Пряничного человечка застрелят в десять ноль одну (джен)

Себ отчаянно хотел пристрелить Джима. Может, даже не сразу насмерть — чтобы помучился. А ещё немного хотел застрелиться сам.

Книги, которые Джим подарил Сьюзен на день рождения, оказали страшное действие. Все игры в пиратов, завоевателей и принцесс были забыты. Теперь она размахивала прутиком и бормотала бессмыслицу, объясняя, что это заклинания. Эрик, чтоб его, заглядывал в гости и игру поддерживал.

В это воскресенье Себа ждал суровый допрос: когда именно ждать сову с письмом (и правда, почему бы и нет?!) о зачислении в школу волшебства.

— Обычно всем присылают письма в одиннадцать, — важно рассуждала Сьюзен, — но это ещё ждать три года! Пап, меня могут принять раньше?

— Знаешь, — дипломатично заметил Себ, — не думаю, что туда возьмут раньше, чем кто-то научится писать без ошибок, читать и перемножать числа хотя бы в пределах сотни.

Сьюзен задумалась:

— Наверное да. Они пишут сочинения, всё время. Пап, а на какой факультет меня распределят?

На этом Себ позорно сдался и предложил спросить у Эрика — при встрече. При упоминании Эрика Сью слегка покраснела, и, воспользовавшись заминкой, Себ предложил прогуляться.

Немедленно.

Куда угодно — главное, чтобы там никто не колдовал, а совы не носили никаких писем. Настроение у Себа было откровенно паршивым. И, ясное дело, волшебное сумасшествие просто добавляло поводов для раздражения.

Февраль закончился. Пора было исполнять обещание, данное Эрику — при этом казалось, что исполнять его ни в коем случае нельзя. Как будто дать парню в руки винтовку — значило выписать ему билет на тот свет. Никаких армейских знакомых в госпиталях у него не нашлось — разве что обзванивать всех, с кем когда-либо служил, и спрашивать, все ли руки и ноги у них целы. Были мысли обратиться к своему предпоследнему командиру — но это была крайняя мера, по определённым причинам. Возможно, если он не сумеет ничего придумать — придётся к ней прибегнуть.

У Джоан не было выходных. У них по Плимуту прокатилась серия ограблений, одно из которых окончилось убийством, и она проводила в полицейском участке сутки напролёт.

Джим снова замолчал — а звонить по номеру, который он оставил, Себ опасался.

Все эти мысли неповоротливым клубком ворочались у него в голове, и вдруг, когда они со Сьюзен дошли до пруда в конце улице, вытолкнули на поверхность странное, но, кажется, действенное решение.

— Пап, смотри! Вингардиум левиоса! — Сьюзен взмахнула очередным прутиком и указала на камень. Надулась.

— Что с ним должно было произойти? — уточнил Себ, отвлекаясь от своей — вне всякого сомнения, безумной — идеи.

— Он должен взлететь. Попробуй ты! — она сунула ему прутик в руку. Себ вздохнул. — Ну, попробуй, пожалуйста!

— Что говорить? — с некоторой обречённостью уточнил он.

— Вингардиум левиоса.

Себ повторил, но, судя по выражению лица Сьюзен, как-то не так. Повторил ещё раз. Ещё. Наконец, Сьюзен забрала у него свою волшебную палочку, сочувственно погладила по руке и сказала:

— Наверное, ты маггл. Не расстраивайся, я тебя всё равно ужасно люблю! — Себ обнял её, замечая, что она немного подросла. Погладил по голове — и отпустил.

Сью унеслась ближе к воде: она по-прежнему прекрасно развлекала себя сама. А Себ достал телефон и с некоторым внутренним напряжением нашёл в списке контактов номер Джима. Сначала хотел позвонить, но потом передумал и набрал смс: «Сэр, могу ли я обратиться к вам просьбой личного характера? Себастьян Моран»

И тут же раздался звонок от скрытого номера. Джим на другом конце смеялся, но не истерично и не зло, а просто весело.

— Ох, детка, ты очарователен. Сколько времени ты сочинял это послание?

— Сэр…

— Ты можешь, Себастиан, — промурлыкал он, — с нетерпением жду.

Идея показалась ещё более сумасшедшей, чем пару минут назад. Но, собственно, Себ сразу и написал сообщение, потому что знал: задержится — передумает.

— Сэр, вы упоминали моего знакомого…

— Милейшего мальчика по имени Эрик, — зевнул Джим, — да, я догадался.

Вопрос о том, как и откуда он об этом узнал, Себ записал в риторические и задавать (ради экономии времени) не стал.

— Сэр…

— Джим. Раз уж ты просишь меня о чём-то, я хочу получить от этого удовольствие, — он хихикнул.

— Джим, — выдохнул Себ, — мне необходимо познакомить его с кем-то… — он убедился, что Сьюзен не слушает его разговор, а заколдовывает воду, — получившим на войне тяжёлые ранения. С последствиями.

— Оу, — протянул Джим, — детка, ты меня удивляешь. Сам придумал или кто-то подсказал? — он снова засмеялся. — Я найду тех, кто тебе нужен.

— Спасибо, Джим, — искренне сказал Себ. Джим фыркнул в трубку и добавил:

— Наслаждайся прогулкой. Как вернёшься домой — проверь почтовый ящик. Завтра в девять двадцать три мистер Стивен Эванс вылетает в Вену. Его встретят в аэропорту и снабдят всеми необходимыми инструкциями. Готов поработать, детка?

По позвоночнику Себа прошла тёплая волна непрошенного предвкушения.

— Так точно, сэр!

— Чао.

Он сбросил вызов, а Себ снова перевёл взгляд на Сьюзен. Она как раз обернулась — и подбежала. Спросила, чуть наклонив голову:

— А с кем ты говорил?

— По работе, — Себ мягко ткнул её пальцем в нос, — тебя это не касается.

— Я слышала «Эрик»!

Чёрт, хотелось бы верить, что больше она ничего не слышала.

— Не касается. Тебе не холодно? Может, пройдёмся немного — и домой?

Сьюзен задумалась и уточнила:

— Можно мы зайдём за пиццей?

Себ глянул на часы: половина второго.

— Почему бы и нет.

— С курицей! Я люблю с курицей, а ты?

Они болтали о школьных делах. Сьюзен предложили пойти в театральный кружок, и миссис Кейл считала, что ей это пойдёт на пользу. Но занятия в театре как минимум один раз на неделе пересекались с уроками рисования. И Сьюзен колебалась.

Себ советов не давал, но готов был живо участвовать в робсуждении.

— Рисовать интереснее, чем прыгать на сцене. У них ещё костюмы такие смешные… — она морщила нос, — но бабушка говорит, что мама любила театр.

— Здесь главное, что любишь ты.

— Миссис Дональд обещала, что весной мы пойдём рисовать пейзаж. Если я буду пропускать, она меня туда не возьмёт, да?

— Я не знаю миссис Дональд, так что тебе видней, — они зашли в единственную на шесть или семь кварталов пиццерию, и Сьюзен ненадолго отвлеклась на заказ — но быстро вернулась к теме.

— Бабушка расстроится, если я не пойду в театр?

Себ сделал заказ, они уселись за столик у окна, и тогда он ответил:

— Если бабушка любит театр — она может заняться им сама. И ты можешь — если тебе это нравится.

Сьюзен задумалась и стала ковырять поверхность стола:

— Я не знаю. А ты чем занимался?

— Я был не очень хорошим учеником, так что с меня пример лучше не бери, — он улыбнулся и осторожно перехватил её пальцы, мягко погладил, успокаивая. У неё появилась эта привычка что-то теребить, и даже психолог пока не помогала — только советовала не акцентировать на этом внимание, не одёргивать и не ругать, чтобы, как она объясняла, не превращать в невроз.

— Пап… — им принесли пиццу, но Сьюзен, которая так её хотела, не потянулась за куском, — можно как-то так сделать… — она быстро огляделась, как будто боялась, что её подслушают, и понизила голос, — чтобы мама опять вернулась? Как-нибудь?

Это каждый раз давалось непросто: когда Сьюзен, только что радостная и весёлая, вдруг начинала грустить и вспоминать Эмили. Себ дорого бы дал за то, чтобы она перестала страдать.

— Мне жаль, дорогая, — сказал он, тоже тихо, — но это невозможно. Смерть нельзя отменить.

Сьюзен снова начала ковырять стол, явно не отдавая себе в этом отчёта.

— Почему?

Ему очень нужен был умный двойник. Кто-то, кому Сьюзен так же доверяла бы, и у кого хватало бы мозгов на ответы на такие вопросы: простые, но с трудом осознаваемые. Если честно, в такие моменты ему нужна была Эмили. Но её, как он сам только что сказал, вернуть не было возможности, а отвечать требовалось здесь и сейчас, а не после пары часов в «Гугле».

— Это сложный вопрос, — сказал он, — когда человек жив, у него работает тело: мозг, сердце, все органы. Иногда тяжёлая болезнь или очень-очень сильные травмы повреждают органы настолько, что они перестают работать. Чаще всего, если повреждения не очень серьёзные, врачи могут спасти человека… как сказать… — он привычным жестом схватился за переносицу, — починить органы. А иногда починить их уже нельзя. Они совсем перестают работать.

— Что перестало работать у мамы?

Этого Сьюзен точно знать не стоило, учитывая, что Эмили собирали по частям — и собрали далеко не полностью.

— Этого я не знаю. Много разных органов.

— Ей было больно? — глаза у Сьюзен повлажнели, на щеки уже потекли первые слезинки, и Себ не стал их вытирать.

— Я думаю, нет. Всё произошло быстро, — он снова сжал её пальцы, начал осторожно растирать ладошки. Постепенно, когда пицца остыла, Сьюзен успокоилась, улыбнулась и, тряхнув головой, гордо объявила:

— Я перестала дружить с Джулией! — и схватила пиццу.

— Вот как, — у Себа аппетит пропал начисто, но он тоже взял себе кусок и даже начал его жевать, хотя по вкусу он напоминал картон, — почему, расскажешь?

— Она гад...

— Только не с набитым ртом!

Сью прожевала, состроила недовольную рожицу и повторила:

— Она гадкая, вот почему! Она всё время говорит о тебе что-то плохое. Даже Эмма стала на неё сердиться, а я ей пообещала, что разобью ей нос. И она будет страшная, и никто её не будет любить.

Фразу: «Девочки не дерутся», — Себ поймал на самом кончике языка, вспомнив Джоан. И восторженное сообщение Грега о том, что она может раскатать Пола по всему тренажёрному залу. Она бы уж точно поспорила с утверждением о том, что девочки не дерутся.

Вместо этого он сказал:

— В приличном обществе драться не принято.

— Эрик дрался!

— А Эрик у нас — не образец для подражания. За что именно ты угрожала ей разбить нос?

— Она сказала, что ты меня бросишь, — с некоторым вызовом ответила она. Кажется, у миссис Сесиль Харрис проблемы с головой, потому что придумать, откуда ещё Джулия это притаскивает, Себ решительно не мог.

— Не брошу, сама знаешь. Я… — он выдохнул и взялся за второй кусок пиццы, уже более вкусный, — я рад, что ты решила не дружить с Джулией. Но я должен тебе сказать, что дело не в том, что она плохая. Думаю… — такое вообще говорят ребёнку? — её мама за что-то обижена на меня, и говорит об этом с Джулией. А Джулия слушает, толком не понимает — но повторяет тебе.

Информация для Сью оказалась достаточно сложной, во всяком случае, подвисла она на пару минут. Потом сказала:

— Пусть и дружит со своей мамой. А я теперь дружу с Эльзой и Крисом. Крис, конечно, противный, потому что мальчишка, но они с Эльзой такие похожие, и всегда ходят вместе. Круто?

Преодолев эти два витка непростых разговоров, Себ чувствовал себя спортсменом после сложной дистанции. Но, похоже, он не совсем облажался.

Дома в почтовом ящике он действительно нашёл плотный конверт без подписей. Осторожно вскрыл его и достал оттуда один билет до Вены, паспорт на имя Стивена Эванса и записку неровным быстрым почерком на жёлтом стикере: «Развлекись там как следует за нас обоих, детка».