Гексамерон (джен)

Утром Кир спустился с чердака и буднично сказал:

— Я убил эту суку. Можете пойти посмотреть.

Игорь с остальными кинулись наверх, едва не сбивая друг друга с ног на лестнице, и нашли Марго лежащей с подушкой на лице. Она уже совсем остыла.

Пока Мила тормошила подругу, пытаясь разбудить, Игорь вспоминал основы сердечно-лёгочной реанимации, а Матвей просто стоял в стороне и смотрел взглядом, равнодушно говорящим «все там будем», Кир повесился в гостиной. Они нашли его чуть позже, свисающим на собственном ремне с потолочной балки.

Матвей помог Игорю снять его и оттащить оба тела в сени. Хоронить ребят по-людски не было ни времени — даже днём находиться на улице было слишком опасно, — ни сил, так что они просто выволокли их наружу и столкнули с крыльца.

«It’s the circle of life,» — вспомнилось Игорю из хорошего старого мультика, и он криво усмехнулся самому себе. Здесь будет кому подобрать падаль.

Тушёнка кончилась ещё вчера, но никто даже не заикнулся о том, чтобы пополнить свой рацион белком.

Он возился с замком в тёмных сенях, когда Матвей вдруг сказал:

— Не запирай пока.

Игорь взглянул на него через плечо, не понимая.

— Я ухожу, — просто сообщил Матвей.

— С ума сошёл?! — Мила, возникшая на пороге кухни, была тёмным силуэтом на фоне освещённого проёма. — Куда ты пойдёшь?

— Не знаю, — спокойно признался Матвей. — Игорёк ведь говорил, что тут рядом железная дорога. Может, по ней в город ходят военные составы.

— Не дойдёшь, — хмуро припечатал Игорь. — Сожрут.

— Может быть. А может и нет, — Матвей пожал плечами. — Днём они вялые. Ночью найду, где спрятаться. Они медленнее человека и уж точно глупее. Шанс есть.

Минуту все помолчали. Да, шанс, наверное, есть всегда, но…

— В любом случае я не хочу оставаться здесь до тех пор, когда мы начнём драться за то, в каком порядке друг друга жрать, — сказал Матвей. — Простите, ребята. Но лучше уж так.

Игорь не стал тратить силы на спор.

Матвей собрал самое необходимое в небольшой городской рюкзак, и Игорь открыл ему дверь.

Они с Милой остались вдвоём. Если честно, где-то там, в глубине души, Игорь давно подозревал, что так всё и будет.

Он начерпал воды с донышка бака на кухне и поставил чайник. Когда тот засвистел, сделал себе и Миле по большой кружке чая. В буржуйке уютно потрескивали ножки и спинка порубленного на дрова стула.

Мила обхватила чашку руками, грея пальцы. Игорь достал из заначки последнюю пачку печенек. На вкус они были как картон.

Говорить было не о чем.

Враз опустевший дом казался гулкой, тёмной пещерой. Такой же тихий, как тогда, когда в нём не было совсем никого, и, кажется, от этой тишины становилось даже холоднее, чем от того, что шесть человек больше не греют воздух своим дыханием.

За окном смеркалось, и бурьян во дворе снова зашуршал, потревоженный чьей-то неровной, неживой походкой. Слава богу, не с той стороны, куда выходили кухонные окна.

Со стороны крыльца. Там, где лежали свежие, вкусные Кир и Марго.

Игорь даже не вздрогнул, когда с улицы донеслись чавканье и возня. Звуки борьбы за самые лакомые куски. Хруст хрящей и хлюпанье по-звериному разрываемого мяса.

Интересно, далеко ли ушёл Матвей?

— Нет, ну правда, глупо как, — словно прочитав его мысли, вдруг заговорила Мила. — Мэтт же умный парень, зачем?! Это, знаешь, как вот в этой книжке, которую я читаю… Там про параллельный мир, в котором прорвалась ткань мироздания или что-то типа того, и в этот прорыв начало просачиваться такое Ничто, абсолютная пустота, которая в малых дозах искажает всё, чего касается. А мир был, знаешь, такой… Ну, типа утопической версии античного общества, только без рабов. Науки, искусства, уровень жизни на запредельной высоте… И из-за этого Ничего люди стали потихоньку превращаться в чудовищ и начали всё разрушать. Просто потому, что им это было прикольно.

Игорь слушал её и отхлёбывал чай, не чувствуя вкуса. Он привык пить сладкий — вот кто мешал ему взять из города сахар?

Зомби во дворе глодали кости его друзей.

— И, в общем, один из героев, прекрасный скульптор… Он ещё не успел чудовищем стать, но взял молот и пошёл и разбил все свои скульптуры, на которые потратил целую жизнь. Представляешь? Просто потому, что «лучше уж сам». Там описано, как он часами из мрамора каждый пальчик вытачивал, каждый ноготок, каждый локон. Как ваял бюсты дам в прозрачных вуалях. Из камня! А потом взял — и вдребезги… Я бы не смогла.

Мила невесело улыбнулась.

— Знаешь, сказала бы, что это как ребёнка своего убить. Но этот скульптор, он потом взял кинжал и пошёл знаешь куда? К дочери в спальню. Потому что понял, что дочка — его самое, чтоб её, совершенное творение. И что да, опять-таки «лучше уж сам».

Она замолчала. Её губы дрожали.

— Так глупо, правда? Если и так ясно, чем всё кончится, то какая вообще разница, сам или не сам?