Вечерняя звезда (гет)

— Гермиона, извини. Мы вели себя по-свински, — начал Рон.

Гарри продолжил:

— Не дело ссориться в такое время. Давай вместе подумаем, как действовать дальше.

Гермиона кивнула скорее машинально, чем сознательно.

Так странно. Для мальчиков ничего не изменилось. Они продолжали делать свои дела и не поняли, что она отсутствовала... Сколько? Двое суток?

Если бы не профессорская мантия, которую она несколько минут назад сунула в сумочку, и флакон с Восстанавливающим, который Снейп дал ей напоследок, то, глядя на таких обычных, ничего не подозревающих, мнущихся друзей, могло показаться, что приключившееся с ней безумие — всего лишь дурной сон.

— Да, — отрешенно согласилась Гермиона, — надо составить план.

Тут в гостиной возник Кричер и проскрипел:

— Хозяин Гарри, Кричер спрашивает, когда подать ужин, — Гермионе показалось, что следующие слова домовик произнес насмешливо: — Гостья хозяина вернулась...

У нее в голове будто что-то щелкнуло. Она с быстротой, которую сама от себя не ожидала, схватила Кричера за тощую шею и закричала:

— Урод ушастый! Еще раз так сделаешь, оторву тебе голову и выкину на помойку! — и мстительно пообещала: — Предварительно упакую в кружевной чепчик.

Кричер в страхе выпучил глаза и предпочел исчезнуть.

— Э-э, Гермиона, с тобой все в порядке? — спросил Рон и переглянулся с ошарашенным Гарри. — Ты странно себя ведешь. Может, партию в шахматы перед ужином? Говорят, помогает успокоиться.

— Шахматы? — озадаченно переспросила Гермиона. — Ах, шахматы, ну да, ну да. Успокоиться надо, конечно. Ну, вы играйте, играйте... Встретимся за ужином и все обсудим.

Мальчишки снова переглянулись. На лицах читалось тревожное недоумение. Но они были рады и тому, что Гермиона перестала их сторониться, и надеялись, что за ужином они помирятся окончательно и начнут составлять план.

Гермиона заскочила в комнату, закрыла дверь, прислонилась к ней спиной, потихоньку сползла на пол и истерически засмеялась:

— Шахматы! Мерлин, шахматы! Чтобы успокоиться! Буду играть в шахматы!.. Пока я там, а они в шахматы... наверное... играли!

Раздался хлопок.

— Гостья хозяина потеряла, — скривился Кричер, осторожно положил рядом с Гермионой один тапок и отошел назад.

— Где второй?

— Второй непутевая гостья хозяина забыла в других гостях.

Смех из тихого перешел в громкий и безудержный. Бороться сил не было. Гермионе оставалось только смахивать непроизвольно выступившие слезы и ждать, когда истерика утихнет сама собой...

К ужину она спустилась спокойная, повеселевшая и решительная.

Хватит бездельничать на Гриммо. Серьезное дело ее отвлечет по-настоящему. Им нужно проникнуть в Министерство? Значит, они там будут! И, кажется, она знает, как они это провернут. После деда Северуса ей никакая Амбридж не страшна.

Стоп. Северус? С чего бы ей профессора называть по имени? А впрочем, неважно, подумаешь, оговорилась.

И все же произносить имя вот так, без учительского звания и фамилии оказалось приятно и интригующе.

Воспоминания больше не отдавали стыдом и не вызывали неприятия. Гермиона хмыкнула и покачала головой. Она предполагала, какое зелье бурлило у нее внутри, но ей хотелось бы поточнее узнать, что выяснил профессор и помог ли ему ее многострадальный халат.

* * *

Казалось, Северус выявил все компоненты, даже те, которые успели испариться и разложиться. Он понял, чем опоил их старик. И понял, почему девчонка повелась сразу, а он — долго сопротивлялся. Ничего удивительного. Его кровь на момент появления у Принца представляла собой убойный коктейль из различных стимуляторов и противоядий. Но что-то все равно не сходилось. По всем расчетам зелье должно было перестать действовать почти сразу после принятия антидота и через сутки окончательно вывестись из организма.

Что еще намешал туда старик, что Северус внезапно подумал о девчонке как о привлекательной особе? Пусть мысль была мимолетной, но тем не менее!

В порыве раздражения Северус отправил письмо Принцу, где грубо поинтересовался о модифицированной отраве. В ответ получил посылку с запиской: «Бестолочь. Считай тетрадку подарком к Рождеству. Надеюсь, сообразишь, для чего закладка на странице».

Северус испытал огромное желание швырнуть посылку в камин, но найти причину было важнее. Развернул посылку и опешил. Тетрадкой оказался старинный гримуар, который Северус смог открыть, только размазав по корешку свою кровь. В гримуаре были собраны известные рецепты, но доведенные до ювелирного совершенства многими поколениями зельеваров. Каждый рецепт сопровождался подробнейшими пояснениями. Учитывалось все. Не только качество ингредиентов, но и, к примеру, различные условия при приготовлении: от походных до лабораторных.

«Такой уникальный раритет и отправлять совой! — возмутился про себя Северус, позавидовал: — Какие ценности хранит Принц, если гримуар для него всего лишь "тетрадка"?»

Дойдя до заложенной закладкой страницы, Северус выругался. Потому что ничего необычного там не углядел. Рецепт был идентичен с тем, который составил он сам.

Нет, он не мог заинтересоваться мелкой нахалкой. Это невозможно. Скорее всего, на него просто нашло минутное помутнение.

Помутнение или нет, но Грейнджер в любом случае не помешают пара книг по защитным чарам. Заодно он вернет халат, выстиранный эльфами и зачем-то положенный ими к его вещам. Хоть глаза мозолить не будет и напоминать о невольном стриптизе. Помимо книг и халата, Северус приготовил небольшую аптечку и скопировал рецепт из гримуара, решив, что девчонка имеет право знать о зелье, едва не испортившим ей жизнь. Пусть успокоится и сосредоточится на защите себя и своего дружка Поттера.

* * *

«...В отличие от любовного, данное зелье наименее токсично. Не вызывает одержимость, необоснованную ревность... сознание не спутано... имея ту же основу, что и Амортенция, обладает похожими, но гораздо менее выраженными признаками: цвет, отдающий перламутром; запах, особенный для каждого; спиралевидная дымка... Пользуется спросом при договорных браках...»

— Афродизиак, — выдохнула Гермиона, — все равно ужасно.

Она сложила листок пополам и засунула в учебник по продвинутым зельям. Получается, профессор до конца выполнил обещание, не проигнорировал и дал понять, что не презирает ее за неадекватное поведение. Гермиона и так не считала себя виноватой, но после такой поддержки успокоилась окончательно. Глядя на аптечку и халат, широко улыбнулась и в пустоту комнаты прошептала:

— Спасибо, профессор, — потом призвала из сумочки черную мантию, разложила на коленях и провела ладонью по ткани, — ее я не отдам, ладно?

— Гермиона! Ты скоро?

Ручка двери дернулась. Гермиона торопливо взмахнула палочкой и сложила вещи обратно в бисерную сумочку.

— Иду!

Окинув комнату взглядом — не забыла ли чего, двинулась на выход. Их ждало Министерство...

...Потянулись дни, полные смертельно-опасных приключений, изматывающих перемещений и вынужденного сосуществования в ограниченном пространстве с почти полной оторванностью от мира.

Самым стойким оказался Гарри.

Он со смирением и упорством переносил неудобства, не жаловался на скудную и плохо приготовленную еду. Порой сам мог подбодрить, утешить и меньше всех велся на посылы шепчущего гадости крестража.

Гермиону же спасали книги, книги и еще раз книги. Она училась, искала разгадки и опять училась. Но иногда, чаще после ссор, когда ей было особенно тоскливо и одиноко, Гермиона пряталась на своей кровати за занавеской и куталась в черную мантию. Она не воображала ничего такого, свойственного влюбленным дурочкам. Да и мантия пахла всего лишь тканью. А сейчас даже дымом от костра успела пропитаться. Дело было в другом. Гермионе нравилось вспоминать хогвартский камин и воскрешать в памяти ощущения тепла, умиротворения и защищенности. Она словно подпитывалась этими ощущениями, и ей становилось легче.

Уход Рона сильно ударил по ним обоим. Гарри все больше мрачнел, но крепился и нашел утешение в Карте Мародеров, где каждую свободную минуту следил за любимым именем. Гермиона тоже иногда смотрела в Карту, правда, интересовал ее другой человек.

Теперь, вытаскивая мантию, она пыталась за куском черной ткани отгородиться от постигшего ее разочарования, и с горечью размышляла о том, почему надежный, всегда защищающий ее друг повел себя как предатель, а подлый, казалось бы, предатель оказался настоящим защитником. И незаметно в мыслях так и неразгаданный профессор Снейп превращался в загадочного мужчину по имени Северус. Разве что гибель предыдущего директора никак не давала покоя и не вписывалась в новый образ директора нынешнего.

— Гарри, расскажи про Дамблдора, — попросила как-то Гермиона.

— Мы же договаривались, что не будем его обсуждать.

— Я не про книгу Скитер. Его рука, Гарри. Меня давно заинтересовало проклятье. Тем более, ты сам говорил, что он получил его от кольца-крестража.

— Вряд ли я добавлю что-то новое, я же ее не разглядывал специально. Помню, что в начале подумал про мумию.

— Мумию?

— Ну да. Я когда еще в обычной школе учился, нам как-то раз на уроке фильм показали про Египет, про фараонов. Было так здорово, я потом в школьной библиотеке нашел альбом с иллюстрациями. Ты знаешь, очень похоже. У Дамблдора как будто рука мумии была. Ссохшаяся вся, скрюченная.

— Поня-атно.

— Все! Когда Гермиона Грейнджер говорит таким тоном, — засмеялся Гарри, — она становится потерянной для общества!

— Эй! — шутливо возмутилась она и легонько стукнула Гарри по голове «Сказками барда Бидля». — Сначала как дам в лоб, а потом пойду теряться для общества!

— Ладно, ты теряйся, а я пошел дежурить.

«Как же я раньше не додумалась?!» — ругала себя Гермиона, направляя палочку на сумочку и призывая толстенный фолиант, украденный в конце шестого курса из кабинета Дамблдора. Она обязана была помнить, что Виндиктус Виридиан в «Волховании всех презлейшем» несколько глав посвятил самым страшным проклятиям египетских жрецов.

Гермионе понадобилось почти два часа, чтобы найти нужное. И еще полчаса она сидела, потрясенно уставившись в книжную страницу и переваривая прочитанное. Проклятие Мертвой Плоти. От которого нет противоядия и контрзаклятия. Черное, невероятно сложное проклятие постепенно поражало плоть, и в зависимости от силы мага, агония могла длиться от нескольких часов до нескольких недель. Целебные зелья лишь продлевали мучения, но не излечивали. В конце про́клятый испытывал такие мучения, что сам умолял о смерти.

Отмерев, Гермиона вышла из палатки. Показала на картинку и приглушенно спросила:

— Гарри, это оно?

Гарри кинул очередную ветку в костер и посмотрел в книгу:

— Да, похоже. Прям один в один. Гадость. Подожди-ка, — Гарри посмотрел на следующие изображения, отражающие этапы поражения. — Ничего себе! Он что, реально превратился бы в высохшую мумию?

— Видимо, да. И очень бы при этом мучился...

Дамблдор продержался год, но он был сильным магом. И пил лечебные зелья, иначе не мог бы руководить школой из-за постоянной боли. А кто варил самые лучшие зелья, и кому Альбус Дамблдор доверял как самому себе? И кто после его смерти стал директором, которого признал замок?

Первым порывом было тут же поделиться выводами с Гарри. Но Гермиона поняла, что внятного рассказа не получится — договор, заключенный со Снейпом в библиотеке на Гриммо, прекрасно действовал. Может, и к лучшему. Она обязательно все расскажет лучшему другу, но тогда, когда он не будет связан с Тем-кого-нельзя-называть, и когда не будет риска подставить нового директора.

А если же она ошиблась, тогда разговор просто потеряет смысл.