Дядя Воли (джен)

Был ранний вечер, когда я очутился в небольшом городке, где жил интересующий меня зельевар. Пришлось как следует подготовиться к визиту, памятуя об одной просьбе, высказанной мастером зелий почти год назад. К тому же, я не хотел, чтобы меня видели вместе с ребёнком. Поэтому малыша пришлось спрятать в пространственный карман небольшого саквояжа. Перед этим я постарался устроить мальчика с комфортом и, на всякий случай, наложил на него «сомнус». Заодно опробовал одно новое заклинание, направленное на установление необходимой температуры в помещении. В кармане стало прохладно. Именно так нам сбивали жар в детстве…

Серые облупившиеся строения стояли так близко друг к другу, что сливались в одно длинное причудливое здание. Узкие улочки и тёмные переулки казались глубокими трещинами в этом уродливом гиганте, который стыдливо кутался в удушливый едкий смог. Похоже, солнце было здесь редким гостем. И валивший из высокой трубы сизый дым способствовал этому в первую очередь. Оглядевшись, я направился к старому дому у самой фабрики. От остальных он отличался лишь тем, что выглядел более старым, чем большая часть местных строений. Убедившись, что улица пуста, я постучал в обшарпанную дверь домишки.

Внутри было тихо. Пришлось постучать ещё раз, более настойчиво. Послышались шаркающие шаги, и вскоре на пороге передо мной появился бледный худой человек в чёрной одежде. За то время, что я его не видел, он почти не изменился. Разве что стал ещё бледнее. Да глаза превратились в два пустых провала. Увидев меня, он побледнел, хотя, казалось бы, куда больше, и попятился. Чем я не преминул воспользоваться: не хотел начинать разговор на улице, под прицелом чужих глаз. Хозяин дома продолжал таращиться на меня, пока я закрывал за собой входную дверь.

— Ну, здравствуй, мастер зелий, — произнёс я, улыбнувшись.

— Повелитель, — хрипло прошептал тот, продолжая с ужасом таращиться на меня.

— Хм, так меня уже давно никто не называл, — ответил я, рассматривая убогую обстановку домишки.

— Но вы же… — голос зельевара был всё ещё хриплым, но он сумел взять себя в руки, — вы же погибли…

— Слухи о моей кончине оказались сильно преувеличены, — усмехнулся я в ответ.

— Так значит… — в тёмных, словно омуты глазах Северуса вспыхнула ярость.

Я не сводил с него взгляда, легко читая его эмоции. И они мне очень не нравились.

— Так значит, Повелитель остался жив, — подчёркнуто спокойно произнёс зельевар. Его слова так и сочились ядом, количеству которого позавидовала бы целая змеиная семья. — Пожалуй, мне стоит исправить это!

Миг, и Северус выхватил свою палочку и направил её в мою сторону, заставив попятиться. Какое-то время мы стояли друг напротив друга, и я ясно видел в тёмных глазах зельевара ярость, горе и отчаянную решимость. А ещё толику удивления от того, что он всё ещё жив. Дело в том, что я свою палочку так и не вынул. И не потому, что был уверен, что Снейп не пустит в ход свою, как раз наоборот. Просто палочки у меня не было! Её отсутствие я обнаружил в первые же мгновения, после того, как зельевар решился пойти против меня. Придётся выкручиваться по-другому.

Воздействовать на Северуса при помощи легилименции не получится, всё-таки он неплохо овладел окклюменцией, а я после двухнедельного недосыпания и последствий не самого приятного для меня осеннего вечера был не в форме. Но на кое-что я всё ещё был способен. Не нужно было быть великим легилиментом, чтобы понять, что зельевар колеблется. Спрятав за спину саквояж со спящим ребёнком (вот уж не ожидал от себя), я выпрямился и, шагнув вперёд, насмешливо спросил:

— Убьёшь безоружного? Сможешь это сделать?..

— Да! Смогу!.. — отчаянно выкрикнул Северус, а кончик его палочки засветился зеленоватым светом. — Ты убил её!.. Я просил, умолял пощадить её, а ты… Ты убил её!

— Так всё это ради той девчонки? — удивился я.

— Её звали Лили, — прорычал Снейп. — Я её любил! Но тебе, бездушное чудовище, никогда этого не понять!..

— Любил? — зло усмехнулся я, делая ещё один шаг вперёд. — Ты легко пожертвовал её мужем и сыном. Думаешь, она была бы тебе за это благодарна?.. Думаешь, она бы осталась с тобой, узнав, что именно ты стал причиной их гибели?..

Северус попятился. Его лицо исказилось, словно каждая моя фраза причиняла ему физическую боль, тёмные глаза расширились и потускнели. А я продолжал наступать, давая выход своему гневу:

— Ты никогда не любил её. Ты хотел обладать ею. Как вещью! Как домашним зверьком, безмолвным и преданным! Ты хотя бы задумался, что ждёт её? Её — полукровку среди тех, для кого чистота крови основа основ?.. Не-ет, ты об этом даже не думал. Ты лишь хотел, чтобы она была твоей! И кто из нас бездушное чудовище ещё большой вопрос, мой милый Северус!

Последнюю фразу я прошипел ему в белое, искажённое невыносимой мукой лицо. Снейп выронил палочку и, рухнув на колени, закрыл лицо руками. Я же, поставив саквояж на стол, опустился в единственное в комнате кресло, чувствуя себя совершенно опустошённым. Да, не думал, что произнесённая в юношестве опрометчивая фраза так дорого мне обойдётся.