Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

«Центр не может быть слишком далеко», — мысленно простонала Гермиона. Небо потемнело до глубокой лазурной синевы. Судя по её часам — конечно, если предположить, что после всех приключений сегодняшнего дня они остались точны, — она бродила в лабиринте уже почти четыре часа.

Внезапно Гермиона почувствовала что-то неуловимое, словно рябь прошла по невидимой магической мембране, отчего по коже побежали мурашки. Она приготовилась встретить новое препятствие, но препятствия не появилось. Гермиона подумала, не наткнулась ли она на какие-то защитные чары. Анх снова немного нагрелся.

Впереди промелькнул какой-то яркий отблеск. Он был виден столь короткое время, что Гермиона подумала, что ей показалось. Это не была вспышка от произнесённого заклинания, скорее, это больше походило на отражение последних лучей заходящего солнца от какого-то блестящего предмета. Например, от Кубка.

И снова, как маяк, вспышка света разорвала тень и тут же исчезла.

Она перешла на бег, но лишь для того, чтобы обнаружить, что дорогу ей стремительно преградила ещё одна движущаяся живая изгородь. Гермиона постаралась зафиксировать в памяти ориентир. Пока она помнила, где видела это мерцание, она могла прокладывать к нему путь.

Она бросилась в сторону, где стены лабиринта чуть расходились, образовывая небольшую площадку, и резко остановилась, увидев вспышки света, отражённые с разных углов.

«Профессор Грюм был бы мной доволен».

Её палочка уже отслеживала предполагаемые источники опасности, переключаясь с одного на другой, пока взгляд настороженно сканировал окружающее пространство, при этом в голове настойчиво звучала мантра Грозного Глаза: «Постоянная бдительность!»

Это было зеркало, точнее, зеркала.

«И конечно же, это не простые зеркала», — подумала Гермиона.

Два зеркала закрывали единственные выходы из этого маленького укромного сада, а тот путь, по которому она пришла, уже был заблокирован ещё одним образчиком мобильной растительности. Очевидно, выйти она должна была через одно из зеркал.

— Совсем как Алиса, — пробормотала она.

Если бы она увидела Красную или Белую Королеву, то поняла бы, что выбрала неверное направление. Рону вполне могла понравиться аналогия с шахматами.

«Сосредоточься, девочка. Ты почти на месте».

«Мне следовало пойти с профессором Флитвиком. К этому времени я бы уже сидела в удобном кресле с кружкой горячего какао».

«Ты осталась здесь, потому что хочешь победить».

«Нет, не хочу. Я осталась здесь, потому что… я осталась из-за Гарри».

«Ты не можешь меня обмануть. Я знаю тебя».

«Кто бы ты ни был, ты не знаешь меня так хорошо, как думаешь».

«Ой ли? Патологическая отличница, которая стремится всегда и во всём быть лучшей? Девушка, которая не может оставить книгу непрочитанной? Маленькая девочка, которая хочет доказать свою ценность родителям? Учителям? Сверстникам? Всему миру?»

«Заткнись! Меня всё это не волнует: только Гарри».

«Должно быть, я переутомилась. Или так, или я схожу с ума», — мрачно подумала Гермиона, потирая лоб.

Она повернулась лицом к первому зеркалу. На неё смотрело её отражение. Вот только это не было её отражение в полном смысле слова, что, в общем-то, нисколько её не удивило.

Девушка по ту сторону зеркала, несомненно, была Гермионой Грейнджер, но немного старше своего реального прототипа из плоти и крови. Отражённая Гермиона была одета в хогвартскую парадную мантию. На её лице сияла ослепительная улыбка, а волосы, длиннее, чем когда-либо, ниспадали на плечи не привычными беспорядочными кудрями, но мягким каштановым водопадом.

Пока Гермиона смотрела, её отражение повернуло голову влево и что-то крикнуло кому-то, находящемуся за пределами рамы. Улыбка стала шире.

На сцене появилось второе действующее лицо. Несомненно, это был Гарри Поттер, тоже повзрослевший. Он был на добрую голову выше стоящей подле него девушки, а волосы, хоть и лежали в некотором беспорядке, стали значительно послушнее. Его глаза за прозрачными линзами сверкали жизнью, и Гермиона невольно вздрогнула, вспомнив, какими она видела эти зелёные глаза в последний раз.

Он легко обнял зеркальную Гермиону за талию, притянул к себе и несколько раз коснулся её губ в целомудренном поцелуе, после чего они оба повернулись и улыбнулись ей.

Гермиона была потрясена тем, каким счастливым выглядел Гарри. У него было то особенное выражение искренней радости с примесью удивления, которое не раз появлялось на его лице с тех пор, как он прибыл в Хогвартс. Она жалела, что не присутствовала на первом настоящем Рождестве Гарри; о его полном и совершенно детском восторге она знала только со слов Рона. Но были и другие моменты. Первое удачное заклинание. Первый пойманный снитч. Но самой особенной для неё была та широкая улыбка, что появилась на его лице, когда она, к своему последующему сильному смущению, пробежала через весь Большой зал, чтобы обнять его после своего окаменения на втором курсе.

Сейчас, в зеркале, он выглядел абсолютно довольным.

Но почему-то реальная Гермиона не испытывала подобных чувств.

Она протянула руку и провела пальцем по надписи на богато украшенной золотой раме зеркала. «Еиналеж еечяр огеома сеш авон оциле шавеню авыза копя».

Зеркало Еиналеж.

Конечно, после того, как Гарри и Рон рассказали ей об этом зеркале, Гермиона прочла о нём всё. Она прекрасно знала о его опасностях и о том, насколько правдиво то, что можно в нём увидеть. Это волшебное зеркало показывало не будущее, но самое сокровенное желание смотрящего в него человека.

Гермиона внимательнее посмотрела на молодую пару в зеркале. Ни следа колец на руках, ни маленьких детей рядом, ни младенцев на руках, ни министерской мантии, ни даже пары одинаковых значков старших старост школы.

Это и было её самым большим желанием? Беззаботная жизнь, делающая Гарри счастливым? Ну что ж, не самое плохое начало.

«Ты можешь получить гораздо больше».

Гермиона покачала головой, не только в ответ на эту мысль, но и отгоняя стоящий перед ней образ.

«Если я пройду сквозь стекло, то никогда не вернусь, — призналась она себе. — Я попаду в ловушку собственного вымысла. Спасибо, но нет».

На этот раз её внутренний голос был прав. Она могла получить гораздо больше и намеревалась это сделать.

Она решительно отвернулась, отказываясь ещё раз взглянуть на идеальную жизнь.

Второе зеркало было попроще, поменьше. На тонкой деревянной раме не было никаких надписей. Её отражение бесстрастно смотрело на неё, в точности соответствуя оригиналу вплоть до трансфигурированных шнурков.

Затем отражение шагнуло из рамы на траву.

— Это… необычно, — прокомментировала Гермиона.

— Всегда ожидай неожиданного, как сказал бы Грозный Глаз, — ответило отражение, в точности повторяя её голос.

— Ты — это я, — сказала Гермиона.

— Как неоригинально, Грейнджер, — ответило её отражение, крепко сжимая палочку в левой руке. — И не совсем правильно: я такая, какой ты можешь быть.

— Какой я могу быть?

Её отражение начало обходить её по кругу. Было странно находиться под пристальным вниманием самой себя. Отражение было трехмерным и казалось материальным, но даже мантия выдавала его зеркальное происхождение.

РЕТТОП

Её двойник завершил полный круг и встал между Гермионой и зеркалом.

— Похоже, ты обладаешь независимым интеллектом и сама контролируешь свои действия, — вслух удивилась Гермиона.

— Конечно. — Другая Гермиона крутанулась на месте. — Ты думала, что я простая копия, как те, что сбили с толку дракона? Я тебя умоляю! Это же третье испытание, а не первое. Ты знаешь, что это единственный путь вперёд.

Гермиона посмотрела через плечо своего отражения. Зеркало показывало пустую тропинку, в дальнем конце которой, на постаменте, что-то блестело.

— Да, Кубок Трёх Волшебников во всей своей красе. Тебе нужно просто пойти и взять его.

На секунду Гермиона поддалась искушению, но после всего, что она пережила в лабиринте, это показалось слишком лёгким.

— Ты говоришь, что ты — та, кем я могу быть? Значит ли это, что у меня есть выбор?

— Выбор всегда есть.

Гермиона колебалась. Холодный взгляд её оппонентки и угрожающее присутствие палочки настораживали.

— В чём же разница? Что я сделала такого, что превратило меня в тебя?

Отражение бросило на неё кислый взгляд.

— О, Гермиона Грейнджер, ты же такая умная. — Она постучала себя по голове. — Только ты и я знаем, что на самом деле здесь происходит. Наши страхи, наши надежды, наши обиды. От меня ничего не скроешь.

— Это не ответ.

— Разве что, — продолжало её отражение, не обратив никакого внимания на её замечание, — во мне отсутствуют некоторые из наших… ограничивающих принципов и обострены отдельные основные инстинкты.

Гермионе это не понравилось.

— Да, я знаю, — продолжало её отражение. — У тебя есть сомнения. Но ты стоишь на пороге величия. И я говорю не об этом жалком трофее, а об истинном величии. О власти, что позволит формировать общество по своему образцу. Вести отчаянно сопротивляющийся волшебный мир вперёд, к современности. Сокрушить наших врагов…

Гермиона покачала головой.

— Это не мой путь.

— И это говорит основоположник борьбы за независимость эльфов. — Палочка в руке её беглого отражения теперь находилась в гораздо более угрожающей позиции. — Я знаю тебя лучше, чем ты сама, потому что не скрываю своей тёмной стороны. Ради Гарри ты пойдёшь на убийство, я это знаю, даже если сама ты не можешь себе в этом признаться. Ты сдерживаешь нас. Ты правда думаешь, что Гарри Поттер польстится на такой вялый салат, как ты? Ты можешь стать женщиной, которая сделает его великим, уничтожит его врагов и заткнёт недовольных. — Она непристойно улыбнулась. — О да, и секс, конечно, будет потрясающим.

— К тому же тебе вовсе не обязательно останавливаться на Гарри. Тебе хватит знаний, чтобы заставить любого волшебника или ведьму беспрекословно выполнять твои приказы. Зачем ограничивать себя семейными узами, когда в твоём распоряжении весь мир?

— Если у тебя есть имя, — выдохнула Гермиона, — то это «Алчность».

— Ты отказываешь нам в этом? — требовательно спросило её отражение. — Из-за горстки так называемых принципов, которые больше никто не уважает? Кроткие не наследуют землю; они лишь грязь под ногами сильных — таких, как мы. Так было всегда, так будет всегда. Ты никогда не сможешь обрести силу, необходимую для сотворения Круциатуса или чего-то более тёмного.

— Это не мой путь, — тихо, но твёрдо повторила Гермиона.

— Как видишь, это единственный выход. — Отражение указало на зеркало позади себя. — Или ты можешь довольствоваться пустой жизнью, в которой не будет ничего, кроме тяжёлой работы и семейной рутины. — Она склонила голову набок и прикусила нижнюю губу, совсем как настоящая Гермиона. — Ты действительно думаешь, что это реально? Это то, чего ты желаешь, но не то, что у тебя будет. Мы знаем, чего ты боишься: что Гарри найдёт более спортивную, более красивую, более смелую ведьму, которая сможет удовлетворить его аппетиты, как возвышенные, так и самые низменные, которая сможет сравниться с ним в его величии. И вдвоём они просто переступят через бедную Гермиону Джин Грейнджер.

— Это мы ещё проверим, — ответила Гермиона, её собственная палочка теперь была готова нанести удар в любой момент.

Её отражение коснулось пальцами своей щеки.

— Интересно, — задумчиво произнесла зеркальная Гермиона, — что будет, если… Диффиндо! — Она бросилась вперёд в классической дуэльной атаке.

Настоящая Гермиона, застигнутая врасплох, не успела среагировать и почувствовала острую боль в левой щеке. Она приложила к лицу пальцы и обнаружила небольшую рану, из которой шла кровь. Взгляд на нападавшую привёл её в замешательство. На правой щеке её отражения тоже была кровь.

— Да… я так и думала, — заметило отражение. — Причинив вред тебе, я причиняю его и себе. — Она пожала плечами. — Что ж, пожалуй, это исключает Непростительные. Да и проклятие, ослабляющее кишечник, мне бы тоже не понравилось. Если, конечно, ты не хочешь беспрепятственно продолжить свой путь.

Гермиона покачала головой.

— Должен быть другой путь.

— Пустое эхо побеждённых. Какая же ты жалкая, Гермиона Грейнджер, — выплюнуло её отражение.

— Ступефай!

На этот раз преимущество было у Гермионы, но заклинание пролетело прямо сквозь отражение без всякого видимого эффекта.

— Ну, это было глупо, не находишь? — поучающе заметило её отражение. — Если бы это сработало, мы обе были бы в отключке. Но раз уж этого не произошло… Ступефай!

— Протего! — Парализующее заклинание отразилось от поспешно поднятого щита Гермионы. Она начала обходить своё отражение слева — подальше от вражеской руки с палочкой. Отражение просто поворачивалось за ней, все время оставаясь между Гермионой и зеркалом.

— Знаешь, это просто глупо, — продолжило критиковать её действия отражение. — Ты не можешь причинить мне вред, но я могу причинить вред нам обоим. Почему бы не признать, что я права? Ты же знаешь, я всегда права.

— Почему? Ты тоже не можешь победить меня.

— Лучше прожить один день львом. Неужели ты действительно веришь, что я захочу той жизни, на которую ты нас обрекаешь? Стать старой девой, которую никто не любит, над которой смеются дети? Смотреть, как Гарри уходит в закат с какой-нибудь Джинни Уизли, Чжоу Чанг или треклятой Ромильдой Вэйн? — Отражение покачало головой. — Нет, пришло время настоящей Гермионе Грейнджер войти в реальный мир. Редукто!

Гермиона успела произнести защитное заклинание, но проклятие было нацелено не на её тело, а на землю у её ног и произвело тот же эффект, что и во время её первой дуэли с профессором Грюмом, — Гермиона отлетела назад и приземлилась на кучу грязного дёрна с вывороченными камнями и комьями земли. Чуть оглушённая, она подняла голову.

Её отражение постигла та же участь, но, похоже, оправилось оно гораздо быстрее. «Я сражаюсь не с плотью и кровью».

— Это было больно, но не так сильно, как тебе, — произнесло отражение леденящим душу монотонным голосом, глаза зеркальной Гермионы потемнели, а волосы начали приподниматься, когда в её тело потекла магия. — Ты не можешь остановить меня.

Гермиона знала, что это правда. Сейчас перед ней был не бездумный дубликат, какими она отвлекала дракона. Уничтожить те копии было не сложнее, чем разбить зеркало…

— Следующее проклятие оторвёт тебе ногу, — холодно проговорило отражение и двинулось вперёд, по-прежнему закрывая собой зеркало. — Всё равно какую.

Гермиона напряглась.

— Редукто!

При первых звуках заклинания Гермиона бросилась влево и на ходу швырнула один из валявшихся неподалёку камней, тот, что побольше, прямо в зеркало.

— Нет!

Оно разбилось, как обычное стекло.

С неземным криком отражение замерцало, покрылось мелкими трещинами и схлопнулось, полностью исчезнув.

Гермиона, сидя посреди комьев грязи и травы, перевела дух. Тяжело дыша, она окинула взглядом два зеркала, одно из которых не подлежало восстановлению, а другое показывало ложное будущее. Пока она размышляла, изгородь позади неё издала низкий гул и отодвинулась. Обернувшись, Гермиона увидела в пятидесяти ярдах от себя Кубок Трёх Волшебников.

Вскочив на ноги, она отбросила прочь всю усталость и волнение и бросилась к призу.

Она была уже в тридцати ярдах от вожделенного трофея, когда с боковой тропинки высунулась рука, схватила её за локоть, оттащила в сторону и крепко зажала ей рот.

Первым её побуждением было закричать.

— Тихо, Грейнджер, — услышала Гермиона отчаянный шёпот. Она узнала голос Седрика. — Крам где-то там, в засаде. Ждёт, когда мы… ау!

Вторым её побуждением было укусить.

Когда Седрик отпустил её, она вывернулась из его захвата и повернулась к нему лицом, уткнув палочку ему под подбородок.

— Ты соображаешь что творишь, Седрик Диггори? — спросила она яростным шёпотом.

— Там Крам, — пробормотал он, с трудом выговаривая слова из-за палочки, упирающейся ему в горло. — Ты не могла бы?.. — Гермиона убрала палочку. — Спасибо, — прохрипел он. — Крам, он под Империусом.

— Ты уверен? — нахмурилась Гермиона. — Я встречала его около часа назад, и он вёл себя вполне адекватно, хоть и выглядел немного взъерошенным. — Она решила не упоминать о тех мыслях, что Виктор высказывал по поводу Седрика.

— Увереннее некуда, — ответил Седрик. — Этот мерзавец выстрелил в меня всего минуту назад, и отнюдь не Ступефаем. Его Рубящее проклятие чуть не снесло мне голову. Удивлён, что он не решился сразу на Убивающее. Смотри сама.

С этими словами Седрик наполовину пробежал, наполовину нырнул через перекрёсток тропинок. Из темноты вылетел пурпурный луч Рубящего проклятия и пролетел мимо Седрика на расстоянии меньше фута.

— Диггори! Те предателско копеле! (Ты коварный ублюдок!)

Судя по тому, откуда раздался его голос, Виктор находился где-то между ними и Кубком.

— Кто бы говорил, Крам, — отозвался Седрик. Он жестом привлёк внимание Гермионы, оставшейся по другую сторону простреливаемого Виктором коридора. — Я постараюсь его прижать. Попробуй подобраться к нему сзади.

«Крам опасен. Кубок будет твой».

Гермиона поймала себя на том, что согласно кивает. Она крадучись отошла в сторону, намереваясь поискать обходной путь. За её спиной Седрик выкрикнул несколько заклинаний. Судя по её собственной тени впереди, световое шоу должно было быть фантастическим.

Гермиона наложила заглушающее заклинание на свои ботинки. Через некоторое время она вышла к той же тропинке, ведущей к Кубку, но ярдах в двадцати ближе. Кто-то — должно быть, Седрик — продвигался по ней и при этом поднимал много шума.

Гермиона прислушалась, и ей показалось, что она уловила слабый шорох откуда-то слева. Она нырнула назад, чтобы попытаться найти другой обходной путь.

Вскоре она услышала голос Виктора, очень мягкий, произносящий заклинания в адрес Седрика.

Он сидел ярдах в десяти от неё, притаившись на очередном перекрёстке, и, судя по всему, был готов открыть огонь по любому, кто попытается пройти к Кубку.

Она приготовилась бросить заклинание в его незащищенную спину…

Что-то схватило её за лодыжки и быстро потащило назад, опрокинув вперёд лицом. Взвизгнув от испуга, она обернулась и увидела толстые лианы, которые обвили её ноги и стремительно тащили её в густые заросли живой изгороди.

— Помогите! — крикнула она.

— Диффиндо! Редукто! — раздался голос Виктора. Одна нога освободилась, и Гермиона, лягаясь, попыталась освободить и вторую, но другая лиана тут же перехватила её только что освободившуюся лодыжку. Она вытянула руки в попытке уцепиться за траву, и что-то подхватило её, резко подняв с земли.

— Диффиндо! — Наконец её ноги освободились, и Гермиона неожиданно для себя обнаружила, что практически висит в руках Виктора.

— Герми-вон-на? Что…

— Ступефай!

Гермиона сама не понимала, почему сделала то, что сделала.

«Крам вне игры!»

Она склонилась над бесчувственным телом.

— О, Виктор, почему это должен был быть именно ты?

Ей хотелось плакать. Что она наделала?

Живые изгороди угрожающе зашуршали, если такое вообще было возможно. На этот раз Гермиона вспомнила заклинание.

— Перикулум!

Когда фонтан красных искр взмыл в тёмно-синее шотландское небо, Гермиона заставила себя двигаться. У неё не было никакого желания объясняться с ещё одним разочарованным профессором Хогвартса.

— Грейнджер? — услышала она крик Седрика.

— Я здесь, — отозвалась Гермиона дрожащим голосом, вытирая глаза.

— Пошли, — нетерпеливо крикнул он.

Гермиона без особой спешки прошла по тропинке и вышла на открытое пространство. Седрик уже стоял там, на расстоянии вытянутой руки от Кубка Трёх Волшебников. Одна из его рук была рассечена почти до кости.

— Это… он сделал?..

— Это? — Седрик равнодушно посмотрел на свою руку, как будто рана не имела никакого значения. — Нет, это я слишком близко пообщался с акромантулом. — Он снова перевёл взгляд на Кубок. — Итак, вот то, ради чего всё это было.

— Поздравляю, Седрик, — бесцветно произнесла Гермиона. Соревнование закончилось. Даже если бы она захотела предпринять попытку сразиться с Седриком на дуэли, она глубоко сомневалась, что у нее хватило бы на это сил.

Седрик покачал головой.

— Нет, он твой, — сказал он, тяжело дыша. — Ты это заслужила.

— Ты оказался здесь первым, — машинально ответила Гермиона. — Я лишь…

«…предательски напала на друга, который только что меня спас».

— Я ведь почти на два года старше тебя, помнишь? — возразил Седрик. — Честно говоря, я не представляю, как ты вообще справилась. Слава должна принадлежать тебе. — Он отошёл от Кубка. — Возьми.

«Подумай о том, какое лицо будет у Малфоев, этих фанатиков чистоты крови».

«Подумай о своих будущих перспективах, о том, сколько дверей откроет перед тобой статус победителя Турнира Трёх Волшебников».

«Подумай о чести Хогвартса и о том, что ты станешь самым молодым победителем Турнира за почти шестьсот лет».

«Подумай о МакГонагалл, Дамблдоре и значке старосты школы».

«Подумай о своих родителях, после такого они не смогут отрицать, что ты принадлежишь этому миру».

«Подумай о министре Фадже, вручающем Кубок грязнокровке».

«Подумай о восхищении в глазах Гарри».

«В конце концов, всё то, что показало тебе зеркало Еиналеж, может сбыться».

— Ты прав, — медленно произнесла Гермиона. — Я действительно заслуживаю этого.

«За всё, что я вытерпела: за каждую насмешку, за каждое оскорбление, за каждый синяк, за каждый ожог, за каждую сломанную кость. Драконы, акромантулы, Пожиратели Смерти. Им не удалось меня сломить».

Она уже слышала рёв толпы, приветствующей её победу.

Седрик немного чопорно отступил в сторону, уступая ей место.

Гермиона удивлённо уставилась на сверкающий Кубок. С каким удовольствием она засунула бы эту штуку чистокровным снобам туда, где никогда не светило солнце. Боком, если бы пришлось.

— Мой, — прошептала она. — Мой.

Гермиона коснулась рукой золочёной ручки и тут же почувствовала знакомый резкий рывок за пупок, возвестивший о её путешествии к славе.