Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Пятого звали мистер Дэвид Смолвуд, он был женат и представлял из себя образчик английской добропорядочности. Просто идеальный высший класс, хоть в учебник запихивай.

Пока Себ лежал на полу запылённого чердака, усыпанного птичьими перьями и заляпанного помётом, мистер Смолвуд и его жена пили чай: то есть сидели за небольшим круглым столиком, подливали заварку из пузатого фарфорового чайника, разбавляли молоком из такого же фарфорового молочника и заедали чем-то типа сконов. Туристическая, мать вашу, мечта. На открытку и в сувенирную лавку.

Себ действительно испытывал сейчас к мистеру Смолвуду отвращение, и это его буквально уничтожало.

Всё то, что он передумал в Каире, ожило снова, навалилось с какой-то ужасающей силой.

Отложив винтовку в сторону, Себ перевернулся и сел, прижавшись спиной к стене. Тихо ударился затылком о твёрдый кирпич под облетевшей штукатуркой.

«У меня был снайпер до тебя… — вспомнилось Себу, — виртуоз… Он сломался».

И кажется, Себ догадывался, почему.

Чёртов Брук.

Себ должен был ненавидеть Смолвуда и желать его смерти. Казалось бы, именно теперь малейшие сомнения должны были бы раствориться. Разве убивать тех, кто не сделал лично тебе ничего плохого, проще, чем всадить пулю в башку ублюдку, который оставил твоего ребёнка без матери?

Проще.

Себ с силой сдавил виски пальцами, зажмурился до боли в глазных яблоках. Выдохнул.

Он не мог остановиться, прекратить всё, просто уйти.

Во-первых, потому что Смолвуд заслуживал смерти. Действительно заслуживал, безо всяких приказов. А во-вторых, потому что приказ всё-таки был.

«Он всё равно труп», — подумал Себ почти с отчаянием. Даже если он сам решит выйти из игры, Джим прикончит Смолвуда.

Ничего не изменилось. И то, что Себ немного ненавидит свою жертву, это просто деталь. Шутка Брука. Дерьмовый юмор, не более того. Не что-то, что может помешать полёту пули, сбить глазомер, запороть расчёты.

Брук может идти нахер. Себ не сломается.

Выравнивая дыхание, Себ ощущал, как его отпускает. Тошнота проходит. Ненависть отступает. Голова очищается.

Перевернувшись обратно на живот, он подполз к окну, заново установил винтовку, поправил перчатки и приник к прицелу. Смолвуды заканчивали пить чай. Откинувшись на спинки музейных стульев, они теперь о чём-то разговаривали, и едва ли это была любовная беседа. Жена Смолвуда была недовльна:

«Как вы смели смотреть на горничную таким взглядом, сэр?» — озвучил её реплику Себ. Ну, или: «Вы вообще знаете, где находится дверь в мою спальню, сэр?»

«Что у вас за нелепые фантазии, моя дорогая?» — например, ответил ей Смолвуд. А может, они вместе ругали современную литературу?

Не так уж важно.

Себу нужно было, чтобы миссис Смолвуд вышла из комнаты. На флэшке Джима про неё было очень мало информации, только то, что она работает в МИ-6. Но этого более чем хватало, чтобы не стремиться попадаться ей на глаза.

Никакого волнения не осталось. Если сейчас оба супруга уйдут вместе, Себ просто поедет домой. А потом продолжит — уже с другой точки. Он никуда не спешил, Джим ведь не ставил крайнего срока.

Миссис Смолвуд встала. Себ отщёлкнул предохранитель.

— Как поживаешь, мой дорогой Дантес? — раздался за спиной высокий голос, и Себ вздрогнул от неожиданности. Резко вскочил на ноги, повернулся — и конечно, встретился взглядом с Бруком.

Твою мать. Неожиданный удар сзади — лучший способ вырубить снайпера, и Брук наверняка знает об этом. Себ сложил руки на груди, прогоняя остатки животного, вбитого в подкорку страха.

— Сэр.

Как он там спросил? «Как поживаешь, мой дорогой…», — Себ попытался вспомнить, но фамилия на «Д» вылетела из головы.

— Ясно, — пожал плечами Джим. — Я почему-то так и думал, — он выглядел раздражённым, а потом максимально опасным, — если бы я сам не давал тебе письменных инструкций, мой дорогой, я задумался бы, а умеешь ли ты читать?

— С вашего позволения, сэр… вы нанимаете меня стрелять, а не читать.

Брук издал странный резкий звук: не то выдох, не то рык, не то стон, прошёл к подоконнику, уселся на него, разбивая последние остатки маскировки, посмотрел в окно и сказал задумчиво:

— Одноклеточные и однозадачные. Господи, какая же скука…

Чем именно, Себ не знал, но чем-то он, похоже, как следует разозлил босса. Или не он?

Понаблюдав какое-то время за дорогой, Брук повернулся к Себу и сказал:

— Приговор мистеру Смолвуду откладывается.

Если бы Себ услышал об этом пятнадцать минут назад, он, наверное, пришёл бы в ярость. Но он справился со взрывом эмоций, поэтому просто ответил:

— Как скажете, сэр.

Брук чуть приподнял брови, и его лицо, только что выражавшее отвращение, сделалось заинтересованным.

— Надо же, — он улыбнулся, показывая зубы, — какой послушный мальчик. Может, я даже дам тебе за это косточку, Себастьян. Хочешь косточку?

Себ, наплевав на устав и напомнив себе, что он не в армии, опустился на колени и принялся собирать винтовку. Раз уж Смолвуду сегодня повезло — нечего ей тут лежать.

— Ты скучный, — протянул Брук, и вдруг окликнул его другим, непривычно-добрым тоном: — Себастьян!

— Да, сэр? — Себ тут же распрямился.

— Убей для меня кого-нибудь, Себастьян… — протянул Брук ласково и с мольбой в голосе, — ну, пожа-а-алуйста.

Он наклонил голову и улыбнулся, как будто действительно что-то выпрашивал, а Себ смотрел на него, сжимая в руке лямку футляра от «М-24», и не мог отделаться от мысли, что всё это один большой спектакль.

Ну, или у Брука ещё сильнее поехала крыша.

— Простите, сэр, — сухо ответил Себ, — невнятный приказ, отданный командиром, пребывающим в невменяемом состоянии, я игнорирую.

— Ха, — Брук вытолкнул из себя короткий резкий смешок, — а если я дам более ясный приказ, Себастьян? Святой Себастьян… иди сюда…

Похоже, у Брука начинался очередной приход. В полутьме чердака кожа у него выглядела неестественно белой, на лбу блестел пот. Речь, как тогда в гостинице, стала невнятной и дёрганой.

— К окну… ну, я не кусаюсь… — он опять засмеялся, а Себ действительно с осторожностью подошёл к Бруку. Выглянул вместе с ним в окно, на немноголюдную улицу. — Смотри… повернула из-за угла… в мали… малиновой…

Бруку не было нужны договаривать, потому что Себ и сам разглядел женщину в яркой приметной шляпе.

— Вижу, — отозвался Себ.

— Видишь… — шёпотом повторил Брук, — она идёт не очень быстро… тяжёлый день, а дома ещё ждёт ссора с дочерью… Бедняжка. Она ненавидит свою жизнь. Всё время одна. Не была замужем… ни один мужчина не хотел её саму. Да и женщина тоже… — Брук прижался затылком к оконному проёму, закрыл глаза. Теперь его буквально рвало этими словами, зато он не терялся в них: — Ребёнок по залёту… Работа была единственным, что делало её жизнь осмысленной, представляешь, Себастьян? И вот… пуф… — он залился смехом, а женщина между тем всё шла по улице: — Она потеряла почти всё, Себастьян… Ей остался только позор, долгое и мучительное падение на дно… и дальше смерть. Помоги ей, Себастьян, — Брук открыл глаза, ловя взгляд Себа: — Убей её прямо сейчас.

Себ знал, что так будет, едва Брук упомянул женщину в малиновой шляпе. Она продолжала идти, уже почти поравнялась с домом, на чердаке которого они сидели.

— Тогда уйдите от окна, сэр.

— Джим! — рявкнул он внезапно.

Да ладно. А Себ уже думал, что они эту тему проехали.

— Джим… уйдите от окна. Вас видно.

Он собрал винтовку так, словно соревновался на скорость. В голове было тихо, ровно и пусто. Брук отошёл в тень, а Себ взял женщину на прицел. Расстояние было очень небольшим. Собственно, даже целиться не было нужды.

Женщина уже миновала этот дом и шла дальше. До конца квартала оставалось триста метров.

Щелчок затвора.

Себ не знал, остановит его сейчас Брук или нет, и его это не волновало. Он сделал вдох, потом выдох. Непривычно замер перед самым выстрелом, отсчитывая в голове секунды по ударам сердца, без всяких часов, и на десятой секунде спустил курок.

Женщина упала, на улице началась суета, беготня, но Себ уже не смотрел туда, отодвигаясь в тень и убирая винтовку.

Только закинув футляр на плечо, он взглянул на Брука. Тот запрокинул голову и расхохотался: истерически, с повизгиванием.

— Я заплачу тебе премию, Себастьян, — он сделал странное движение шеей, словно пытался самостоятельно вправить сместившийся позвонок, — премия нравится тебе больше косточки?

— Да… Джим.

Он смотрел на Себа как на особо интересный подопытный образец. Или как на добычу — во всяком случае, ноздри у него раздувались весьма хищно, а от наркотической (или ещё какого-то происхождения) вялости не осталось и следа.

— Хорошо. Да, Себастьян… — он хмыкнул, ещё шире раздувая ноздри, — ты убил её, потому что пожалел?

Себ ненавидел грёбаный психоанализ и грёбаных психологов. И его особенно раздражало, когда в психолога пытался играть Брук, потому что тогда он напоминал того чувака из «Молчания ягнят».

— Я убил её, потому что вы отдали мне приказ, Джим, — ответил Себ. — Я могу быть свободен? На улице через пару минут будет толпа полиции.

Брук повернулся к Себу спиной и обхватил себя руками за плечи: жест вышел потерянным и жалким.

— Иди, Себастьян… — слабо ответил он. — Иди куда хочешь… И да, эта женщина… неделю назад она возглавляла самую большую в Лондоне сеть по распространению наркотиков… Ты рад это узнать?

Отлично.

Хорошая новость: Себ знает, кто эту сеть возглавляет теперь. Плохая: ему плевать. Но эта игра Брука ему не понравилась.

«Он сломался».

Возможно, стоит намекнуть Бруку, что, если он хочет и дальше иметь под рукой профессионального снайпера с высоким уровнем переносимости творящейся вокруг херни, то этого снайпера не нужно ломать специально. Хотя бы.

— Нет, сэр, — сказал он холодно. — Мне всё равно. И вам тоже лучше уйти… даже если полиция и слишком глупа, чтобы заметить вас с тёмной комнате.

Уже на пожарной лестнице Себ расслышал тихий смех Джима.

Мысль о том, чтобы сразу поехать к Сьюзен, даже не пришла Себу в голову. Дома он убрал винтовку, помылся и только после этого, старательно оставляя убийства и Брука в стороне, поехал к дому Эмили.

Завтра с утра будут похороны — и он хотел сам поговорить о них со Сьюзен.

Поздно вечером на банковский счёт Себа упала неплохая сумма. И вслед за оповещением из банка пришло смс от Брука: «За малиновую шляпу».