Колесо Рёна. Змеи Континента (джен)

Относительно небольшая церковь при башне Белого Пика в подмётки не годилась старому Храму. Но его больше не было. От него осталось только пепелище, а вокруг — братские могилы. Святое место стало проклятым за несколько дней. Выжившим и переизбранным остаётся только ютиться по всем уголкам мира. Архаин искренне сожалел, что Святая Мать никак не успеет добраться к назначенному сроку. Обычно, если её предшественницы не могли самостоятельно благословить королей на престол, всех ждали трудные времена.

Мужчина окинул взглядом строки Книги. Там как раз была история на этот случай, и он зачитал её:

— «Жили на земле нашей два брата. Были они дружны, вместе пошли в школу. Выросли они статными юношами, словом и делом праведными. Но однажды, когда братья охотились в лесу, заметили их два демона, что прятались от святых символов в тени деревьев. И поспорили демоны, кто из них сможет искусить братьев одной лишь просьбой. Первый демон обернулся богатым торговцем и предстал перед старшим братом. Тот упустил оленя и был так раздосадован, что голыми руками разломал толстую ветвь. «Я восхищаюсь твоей силой, мальчик. Идём со мной, я прославлю тебя, ты будешь купаться в золоте и любви!» — сладко молвил демон. Старший брат махнул рукой: «Не до тебя мне, путник. И без тебя забот хватает» — и ушел охотиться дальше. Второй демон обернулся бедной старухой и явился младшему брату. Тот тоже упустил зверя и сидел, опустив голову. «Не печалься, мальчик. Попадётся тебе ещё зверь. Чу! Старая я уже, но вижу хорошо! Смотри, медведь, совсем рядом идёт!» — и демон указал крючковатым пальцем в тени деревьев. Не раздумывая, юноша натянул тетиву и одним выстрелом заставил своего брата пасть мёртвым сном. Так и в жизни бывает: тот, кто идёт своей дорогой, не замечает искушения, тогда как опустивший руки к нему склонен», — преподобный весело поднял брови и посмотрел на принца. — Это очень хорошая притча! Нельзя ни в коем случае опускать руки. Вас пытались похитить? Ничего! Ваш отец принял все доступные меры, а враги даже не собираются ничего предпринимать. Поэтому всё будет хорошо. Вы взойдете на престол, мы вас поддержим всем, чем только можно.

— Да, преподобный Архаин, — принц Эдмунд чуть склонил голову. Ладони в замке на груди, на лице робость вперемешку с благоговением. Хрупкий юноша стоял перед алтарем, переминаясь с ноги на ногу.

— Отлично! — Архаин не выдержал и хлопнул в ладоши. — До вашей коронации ещё много времени, беспокоиться не о чем.

Принц робко улыбнулся. Это показалось Архаину добрым знаком. Эдмунд ему нравился со всей его робостью и чистотой, пусть и опороченной грязными слухами. Сложно было поверить, что это чистое дитя постоянно склоняется к греху праздности. А если это правда, то ещё не всё потеряно. Архаин сразу почувствовал в принце истинную духовность. Король — дух народа, а значит вскоре проблемы минуют и церковь. Набожный юноша не оставит их в стороне, как это сделал якобы вечно занятой Драфлор. Вроде бы что-то делает, но результата не видно. Но винить его Архаин не мог. Слишком много личных проблем было у без пяти минут бывшего правителя, слишком много горестей, отравлявших разум.

— Вы не общались с отцом накануне? — невзначай спросил он принца. Тот умилительно замялся.

— Да. Он разъяснил мне некоторые вопросы по поводу Совета. Ознакомил, так сказать.

— Это хорошо! В Совете состоят замечательные люди. Я тоже вхожу в круг тех, кто имеет возможность влиять на их решения, на правах доверенного лица Святой Матери, да хранит её Игвес!

Эдмунд, тем временем, кивал и улыбался, пытаясь хоть на немного отодвинуться от набросившегося на него священника. «Когда же он заткнется, Рен тебя раздери!» — думал он, и это была самая приличная его мысль в данный момент. Душевные метания между желанием закатить глаза или повторить недавний опыт и осознание положения очень удачно походили на скромную скованность.

Архаин не мог прочитать его мыслей, поэтому собирался уже сказать что-то ещё, но в потайную дверь за алтарём постучали. Сначала священник удивился, посмотрев в окно. Затем он снова повеселел.

— Входи, сын мой! Эдмунд, знакомься, это брат Ришаль.

— Мы уже знакомы, пресветлый, — вкратчиво перебил его принц, чуть склонив голову по направлению к вошедшему.

Ришаль был молод, но уже занимал высокий пост. Об этом говорило достаточно богатое, не совсем аскетичное одеяние. До золотого шитья Архаина ему было далеко, но этого ему хватало, чтобы выглядеть как минимум прилично рядом с принцем. Эдмунд незаметно прищурился. На белой ткани серые волоски кошачьей шерсти были не очень заметны, но у принца глаз наметан.

— Прошу меня извинить. Я отвлёк вас от важного разговора?

А серые глаза так и сияют. Эдмунд не так хорошо его знал, но что-то упорно ему подсказывало: подслушивал. Был ли виной тому излишне невинный облик, который вполне мог одурачить принца, или подозрительные связи во дворце? Эдмунд решил не рисковать и принять любой удар. Они вроде бы ему не враги. Тогда он им тоже не враг. Да и отец поддерживает.

— Вот и отлично! А теперь давайте помолимся за здоровье пресвятейшего Агана. Всё же Игвес было надобно, чтобы он так невовремя упал с лестницы, так пусть она дарует ему скорейшее выздоровление.

«Игвес было надобно», — после этих слов Эдмунд не сдержал чувств. Только Архаин отвернулся, мраморное лицо принца исказила хищная улыбка. Ришаль только лишь хитро покосился на него. Он уже предчувствовал, что с новым подопечным ему будет весело.

Тем временем всего в километре от маленького Храма полноватый мужчина стоял, оперевшись лбом о стену. Он не помнил ни одной молитвы, о чем сейчас очень сильно жалел. Допущенная катастрофическая ошибка рушила всё сразу, и оставалось лишь надеяться на судьбу или удачу. Второе казалось более правдоподобным вариантом. Вдруг в помещение вошли. Статный, тёмный силуэт, оказавшись на виду, свернулся, человек упал на колени.

— Коронация будет через двадцать девять дней.

— Они опять её перенесли?

— Да.

— Отлично, — в его глазах загорелась идея. — Передайте другу юных лет моих, что я весьма раздосадован сложившейся ситуацией. Мы уже тридцать лет не виделись, а он всё откладывает. Нехорошо так поступать со старым товарищем.

— Будет сделано.

Вошедший встал и вышел спиной вперёд, не разгибаясь. Только он скрылся, мужчина шёпотом закричал победоносное «ура». Это точно была не судьба, а удача. Он был готов перецеловать всех демонов Рене и его заодно, лишь бы он не отвернулся. Время появилось. Теперь он может исправить свою ошибку.

Его ошибка дернулась во сне. До этого момента Эдрет спал, оперевшись на узкую больничную койку. Ему успешно удалось отстоять право быть первым, кто будет задавать вопросы и благодарить. С неудовольствием почесав все же начавший шелушиться нос и отплевав взлохмоченные рудые космы, он посмотрел на всё ещё спящего Жазона из Лейбленда.

Потомок Четырёх не выделялся среди населения островов Лунаспонте: такой же смуглый, с тёмными непослушными волосами. Необычно ровные черты выдавали в нем «потомка странника». Эдрет знал о таких не понаслышке, сам был такой. Знал он и то, что Лейбленд никак не может быть связан с морем. От этих мыслей у него болела голова. Однако и это можно было объяснить. Просто он пока не знал как.

Внезапно он понял, что фактически один в помещении, и на душе вырос камень. Дыхание перехватило, в плотной одежде стало жарко, зато лицо и руки даже самый слабый сквозняк ощущали как ледяное дыхание. Темнота смотрела на него из всех углов, но не она пугала его. Эдрет не боялся темноты или неизвестности. Его страшило только то, что за ней скрывается совершенно реальный мир. Злой, опасный, враждебный. Стены давили на него, словно стенки гроба. Эдрет не представлял, каково быть в гробу, но был бы рад оказаться там уже совсем мёртвым. Он бы все отдал, чтобы вновь вернуться Туда. Там ему ничего не угрожает, Там всё в его власти, Там он имеет какое-то значение. Эдрет не заметил, что плачет. Из горла рвался тихий стон. Ладони, за которыми он пытался спрятаться, уже были в слезах и сурьме.

— А! Доброе утро.

Эдрет резко поднял голову. Тусклый свет звёзд и Моста в небольшом окне едва очерчивали силуэт Жазона, что пытался подняться на локтях. Сонного и слабого, а также жутко недовольного. Живого и совсем не злого. Внезапно проснулись новые чувства, заглушившие страх. Благодарность, радость, желание отплатить добром. Порыв показать это всё делом. Всё равно Эдрет не очень хорошо владел языками, так какой смысл тогда говорить?

— Что?..

Оставалось надеяться, что Жазон поймет все правильно. Чужое сердце стучит размеренно со своего продолжительного сна. Волосы опять прилипли к лицу, но Эдрету это уже было безразлично. Неуверенные руки опустились на его плечи. Этот невинный жест был смешон, но в хорошем смысле. Жазон считал себя старшим, а самого Эдрета — юнцом. Пусть и безумным, если тот же Тресс его успел просветить. Сам себя Эдрет считал самым нормальным из своего окружения, смотрящим на людей не через призму чужих мнений. Вот и сейчас он позволяет юнцу, что выглядит на пару лет старше, ошибаться, всё равно ему приятно.

Демон за правым плечом гордо усмехается, смотря на всё сквозь бесконечность отражений. Он не Рён, чтобы вмешаться и остаться незамеченным, и не Игвес, чтобы этого хотеть. Он был слабее их, но не беспокоился по этому поводу. Не судьба и не изменчивость, а так, языческое божество, которому приглянулся тот, кого он должен ненавидить всей своей сутью.

Вопреки всему, к потомкам Четырёх и их почитателям у него было самое снисходительное отношение. Дураки они, да и их подчинённые не лучше. Мать Игвес не могла допустить войн между своими любимцами, поэтому у её служителей на руках был целый свод законов на любой случай. Это совершенно не мешало им идти с мечом на еретиков и нечистые расы. Последних было жаль, но себя демон жалел ещё больше.

В его сердце пели медные флейты и барабаны. Тогда его почитали во всех уголках мира, приносили жертвы, устраивали праздники в его честь. И больше всего ему нравились люди, что просили у него покровительства. Не всем он отвечал. Более того, иногда даже брал под своё крыло тех, кто отказывался от него. Подобно остальным, он почти никогда не вмешивался напрямую. Чаще всего этого было и не нужно. Все его избранники были достаточно сильны и без него. Зато какое развлечение было, когда несколько таких людишек сталкивались вместе!

Сейчас он только мог вспоминать те сражения. Кровавые реки, блеск стали. И прогресс. Сами войны как процесс были для него развлечением второго сорта. Под его защитой редко оказывались откровенно плохие люди. Все они несли вполне положительные вещи: любовь к женщине, к другу, к земле. Они совершали подвиги, прославляли себя в веках. Даже неминуемая смерть была яркой и продолжала историю их жизни.

Скоро великие дни вновь вернутся в этот мир. Кровавые распри, захват, порабощение! Клочок земли тому виной. Демон был совершенно уверен в своём подопечном и в том, что он не оставит наглость своего врага безнаказанной. Бессмертные в своей славе завоеватели вновь ступят на землю континента. Если только…

Вдруг тени сгустились, и его пыл угас. Демон знал, что ничего хорошего это не предвещает.

— Ты что-то хочешь сказать, моя тень?

Силуэт, обманчиво тонкий и хрупкий, отрицательно покачал головой. Значит и правда, что-то не так.

— Ты сомневаешься во вражде потомков Солаша и Белого Дракона?

Пожал плечами. В груди демона тут же вспыхнула злоба. Его тень за эти столетия ни разу не сбавила своего влияния, и даже сейчас ухитрилась обставить его.

Тень не испугалась. Она змеёй обвила его и прижалась. Демон несколько поумерил свой пыл.

— Предлагаешь подождать?

Тишина.

— Учти, ты обещала.

Кивок.