Гексамерон (джен)

Утром его разбудил хохот из сортира.

Проморгавшись, Игорь понял, что уже светло. Он заснул только под утро, и даже не потому, что Кир у себя на чердаке пялил Марго так, что с потолка сыпалась пыль. Старый дом, потревоженный гостями, жаловался и стонал, скрипели, качаясь на ветру, мёртвые яблони, и Игорю казалось, что по двору ходят. Нет, даже не ходят — бродят, подволакивая ноги, или ползают, если их нет вовсе, и в темноте белеют начавшие тухнуть бессмысленные глаза…

Хохот раздался снова. Значит, не приснилось.

— Как, уже психоз? — пробормотал Матвей, наливая себе чаю. — Как-то рановато. Доброе утро.

— Доброе, — согласился Игорь, садясь.

Дверь сортира хлопнула, и в кухню из сеней ворвалась Марго с какой-то газетой в руках. Ах да, дед же не признавал нормальной туалетной бумаги…

— Короче, слушайте кору, — объявила Марго. — «Буратино спрашивает у Пьеро: «Ты уже спал с Мальвиной?» — «Ага.» — «И как?» — «Ну, ты здесь не единственное бревно!»

Она едва смогла дочитать, потому что не выдержала и первая рассмеялась к концу. Кир, спустившийся с чердака, посмотрел на неё очень и очень красноречиво.

— Погодите, вот ещё, — заявила Марго, листая газету. — «Мужик с похмела просыпается: это моя рука... это её рука... это моя нога... это её нога... это мой член... это ЕЁ член?!»

— Хорош хернёй страдать, — сказал Кир. — Я знал, что ты тупая, но не…

Его прервал далёкий вой из леса, обступившего деревню с трёх сторон. Нечеловеческий. Голодный.

Все разом замолчали и застыли, не дыша.

— Ч-что это?! — испуганно пискнула Ника, как раз входившая в кухню и замершая на пороге.

— Что-что! Собака Баскервилей на болотах! — огрызнулся Матвей. — Сама-то как думаешь?!

— Волки, — равнодушно сказал Игорь, сворачивая самокрутку.

Они все знали, что это не волки.

— И ч-что нам делать?! — у Ники, кажется, начиналась паническая атака.

Игорь закурил.

— Есть, — сказал он. — Спать. Пить чай. Мыть посуду. Читать книжки, пока я их ещё все не пожёг.

— И пересказывать их друг другу. Реально, настоящий Брэдбери, — заметил Матвей. — Затвердим по книге наизусть, чтобы сохранить их для человечества после конца света.

Смешная шутка. Как будто он, самый умный в компании, не понимает, что с вероятностью в кучу процентов никакого человечества больше не будет.

Минуту или две они сидели в молчании. Потом Мила тихо сказала:

— Марго, почитай ещё.

И Марго, бледная даже под слоем штукатурки, который зачем-то намазала на лицо, подрагивающим голосом стала читать им несмешные бородатые анекдоты из двадцатилетних газет. А остальные слушали. Что ещё им оставалось делать?

День без интернета, сводок новостей, музыки и прочего мусора, помогающего убить время, тянулся без конца. Девчонки в гостиной читали друг другу вслух статьи и стихи из найденных старых журналов, Марго пилила и красила ногти, Матвей брезгливо выудил какую-то книжку из коробки с растопкой. Игорь сам не помнил, что делал — наверное, маялся от скуки до тех самых пор, пока все не расползлись по норкам с наступлением темноты.

Только когда все уснули, он вытащил из потайного ящика в кухонном столе потрёпанную старую тетрадь. Свой дневник.

Ему повезло, что он нашёл его первым — если бы Кир наложил на него лапу, то непременно устроил бы чтение по ролям. Тетрадка ждала хозяина всё в той же коробке у печки. Игорь начал писать в ней ещё мальчишкой, от нечего делать — у деда не то что телика, но даже радио не было, да и других детей в деревню привозили что-то нечасто. Правда, дневник он вёл не очень прилежно, так что сорока восьми листов хватило на несколько лет, и парочка даже осталась чистыми. Игорь бездумно листал покоробившиеся от влажности страницы: вот он отсчитывает дни до того, как родители наконец вернутся и заберут его в город, вот в щенячьем восторге описывает какую-то девчонку, на пару дней прикатившую проведать бабку через два двора. Надо же, он даже пытался что-то рисовать. Когда был мелким — волков, похожих на корявых собак, которые не напугали бы даже Пашку. Как стал постарше — анимешных девчонок с такими сиськами, что удивительно, как их хозяйки не падают плашмя лицом вниз…

В столе отыскался огрызок карандаша, и Игорь, не удержавшись, приписал над одним волком, воющим на луну: «Одна ошибка, и ты ошибся». Позволил себе улыбнуться.

Вот дурачок. Ему помирать скоро, а он над тупыми мемами ржёт.

Он убрал дневник обратно и пошёл спать.