Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

Возвращаясь из директорского кабинета, Гермиона уже начала мысленно сочинять очередное трудное письмо, которому вскоре предстояло отправиться на юг, в Оксфорд. Она была глубоко обеспокоена тем, что теперь, когда последние юридические пути, похоже, полностью перекрыты, её родители могут пересмотреть своё решение. Конечно, они прислушивались к еë желаниям, да и такой исход не был совсем неожиданным. Но одно дело — готовиться к худшему, и совсем другое — столкнуться лицом к лицу с полной и окончательной катастрофой при свете дня. Особенно если катастрофа — участие единственной дочери в смертельно опасном состязании.

Общая гостиная Гриффиндора с любопытством ожидала её возвращения или, как вариант, новостей о её судьбе. Слухи вокруг еë отсутствия на занятиях в тот день росли и множились, начиная с её поспешного ухода с обеда. Позже близнецы, нисколько не смущаясь, похвастались Гермионе, какую солидную прибыль они подняли на ставках на её изгнание. Тревожно большое количество её сокурсников уже радостно предвкушало это событие. Драко Малфой, в частности, громогласно заявлял о своей радости по поводу того, что «никогда больше не увидит эту грязнокровную суку, пачкающую Хогвартс одним своим присутствием». Гермиона подумала, уж не предупредил ли Люциус своего несносного отпрыска заранее.

Когда она пробралась через отверстие за портретом, то сразу заметила внезапное прекращение обычного для общей гостиной вечернего шума. Внутри её встретило довольно напряжëнное и тревожное молчание.

Большинство гриффиндорцев, похоже, были весьма удивлены, если не сказать обескуражены, тем, что она всё ещё оставалась — на текущий момент, по крайней мере — одной из них. Хотя многие с некоторых пор и без того не видели в ней «одну из них».

Гермиону окончательно достало такое отношение, и на каждый откровенно неверящий взгляд она отвечала взглядом полного негодования. Поскольку в данный момент она не собиралась составлять им компанию, то направилась к лестнице, ведущей в спальню.

Гермиона услышала, как кто-то позади неё пробирается сквозь толпу. После короткой суматохи чья-то рука опустилась ей на плечо, останавливая на ходу. Она порывисто обернулась, готовая бросить вызов тому, кто посмел еë тронуть.

Резкие слова замерли у неё в горле, когда она поняла, что это был Гарри, бледный и встревоженный.

— Ты в порядке? — спросил он немного хриплым голосом.

Она просто кивнула, не до конца доверяя твёрдости собственного голоса.

Гарри заметно расслабился и с облегчением выдохнул.

— Спасибо Мерлину за маленькие милости! Что случилось?

Гермиона бросила взгляд через плечо Гарри, внезапно осознав, что они оба находятся в центре внимания. Она заметила вопрос в глазах Джинни. И даже на секунду поймала взгляд Рона, но тот быстро отвернулся с нечитаемым выражением на лице. Общая гостиная определённо была слишком людным местом. Она покачала головой и прошептала: «Не здесь».

Гарри понятливо кивнул.

— Зайди за своей мантией, — сказал он. — Встретимся здесь через несколько минут.

Такое простое проявление участия с его стороны заставило Гермиону почувствовать даже слишком большое облегчение, учитывая её обстоятельства. Она бросилась в свою комнату, схватила зимнюю мантию, но задержалась, чтобы покормить мяукающего Живоглота. Она взглянула на свой разноцветный ученический ежедневник со списком дел, которые она, как обычно, наметила заранее. Похоже, пора пересмотреть намеченные планы, подумала она с мрачной решимостью. Собравшись с духом, она вернулась в гостиную, где её терпеливо ждал Гарри, уже одетый в свою тёплую мантию.

— Пошли, — тихо сказал он. Не говоря больше ни слова, он протянул ей руку. Она без колебаний приняла её и, не обращая внимания на любопытные взгляды зрителей, позволила Гарри провести себя через отверстие за портретом.

На улице было холодно. В этих северных широтах сумерки сгущались быстрее, и закат наступал раньше, чем привыкли Гарри и Гермиона, как жители более южных графств. Уже с четырёх часов дня угасающие угли заходящего солнца, отражаясь в низких облаках, окрашивали западный горизонт за квиддичным полем в смесь пурпурного и тёмно-серого, с огненно-красными и медными бликами, прежде чем совсем исчезнуть в темноте.

Если бы не наступившие сумерки, друзья направились бы к озеру, на своë излюбленное место, где из земли рос большой гладкий валун — древнее напоминание о ледниковом прошлом долины. За последние три года трое друзей провели здесь немало времени, болтали, строили планы, дурачились или грустили вместе.

Но сейчас было не самое подходящее время для прогулки к озеру. Да и их Трио заметно сократилось, потеряв треть состава. Так что двое друзей медленно пошли вокруг замка. По пути Гермиона в своей торопливой, без передышек, манере вывалила на Гарри всë, что с ней произошло за сегодняшний день.

По мере того как она говорила, выражение лица Гарри становилось всё более серьёзным. Продолжая кружить по Хогвартсу, они оказались недалеко от тропинки, ведущей к хижине Хагрида. К концу рассказа голос Гермионы слегка дрожал от досады из-за несправедливости её положения. Почти сломленная, с пылающими от гнева щеками, она резко остановилась, а затем довольно тяжело и неэлегантно опустилась на каменный выступ замковой стены.

Испугавшись, что она могла споткнуться, Гарри мгновенно оказался рядом с ней.

— Гермиона, ты не можешь… мы не можем… позволить им победить, — произнес он с мрачной решимостью, схватив её за свободный локоть обеими руками.

— Но… это так несправедливо, — фыркнула она, наконец-то выпуская на свободу так долго сдерживаемые эмоции. Хотелось кричать и топать ногами, как будто она всё ещё была капризным ребенком.

Гарри отпустил её локоть и встал прямо перед ней. Его руки протянулись в защитном жесте по обе стороны от неё, прямо за её опущенными плечами. Ладони встретили прохладный, но сухой камень.

— Я знаю, — пробормотал он, — но в этом нет ничего нового. Значит, выхода нет?

Гермиона покачала головой.

— Мы не нашли ничего, чтобы предъявить Министерству… или, скорее, Барти Краучу… — она вздохнула, чувствуя странно успокаивающее тепло его близости. — Как только Фадж узнал, что у него нет никаких оснований требовать моего немедленного исключения, он, кажется, сам искал повод, чтобы позволить мне выйти из Турнира на моих собственных условиях. Я думаю, он ухватился бы за любую возможность, но чёртов Крауч заявил, что появление моего имени из этого долбаного Кубка равносильно заключению обязательного контракта на моë участие!

Гарри немного отступил и поднял брови, услышав нехарактерные для Гермионы ругательства, пусть эти эпитеты и были достаточно мягкими по стандартам квиддичной команды. Гермиона же только ещё больше ссутулилась, её плечи округлились, показывая глубину еë уныния.

— Я проверила и перепроверила все сведения, — продолжила Гермиона своё объяснение монотонным голосом, — и не нашла конкретного ответа, но это, кажется, не имеет значения. Кто-то назначил Барти Крауча судьёй, присяжным и палачом в одном лице на этом дурацком состязании. И министерским поверенным. Фадж и не подумает отменять его решение. — Она опёрла локоть на колено, а подбородок мягко положила на ладонь. — Так что альтернативы нет, — подвела она итог и невесело рассмеялась. — Гермиона Грейнджер, чемпион грязнокровок! — добавила она с сарказмом и лёгкой горечью в голосе.

Услышав её побеждённый тон, Гарри обнаружил, что говорит с гораздо большим пылом, чем раньше.

— Не смей так говорить о себе, Гермиона. Ты гораздо больше, чем это, ты… — он сглотнул, так и не закончив фразу. Вместо этого он повернулся и сел рядом со своей крайне взвинченной лучшей подругой.

Гермиона не стала нарушать эту довольно многозначительную паузу. Она просто немного подвинулась, чтобы он мог прижаться к шершавой стене рядом с ней, и одарила его широкой и натянутой, почти деревянной улыбкой.

Ни один из них не находил ничего необычного в том, что выступ стены, вначале довольно узкий и угловатый, теперь был достаточно широк для двух молодых людей. Замок Хогвартс был волшебным во всех смыслах этого слова.

— Спасибо, Гарри, — прошептала она дрожащими губами. Его поддержка значила для неё очень много — даже больше, чем она думала. Она молча заключила его в одно из своих фирменных объятий, отчего Гарри почувствовал себя немного неловко. Отпустив его, Гермиона увидела улыбку на его лице, на этот раз вполне искреннюю, хоть и немного отстранëнную, как будто он о чём-то задумался.

Заметив еë взгляд, Гарри вернулся к реальности. Он выглядел немного обеспокоенным.

— Ты уверена насчёт участия? — спросил он. — Ты же знаешь, я бы никогда не стал думать о тебе хуже…

Он замолчал, когда Гермиона подняла руку. Она глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Я бы не сказала, что уверена, Гарри, но, учитывая альтернативы, это меньшее из возможных зол, — честно ответила она.

— Итак, что мы теперь будем делать?

Гермиона очень обрадовалась, услышав, что Гарри сказал «мы», а не «ты».

— Ну, поскольку я понятия не имею, каким будет первое испытание, я не могу тренироваться с определённой целью, правда? И к учителям за помощью я тоже обратиться не могу.

Профессор МакГонагалл строго запретила кому-либо из персонала помогать ей или Седрику Диггори. Такая помощь могла дать нечестное преимущество хогвартским участникам перед гостями других школ. В Хогвартсе был полный набор преподавателей, охватывающих все магические предметы, в то время как лучших учеников Дурмстранга и Шармбатона сопровождали только их директора. Остальные профессора остались во Франции и… ну, где бы ни находился Дурмстранг, чтобы выполнять свои повседневные обязанности.

Хотя Игорь Каркаров и мадам Максим, несомненно, были талантливы, поскольку в противном случае они не поднялись бы до своих высоких постов, было бы неразумно ожидать, что их знания и навыки могут сравниться со знаниями и навыками таких профессоров, как Флитвик или МакГонагалл. И, честно говоря, никто всерьёз не верил, что кто-то из ныне живущих учителей может сравниться с Дамблдором.

— Так что остается библиотека. Прочту всë, что смогу найти о предыдущих Турнирах, о том, какие задачи ставились перед чемпионами и как они их решали. Пойду от более поздних Турниров и дальше в обратном направлении. Попытаюсь увидеть закономерность. — Гермиона шумно вздохнула и беспомощно всплеснула руками. — Это может быть практически что угодно. Всё, что мне нужно сделать, — это выйти и выполнить необходимый минимум.

Она пыталась говорить спокойно, но дрожь в голосе предательски выдавала эмоции. Она повернулась к Гарри. Казалось, друг пребывал в своем обычном состоянии тихого созерцания. Он задумчиво глядел на озеро, где щупальца гигантского кальмара разрывали легкий туман на поверхности воды, слегка светясь на тёмном фоне.

— А что бы ты сделал, Гарри?

Гарри некоторое время продолжал молча смотреть на рябь на воде.

— Я… я не знаю, — наконец честно ответил он. — Я имею в виду, я думал о том, как было бы здорово принять участие. Но я никогда не задумывался об этом всерьёз. — Он пнул ногой камешек на песчаной дорожке. — Теперь эта идея не кажется мне такой привлекательной. Не знаю, хватило бы у меня смелости продолжать, — сказал он и с улыбкой, больше похожей на застывшую гримасу, добавил: — Им, наверное, пришлось бы тащить меня силой из Большого зала, если бы Кубок выплюнул моë имя.

Из глаз Гермионы потекли слёзы.

— Чёрт возьми, Гарри! Я не просила об этом. — Она прочистила горло, внезапно почувствовав, как оно сжалось от волнения. — Мерлин знает, как я не хочу этого.

Гарри полуобернулся к ней, и Гермиона, чувствуя непреодолимую потребность в простом человеческом утешении, обвила руками его шею, её голова неловко легла на левое плечо Гарри, а слезы впитались в ткань его мантии.

Так они и сидели вместе на стылом вечернем воздухе, пока Гермиона отпускала в бессловесных рыданиях все свои страхи и отчаяние. Один только факт, что Гарри был рядом с ней на протяжении всего этого испытания, очень много для неё значил.

* * *

Во вторник вечером, впервые с того рокового Хэллоуина, гости из Шармбатона и Дурмстранга собрались на ужин в Большом зале вместе с учениками Хогвартса. Как обычно, домашние эльфы снова расстарались — количество и разнообразие блюд могло утолить поистине любой голод.

Но Гермиона Грейнджер в этот вечер голода совсем не чувствовала. Она без всякого аппетита принялась за ростбиф. В обычных обстоятельствах прогулка на свежем воздухе обострила бы подростковый аппетит, но мысли Гермионы были далеки от ужина — она сочиняла письмо своим родителям.

От неё не ускользнуло, что Рон бросает в её сторону странные сердитые взгляды. Он делал это с тех пор, как они с Гарри вернулись в гостиную, с раскрасневшимися от холода щеками и, в случае Гермионы, с немного покрасневшими глазами. Джинни сказала, что Рон получил громовещатель от Молли Уизли из-за его упавшей успеваемости, на что Гермиона не без злорадства подумала, что это ещë не предел и дальше будет хуже. Она с некоторым удовлетворением приписала унылое настроение Рона тому, что он, лишившись еë помощи, теперь винит еë в своём нынешнем затруднительном положении.

Погружëнная в свои мысли, она не заметила, как Рон бросил на Гарри точно такой же взгляд.

Обычный гул в Большом зале быстро стих, когда Альбус Дамблдор поднялся на ноги и бросил на себя Сонорус.

— Прошу внимания. Внимание, пожалуйста! — прогремел он голосом, многократно усиленным заклинанием. После его слов весь зал погрузился в тишину, даже учителя внимательно ждали объявление директора.

— Думаю, всем вам будет интересно услышать, что занятия, назначенные на вторник, первого декабря, будут отменены.

Ученики разразились хором радостных возгласов и счастливого смеха, вызвав улыбку на мудром лице Дамблдора. Особенно громко выражали свое ликование близнецы Уизли.

Гермиона сидела неподвижно, глядя невидящими глазами на счастливых гриффиндорцев вокруг неё. Гарри казался напряжённым, и Гермиона догадывалась почему. Она рассказала ему, какое событие вытеснит занятия в этот роковой день.

— Тише, пожалуйста, — взмолился Дамблдор. — Я вижу, как сильно вас опечалила эта прискорбная весть, — заметил он с широкой улыбкой. — Но в качестве компенсации я могу сообщить вам, что в этот день состоится первое испытание Турнира Трёх Волшебников.

Еще один дикий взрыв одобрительных криков эхом прокатился по Большому залу, и множество ног застучало по деревянным половицам. Гермиона слышала, как среди слизеринцев в дальнем конце Большого зала студенты Дурмстранга скандировали: «Крам! Крам!» Единым глубоким басом, с ритмичным топотом по полу, имя их чемпиона эхом отдавалось под волшебным потолком. Каркаров дирижировал представлением со своего места для гостей за высоким столом. Виктор терпеливо сидел на своем месте и казался таким же невозмутимым и безразличным, как всегда. Раздались вежливые аплодисменты со стороны остальных присутствующих, хотя самая сильная поддержка шла от слизеринского стола.

Почти сразу же в ответ раздались крики: «Алле Флёр!» Они шли от студентов Шармбатона со стороны стола Рэйвенкло, где Флёр Делакур купалась во всеобщем внимании. Их более сдержанная эйфория была прервана странным пронзительным свистом.

Не желая отставать, хаффлпаффцы громко заявили о своей горячей поддержке Седрика Диггори. Большинство последовало их примеру.

Затем раздался одинокий крик, исходящий откуда-то из глубины слизеринской стаи:

— А что насчёт Грейнджер?

Вопрос многократно повторился с разных сторон, громкость голосов постепенно нарастала вместе со снижением степени вежливости.

Гермиона боялась того, что последует дальше. Она чувствовала, что находится под пристальным вниманием всех присутствующих.

Дамблдор вытянул руки, утихомиривая пыл толпы.

— Несмотря на то, что вы, возможно, прочли… — Раздался довольно грубый взрыв смеха от одного или двух человек, которые не оценили воодушевлëнность директора. Его спокойный взгляд вскоре восстановил равновесие. —…мисс Грейнджер будет участвовать в Турнире, — заявил он с беспристрастной, кристальной ясностью.

Гермиона ощутила себя преданной. Почему Дамблдор не сказал им всем, что она не бросала своё имя и меньше всего хотела бы участвовать?

Раздались приглушëнные аплодисменты гриффиндорцев, несколько возгласов Фреда и Джорджа и, что удивительно, одинокие хлопки откуда-то с соседнего стола Рэйвенкло. Профессор МакГонагалл стояла и аплодировала своей ученице, как и профессор Флитвик. В остальном, воцарилась почти всеобщая тишина, свидетельствующая о практически полном отсутствии поддержки. Кроме…

— Не смей, Гарри! — прошипела Гермиона, схватив его за руку с волшебной палочкой и решительно дёрнув обратно на место рядом с собой под любопытными взглядами других гриффиндорцев. Она знала, что он собирался сделать, и знала, что он знал, что она знала.

— Почему ты остановила меня, Гермиона? — спросил он, несколько озадаченный и расстроенный. — Пусть все видят…

Гермиона опустила голову.

— Нет, Гарри… это было бы… неправильно, — тихо сказала она. — Слабая поддержка, оказанная ей, не расстроила её и вполовину так сильно, как её собственное внутреннее убеждение, что она лишняя в ряду истинных чемпионов. — Это было бы неправильно… — повторила она скорее себе, чем лучшему другу.

Довольно скоро роскошная хогвартская трапеза подошла к концу и ученики начали расходиться по всему замку. Гермиона воспользовалась обстоятельствами и направилась прямиком в свое святилище — библиотеку.

* * *

— Пожалуй-ста, расскажи мне о Гарри Поттер?

Гермиона подняла глаза от копии исторических хроник Турнира Трёх Волшебников с 1285 по 1805 год, которую она сейчас просматривала. Честно говоря, эта сухая ретроспектива несла мало пользы в предсказании возможных заданий, с которыми ей предстояло столкнуться в ближайшие месяцы. Единственное, что здесь нашла Гермиона, — это подтверждение тому, что Турнир действительно был прекращён в связи с увеличением числа жертв среди участников. Он никогда не отменялся, даже во время печально известного Турнира 1792 года, когда один из кокатрисов вышел из-под контроля и сбежал, ранив директоров всех трёх школ. Хотя это событие стало катализатором, который в конце концов и побудил власти действовать.

Крам сидел напротив неё, на том месте, которое Гермиона уже про себя называла «местом Виктора». Сейчас он отложил свой собственный учебник и внимательно, хоть и со своим обычным непроницаемым выражением, смотрел на неё. Гермиона уже давно догадалась, что это был лишь фасад — естественная защита или результат долгих тренировок — скрывающий довольно острый ум. Ей было интересно, скольких людей обманул этот якобы туповатый спортсмен с его косноязычным английским. Гермиона по достоинству оценила этот трюк.

Конечно, Гарри не обманул внешний облик Виктора, а если и обманул, то ненадолго. Её друг снова выполнил то, что он считал своим долгом, сопроводив её в библиотеку в тот вечер. Он даже отказался от пудинга, когда его подопечная поспешила покинуть Большой зал. И снова Гермиона наблюдала разговор двух молодых людей с досадного расстояния — достаточно близко, чтобы понять, что они говорят о ней, но не достаточно, чтобы разобрать, что именно. Как бы там ни было, результат разговора удовлетворил её самоназначенного опекуна настолько, что Гарри снова оставил свой пост, по крайней мере, на несколько часов.

То, что она теперь подтверждëнный участник Турнира, а следовательно, конкурент Виктора, сам болгарин воспринял с тем же отсутствием эмоций, что и полчаса назад в Большом зале. Гермиона подумала, что он мог бы проявить несколько более жёсткую позицию или, возможно, даже полностью проигнорировать её, учитывая её теперь уже официальный статус оппонента, но вместо этого он просто пожал плечами, принимая новую реальность.

«Возможно, Виктор понимает, что я на самом деле не представляю для него угрозы, в отличие от Седрика или Флёр, — подумала Гермиона. — В конце концов, он профессиональный игрок в квиддич и вряд ли видит во мне опасного соперника».

Но этот его первый вопрос за весь вечер вывел её из равновесия.

— Что ты имеешь в виду?

— Какой он… не… момче… — Виктор с трудом подбирал правильные слова. Это был один из редких случаев, когда его эмоции проскальзывали на поверхность — когда он не мог полностью выразить свою мысль на иностранном языке. Интересно, есть ли в библиотеке болгарские разговорники?

— Мальчик?.. — предположила Гермиона. — Мальчик-который-выжил? — повторила она так ненавистное Гарри прозвище.

— Не, — Виктор покачал головой, и Гермиона отметила, что он, похоже, наконец-то усвоил основы английских жестов. — Нет… не мальчик. Человек. Расскажи о человек.

Гермиона вздохнула. Она предполагала, что Виктор, скорее всего, уже читал те довольно красочные истории, в которых рассказывалось о Гарри Поттере и его роли в падении Того-кого-нельзя-называть.

— Ну, его родители были убиты Тëмным Лордом…

Виктор поднял руку.

— Не… это я знать. Расскажи мне о твой приятел… друг.

— О! — Гермиона поняла, что неверно истолковала намерения Виктора, и не в первый раз. Она немного неуверенно поëрзала на стуле. Чтобы ответить на обманчиво простой вопрос Крама, ей стоило бы для начала самой разобраться в своих сложных отношениях с Гарри Поттером. Гермиона решила, что лучше всего быть честной и с Виктором, и с самой собой. Особенно с самой собой.

— Он мой лучший друг, — начала она с самого важного и непреложного факта. Виктор кивнул, как бы признавая очевидное, и жестом попросил продолжать.

— Гарри храбрый — невероятно храбрый. В свой первый год здесь он спас меня от горного тролля. — Левая бровь Виктора приподнялась на миллиметр. «Вот этого-то ты точно не знал», — подумала Гермиона, видя в этой крохотной реакции болгарина эквивалент отпавшей челюсти. Интересно, много ли вообще известно о происшествиях последних лет в Хогвартсе, задумалась Гермиона и решила не упоминать ни профессора Квиррелла, ни Тайную комнату, ни Сириуса Блэка.

— Совсем недавно, в этом году, он бросил Патронус в профессора Грюма… также защищая меня, — добавила она, немного упрощая события.

Левая бровь Виктора снова шелохнулась. Очевидно, он был знаком с репутацией Грозного Глаза Грюма. Она и сама почувствовала лёгкое трепетание в животе, когда вспомнила тот инцидент.

— Он верный друг. Он один из немногих, кто с самого начала поверил мне в этой истории с Турниром.

Выражение лица Виктора оставалось бесстрастным, но сосредоточенным.

«Наверное, он сам этому научился», — подумала Гермиона.

— Как и большинство мальчишек, он больше увлекается квиддичем, чем учëбой, но понемногу исправляется.

Взгляд Виктора дал ей понять, что он не видит ничего плохого в таком подходе, и она почувствовала лёгкий румянец смущения на щеках. Но, впрочем, довольно быстро взяла себя в руки.

— Его семья… ну, то, что от них осталось… — она не хотела раскрывать слишком много. В конце концов, она хорошо помнила реакцию Гарри на свой подобный разговор с МакГонагалл. — Скажем так, он счастлив, когда он здесь, в Хогвартсе.

«И я счастлива, когда он здесь», — мысленно продолжила Гермиона. И испытала небольшое потрясение, когда осознала, что из всего, чего ей будет не хватать, если ей всё-таки придется покинуть Хогвартс, Гарри стоял на первом месте.

Не Дамблдор, не Хагрид, не МакГонагалл. Не зельеварение, не трансфигурация, не чары. Не чистый шотландский воздух и не чудесная еда — пусть даже это и плод рабского труда домовых эльфов.

И Рон Уизли тоже уже нет, если вообще был когда-нибудь.

Именно Гарри.

Она посмотрела на Крама, но тот лишь пожал плечами, кивнул ей и вернулся к своему занятию. Гермиона тоже опустила глаза, но из-за его вопроса еë мысли были заняты совсем другим…

С лёгким удивлением она поняла, что никогда не задавала себе такого простого вопроса: в чём суть еë отношений с Гарри?

Пальцы замерли на уголке страницы, но так и не сдвинулись с места, чтобы перевернуть еë. Вместо этого Гермиона погрузилась в воспоминания о своих предыдущих трëх годах в Хогвартсе. Хэллоуинский тролль и поход за философским камнем на первом курсе, василиск и окаменение на втором и наконец приключения с маховиком на третьем…

Она заметила в еë отношениях с Гарри определённую закономерность — он всегда был еë главным приоритетом, даже во времена разногласий между ними. Возможно, причина кроется в еë социальной незащищенности, а может быть, в их общих опасных приключениях и еë постоянном беспокойстве за него. Но Гермиона чувствовала, что есть и другая причина, и она гораздо глубже…

Больше, чем просто друзья? Эта мысль, конечно, приходила ей в голову, хоть и нечасто, но он никогда не проявлял к ней открытого интереса… и все же иррациональность еë третьего курса вызывала всё возрастающие сомнения в еë душе. Почему она отдалилась от Гарри, примирилась с Роном и в конечном счёте стала гораздо менее решительной в делах своей жизни?

Гермиона взглянула на Виктора, но он, казалось, ничего не замечал и продолжал бегать глазами по строчкам. Почему она так внезапно задумалась об этом? Смятение — чувство, которое она и без того слишком часто испытывала в последнее время, снова поднялось в еë душе…

Ответ, казалось, сам собою всплыл в еë голове — Гарри.

Впервые понимание, более глубокое, чем всё, что она могла припомнить прежде, пронзило еë разум… Порой осознание может вызвать шок не хуже электрического разряда.

Дамблдор уже упоминал об этом прежде… Любовь… О чëм он говорил?

Гермионе показалось, что она наконец-то начала понимать смысл этого слова. Гарри, и… любовь? Это было так странно, так запутанно…

— Герми-вон-на, ты добре? — услышала она вопрос Виктора словно издалека.

— Хмм?

Гермионе наконец удалось сфокусировать взгляд на болгарине, который смотрел на неё с редким для него любопытством.

— Ты добре?

— Ах, всë хорошо, да, — быстро заверила она его. По правде говоря, еë сердце билось где-то в горле…

Все части головоломки, о существовании которой Гермиона даже не подозревала, вдруг самым непостижимым образом сразу и окончательно встали на свои места.

Она поняла, что Гарри Поттер отныне не просто друг. Он стал самым важным пунктом в еë путеводителе по Хогвартсу.

А может, и не только по Хогвартсу.

Гермиона не совсем понимала, как повлияет это внезапное открытие на еë отношения с Гарри. Он был верным другом, он доказывал это снова и снова, особенно в последние несколько недель. Никто другой не бросил бы Патронус, чтобы защитить еë, и не захотел бы повторить это снова перед всей школой.

И наоборот, никто другой не сделал бы того, что сделала она — и не рискнул тем, чем рисковала она — прошлым летом.

Но Гермиона вовсе не была уверена, что хочет, пусть даже на пробу, исследовать возможную эволюцию их отношений. Она не собиралась рисковать их крепкой дружбой, пока не была уверена во взаимности. Особенно сейчас, когда ей нужно сосредоточиться на более важных вещах, чем дела сердечные. И когда она нуждается в каждом друге, что у еë есть.

Пока она сидела, погружëнная в свои мысли, Виктор Крам едва заметно улыбнулся.

Текст переведён JulsDo

Примечания:

Момче = мальчик

Добре = хорошо

Не = нет

Приятел = друг

Примечание автора:

Название главы — отсылка к внезапному открытию Гермионой того, что Гарри Поттер может для неë значить.