Агония любви (гет)

От засилья дорнийцев в столице стало трудно дышать, хотя воздух и без того был затхлый и грязный. Теперь к нему примешался острый запах специй и кисло-сладкий — апельсинов. Джейме никогда не любил этих плодов, хотя не мог отказать угощавшему его сиру Эртуру и ел. После во рту оставался вкус горечи, и он никак не понимал, как это может нравиться. Все же дорнийцы ели и даже не вели бровью, и не кривили губ, сплевывая. Надо было бы спросить у Дейна, в чем секрет, но мертвецы редко отвечают на вопросы живых.

— Угоститесь, милорд? — по смуглым пальцам леди Нимерии стекал липкий прозрачно-красный сок; она вытянула вперед руку с лежащим на ладони большим апельсином. Джейме мотнул головой.

— Благодарю, миледи, но, пожалуй, я откажусь.

— Как пожелаете, — она тягуче улыбнулась и положила в рот дольки предложенного ему угощения, мимолетно проведя ими по губам, а после слизала капли сока. Джейме поймал себя на том, что глядел, как она ела, и потому отвернулся резче, чем следовало бы. От ее зорких глаз это не укрылось, и он услышал тихое, на грани с различимым хмыканье.

— Почему вы пришли столь рано, милорд? — поинтересовалась она чуть после, когда он занял свое место за пустующим столом. Джейме чуть вскинул брови, пока она очищала уже новый плод. За те полгода, что она провела в Королевской Гавани, он ни разу не видал ее, вкушающей столь излюбленные дорнийцами фрукты, а уж тем более — пришедшей вовремя на заседание Малого Совета. Обычно она приходила даже после Пицеля, и всем приходилось слушать его сетования на больную спину и тяжкую старость, поджидая ее. Джейме чувствовал, что произошедшие изменения были связаны с Пицелем, который чихал весь оставшийся день после того, как лорд Пакстер угостил весь Малый Совет арборским-золотым, а она — апельсинами.

Он с трудом сдержал смех, хотя задуманная шутка вовсе не казалась ему остроумной.

— А что привело вас, миледи? — ответил он вопросом на вопрос. Она стрельнула в него лукавым взглядом-молнией и рассмеялась — о да, это было связано с Пицелем. Джейме уже предвкушал грядущее. Ему вспомнился Эртур Дейн, отпускавший непревзойденно смешные остроты в сторону Великого мейстера, и это наполнило грудь внезапной горечью.

— Чем дорнийцам так не угодил несчастный мейстер?

Леди Нимерия плавно повела плечами, и ее губы изогнула насмешливая улыбка, не затронувшая глаза. В этом она была похожа на своего отца, хотя напоминала Джейме больше принцессу Элию.

— Он потешный, — его обжег ее красивый, уверенный смех. — Может, все-таки съедите апельсин?

В тот момент он даже не подумал, что они могли быть отравленными. А они были, потому что именно с того момента все начало стремительно меняться. Сначала он просто угощался апельсинами в ее компании до начала Малого Совета, потом не без тайного упоения наблюдал за чихающим Пицелем, которого все считали заболевшим. Серсея даже справлялась о его здоровье, каждый раз, когда видела его; тот, правда, явно думал, что она пытается его отравить.

А потом Джейме понравилась горечь, оставляемая красным плодом во рту. И ему захотелось еще. Немногим позже он оказался в одной постели с женщиной, которой должен был остерегаться. Это произошло внезапно, только они смеялись над Пицелем, а теперь уж целовались и его руки сжимали ей бедра под лимонными шелками платья, и она стонала ему в рот. За мгновение до этого Джейме и представить не мог, что так произойдет, но останавливаться не желал, и даже мысли о Серсее нисколько не притупляли его страсть, что уж говорить о том, что это было слишком опрометчиво, небезопасно, глупо.

Пламень бесновался в груди, распалял и без того кипящую кровь. Нимерия не давала ему угаснуть, двигаясь так, что голова шла кругом. И, целуя ее пальцы, кисти, запястья и чуть дальше — кожу по узору вен, он ощущал на губах вкус горько-алых апельсинов.