Гермиона Грейнджер и Кубок Огня (джен)

Рассвет, о Повелитель, твой рассвет!

Твоим сияньем новый день согрет.

Суда во славу на зыбях скользят,

Оковы славу на рабах звенят,

По наковальне славу молот бьёт,

Поэт стихами славу воздаёт.

Вода была тёплой и успокаивающей, с лёгким оттенком сине-зелёного, как солнечный свет, мягко рассеивающийся в лимонном соке.

Было так легко бесцельно дрейфовать в этой ласковой воде. Никуда не нужно идти. Некуда спешить. Время от времени возникала мысль поплыть к поверхности — она знала, что ей действительно стоило бы это сделать, — но попытки отнимали неимоверно много сил и приносили слишком ничтожный результат. Казалось, она ни на дюйм не продвигалась вверх.

Разум подсказывал, что так она утонет. Однажды она уже чуть не утонула… Нос, рот и лёгкие, заполненные водой… Невыносимое давление в груди… Когда это было? И почему?

Парадоксально, но дышать под водой было не труднее, чем на свежем воздухе. В этом не было никакого смысла, но Гермиону это почему-то совсем не волновало. Было так спокойно, так умиротворяюще, что она почувствовала, как снова ускользает в тёплые объятия сна.

Так тихо…

Время от времени где-то на периферии слуха сквозь толщу воды пробивались какие-то глухие звуки, напоминая, что она не одна в этом подводном мире. Если она сосредотачивалась, то даже различала зовущие её голоса — странно знакомые, но у неё не получалось их вспомнить. Она извивалась и поворачивалась, мучительно медленно, но там, откуда приходил звук, никого не было. И она снова уплывала в объятия Морфея.

По крайней мере, эти голоса звучали дружелюбно, хотя и обеспокоенно.

Но был и другой голос, разительно отличавшийся от остальных. Он выкрикивал что-то похожее на «Абракадабра!», и её мир вспыхивал болезненным пульсирующим зелёным светом, прежде чем погрузиться в более тёмный оттенок. Гермиона боялась этого света, подсознательно осознавая угрозу, если не личность кричавшего. Услышав этот голос, она отчаянно рвалась к поверхности, но никак не могла её достичь. По мере того, как она приближалась к своей цели, темнота сгущалась, и груз в её сознании становился тяжелее и тащил её обратно в глубины…

Здесь она была в безопасности. Здесь её никто не найдёт.

Даже Гарри…

«Гарри?»

Гермиона вырвалась на поверхность…

Первым фактом, который зафиксировало её сознание, стало то, что ей больше не было уютно и тепло. Затылок пронзила острая, невыносимая боль, почти такая же невыносимая, как желание сдаться, снова погрузиться в воду, уплыть от реальности.

На этот раз она сопротивлялась.

Каждая часть её тела пульсировала болью, начиная от головы и кончая кончиками пальцев на руках и ногах.

Пальцы?..

Кто-то держал её за правую руку… или за левую? Как сложно определить…

Её веки были неимоверно тяжёлыми, долгие часы сна словно слепили их между собой. Медленно, не обращая внимания на резь от попадания света, она заставила свои глаза приоткрыться.

Тонкая полоска ослепительного белого сияния почти загнала её обратно в святилище забвения, но она заставила себя терпеть.

Постепенно она различила тёмные силуэты, которые вырисовывались на кричаще ярком фоне. Они почти не двигались.

Через несколько секунд Гермионе показалось, что она узнала ближайший силуэт — тот, что держал её пальцы в своих, нежно поглаживая.

— Па-а-а-а… — выдохнула она. Это единственное слово превратилось в сухое карканье, голосовые связки и губы отказывались подчиняться после долгого молчания.

— Гермиона? — Профиль озабоченно сдвинулся, затем быстро повернулся. — Гарри! Сходи за Эммой и Поппи!

Звуки торопливых шагов… замелькавшие тени… Глаза Гермионы медленно сфокусировались на знакомом лице её отца. Она попыталась оторвать свою ненормально тяжёлую голову от подушки, снова разлепить пересохшие губы, но её опередили.

— Ш-ш-ш! Не пытайся говорить. Слава богу, ты вернулась. — Тень её отца слегка сдвинулась вправо. Она услышала звон фарфора о стекло и негромкое бульканье наливаемой жидкости. — Вот. — В ограниченном поле её смазанного зрения внезапно появился обнадеживающе-привычный простой стакан с водой.

Ей по-прежнему стоило огромных усилий оторвать голову от горизонтали. Шея болела так, как никогда прежде, а голова болталась, как маятник.

К счастью, правая рука отца мягко скользнула под её затылок и помогла ей приподнять голову к стакану, который он держал в левой руке. Сначала она почувствовала прохладу бокала, прижатого к сухим губам. Затем между её губ прошла самая восхитительная на вкус вода, которую она когда-либо пила; прохладная, с лёгким металлическим привкусом, она бальзамом скользнула по пересохшему горлу.

Напившись, Гермиона позволила отцу снова опустить её голову на подушку. Глаза немного привыкли к свету, и знакомые черты отца теперь были видны достаточно отчётливо, как и написанное на них беспокойство.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.

Гермиона чувствовала себя совершенно измученной тем усилием, которое ей пришлось приложить, чтобы поднять голову на несколько дюймов. Даже за то короткое время, что она была в сознании, её успела вымотать боль. Болело всё, внутри и снаружи. Даже внутренняя сторона век ужасно болела. Она хотела спросить о том, что за грузовик её сбил, но даже эти несколько слов оказались ей не по силам. Вместо этого она слабо покачала головой и тут же почувствовала, как от этого невеликого движения снова закружилась голова.

Кто-то нежно сжал её пальцы.

— Хорошо, что ты вернулась, крошка.

Гермиона, несмотря на острую боль в голове и тупую — во всём остальном теле, начала собирать воедино разбитые осколки того, что с ней произошло. Картина, доступная взгляду, по большей части ограничивалась безликим потолком, но она не сомневалась, что находится в больничном крыле Хогвартса. С тех пор как её имя появилось из Кубка Огня, она была здесь слишком частой гостьей и успела привыкнуть к хрустящим, прохладным простыням и специфическому больничному запаху.

Другой вопрос, как она здесь оказалась. Попытка обратиться к тому беспорядочному нагромождению мыслеобразов, которое сейчас представляла из себя её память, только вызвала ещё одну острую, как лезвие ножа, вспышку боли. Гермиона поморщилась.

Дальнейшее спокойное созерцание было прервано звуком распахнувшихся дверей и торопливым стуком женских каблуков по мраморному полу. В следующую секунду над ней нависло лицо матери, в глазах которой смешались надежда и страх. Затем её бессильно лежащая верхняя половина тела была заключена в крепкие материнские объятия.

— Ум-х-х!.. — болезненно выдохнула Гермиона, когда мать громко заговорила ей в правое ухо.

— О, малышка моя! Гермиона! — Гермиона почувствовала сильный дискомфорт, когда её сжали ещё крепче. — Я думала, что мы уже… что мы тебя потеряли, — если не со слезами, то на грани проговорила Эмма Грейнджер.

— Больно… — сумела выдавить Гермиона единственное слово.

Мать резко отстранилась, словно её ударило током.

— О! Нет! Ох, крошка, прости. — Она отпустила дочь, но осталась рядом. — Я просто… мы подумали… — Эмма Грейнджер всхлипнула и промокнула глаза салфеткой, выуженной из сумочки. Её взгляд метнулся к мужу, потом снова к их единственному ребёнку. — Просто… я думала, что ты никогда не проснёшься, что мы больше тебя не увидим!

На мгновение Гермионе пришла в голову нелепая мысль, что они дежурили у её постели… как долго?.. Её размышления прервало появление ещё одной, уже не такой родной, но оттого не менее желанной фигуры в лице мадам Помфри.

— Если позволите, я осмотрю свою пациентку, — деловито сказала она. Эмма Грейнджер неохотно отодвинулась от дочери, но всего на несколько дюймов.

— Как ты себя чувствуешь, дитя? — поинтересовалась медсестра, окинув Гермиону цепким профессиональным взглядом.

— Болит… всё, — повторила Гермиона свою предыдущую жалобу.

Мадам Помфри задумчиво кивнула.

— Да, я не удивлена, — быстро сказала она. — Тебе очень повезло, что ты осталась жива, — добавила она, покачав головой. — Сначала проклятия, потом змеиный укус… Можешь считать себя исключительно везучей девушкой. — Резкость слов целительницы смягчилась безуспешно подавляемый улыбкой. — Дай мне минутку.

Гермиона нахмурилась. Проклятия? Змеиный укус? Она вновь попыталась обратиться к своей памяти, игнорируя мигренеподобную боль.

— Вот, выпей. — Перед её глазами появился пузырящийся напиток цвета морской волны. Она попыталась пошевелить ноющими руками, но мать опередила её.

— Позвольте мне, — с прорезавшимися профессиональными нотками в голосе сказала Эмма Грейнджер. Отец помог ещё раз осторожно приподнять голову Гермионы, чтобы дочь смогла выпить зелье, которое мать поднесла к её губам.

Снадобье было густым и тягучим и, резко контрастируя с ужасным вкусом большинства лекарственных зелий, слегка отдавало грушами.

— Вот и хорошо. — Мадам Помфри не спускала глаз со своих маггловских помощников. — Потребуется некоторое время, чтобы боль утихла, но я добавила снотворное, которое поможет тебе отдохнуть.

Гермиона откинулась на подушку.

— Долго я?.. — просипела она.

Её родители переглянулись.

— Прошло два дня и одна ночь, с тех пор как… с тех пор как ты вернулась из этого ужасного лабиринта.

Гермиона была в замешательстве. В памяти мелькали какие-то отрывочные картины. Толпа… тёмная ночь, пронизанная вспышками света… какое-то жуткое змееподобное лицо… и другое лицо… чёрные волосы и зелёные глаза…

Внезапный острый страх перекрыл как успокоительные свойства только что выпитого зелья, так и боль, терзавшую тело. Она же слышала, как кто-то произносил его имя, правда? Где он?

— Гарри?.. — невнятно произнесла Гермиона.

— Он здесь… — Эмма огляделась, —…где-то. — На мгновение она растерялась. — Должен быть где-то здесь, — неуверенно добавила она, пожав плечами. — Странно, он не отходил от тебя с тех пор, как тебя сюда принесли, даже чтобы поесть, а теперь, как только ты проснулась, исчез. — Она покачала головой. — Очень странно.

— Ничего странного… — Веки Гермионы снова отяжелели, разум стремительно проваливался в беспамятство. — Это же Гаррх-х-с-с…

Последнее слово почти потерялось в самом неподобающем леди храпе.

* * *

Следующее пробуждение, несколькими часами позже, отличалось от предыдущего самым кардинальным образом. На этот раз разум Гермионы был совершенно ясен, его больше не туманила ни сонливость, ни борьба с сильной болью.

Едва проснувшись, вместо того чтобы отвечать на вопросы родителей, она сама засыпала их вопросами. Её родители могли сказать, что в тот миг, когда Гермиона упала без сознания, мир превратился в сумасшедший дом. Волшебники начали разбрасываться заклинаниями, в толпе поднялась паника и неразбериха. Но точно описать, не говоря уже о том, чтобы понять, что конкретно произошло, Эмма и Дэн Грейнджеры не могли, тем более что в тот момент были по большей части сосредоточены на своей тяжело раненной дочери.

Гермиона поняла, что её мама и папа провели последние сорок восемь часов в мучительном бодрствовании у её постели, выходя только для того, чтобы по очереди поспать. По крайней мере, они смогли заверить её, что с Гарри всё в порядке. Он был жив, в целом здоров и всё это время активно сопротивлялся попыткам заставить его соблюдать постельный режим, несмотря на его собственные немногим менее серьёзные травмы.

Чего они не могли объяснить, так это его продолжающегося отсутствия.

Через некоторое время Гермиона поняла, что она не единственная обитательница больничного крыла. В дальнем углу палаты, подальше от посторонних глаз, ширмы скрывали ещё одну занятую кровать. Отец сказал, что там лежит Флёр Делакур, и что, судя по мрачному виду её родных и целителей, состояние француженки, вероятно, даже тяжелее, чем у Гермионы. Мадам Помфри ничего не сказала, только покачала головой и напомнила о конфиденциальности между пациентом и целителем.

Ещё Гермиона узнала, что Хогвартс был фактически заблокирован. Из того, что рассказали ей родители, она поняла, что никому — ни магу, ни магглу — не было позволено покинуть школу. Единственными исключениями были министр («тот, в странной зелёной шляпе») и его непосредственный телохранитель. Ни Дэн, ни Эмма не имели намерения покидать дочь, но всё же получили недвусмысленное предупреждение, что пока они останутся в Хогвартсе.

Только через несколько часов после того, как Грейнджеры удалились на столь необходимый отдых, как душевный, так и физический, мадам Помфри наконец смягчилась и пустила к Гермионе других посетителей.

Двери распахнулись, и в палату вошла бо́льшая часть семейства Уизли в сопровождении явно нервничающего Невилла и невозмутимой Луны. Рон, Джинни, Фред и Джордж сразу направились к кровати Гермионы. После секундного колебания Билл кивнул ей и исчез за ширмами у кровати Флёр, присоединившись к месье и мадам Делакур. Явно растерянная, Молли немного замешкалась, но потом всё же решила последовать за большей частью своего выводка.

— Не толпитесь вокруг бедной девочки, — слегка пожурила она детей. — Гермионе нужен покой. — Гермиона нашла такую заботу довольно ироничной, учитывая, что она исходила от женщины, которая всего несколько недель называла её не иначе как «распутной девчонкой».

— Как ты, дорогая?

— Уже лучше, спасибо, миссис Уизли, — вежливо ответила Гермиона, когда её младшие посетители погрузились в то, что могло считаться тишиной.

— Вот и славно, — Молли явно нервничала. — Я, наверное, пойду… посмотрю, как там бедняжка Флёр, — пробормотала она и ускользнула в неловком молчании.

Как только Молли повернулась к ней спиной, Гермиона позволила себе нахмуриться.

— Ты её извини. Ей сейчас нелегко, — тихо сказал Джордж.

— Как и всем нам, — присоединился Фред. Гермиона первый раз видела их такими серьёзными.

— Мама вынуждена оставаться здесь, — добавил Джордж. — Ей не позволяют вернуться в Нору.

— Приказ министра. Папе приходится самому себе готовить обеды. — Фред помолчал. — Наверное, от Норы уже осталось одно пепелище, — сказал он со скорбной серьёзностью.

Это наконец сломало лёд. Все заговорили разом. Им не терпелось, чтобы Гермиона рассказала, что же произошло в лабиринте, и развеяла дикие слухи о том, что они с Гарри и столкнулись с Тем-кого-нельзя-называть. Однако у Гермионы была своя повестка дня, включающая два вопроса первостепенной важности.

Первый и наименее важный из двух: что произошло после того, как она потеряла сознание.

Странно, но пять пар глаз сразу же сфокусировались на Роне.

— Что? — воскликнул он, защищаясь.

— Это ты всё начал, — заметил Фред.

— Ничего я не начинал, — запротестовал Рон.

— Ещё как начал, — съязвил Джордж.

Гермиона почувствовала, что у неё начинает кружиться голова от этого словесного пинг-понга.

— Кто-нибудь, пожалуйста, просто скажите, что произошло! Что сделал Рон?

— Он взял и оглушил Барти Крауча, — едко заметила Джинни.

— Какого именно? — уточнила Гермиона и поймала на себе странные взгляды всех шестерых своих посетителей.

Они не в курсе.

— Того самого, который заставил тебя принять участие в Турнире, — сказала Джинни. — Гермиона, ты уверена, что у тебя не было сотрясения мозга или чего-то в этом роде?

Гермиона проигнорировала насмешливое замечание Джинни и повернулась к Рону.

— Ты оглушил Барти Крауча? — недоверчиво переспросила она.

— Ну ты же сама сказала! — выпалил Рон, всплеснув руками.

— Ничего подобного я не говорила, Рональд Уизли, — с толикой прежнего огня возразила Гермиона. — Я просила не спускать с него глаз.

— Ну я и не спускал, — сказал Рон, оправдываясь. — Как ты и просила. Вы с Гарри появились с этим чёртовы Кубком, ты пробормотала что-то о Барти Крауче и Грозном Глазе и хлопнулась в обморок. А потом все посходили с ума и как давай лупить заклинаниями…

Гермиона воскресила в памяти смутную картину. Барти Крауч-старший стоял возле Фаджа. Грюм… ну, то есть Барти Крауч-младший… вытащил палочку. На мгновение Гермиона испугалась, что он выстрелит в неё, но в последнюю секунду его цель изменилась. Она увидела вспышку как раз перед тем, как окончательно провалиться в темноту.

Даже сейчас Гермионе пришлось прикусить губу, чтобы побороть это воспоминание. Она тряхнула головой, возвращаясь к действительности.

— Так что произошло? — устало спросила она Рона.

— Ну, только что Грозный Глаз стоял там и смотрел на тебя, а в следующее мгновение он взял и выпустил Убивающее проклятие прямо в Руфуса Скримджера!

— Руфус Скримджер?

— Он был главой авроров, — тихо добавил Невилл.

Джинни вздрогнула.

— Все были просто в шоке. Началось настоящее столпотворение. Заклинания полетели во все стороны.

— А что случилось с проф… то есть с Грюмом? — спросила Гермиона.

Рон покачал головой в откровенном, хотя и несколько смущённом восхищении.

— Гарри уложил его Парализующим. — Он снова покачал головой. — В Грюма словно бес вселился…

— Ага, — хмыкнул Джордж. — Кто бы мог подумать?

— Псих вроде Грозного Глаза слетел с катушек. Вот неожиданность, — добавил Фред.

— Авроры метались, как безголовые куры. Двое набросились на Гарри, пока Грюма утаскивали из этой неразберихи, — добавила Джинни.

— А Барти Крауч? — напомнила Гермиона, пронзив взглядом Рона.

— Я не спускал с него глаз, как ты и просила, — сказал Рон. — Когда начался весь этот ад, Фадж запаниковал, как первокурсник, и я увидел, что Крауч вытащил свою палочку и направил прямо ему в спину.

Гермиона вспомнила ещё одно заклинание, выпущенное вот так же, «в спину». Она совсем забыла о Викторе.

— В общем, — продолжил Рон, — я подумал, что он собирается заклясть Фаджа, поэтому бросил Ступефай. С такого расстояния сложно было промахнуться.

— О да, он не промахнулся, — вставил Джордж с редким оттенком братского восхищения.

— Старина Барти упал, как мешок картошки, — добавил Фред.

— Этот неблагодарный Фадж приказал арестовать Рона, — подхватила Джинни. — И только когда МакГонагалл и другие свидетели убедили его, что Рональд спас его от проклятия, авроры его отпустили. Фадж был в таком состоянии, что чуть не попытался аппарировать прямо с территории школы.

— Да, — мечтательно заметила Луна. — У него сильные нарглы.

Никто не знал, как ответить на это замечание.

К удивлению Гермионы, ключевой вопрос задал тот, от кого она ждала этого меньше всего.

— Так в чём дело, Гермиона? Сначала Грюм, потом Барти Крауч, даже Питер Петтигрю… Гарри говорит, Сама-знаешь-кто вернулся, — сказал Невилл и после паузы добавил: — Большинство ему не верит, но есть и те, кто верит. Я… я просто хочу понять, что произошло на самом деле.

Гермиона помолчала, прежде чем ответить.

— Да, это правда, — серьёзно ответила она, — Волдеморт вернулся. — Она почувствовала секундную вспышку раздражения от того, какую реакцию вызвало это имя. — Он обрёл тело. — Это вызвало новые испуганные вздохи, и Гермиона начала медленный, ровный пересказ событий, кульминацией которых стал тот ужасный ритуал и дуэль между Гарри и Тёмным Лордом.

Её слушали в благоговейной тишине, нарушаемой лишь приглушёнными восклицаниями и, изредка, тихим восхищённым свистом трёх братьев Уизли. Но некоторые детали Гермиона всё-таки утаила. В частности, она не сказала о том, как поступила с Виктором, а также о своих мыслях по поводу истинной личности волшебника, который был их учителем по защите в течение последних девяти месяцев.

Описание последних минут на кладбище вызвало в глазах Рона, Фреда и Джорджа неподдельное восхищение.

— Вот это да… — выдохнул Рон. — Ты наваляла Люциусу Малфою?.. — Гермиона кивнула с чуть смущённой улыбкой. — Это ж просто… охрененно, Гермиона!

— Что сын, что отец, — добавил Джордж, подмигнув.

— Ещё и змея! — усмехнулся Фред.

— А Гарри сразился с самим… с Тем-кого-не-называют! — вставила Джинни и почти вызывающе посмотрела на старших братьев. — И победил василиска, когда был только на втором курсе. Он настоящий герой.

— А Гермиона оторвала Сама-знаешь-кому руку! — включился в детский спор Рон.

Если бы Гермиона не была так утомлена, она бы непременно окоротила обоих, но сейчас только вздохнула.

— Гарри ничего не говорил про дуэль… — тихо сказал Невилл.

Гермиона заметила короткий, острый взгляд, который он бросил на Джинни, и поймала себя на мысли, что он в неё влюблён.

— Ты же знаешь Гарри, — пожал плечами Фред. — Предпочитает лишний раз не светиться, — добавил он со знанием дела.

— Если это не касается квиддича, — поправил Джордж брата.

Этот обмен репликами напомнил Гермионе о её втором, самом важном вопросе.

— А где Гарри? — жалобно спросила она. — Почему он не здесь, с вами?

«Со мной», — хотела сказать она.

В этот момент пять взглядов, которые не отрывались от неё на протяжении добрых двадцати минут, внезапно разбежались в разные стороны и, поблуждав, абсолютным большинством сосредоточились на одном человеке. Лишь Луна оставалась по-прежнему безмятежна.

Рон остро ощутил, что снова оказался в центре внимания.

— Да что?! — воскликнул он, вновь испытывая необходимость защищаться.

— Рон? — требовательно протянула Гермиона. — В чём дело? — с нотками нарастающей паники в голосе спросила она. — Что-то случилось с Гарри?..

Рон поднял руки в защитном жесте.

— Да ничего с ним не случилось, Гермиона! По крайней мере, ничего плохого, — добавил он и дрогнул под решительным взглядом подруги. — Ты же его знаешь…

— Что-то должно было случиться, — огрызнулась Гермиона, снова нервно закусив губу, — иначе он уже был бы здесь. Ты сказал, что его схватили авроры.

— Ну да, но вскоре отпустили. МакГонагалл позаботилась. — Рон посмотрел на остальных, но никто не спешил ему помочь. Он поморщился и продолжил: — Гарри, он… он просто Гарри. Ничего толком не рассказал. Сказал только, что Сама-знаешь-кто вернулся и что ты спасла ему жизнь…

Рон замолк, и Гермиона начала терять терпение. Она чувствовала, что он что-то недоговаривает.

— Выкладывай, Рональд, — прорычала она угрожающе, насколько это было возможно с больничной койки.

— Он винит себя, — тихо сказал Рон. — Сказал, что это из-за него тебя чуть не убили.

Гермиона недоверчиво уставилась на него. Рон поднял голову и встретился с ней затравленным взглядом.

— Он не объяснил, что и как, сказал только что-то про то, что ты весь этот год подставлялась из-за него. Полагаю, он говорил про Турнир.

— Но Гарри не виноват… — попыталась возразить она.

— Не имеет значения, — продолжал Рон. — Понимаешь, он оставался здесь всё то время, что ты была без сознания, даже поесть не выходил. — Гермиона догадалась, что Рон считает это высшей жертвой.

Они оба не обратили внимания на недовольное «Хм!» Джинни.

Рон явно чувствовал себя не в своей тарелке, но Гермионе показалось, что он решил сделать всё правильно для обоих своих близких друзей.

— Когда он пришёл и сказал, что ты проснулась, — продолжал Рон, — мы немного поговорили. — Он нервно сжал кулак, и костяшки его пальцев побелели. — Это был странный разговор… Он был очень рад, что с тобой всё в порядке. Понимаешь, никто из нас на самом деле не знал, насколько сильно ты пострадала, никто нам ничего не говорил. Он был рад, но… это было какая-то грустная радость, понимаешь? Он сказал, что не думает, что ты захочешь его видеть, и…

— Но… но это же… просто смешно! — пролепетала Гермиона. — Как он мог так подумать?

Рон посмотрел на своих товарищей в поисках поддержки. Невилл, фигурально выражаясь, шагнул вперёд.

— Нам разрешили подняться сюда только на несколько минут, когда ты была ещё без сознания, — сказал он ещё более тихим, чем обычно, голосом. — Мы могли только догадываться, насколько всё плохо. Гарри же был здесь постоянно, каждую минуту. Ему необходимо было знать наверняка. Он знал, что произошло, а мы — нет. Он мог узнать о твоём самочувствии от твоих родителей или, возможно, от МакГонагалл или Помфри, но… — Невилл вздохнул. — Ему не было нужды постоянно находиться в больничном крыле, но он считал это своим… долгом, что ли… или наказанием…

— Наказанием? — Гермиона почувствовала, как сдавило горло, а к глазам подступили слёзы. Она знала, какой вес Гарри взвалил на свои плечи. Как он мог так думать? Неужели её родители что-то ему сказали?..

Новый страх захватил её целиком.

— Скажите ему, — сказала она неожиданно хриплым голосом, — скажи ему, что он не должен так думать. — Ей вдруг стало очень важно увидеть его. Невилл и Рон кивнули. — Я…

В этот момент к кровати Гермионы подошёл непривычно серьёзный Билл, невольно прервав мучительную дискуссию.

— Как ты, в порядке? — спросил он. По его лицу было видно, что сам он далеко не в порядке.

— У меня всё хорошо, Билл, спасибо, разве что немного устала. — Тут Гермиона отвлеклась на своих вернувшихся в палату родителей. Их перехватила Молли, завязав дружескую беседу. В то время как у Гермионы были веские причины быть прохладной к Молли Уизли, её родители, особенно мама, были просто благодарны за общение с любым, кто разделял их заботы.

— Эти шалопаи тебя утомили, да? — услышала Гермиона голос Билла и снова обратила на него внимание. Он улыбался, но улыбка не затрагивала голубых глаз.

— Как Флёр?

Даже это жалкое подобие улыбки исчезло, сменившись озабоченным хмурым взглядом.

— Не очень. Состояние стабилизировалось, но она не приходит в себя. — На секунду в его глазах промелькнула надежда. — Возможно, ты знаешь, какое проклятие на неё наложили? — почти умоляюще спросил он.

Гермиона почувствовала, как на её плечи снова опустилась огромная тяжесть.

— Извини, Билл, но я не знаю. — Ей было искренне жаль не только Билла, но и француженку, которая ей по-настоящему нравилась. — Когда я наткнулась на Флёр, она уже лежала без сознания. Насколько всё плохо?

Билл печально покачал головой.

— Мерлин, я думал, что повидал всё на своём веку, но такого проклятия я ещё не встречал. Поппи говорит, что оно питается её магическим ядром. Она хочет отправить её в Мунго, но перемещение порталом или парной аппарацией для Флёр слишком опасно. Родители хотят забрать её домой, во Францию, как только это станет возможным. — Его глаза на мгновение вспыхнули гневом. — Когда я найду гада, который это сделал, он сильно пожалеет!

Фред и Джордж пробормотали что-то невнятное, вторя старшему брату.

Гермиона задумалась, кто же мог напасть на Флёр. Не верилось, что Виктор или Седрик могли сделать что-то настолько отвратительное. Барти Крауч-младший, конечно, был способен на всё, но мог ли он проникнуть так глубоко в лабиринт, не рискуя раскрыть истинную личину «Грюма»?

— Гарри рассказал мне, что случилось, — продолжил Билл. — Он… Что за?..

Двойные двери больничного крыла распахнулись внутрь и ударились о стены. В палату прошествовал аврор Долиш, с которым Гермиона уже пару раз сталкивалась, в сопровождении ещё троих авроров. За ними гордо просеменила старший заместитель министра, одетая с головы до ног в кричащие розовые тона. Заметив, что Гермиона очнулась, она расплылась в торжествующей пародии на улыбку.

— Ах, вот и хорошо! Наконец-то мы можем положить конец всей этой нелепице! — Она решительно направилась к кровати Гермионы.

Эмма и Дэн Грейнджеры, поражённые этим внезапным вмешательством, встали на пути странной особы, заслоняя дочь.

— Простите, но кто вы? — спросила миссис Грейнджер так вежливо, как только могла при данных обстоятельствах.

Амбридж проигнорировала попытку перехвата.

— Долиш, арестуйте подозреваемую!

— Что? — Дэн Грейнджер вспыхнул от возмущения и растерянности.

Амбридж повернулась к досадной помехе.

— Ах да… вы, должно быть, магглы. — Она вложила такое презрение в это последнее существительное, что никто, и уж точно не Грейнджеры, не мог ошибиться в её мнении о неволшебниках.

— Если вы имеете в виду родителей Гермионы, то да, это мы, — мгновенно рассердилась Эмма. — И кем, чёрт возьми, вы себя возомнили?

Амбридж сладенько улыбнулась.

— Я тот человек, который собирается разобраться со всем этим бедламом, что устроила ваша дочь.

Один из авроров преградил путь разъяренному Дэну.

— Эта маленькая сучка, — второму аврору пришлось сдерживать ещё более разгневанную мать Гермионы, — распространила достаточно лжи, чтобы очернить доброе имя Министерства, — продолжила Амбридж.

— Я никогда не лгала, — ответила Гермиона, чуть покривив против истины. — А Министерство и без моей помощи вполне успешно справляется с очернением собственного имени.

— Ах ты наглая маленькая… ну посмотрим, как ты заговоришь после этого, — и Амбридж достала из-под мантии крохотный пузырёк с прозрачной жидкостью.

Гермионе не нужно было объяснять, что это за жидкость.

— Веритасерум? Школьнице? — подтвердил Билл её опасения.

— Это что ещё за дрянь? — возмутился мистер Грейнджер. Последовала короткая потасовка, во время которой Дэн безуспешно попытался выбить пузырёк из руки наглой особы.

— Это сыворотка правды, — ответила Гермиона, холодея от страха. — Магическая версия скополамина. — Она понимала, что знает много такого, что при разглашении могло навлечь беду не только на неё, но и на Гарри, и на многих других.

— Скоро ты запоёшь, как болтрушайка, — ехидно заметила Амбридж.

— Я запрещаю вам использовать это на моём ребёнке!

Амбридж удалось совершить поразительный подвиг — взглянуть сверху вниз на значительно превышающую её в росте женщину.

— Магглы, — заявила она, медленно и чётко проговаривая слова, — здесь не имеют права голоса. — Она передала флакон Долишу, который с видимым энтузиазмом ждал указаний. — Дайте подозреваемой три капли.

Гермиона вжалась в спинку своей кровати, в то время как её друзья выстроились мрачной стеной, блокируя наступление Долиша. Сама она была совершенно беззащитна без своей волшебной палочки, совсем как магглы, которых Амбридж так откровенно презирала.

— Эмма! Звони этой женщине, Чери Бут!

Слова Дэниела Грейнджера вызвали у Амбридж секундное колебание. Гермиона знала, что есть магглы, которые очень даже имеют право голоса. Но краткое облегчение испарилось сразу же, как только сформировалось. Эмма вытащила свой мобильный телефон и нажала кнопку быстрого набора.

— Кхе-кхе, — надменно кашлянула Амбридж. — Вы, магглы, чуть что, хватаетесь за своих адвокатов, как волшебники за волшебные палочки. Боюсь вас разочаровать, но это, — она указала на молчащий мобильный телефон, — здесь не работает.

Эмма потрясла неработающее устройство связи.

— Может, разрядился? — хмуро посмотрев на телефон в руке жены, предположил Дэн.

Гермиона могла бы рассказать им о лей-линиях, спиралью расходящихся от Хогвартса и эффективно предотвращающих функционирование любого маггловского электрического устройства на территории школы, а также маскирующих замок от радаров и спутникового покрытия, но сейчас явно было не место и не время для такой лекции.

— Да как вы смеете! — неожиданно вмешалась Молли Уизли, выхватив палочку и негодующе надвигаясь на Амбридж.

Та даже на мгновение растерялась.

— Простите, но какое вы имеете отношение к этому делу?

Молли остановилась в нескольких дюймах от жабоподобной чиновницы.

— Как вы смеете пренебрегать материнскими правами! — закричала она тем голосом, который Гермиона раньше слышала только в громовещателях.

— Лучше не вмешивайтесь, — предупредила Амбридж. — Мир должен наконец услышать правду из уст этой маленькой завравшейся мошенницы.

Вторжение Молли подтолкнуло Фреда, Джорджа, Рона и Джинни, стоящих импровизированным кардоном между кроватью Гермионы и Долишем, тоже достать палочки. Тем временем два дюжих аврора сдерживали родителей Гермионы, которые подняли настоящий шум, пытаясь предотвратить попытку напоить дочь зельем.

— Если эти проклятые магглы не заткнутся сами, заткните их, — презрительно приказала Амбридж аврорам.

Среди поднявшейся сутолоки Гермиона услышала, как Билл пробормотал предупреждение, затем увидела, как Долиш шокированно моргнул, когда прямо перед его носом уверенно зависла палочка Молли Уизли.

— Только попробуй! — прошипела она.

— Так его, мам! — с обожанием прошептал Фред.

В течение нескольких секунд перед глазами Гермионы разворачивалась странная картина. Единственный свободный аврор направил палочку на Молли. Практически мгновенно ему в висок упёрлась палочка Билла.

Авроры, сдерживавшие Грейнджеров, оттолкнули их и сосредоточились на новой угрозе. И оказались лицом к лицу с ещё пятью палочками, четыре из которых были в руках Уизли, а одна принадлежала Невиллу Лонгботтому.

Только Луна Лавгуд оставалась спокойной, наблюдая за происходящим с поразительной отстранённостью.

Амбридж заметно раздулась.

— Я должна была догадаться по цвету, — выплюнула она, вынимая свою палочку. — Ты одна из этих презренных Уизли.

— Эй! — возмутилась Джинни.

— Уизли по выбору, — гордо заявила Молли. — Урождённая Прюэтт!

— За нападение на представителей власти тебя посадят в Азкабан! — взорвалась Амбридж. — И я лично прослежу, чтобы твоего неуклюжего муженька вышвырнули из Министерства, а весь твой выводок — из Хогвартса!

— Вы не можете этого сделать, — сказала потрясённая Эмма Грейнджер с растущим недоверием, её рациональные либеральные убеждения не были готовы к такому вопиющему пренебрежению правами. — Мы… мы вызовем полицию…

— Мы и есть полиция, тупая маггла! — выплюнул Долиш. Гермиона видела, как её родители почти физически отшатнулись от такого бесцеремонного обращения с законопослушными гражданами другого мира.

— Джинни, Рон, — холодно произнесла Молли, проявляя врождённое умение матери наблюдать за своими детьми, глядя в совершенно другом направлении. — Уберите свои палочки. Вы слишком молоды, чтобы участвовать в этом. И вы тоже, Фред, Джордж.

— Ещё чего, — сказал Рон, только крепче сжав палочку.

— Рон, — угрожающе прорычала Молли. — Я могу справиться с этим сама.

— Да неужели? — фыркнула Амбридж. — Одна неряшливая домохозяйка и её никчёмный отпрыск против четырёх авроров?

— Почему бы нам всем не успокоиться и не опустить палочки? — сказал Билл с поразительным хладнокровием.

— Никто здесь не даст ребёнку зелье против воли матери, — решительно заявила Молли, переводя палочку на Амбридж.

— Думаю, вы обнаружите… — начала было Амбридж, но остальные её слова потонули в ослепительной вспышке серебристого света и облаке чего-то похожего на сверкающий дым.

— В больничном крыле никто не станет использовать волшебную палочку, — объявил новый голос, и хоть разглядеть говорившего во всём этом дыму было затруднительно, Гермиона безошибочно определила его личность.

— Здравствуйте, директор, — сказала Луна так спокойно, словно находилась не в гуще схватки, а лениво загорала на солнышке. — Я рада, что вы вернулись.

— Спасибо, Фоукс. — Гермионе показалось, что в дыму мелькнула едва заметная алая вспышка. — Я тоже весьма рад вернуться, мисс Лавгуд.

Дым рассеялся самым волшебным образом, будто его и не было, и взглядам присутствующих предстал Дамблдор. Сейчас Гермиона могла понять, почему говорили, что Альбус Дамблдор — единственный, кого боялся Волдеморт. Комната буквально гудела от магического напряжения.

— Вы! — Амбридж не выглядела особенно испуганной, а вот палочка Долиша заметно задрожала, и трое его коллег начали отступать.

— Сожалею, что меня не было в замке, чтобы поприветствовать вас должным образом, Долорес, — непринужденно заговорил Дамблдор. — Как вы, конечно, знаете, меня немного «задержали» в Министерстве. К счастью, кажется, я успел вовремя.

— Как только министр узнает о вашем побеге из-под стражи, вы снова окажетесь за решёткой, — пошла в атаку Амбридж. — На этот раз в Азкабане…

Дамблдор проигнорировал угрозу.

— Полагаю, вы обнаружите, госпожа заместитель министра, что Корнелиус полностью осведомлён о моих передвижениях. — Он бросил на миссис Уизли взгляд, полный лёгкого укора. — Молли, я был бы очень признателен, если бы все палочки были убраны. Не стоит показывать плохой пример студентам.

Смутившись, Молли опустила палочку.

— Рон, Джинни, Фр… Дети! Разве вы не слышали директора? — прошипела она и сердито посмотрела на Билла. — Я ожидал от тебя большего, Уильям.

В этот момент двери снова распахнулись, и в комнату решительными шагами вошли две властные фигуры. Гермиона сразу узнала высокого чернокожего аврора. Казалось, он был раздосадован представшим перед ним зрелищем. Вошедшую вместе с ним ведьму она никогда раньше не видела. Прямая осанка, решительно развёрнутые плечи и самый суровый взгляд создавали впечатление, словно эта дама никогда не говорила никаких глупостей. Строгая ведьма посмотрела на Амбридж через монокль. Очевидно, она знала заместителя министра и, не менее очевидно, не питала к ней никаких тёплых чувств.

— Что здесь происходит? — отчеканила она.

— Эта мерзкая жаба собиралась дать моей дочери сыворотку правды, — возмущённо заявила миссис Грейнджер.

— Веритасерум? — переспросила седовласая женщина, чуть не выронив монокль. Она взглянула на Долиша, который виновато опустил глаза, а затем на Молли Уизли, которая тут же подтвердила это утверждение коротким кивком.

— Я делаю это для министра, Боунс, — прошипела Амбридж.

— Избавьте меня от этой болтовни, Амбридж, — холодно парировала мадам Боунс, намеренно опустив почётное обращение. — Вы не имеете права давать какое-либо зелье несовершеннолетнему без специального разрешения родителей, если не являетесь их законным представителем. Полагаю, у вас было разрешение?

— У неё не было и быть не могло никакого разрешения, — резко ответил мистер Грейнджер, в голосе которого слышалась нескрываемая кипящая ненависть к Амбридж.

— Кто такая эта Боунс? — тем временем тихонько спросила Билла Гермиона.

— Глава департамента магического правопорядка, — так же тихо ответил он.

— Родственница Сьюзен Боунс? — поинтересовалась Гермиона, но, заметив недоумение Билла, уточнила: — С Хаффлпаффа.

— Ага, — ответил за брата Рон. — Сью — её племянница или что-то вроде того.

Темнокожий аврор тоже источал холодный гнев.

— Кто дал вам право использовать моих авроров, мадам Амбридж? — прогудел он глубоким басом.

— Ваших авроров, Шеклболт? Вы слишком много на себя берёте.

— Как раз наоборот, — ледяным тоном отрезала Боунс. — Аврор Шеклболт был назначен исполняющим обязанности главы аврората после убийства Руфуса. Он вправе решать подобные вопросы, а вот вы — нет.

— Могу ли я предложить, — вмешался Дамблдор, — продолжить эту дискуссию в гораздо более удобной обстановке моего кабинета? Я бы не отказался от чашки чая…

Шеклболт свирепо посмотрел на своих подчинённых.

— Превосходная мысль, директор. А тем временем мои люди отправятся в Министерство, где мы проведём полный разбор полётов. — Его голос, столь непохожий на голос Дамблдора, звучал грозно и непререкаемо.

Амбридж упорно не желала проявлять смирение.

— Похоже, мне придётся лично проконтролировать, как вы выполняете свою работу, — вспылила она. — Вы позволяете этой маленькой потаскушке с её лживыми россказнями обманывать вас самым наглым образом.

Боунс, который уже собиралась уходить, обернулась.

— Контролируйте сколько угодно, Долорес. Но хочу вас предупредить, что атмосфера в Министерстве заметно изменилась. Корнелиус сам попросил меня приехать в Хогвартс, чтобы расследовать всё, что произошло в этом году, а также оценить, есть ли достаточные основания для возможного судебного преследования. Кроме того, необходимо проверить некоторые заявления, сделанные от имени Сириуса Блэка. Я сама поговорю с мисс Грейнджер, чтобы убедиться в правдивости её рассказа, — холодно заверила она, поблёскивая моноклем. — Никаких зелий не понадобится.

— Если позволите, леди, — вмешался Дамблдор, — опрос мисс Грейнджер может подождать до завтра, когда она немного оправится от пережитого. — Он бросил на неё быстрый взгляд, и Гермиона могла поклясться, что его глаза лукаво блеснули.

— И вы ещё услышите наших адвокатов! — добавил Дэн Грейнджер. Гермиона была уверена, что Амбридж содрогнулась от перспективы ещё одного раунда с грозной Чери Бут.

Полностью обезоруженной, Амбридж ничего не оставалось, как согласиться последовать за Дамблдором, что она и сделала с самым недовольным выражением лица. Перед тем как проводить двух представительниц Министерства в свой кабинет, директор пообещал Гермионе, что скоро вернётся, чтобы сообщить последние новости о событиях в Хогвартсе и за его пределами. Как только Дамблдор, Амбридж, Боунс и авроры ушли, напряжение вокруг её кровати резко спало, о чём свидетельствовали шумные выдохи и расслабившиеся плечи.

— Спасибо, миссис Уизли, — сказала Гермиона. Её родители, которых буквально трясло от облегчения, поспешили добавить свою благодарность Молли. Матриарх Уизли просияла, хотя и заметно покраснела от волнения и смущения. Она ответила, что, как мать, не могла поступить иначе.

Постепенно маленькая группа вокруг кровати Гермионы рассосалась. Последними ушли её родители, и она осталась наедине со своими мыслями.

Текст переведён JulsDo