Дневники Семьи Малфой. Скорпиус (гет)

С рождением младшего брата наша размеренная и привычная жизнь рухнула. В первую очередь сильно изменились отец и мать. Они постоянно были изнуренными, с темными кругами под глазами, растрепанными. Мама стала непривычно раздражительной и резкой. И если раньше мы всегда ели все вместе, то с появлением Мортимера это правило было нарушено. Кто-нибудь из родителей непременно отсутствовал.

Нам с сестрой стало не хватать их общества. Мы часто заходили в их спальню, где теперь стояла детская кроватка. Но нам запрещалось шуметь. Я садился на большую кровать или в кресло с книгой и просто читал. Рядом со спальней родителей располагалась так называемая «резервная» спальная, куда время от времени кто-нибудь из них удалялся ночью или днем.

Бабушка уехала от нас в начале июня.

Поначалу меня пугало то, как громко кричит маленький ребенок, и ведь непонятно было, из-за чего он так орет. Тогда отец или мама брали его на руки, и он успокаивался. Затем его снова укладывали в его кроватку, и тогда мой уставший родитель сам ложился на кровать и закрывал покрасневшие глаза.

Однажды я спросил маму:

— Вы с папой такие замученные, почему?

— Мы очень устаем, дорогой, он ведь постоянно плачет, и ночами тоже, мы оба не высыпаемся.

— Я не знал, — пробормотал я. — Маленькие дети требуют так много сил?

— Да, очень много.

— А с нами вы так же мучились? — почему-то вдруг спросил я.

Мама усмехнулась.

— Я бы не сказала, что мы прямо мучились, дорогой. Да, ребенок это очень тяжело, но и хорошее в этом есть. По крайней мере, для нас с папой.

Я вопросительно посмотрел на нее. Она тяжело вздохнула.

— Нам тяжело с Морти, но мы любим его. И мы так ждали, когда он появится на свет. И вас двоих мы тоже очень любим.

Я промолчал.

— Все будет хорошо, милый. Морти вырастет так же, как и вы с Кассией. Няня подключится к его воспитанию, и мы с папой станем больше времени уделять вам.

— Он забавный, — вдруг обронил я. — Когда не кричит.

Мама рассмеялась.

— Может быть. Почему ты увидел в нем именно это?

— Я не знаю, — пожал я плечами.

Вдруг в глазах моей матери я увидел непонятно откуда взявшуюся мольбу.

— Дорогой, я хочу попросить тебя кое о чем, — сказала она, а я приготовился сосредоточенно слушать, потому что, несмотря на усталость, тон ее был серьезным. — Ты… Ты знаешь, я хочу попросить тебя в случае чего позаботиться о Морти и Кассии.

— В случае чего? — не понял я.

— Я хочу сказать… — сбивчиво заговорила она снова, задумалась на секунду, а затем снова продолжила: — Если вдруг нас с папой не будет рядом, ты по мере сил позаботишься о своем младшем брате и сестре. Сделаешь, что сможешь.

— Например?

— Например, поможешь им в школе, ну и… вообще. Ты не должен отдавать прямо всего себя, просто… Если мы с папой не сможем, то ты будешь рядом с ними. Просто… Просто не бросай их, хорошо, — проговорила она, дотронувшись до моих волос.

— Да, хорошо… — рассеянно пробормотал я и замолчал на несколько минут.

Затем вспомнил, что хотел спросить у нее до того, как она попросила меня позаботиться о Морти и Кассии.

— А почему вы… почему вы вообще хотели детей? — задал я свой вопрос.

Моя мать задумалась.

Я спросил ее потому, что последние несколько дней размышлял об этом.

— Ну… — протянула она. — Это сложно объяснить. Наверное, потому, что мы с твоим отцом очень сильно любили друг друга, да и сейчас безумно любим. Но пришло время, и нам захотелось любить кого-то еще.

— А у дяди Невилла и тети Луны нет детей, — заметил я.

— Да, у них нет детей.

— Это значит, что они друг друга не любят?

— Нет, конечно же! — рассмеялась мама. — Это ничего не значит. Мир многообразен, сынок. И семьи бывают разными. Бывают такие, как наша — с несколькими детьми. Бывают семьи, в которых только один ребенок, бывает, что в семье и вовсе нет детей. И это не значит, что в такой семье люди не любят друг друга, просто, ну… Не у всех есть желание завести ребенка, понимаешь? Иметь потомство или не иметь — нормально. У каждого свой жизненный путь и свои желания.

Я кивнул. А моя мама продолжала.

— Также есть семьи, где из родителей кто-то один: мама или папа. Или бывает, что нет ни папы, ни мамы, а есть, например, бабушка или тетя. Как я только что сказала — семьи очень разные. Пожалуй, все типы я не перечислю. Когда-нибудь ты выйдешь в этот мир и увидишь все сам. Самое главное в семье — это любовь, понимание и уважение. Именно это делает семью семьей, а не внешние признаки.

— Внешние признаки? Что ты имеешь в виду? — тут же спросил я.

Она вздохнула.

— Знаешь, есть такие семьи, где с виду все вроде бы хорошо, но по факту между членами семьи нет ни понимания, ни принятия. И мама, и папа могут казаться милыми и замечательными на первый взгляд, но вот дети в таких семьях почему-то несчастны и имеют кучу внутренних психологических проблем. Хотя с виду все хорошо. Однажды ты поймешь, милый, — зевнула она и прикрыла глаза.

— А знаешь, дядя Невилл сказал, что они с тетей Луной не хотели иметь детей.

— Неужели ты спрашивал их об этом? — изумилась мать, снова распахнув очи.

— Да, а что?

— Нельзя так делать, дорогой! Это крайне бестактно. Дети — это очень личная тема. Нельзя спрашивать у людей, даже если они не совсем посторонние, почему они родили одного, двух, четырех малышей или не родили их вовсе. Или собираются ли вообще рожать.

— Но у вас с папой я же спрашиваю.

— У нас с папой ты можешь спросить — мы твои родители, а у остальных людей — нет.

— Я не знал, — пробормотал я.

— Главное — не делай так больше.

Она взъерошила мои волосы, а затем, вновь прикрыв глаза, уснула. Я полежал немного, но уже через несколько минут, стараясь не шуметь, вышел из спальни родителей.

* * *

В один из теплых июльских дней мы с Кассией сидели в библиотеке на мягком диване, и я читал книгу вслух. Вдруг дверь отворилась. На пороге появился отец. Сестра тут же сорвалась со своего места и запрыгнула на него.

— Папочка! — заголосила она, вцепившись в его рубашку. — Ты со мной не играешь!

— Мне нужно было позаботится о Морти, солнышко, — ответил ей отец, спуская ее на пол. — Давай поиграем сейчас.

— Давай! — живо воскликнула Кассия.

— Пойдем в твою комнату или здесь останемся?

— Пойдем в мою комнату! — восторженным тоном провозгласила она.

— Скорпиус, хочешь с нами? — предложил отец.

— Нет… — попытался ответить я, но меня грубо прервали.

— Нам не нужен Скорпиус! — недовольным тоном крикнула сестра.

— Почему же? — мягко поинтересовался отец, присаживаясь на диван.

Кассия тут же забралась к нему на колени.

— Ты — мой папа, и ты будешь играть только со мной! — категорично заявила она, схватив отца за уши и заставляя смотреть только на нее.

— Ай, отпусти, больно же! — вскрикнул отец, и Кассия убрала свои маленькие руки с его ушей.

— Папа, а ты знаешь, что мистер Нолан потерял свои часы?

Мистер Нолан был одним из ее плюшевых медведей.

— Да ты что, правда? — удивленно спросил отец.

— Да, и его выгнали из клуба, потому что он их потерял.

— Жестоко, а нельзя его обратно принять в клуб? Он наверняка очень сильно расстроен, и ему будет одиноко без своих друзей-мишек.

— Нет, нельзя! — безапелляционно заявила Кассия. — Это правило! Кто теряет часы, то не в клубе! А мистер Нолан будет общаться с белками.

— Какой находчивый у тебя мистер Нолан — не пропадет, — хмыкнул папа.

— Да! — сияла Кассия. — Он легко найдет новых друзей, а на клуб ему станет плевать. Идем же, папочка!

Отец вопросительно посмотрел на меня. Я хотел провести с ним время, но слушать про мистера Нолана и про то, как он подружился с белками, не было никакого желания; и я отрицательно замотал головой.

— Ну, пошли, — изрек отец, тяжело поднимаясь с дивана.

Он взял за руку сестру, и они ушли в ее комнату играть с медведями.

Надо заметить, что в свои восемь лет я, конечно, все еще играл с игрушками, но уже реже, ведь в то время книги стали для меня главным интересом.

Какое-то время я сидел один, читая книгу. Но затем мне надоело пребывать в одиночестве, и я вышел из библиотеки. Я постучался в дверь спальни сестры и, когда меня пригласили войти, зашел в комнату. Отец сидел на полу, прислонившись спиной к кровати, с плюшевой белкой в руках.

— Давайте сыграем в игру, — предложил я.

— Мы с папой устраиваем чаепитие для белок и мистера Нолана! — резко заявила сестра, давая понять, что моя идея ей не нравится.

— Потом продолжите, я тоже хочу поиграть с папой, — стал настаивать я на своем.

— Папа — мой! — запальчиво крикнула сестра.

— А вот и нет! — начал раздражаться я. — Он и мой тоже, так что тебе нужно подвинуться!

— Нет, папа — мой! А ты иди играй один!

— Ты — плохая! — не выдержал я.

— Не твое дело!

— Так, стоп! — вмешался отец. — Не ссорьтесь, давайте все вместе сыграем во что-нибудь.

— Мы играем с белками и мистером Ноланом, — буркнула сестра.

— Не хочу я играть с твоими тупыми белками! — раздраженно возразил я.

Лицо моей сестры мгновенно исказилось от гнева, и она сразу же запустила в меня первой попавшейся под руку белкой.

— Ай! — вскрикнул я скорее от неожиданности, чем от боли, когда плюшевая игрушка попала мне в лоб.

— Так, хватит! — строгим тоном прервал нас отец. Мы тут же притихли. — Не нужно ругаться, — уже спокойнее добавил он. — Давайте действительно поиграем втроем во что-нибудь.

Кассия обиженно надула губы, уперев руки в бока. Отец рассмеялся от такого зрелища.

— Ты со мной не хочешь играть, — обиженно пробубнила она себе под нос.

— Хочу, — веселым тоном ответил папа. — Но твой брат тоже очень скучает по нам с мамой. И ему, как и тебе, хочется пообщаться, так что будет несправедливо отталкивать его.

Кассия ничего не ответила. Тогда отец потрепал ее по волосам и сказал:

— Тебе ведь было грустно без нас? Ну вот, и ему также грустно. И не нужно бить Скорпиуса, ему же больно.

Мне не было больно, просто неприятно, когда в тебя что-то кидают. Но я решил промолчать, не сказав, что боли на самом деле не почувствовал. Я посмотрел на сестру и заметил, что она ответила отцу понимающим взглядом и нехотя пробормотала:

— Ладно, уж, пойдем сыграем в игру.

— Не кидайся в него больше ничем, хорошо.

Она поджала губы.

— Пусть не называет моих белок тупыми. Они хорошие.

— Скорпиус, не обижай… белок, — мне не показалось, я действительно увидел смех в глазах отца, когда он сказал это. Он вот-вот готов был взорваться приступом хохота.

— Я постараюсь, — ответил я через силу, стараясь и сам не рассмеяться.

— Ладно, идемте вниз, что ли? — спросил, наконец, папа.

Пока мы спускались на первый этаж, я задумался. Моя сестра всегда вела себя немного странно. То, что сидя у кого-то из родителей на коленях, она была полностью уверена, что мама или папа в ее полном распоряжении, — не было ново для нее. Но она никогда не прогоняла меня, и сегодня это ее вредное поведение было чем-то особенно нетипичным.

В гостиной мы сели играть в настольную игру под названием «Форт Нокс».

— Почему вы все время с маленьким? — спросила Кассия, когда мы начали играть.

— Он нуждается в нас, — ответил отец.

— А зачем он вам вообще? — продолжала спрашивать она. — У вас есть мы, мы же классные.

— Конечно, вы классные, — улыбнулся папа. — Но иногда… — он задумался. — Иногда людям хочется больше классных детей. Вы оба поймете, что это хорошо, иметь родных братьев и сестер, когда подрастете.

— Почему, что в этом хорошего? — спросил я скорее из отвлеченного интереса, чем сожалея, что не являюсь единственным ребенком.

— Если в жизни случится неприятность, вам будет на кого опереться, — уверенно сказал отец, а затем добавил: — Если вы трое, конечно, будете друзьями.

Я не совсем понял, о чем он говорит, но вспомнил просьбу матери позаботиться о Кассии и Морти. Подняв на отца глаза, я заметил, что он смотрит на меня с любопытством. В ответ я пожал плечами, как бы спрашивая его: «И что такого ты опять во мне увидел?» Но он лишь улыбнулся, и мы продолжили играть.

И мы играли почти до самого вечера.

* * *

Через несколько дней у нас был редкий случай совместного завтрака с родителями. И все было бы просто замечательно, если бы сестра не начала капризничать, не желая есть кашу. Мама один раз попыталась уговорить ее, рассказывая, что каша полезна для здоровья. И нет, есть на завтрак конфеты нельзя. Но Кассия не поддавалась на уговоры, продолжая упорствовать в своем.

— Не хочу есть! — капризничала сестра.

— Не хочешь?! — вспылила мать. — Ну так не ешь! — прокричала она и с силой ударила ладонью по столу.

Мы все, включая отца, вздрогнули. Кассия обмерла на мгновение, затем расплакалась и, спрыгнув со своего стула, выбежала из кухни. Мама тоже поднялась со своего стула, но отец предупреждающе поднял руку вверх и сам пошел за сестрой. Я заметил, как гнев на лице матери сменился чувством вины. А затем она обреченно опустилась на стул и тоже заплакала, закрыв лицо руками. Я крайне редко видел, чтобы моя мама ругалась или кричала, и уж тем более никогда не замечал, чтобы сразу после гневного окрика она начинала плакать. Обычно она по-другому реагировала.

С минуту я в оцепенении сидел на своем месте. Хотелось что-то сделать, но кто его знает, как мать отреагирует на меня? Вдруг снова сорвется? Затем я все же решился, сполз со стула и подошел к ней, чтобы что-то сказать или сделать, но она даже не посмотрела в мою сторону, все так же закрывая лицо руками и дрожа всем телом от рыданий. А я так и стоял в растерянности, не зная, что предпринять.

Тут в кухню вернулся отец. Наверное, я выглядел жалко, потому что он посмотрел на меня с состраданием и, слабо улыбнувшись, сказал:

— Посидишь пока в гостиной?

Я кивнул и спешно покинул кухню.

Я должен был, наверное, просто подождать в гостиной, но, по старой привычке, решил подсмотреть за ними и подслушать.

Мать сидела на маленьком диванчике, что стоял у дальней стены кухни, в объятиях отца и рыдала навзрыд. Он успокаивающе гладил ее по спине.

— Я ужасная мать! — срывающимся голосом выдавливала мама.

— Ну что ты, — мягко возражал ей отец. — Ты прекрасная мама.

В ответ мать еще сильнее разревелась.

— Самая лучшая, которая только могла быть у наших детей, — продолжал говорить отец.

— У нашей девочки будет… мо… моральная травма, и она запомнит меня… истеричкой… и ни… никогда не будет доверять, — всхлипывая и прерываясь, возражала она.

— Конечно, будет. Это просто гормоны шалят, все прекратится. Это ненадолго.

— Кассия не поймет, почему ее мама вдруг стала агрессивной.

— Я поговорил с ней, и поговорю еще, если будет необходимость.

— Она не поймет, Драко! — воскликнула мать, подняв голову от отцовской груди. — Ей пять, и она чувствительная. Она отдалится от меня, и я перестану быть для нее близким человеком.

— Уверен, все обойдется.

— Что ты ей скажешь? — требовательно спросила она. — Скажешь, что ее мама стала злой, потому что родила ее младшего брата? Как ты ей все это объяснишь?

— Я сказал ей, что ты как бы приболела и потому так ведешь себя, но ты поправишься. И ты не хотела сделать ей больно.

— Скорпиус тоже не поймет меня, я стану злой мамой, от которой шарахаются собственные дети.

— Ты не знаешь, как будет, — возразил он, проведя по ее спине вверх-вниз. — Уверен, если поговоришь с Кассией, она все поймет. Только сделай это не в ближайшие два часа.

— Я и правда становлюсь истеричкой, — выдавила мать, снова заливаясь слезами и опуская голову. — Мне хочется кричать на всех.

Отец погладил ее по волосам.

— Так сходи и покричи на кого-нибудь.

— На кого?

— На студентов нельзя? — спросил папа, и в его голосе я услышал нотки иронии.

— Нет, нельзя.

— Тогда давай найдем тебе шоу, где можно орать и крыть других самой нецензурной бранью. Нью-Йорк большой город, наверняка тут есть что-то подобное.

— Не уверена, что это поможет.

— Как знать.

Тут она снова ни с того ни с сего заплакала. Я смотрел на свою маму, и мне стало жаль ее. Я хотел подойти, сказать, что я ее люблю. Но я не мог этого сделать, я же должен был сидеть в гостиной, а не пялиться на них.

— Я плохая мать! — всхлипывая, начала мама заново.

Отец вытер тыльной стороной ладони ее пролившиеся слезы. А она глубоко вздохнула и крепче прижалась к нему.

— Невозможно быть идеальной, Гермиона. Абсолютно ни в чем. Идеальных матерей не существует. Я думал, твоя погоня за гипотетическим совершенством закончилась давным-давно, — проговорил он и на последней фразе почему-то усмехнулся.

— Ты чего? — спросила его мама, вновь подняв на него глаза.

— Да, так, вспомнил, как ты первый раз напилась.

— Нашел что вспомнить, — вздохнула она. — Мне было очень плохо утром, между прочим.

— Я помню, — улыбнулся отец, поцеловав ее в лоб. — В тот вечер ты была потрясающе милой и смешной.

Мама хмыкнула. Они замолчали на какое-то время.

— Дело не в идеале, — серьезно продолжила мать, сделав глубокий вздох. — Я не хочу быть мегерой, которая срывается на своих детях.

— Ты не мегера, — ответил отец, коснувшись ладонью ее лица, чтобы посмотреть в глаза. — Ты самый лучший человек, которого я встречал в своей жизни, самый добрый и великодушный. И ты прекрасная мама. Не плачь, Пушистик, — и он прикоснулся к ее губам в быстром поцелуе.

Они снова умолкли на несколько минут. Затем папа снова заговорил:

— Милая, наши дети все еще не получили свой завтрак, давай ты приляжешь и поспишь, а я прослежу, чтобы они поели. И за Морти тоже присмотрю. Молока ведь в бутылочках достаточно?

Она кивнула.

— Не переживай, все это закончится, мы ведь это и раньше проходили, — сказал он.

Она не ответила, лишь быстро поцеловав его в шею.

— Идем, провожу тебя до спальни.

Они оба поднялись и вышли из кухни. Я не успел вовремя ретироваться, и они заметили меня. Когда родители проходили мимо, отец посмотрел на меня внимательно и произнес:

— Завязывай с этой дурной привычкой подсматривать и подслушивать, сын.

Я сник. Плохо, что они поймали меня. Хотя сам виноват, надо было вовремя уносить ноги.

После того, как мама поднялась наверх, а отец спустился на первый этаж, наш прерванный завтрак возобновился. Кассия снова отказалась есть кашу, и отец попросил Нору приготовить ей омлет. Его она съела.

Ближе к вечеру отец нашел меня в моей спальне. Я сидел на подоконнике и читал книгу.

— Ты как? — спросил он, очевидно, желая начать разговор.

— Нормально, — ответил я.

— Слушай, — осторожно начал он, присаживаясь на один из стульев, — я хотел поговорить о том, что произошло сегодня за завтраком.

Я кивнул, побуждая его продолжить.

— Мама, она… Ей сейчас нелегко, поэтому она немного как бы, ну… чрезмерно эмоциональна. Но пройдет время, и она станет прежней.

Я видел, что отец старательно подбирает слова.

— Почему она так сделала? — спросил я. — Она правда болеет?

— Ну… — задумался отец. — И нет, и да. У нее сейчас сложный период, она такая, потому что… В общем у нее в организме некоторые изменения, это бывает сразу после того, как женщина родит ребенка. И эти изменения делают ее раздражительной. Но это не навсегда, мама станет прежней.

— Когда?

— Не знаю, здесь не может быть точного расписания. Но она очень любит нас всех. И сейчас ей очень нужна наша поддержка.

— Я хотел сказать ей, что люблю, — пробормотал я. — Когда она плакала.

— Так почему не сказал? — воскликнул отец, вскинув руки в эмоциональном жесте.

— Я не знаю, она была такой… такой… я не знаю, как сказать.

Отец понимающе посмотрел на меня и кивнул.

— Обязательно скажи маме, что любишь ее, сегодня вечером или завтра утром, в общем, когда она проснется. Это очень ей поможет.

Я кивнул.

И я сделал так, как он просил. Мама проснулась под вечер и выглядела намного лучше, чем утром. Я подошел к ней и сказал, что люблю ее. Неожиданно она заплакала, чем застигла меня врасплох. А затем крепко стиснула в своих объятиях, а отпустив, начала целовать мои щеки и бормотать, как сильно любит меня.

В ту ночь я лег спать успокоенным.