Говорить (гет)

Альфард залпом выпивает Феликс Фелицис и идёт к сестре: Ориона не оказывается дома, Кричер впускает его без ворчания, Вальбурга крепко обнимает за шею и прижимается губами к щеке.

— Если бы ты знал, как я скучала.

Альфард этого не знает, но тоску и боль, теснящие его собственную грудную клетку, чувствует отчётливо. Если бы не зелье удачи, сестра бы оттолкнула его, отошла бы, спутав в волосах трясущиеся пальцы, а потом бы вскинула голову и посмотрела прямо в глаза решительно и устало.

— То был последний раз.

Но вместо этого она целует его и отрывисто шепчет правдивое: «Я не знала, как быть без тебя», — а не шипит сотню лживых фраз о том, что ей все равно. Альфард знает — она его любит. А он любит её — так повелось давно, ещё в юности. И Альфард никогда не мог сопротивляться беснующемуся чувству в груди, даже пока оно не разъедало его легкие ядом и не выжигало кровь из вен. Вальбурга могла: она отстранялась, качала головой, прогоняла, уходила, запирала дверь заклятием. А потом рыдала — Альфард знал — навзрыд, до хрипа, до сорванного горла. Наутро, когда они ещё жили в доме отца, он помогал ей готовить зелье для восстановления голоса — он всегда был хорош в зельеварении — и целовал. Она смеялась.

— Орион может вернуться, — хохочет Вальбурга, откидываясь на кровати. Альфард нависает над ней и улыбается уголком губ.

— Он не вернётся, — и это действительно правда. — Мне сегодня везёт.

Вальбурга тихо хмыкает. Альфард чувствует дрожь под кожей, ему кажется, что она догадалась о причине его удачи.

— Как и в последнее время, — усмехается она, но, не дав ему по-настоящему испугаться, впивается в губы поцелуем. Весь мир сужается до неё: она оказывается на нём и, толкнув его на разлетающиеся подушки, склоняется к нему, её волосы лезут ему в лицо, ногти впиваются под кожу, оставляя кровоточащие царапины, губы скользят по плечу, ноги обхватывают его талию. Альфард приходит в себя, лишь когда Вальбурга падает на кровать рядом с ним, тяжело дыша, и её часто вздымающаяся грудь касается его плеча. Несколько минут они лежат молча, и он думает, что скоро его везение закончится.

— Ты ведь знаешь, что нельзя так часто пить Феликс Фелицис, Ал, — словно в подтверждение его мыслей, шепчет Вальбурга, медленно садясь, и даже не смотрит на него. Альфард подается к ней, касается пальцами её идеально ровной спины, прижимается губами к лопатке, вдыхает знакомый с детства аромат спадающих с плеч волос. — Это может негативно сказаться на твоём здоровье.

— Я не собираюсь долго жить, Вэл, — слабо улыбается он. Вальбурга не оборачивается, но он знает — она раздражённо закатывает глаза и тяжело вздыхает, как бывало в детстве, если её оставляли за старшую, а он не слушался.

— Теперь я знаю, в кого Сириус такой… — выдыхает она и прижимается спиной к его груди. — Не смей, слышишь? Не смей так часто пить это дементорово зелье. Я хочу, чтобы ты жил долго. Ты нужен мне.

Она ловит его взгляд, чуть повернув к нему голову, и требовательно смотрит в глаза, ожидая положительного ответа. Альфард кивает.

— Хорошо.

На следующей неделе он приходит к сестре; Ориона не оказывается дома, Вальбурга с хохотом выворачивается из его объятий, качает головой с фальшивой легкой улыбкой.

— То был последний раз. Действительно последний, Ал. Хватит.

Уходя, Альфард пьёт зелье удачи в её прихожей под осуждающий взгляд Кричера. И не уходит.