно-рыжие усы и что-то теплое в мелких морщинках у рта и в уголках очень темных глаз. Капитан Кортмелл был красив, но той красотой, в которую нужно всматриваться. Все же ей очень хотелось заговорить с ним, и молчала она лишь потому, что не хотела обижать Лукаса. Вдруг решит, что она не слишком за него обеспокоена, раз любезничает с офицером.

Отец, видимо, решил отвлекать их с Лукасом разговорами: то и дело указывал на улицы, по которым они проезжали. Эви выглядывала, бросала взгляды на здания и прохожих. И постепенно поняла, что ее смущает: дома были похожи на те, что и в Корлинге, но люди шли по улицам совсем другие. Они говорили вроде бы на том же языке, но с иным акцентом, они очень торопились, они были настороженные, с цепким взглядом. Они иначе, более свободно, слегка грубовато общались между собой. И даже одежда сидела на них иначе.

— Собираете сюжеты для этюдов? — вдруг спросил капитан Кортмелл.

— Мы едем так быстро, что не запомню ничего, — признала Эви. — Разве самое общее впечатление.

— И каково оно?

— Это переодетый город.

Капитан Кортмелл рассмеялся.

— Вот это предубеждение! Скажете, а если бы вам дали две фотографии. На одной Корлинг, на другой Бигсити. И попросили бы угадать, на кокой из них какой город. Вы бы это смогли сделать?

— Не рискну ответить, — сказала Эви. — Фотография очень обезличивает.

— У моей сестры прогресс — это всегда зло, — проскрипел из своего угла Лукас. — Не слушайте ее.

— Может, когда-нибудь фотографы научатся передавать души людей и мест, — Эви пожала плечами. — Но все равно я никому бы не советовала фотографировать улицы. Или даже рисовать. Движение теряется, а это в улицах главное. Вот если бы когда-нибудь кто-научился делать изображение, на котором люди двигаются...

— Но это тот самый прогресс, который, как мне только что сказали, вы не любите.

Эви покраснела с досады. Брат, конечно, страдал от боли и не мог придержать язык, и все же ей определенно было неприятно сейчас.

— Мне не нравится не прогресс. Мне не нравится безобразие и бездушие.

Снисходительная улыбка капитана показалась ей пошлой, и Эви отвернулась, снова глядя в окно. Она ощутила некоторое разочарование: кажется, капитан Кортмелл принял ее за очередную легкомысленную барышню, с которой невозможно говорить всерьез.

Наконец экипаж остановился. Гостиница оказалась двухэтажным зданием, неброским, но даже снаружи уютным. Их встретила настолько аккуратная, кругленькая старушка в шали и с пучком, что Эви предположила: где-то рядом должен быть кот. Огромный серый кот обнаружился развалившимся на площадке лестницы, которая вела на второй этаж.

Одну свободную комнату заняли Лукас с отцом, другую, напротив — Эви. Капитан Кормелл расположился дальше по коридору.

Брату вызвали врача, тот явился быстро и успокоил всех, сказав, что у Лукаса всего лишь сильный ушиб. После ухода доктора отец спустился вниз, чтобы заказать ужин. Эви осталась рядом с креслом, в котором лежал Лукас.

— Меня толкнули нарочно, — повторил он, едва смолкли шаги за дверью. — Я это очень хорошо почувствовал.

Эви задумалась. Брат, конечно, любил иногда пожаловаться зря, но обычно так вел себя в присутствии миссис Гиллан, чье мягкосердечие было ему хорошо известно.

— По крайней мере, это сделал не отец, — заметила Эви.

— Согласен. И мотива у него нет. Ему выгоднее, чтобы наследство мы получили как можно скорее. Нет, Эви, тут что-то другое. Нас преследуют, но кто и чего от него ждать — я не знаю.

— В таком случае что нам делать? Рассказать отцу?

— Он не обратил внимания на мои слова о том, что толкнули меня нарочно. Защитник из него в любом случае неважный, как ни корчи он бывалого человека.

— Других у нас нет.

— Мы есть сами у себя, Эви. Этой ночью придется уж тебе не спать. Я все-таки в комнате не один, да и хожу сейчас с трудом. Но мы в опасности и должны быть начеку.

Оставалось лишь согласиться. Волнение нарастало, но Эви все-таки верилось, что все обойдется.