Что бы мы делали без Розмерты? (гет)

— Вот, значит… принимай, хозяйка, — довольно улыбнулся Хагрид, вытряхивая мешок с тыквами на самый большой стол в «Трёх Мётлах», за который легко могли сесть одновременно человек двадцать, а то и больше. — Сладкие, сочные. Я тебе самых лучших принёс. Только это… не рано ли ты готовиться начала? До праздника-то, считай, ещё полторы недели.

Розмерта озадаченно смотрела на внушительную гору живописно рассыпавшихся по столешнице отборнейших тыкв, словно не веря, что всё это огненно-рыжее великолепие теперь целиком и полностью в её распоряжении.

— Ну спасибо, Хагрид, одарил так одарил. И ничего не рано, в самый раз. Те, что помельче, на гирлянды пойдут. Большие выставлю на подоконники — пусть народ любуется, праздник как-никак. Ну, а средние — в готовку, конечно.

— В готовку… — протянул Хагрид с мечтательной улыбкой. — Как же я люблю твою печёную картошку с тыквой! А ещё запеканку…

— И картошку с тыквой, и запеканку, и пироги, и даже тыквенные конфеты — вон сколько всего наготовить можно. Уже с понедельника у меня будет праздничное меню, так что заходи. Я тебе всегда рада, ты знаешь.

— Ну вот и славно, — кивнул лесничий. — Пошёл я, а то дел ещё…

— Да куда ты собрался так скоро? Постой! — встрепенулась хозяйка и потянулась за бочонком своей фирменной медовухи. Ловким движением откупорив его, она тут же наполнила огромный кубок, больше похожий на вазу, и сделала приглашающий жест:

— Давай-ка выпьем, а дела подождут. Успеется.

Великан неопределённо крякнул, завис на несколько секунд и всё же затопал к барной стойке, случайно опрокинув по ходу несколько столов со стульями.

— Заодно расскажешь, что там у вас да как, — Розмерта плеснула медовухи и себе, но на самое донышко стакана, — а то Минерва ко мне с тех пор только раз забегала, да и то на пару минут, а сама я к вам не ходок теперь. Нарвусь ещё на Северуса — оно мне надо?

* * *

Северус никак не мог отделаться от до боли знакомого ощущения, что всё время находится под прицелом. Хотя какое там ощущение — он прекрасно знал, что за каждым его шагом в замке наблюдают хитрые голубые глаза за очками-половинками, и не только они. Портреты директоров Хогвартса — все до единого — регулярно предпринимали попытки заговорить с ним, но Снейп ограничивался лишь вежливым кивком и одним только взглядом давал понять, что не намерен вступать ни в какие диалоги со своими предшественниками — наелся на всю оставшуюся жизнь, хватит.

Он отложил пергамент, перо и встал, чтобы немного размять затёкшую спину. В светлом и просторном кабинете стояла удивительная тишина, ни один звук не проникал сюда извне, и работать здесь было настоящим удовольствием.

Своё второе пришествие в этот кабинет Снейп не планировал. Более того, был абсолютно уверен, что этого не будет. Никогда. Но жизнь снова щёлкнула его по носу, приземлив и дав понять, что он — обычный мужчина с обычными, вполне объяснимыми, естественными потребностями, не сумевший устоять перед красивой, молодой и умной женщиной, по иронии судьбы так раздражавшей его некогда.

Ирония судьбы… Нет, не ирония. Это подарок судьбы, о котором он и мечтать не смел. Лучшее, что с ним могло произойти. И никто — кроме Трелони, конечно — не знает, что будет дальше, но то, что с ним происходит сейчас — самый ценный подарок за всю его жизнь.

Сегодня ровно месяц их браку. Саму церемонию Северус особо не запомнил — она длилась всего около двадцати минут, и всё это время он не отрывал взгляд от удивительной женщины, менее чем за неделю полностью перевернувшей его жизнь и сделавшей его во многом совершенно другим человеком. Ни шокированная Уизли, ни напряжённый Поттер, ни потрясённый Шеклболт его вообще не интересовали — он видел только Гермиону и чувствовал её волнение и радость, абсолютно созвучные тому, что переполняло его самого в эти торжественные минуты. Нехитрый магический ритуал, обмен кольцами, целомудренный поцелуй, шампанское, поздравления. Вылазка в маггловский Лондон — так захотела Гермиона. Прогулка по её любимым местам, столик на двоих в уютном ресторанчике. И незабываемая первая ночь в статусе супругов, настоящий фейерверк соединяющей их отныне магии, искрящейся и звенящей внутри и вокруг них.

А уже следующим вечером они прибыли в Хогвартс. Восторг Минервы и Поппи, радость Филиуса, Горация, Помоны и остальных, за исключением Трелони, на лице которой читалось то ли недоумение, то ли возмущение, а, скорее, и то, и другое.

Месяц пролетел стремительно, и Северус видел, насколько тяжёлым оказалось для Гермионы это время. Старшекурсники, особенно слизеринцы, ожидаемо отказывались видеть в ней преподавателя и позволяли себе слишком многое на её уроках. Он знал это, но принципиально не вмешивался, да она бы и не позволила ему это сделать. В конце концов, через это проходят все, и у неё, конечно, всё получится.

Часы пробили полдень. Скоро обед. А значит, она снова войдёт в Большой Зал и, отыскав его глазами, сдержанно улыбнётся и степенно прошествует к своему месту за преподавательским столом. Во время завтраков, обедов и ужинов все взгляды, как правило, прикованы к ним — любопытные, насмешливые и даже осуждающие, зато после ужина вдали от посторонних глаз можно наконец расслабиться, и эти драгоценные часы принадлежат исключительно им: спокойные, уютные вечера в роскошных директорских апартаментах и страстные, жаркие ночи.

Подарок судьбы, которого не ожидал ни он, ни она.

* * *

— Что и говорить, Розмерта, не ожидал такого никто, — Хагрид вдруг нахмурился и покачал головой. — Что Снейп вернулся, это ещё ладно, это я ещё могу понять. А вот то, что они с Гермионой… — он залпом осушил кубок и снова покачал головой. — Странно это, вот что я скажу.

— И ничего не странно, — возразила трактирщица, тут же наливая ему ещё. — Что с того, что Гермиона его бывшая ученица? Попробуй-ка найти в этой стране молодую ведьму, которую он не учил.

— Так в том-то и дело, что молода она для него. Слишком молода, Розмерта. Я ж её вот такусенькой помню, крошкой совсем…

— И я помню. И её помню, и его. Грейнджер всегда с Поттером и Уизли была, никаких подружек, девчонок, только с ними. А Северус всегда один заходил и всё зыркал по сторонам, потому что с Поттером-старшим и Блэком надо было держать ухо востро. Да что там, — вздохнула она, — как вчера всё было. Время летит…

Она пригубила медовухи, снова вздохнула и тихо произнесла:

— Так бывает: встретились спустя годы, пригляделись друг к другу, ну и чего тянуть-то? Будет им счастье, Хагрид, точно тебе говорю. Я в людях не ошибаюсь, ты меня знаешь.

— Я ж это… разве против? — прогудел тот, опустив голову. — Лишь бы её всё устраивало…

— Вот и выпьем за это, — подняла стакан Розмерта.

Дождавшись, пока лесничий опрокинет очередную порцию выпивки, она подалась вперёд и нетерпеливо спросила:

— Так что нового в Хогвартсе, Хагрид?

* * *

Брезгливо отодвинув от себя пергамент с вопросами, хорошенькая блондинка смерила презрительным взглядом нового профессора маггловедения и прошептала соседке по парте:

— Думаешь, у неё с Мироном ничего не было?

— В «Пророке» же писали — просто друзья. И потом — она сразу после того скандала за Снейпа выскочила.

— А может, они поссорились, и она это назло Мирону?

— С ума сошла? Да где она и где Мирон?

— А Снейп ей, можно подумать, пара!

— Мисс Коллинз, мисс Фрай, в чём дело? — Гермиона вопросительно посмотрела на семикурсниц-слизеринок, чуть ли не в открытую обсуждавших её личную жизнь прямо у неё под носом. — Вы уже закончили тест?

— Прошу прощения, профессор, — поднялась с места блондинка и вызывающе вскинула голову, — но я не совсем понимаю, почему мы должны знать всех этих маггловских художников и запоминать названия их картин? Зачем нам всё это?

— Вас никто не принуждает посещать уроки маггловедения, мисс Коллинз, — с олимпийским спокойствием ответила Гермиона. — Но если вы всё же снисходите до них, извольте делать то, что требуется.

— Но, профессор, я и в самом деле не понимаю, зачем мне, чистокровной ведьме, все эти да Винчи и Джоконды?

Гермиона внимательно оглядела класс и всё так же невозмутимо отчеканила:

— Всех тех, кто так же, как и мисс Коллинз, не понимает, зачем в Хогвартсе существует маггловедение, жду завтра после занятий. Будем разбираться, дискутировать, спорить. А сейчас возвращаемся к тесту. Мисс Коллинз, можете сесть.

* * *

Кое-какой информацией о том, что нынче происходит в Хогвартсе, Розмерта, конечно, обладала, но ей, ясное дело, хотелось большего. К счастью, Хагрид благодаря медовухе оказался настолько словоохотлив, что уже через полчаса она в мельчайших подробностях знала, что происходило в замке с момента возвращения Снейпа в директорское кресло.

Как и предполагала Розмерта, новоявленную чету Снейпов встретили очень радушно, и Минерва в тот же вечер устроила роскошный торжественный ужин, во время которого, не скрывая радости, представила студентам нового директора и нового профессора маггловедения. И Северус, и Гермиона, по словам Хагрида, были очень тронуты тёплым приёмом со стороны коллег. А вот студенты отреагировали сдержанно — старшекурсники прекрасно помнили Снейпа и были, мягко говоря, не в восторге от его возвращения, ну а те, кто помладше, затравленно смотрели на нового директора, не ожидая от столь сурового человека ничего хорошего.

А на следующий день грянул скандал. После занятий Северус собрал преподавательский состав и объявил, что со следующего года Хогвартс ждут большие перемены согласно масштабной реформе, которую готовит министерство с подачи новоиспечённой миссис Снейп, и в первую очередь это коснётся прорицаний. Не успел Северус договорить, как Трелони вскочила со стула и завизжала, что «ничего другого от этой сухой и бесчувственной Грейнджер она и не ожидала, и что это просто безнравственно и аморально для директора Хогвартса идти на поводу у своей узколобой жёнушки». Минерва быстро осадила разбушевавшуюся прорицательницу и в качестве утешения заявила, что она, Сибилла, всё же сможет остаться в школе и вести, скажем так, что-то вроде факультатива. Но Трелони, демонически расхохотавшись, закуталась плотнее в свою шаль и заявила, что не нуждается в этих жалких подачках и покинет Хогвартс немедленно. После чего удалилась, «одарив» напоследок Гермиону и Северуса уничтожающим взглядом и туманно намекнув, что их скоропалительный брак, само собой, обречён.

Так прорицания исчезли из школьной программы даже раньше намеченного срока, и, посоветовавшись с министром, МакГонагалл распределила высвободившиеся часы между другими предметами.

Что касается Снейпа, то первым делом он вместе с Флитвиком обновил защиту замка и его окрестностей и полностью поддержал революционную идею Горация переселить слизеринцев из вечно затапливаемых и мрачных подземелий куда-нибудь повыше. По соседству с хаффлпаффцами пустовало несколько классов, которые решено было превратить в спальни и общую гостиную «змеёнышей».

Впрочем, Розмерта уже знала об этом от МакГонагалл. Столь радикальные перемены были крайне негативно восприняты портретами директоров, и особенно, по словам Минервы, возмущался Финеас Найджелус Блэк, выкрикивавший в адрес Снейпа ругательства похлеще Вальбурги, но Северус тут же пригвоздил его своим фирменным взглядом, а характерно изогнутая бровь окончательно лишила разбушевавшиеся портреты всяческой охоты продолжать скандалить.

И, конечно, Хагрид рассказал Розмерте о Гермионе, которую МакГонагалл сразу же загрузила по полной, и которой пришлось с первых же дней проявить характер и волю, чтобы добиться дисциплины на своих уроках. Текущая программа Гермионе категорически не нравилась, и Кингсли разрешил ей вносить в неё изменения по своему усмотрению, что вызвало неоднозначную реакцию студентов, особенно старшекурсников, и даже их родителей.

Всё это, безусловно, было очень интересно, но Розмерту больше интересовали подробности несколько иного толка. Минерва во время своего краткого визита в «Три Метлы» шепнула ей, что у Северуса и Гермионы, кажется, и вправду всё хорошо, и Розмерте было приятно, что в этом есть и её заслуга.

Северус и не подозревал, насколько оказался близок к истине, когда назвал её свахой. На счету Розмерты действительно было несколько счастливых семей, образованных при её непосредственном участии — она и в самом деле обладала редким даром соединять людей, а вот саму себя в роли жены никогда не видела и на все предложения руки и сердца отвечала отказом — слишком дорожила личной свободой и независимостью. Хотя с возрастом ей стало казаться, что в этой своей убеждённости она, пожалуй, зашла слишком далеко.

Взмахнув палочкой, ведьма принялась сортировать тыквы, усиленно прогоняя мысль о том, что в погоне за устройством чужого счастья, возможно, проворонила своё собственное.